Речи бунтовщика. Пётр Алексеевич Кропоткин
Петр Кропоткин и его первая книга.
Петра Алексеевича Кропоткина по праву можно считать одним из наиболее выдающихся классиков анархистской мысли. Он не сражался на баррикадах во время революций, как Михаил Бакунин, не был руководителем повстанческих анархистских армий, как Нестор Махно и Буэнавентура Дуррути. Петр Алексеевич был выдающимся теоретиком, одним из создателей концепции анархо-коммунизма. Его идеи с конца XIX в. и по сей день оказывают влияние на массовые социальные движения, борющиеся за социальную справедливость и свободу личности. Учеником Кропоткина считал себя Нестор Махно, руководитель Революционной повстанческой армии Украины (противостоявшей в 1917—1921 гг. белым, красным, украинским националистам), пытавшийся осуществить анархистский социальный эксперимент на Украине. Идеи Кропоткина далеко не безуспешно пытались воплотить на практике и испанские анархисты в 1936—1939 гг., противостоявшие в годы гражданской войны в блоке с различными левыми силами диктатуре Ф. Франко. Разработанная Кропоткиным концепция анархо-коммунизма до наших дней является основополагающей для анархистского движения во всем мире. Впрочем, влияние идей Петра Алексеевича не ограничивается анархистским движением. Ученый-энциклопедист, он оказал серьезное влияние на развитие естественных и общественных наук. Как географ он известен участием в многочисленных экспедициях в Сибири, Маньчжурии, на Дальнем Востоке в 1860—1870-е гг. В области геологии Петр Алексеевич является одним из создателей ледниковой теории. В области биологии и социологии он известен в качестве автора концепции ”биосоциологического закона”, гласящего, что внутривидовая взаимопомощь (”инстинкт общительности”) является одним из наиболее важных факторов эволюции животного мира. Идеи Кропоткина во многом пересекаются с принципами современных экологических движений. Петр Алексеевич был одним из первых социальных мыслителей, доказывавших, что корни социального поведения, альтруистической этики человека, гармоничной жизни следует искать в природе, разрыв же с ней неизбежно ведет к деградации и гибели человечества. Столь же интересны и экономические идеи Кропоткина, обосновывавшего необходимость преодоления стихии рыночной экономики, но при этом, вслед за М. А. Бакуниным, предупреждавшего об опасности установления господства бюрократии. Системе государственного социализма, популярной в конце XIX начале XX вв., Петр Алексеевич Кропоткин противопоставлял идею самоуправления трудящихся на производстве и демократического планирования, основанного на заказах потребителей. Развиты в его трудах и идеи преодоления индустриального централизованного производства, перехода к экономике сетей. В качестве альтернативы этой системе он предлагает переход к экономике сетей, малым и гибким технологиям, интеграции интеллектуального и физического труда, соединения производства с потреблением, индустрии с сельским хозяйством. В конце XX — начале XXI вв. эти идеи, во многом, востребованы современными ”левыми” и нашли своих продолжателей в лице теоретиков экосоциализма А. Горца и М. Букчина.

Оскар Уайльд считал жизнь Кропоткина ”совершенной жизнью”, а Бернард Шоу назвал его ”одним из святых столетия”. И действительно, его жизнь раскрывает в нем личность, исключительную по своим нравственным качествам. Кропоткин родился в 1842 г. в семье генерал-майора. Представитель знатного княжеского рода, ведущего происхождение из династии Рюриковичей, получивший прекрасное образование, добившийся в молодые годы больших успехов в географических исследованиях, он отказался от блестящей военной и научной карьеры и посвятил себя революционному движению. В выборе своего жизненного пути он, как и многие революционеры-народники, руководствовался этическими принципами. Ведущую роль здесь сыграло осознание долга перед крестьянством, за счет труда которого столетиями жило российское дворянство и представители других привилегированных слоев общества. И это не был выбор юнца, увлекшегося громкими радикальными идеями и интеллектуальными изысками. Служивший офицером в Сибири и там лично расследовавший дела о злоупотреблении властью, работавший над проектами реформ, Кропоткин на практике пришел к выводу о необходимости коренного изменения существующей политической и экономической системы. С 1872 г. в Швейцарии он примыкает к анархистскому движению и вступает в I Интернационал. Затем — становится одним из руководителей народнической анархистской организации ”чайковцев”, ведет пропаганду среди рабочих.

Кропоткин неоднократно подвергался преследованиям со стороны правительства. В 1874-1876 гг. он был в заключении в Петропавловской крепости, в 1883—1886 гг. находился во французских тюрьмах. С лета 1876 г., совершив побег из тюремного госпиталя в Санкт-Петербурге, Кропоткин скрылся за границу. В эмиграции он участвовал в деятельности анархистского и социалистического движения Швейцарии, Франции, Англии, оказывал серьезную помощь российским анархистам. Здесь были написаны главные книги его жизни, среди которых: ”Хлеб и воля”, ”Современная наука и анархия”, ”Взаимопомощь как ведущий фактор эволюции”, ”Великая французская революция”, мемуары ”Записки революционера”, исследование ”В русских и французских тюрьмах” и др.

Лишь Февральская революция 1917 г. дала возможность Кропоткину вернуться на родину. Считая ошибочным поддерживать революцию в условиях Первой мировой войны, временно отойдя от политики, он все же остался анархистом. Так, заявив, что считает ”ремесло чистильщика сапог более честным и полезным”, он отверг предложение председателя Временного правительства А. Ф. Керенского, который был готов назначить Петра Алексеевича на любой министерский пост. Кропоткин поддержал Октябрьскую революцию 1917 г., категорически протестуя против вооруженного вмешательства стран Запада в ход Гражданской войны в России. При этом он осуждал и диктатуру большевистской партии, подавление свободы слова, политику ”красного террора”. Кропоткин неоднократно хлопотал перед В. И. Лениным об освобождении арестованных анархистов, общественных деятелей, представителей интеллигенции. Весной 1918 г. с семьей он переехал в город Дмитров. Здесь, несмотря на слабое здоровье и голод, продолжал работать над главным трудом своей жизни, ”Этикой”. В феврале 1918 г. Петр Алексеевич Кропоткин скончался и был похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве.

”Речи бунтовщика” — это большой теоретический труд Кропоткина, в котором он впервые сформулировал в целостном виде свою концепцию анархического коммунизма. В нее вошли статьи, написанные Петром Алексеевичем в 1879—1882 гг. для анархистской газеты ”Бунтовщик” (”Le Revolte”), которая и дала название книге. ”Речи бунтовщика” впервые вышли в 1885 г., в годы пребывания Петра Алексеевича во французской тюрьме.

На страницах этой книги читатель найдет немало интересных мыслей, актуальных и в наши дни. Чего стоит хотя бы данная в главе ”Представительная демократия” критика парламентаризма, некомпетентности депутатов, предвыборных махинаций, манипуляций сознанием избирателя со стороны политиков. Безусловно, заслуживают внимания мысли Кропоткина о необходимости развития в различных странах, регионах производства, ориентированного на потребности местного населения, а не только на конъюнктуру рынка. Очень актуальная для современной России и других стран мира проблема преодоления ориентации на добычу и продажу ресурсов уже в то время была осознана Кропоткиным. Кстати, в ряде своих работ он предрекал и грядущий экономический подъем стран Юго-Восточной Азии, и даже интенсивное экономическое развитие Китая, постепенно превращающегося в производителя потребительских товаров для всего мира. ”Что же будет, — писал он в 1905 г., — когда и китайцы начнут подражать японцам и также начнут наводнять всемирный рынок своими ситцами, шелками, железом и машинами”[1] .И отвечал на этот вопрос: ”Судя по тому, что мне пришлось видеть в этой стране, я убежден, что раз китайцы начнут работать на европейских машинах — а они уже начали, — то они будут производить с большим успехом и в большем масштабе, чем японцы. ...Китай никогда не будет серьезным потребителем Европы, так как может производить сам гораздо дешевле. Когда китайцы возымеют потребность в товарах европейского образца, они начнут вырабатывать их сами. Беда будет Европе, если она все еще будет рассчитывать на иностранных потребителей в то время, когда в Китай проникнет паровая машина”[2]

Весьма актуальны и предлагаемые на страницах книги идеи организации общественного самоуправления коммун, объединений жителей городов. Их задача — освободить граждан от всевластия бюрократии, весьма часто злоупотребляющей своим общественным положением. В наше время мы наблюдаем подобные тенденции в современных социальных движениях. Их участники в 1960—2000-х гг. весьма часто выстраивали структуру своей организации на основе полновластных общих собраний граждан и подконтрольных им советов делегатов. Наиболее яркими примерами здесь можно считать массовые антикапиталистические движения в иракском Курдистане (1991), Албании (1997), алжирском регионе Кабилия (2001—2002), Аргентине (2001—2002), рабочие и студенческие движения во Франции против реформы образования (весна 1995 г.) и контракта ”первого найма” (январь—апрель 2006 г.).

”Свобода — не именинный подарок. Ее нужно взять, даром она никому не дается”, — такова центральная мысль учения Кропоткина. И достаточно своевременной можно считать эту мысль для сегодняшних дней. Современный человек в условиях нарастания социально-экономических, экологических, геополитических проблем сталкивается с необходимостью не только защиты своих прав и интересов, но и поиска социальной альтернативы. Книга П. А. Кропоткина дает полноценный материал для таких поисков.
Кандидат исторических наук Д. И. Рублёв

Современное положеніе.

Несомн?нно, мы идемъ большими шагами къ революціи. Разразившись въ одной стран?, она, какъ въ 1848 году, перейдетъ въ сос?днія и, охвативъ весь міръ, переродитъ современное общество и дастъ ему новые источники жизни.

Для подтвержденія этой мысли незач?мъ ссылаться на свид?тельства знаменитаго н?мецкаго историка Гервинуса[3] или изв?стнаго итальянскаго философа Феррари[4], которые посл? основательнаго изученія современной исторіи уб?дились въ неизб?жности великой революціи въ конц? этого в?ка. Стоитъ только присмотр?ться къ картин?, развернувшейся передъ нами за посл?дніе двадцать л?тъ, пригляд?тъся къ тому, что происходитъ сейчасъ вокругъ насъ.

Мы видимъ, что два господствующихъ явленія ярко выступаютъ на с?ромъ фон? окружающаго: пробужденіе народа на ряду съ полнымъ нравственнымъ, умственнымъ и экономическимъ крахомъ правящихъ классовъ и предсмертныя судороги, немощныя усилія имущихъ классовъ, стремящихся пом?шать этому пробужденію…
Да, пробужденіе народа!

Въ удушливой, угнетающей атмосфер? заводовъ и фабрикъ, въ грязныхъ харчевняхъ, подъ крышей чердаковъ, въ подземныхъ сырыхъ галлереяхъ рудниковъ нарождается сейчасъ новый міръ. Въ этой темной масс?, которую буржуазія одинаково презираетъ и боится, но изъ н?дръ которой черпаютъ свое вдохновеніе великіе реформаторы, — сегодня ставятся одинъ за другимъ основные вопросы соціальной экономіи и политической организаціи; они горячо обсуждаются и получаютъ новыя р?шенія, подсказанныя чувствомъ справедливости. Безпощадно вр?зываются эти новые люди въ язвы современнаго общества. Нарождаются уже новыя мысли, новыя стремленія, набрасываются новыя концепціи.

Высказываются самыя различныя мн?нія, самые разнообразные взгляды, но среди всеобщаго хаоса все р?зче и р?зче выд?ляются дв? основныхъ мысли: уничтоженіе частной собственности, коммунизмъ съ одной стороны, и уничтоженіе государства, свободная коммуна, интернаціональный союзъ трудящегося народа съ другой. Два пути, ведущіе къ одной ц?ли: равенству. Но это не лицем?рная формула равенства, начертанная буржуазіей на ея знаменахъ, записанная въ ея кодексахъ и им?ющая одну ц?ль — порабощеніе производителя.

Это настоящее равенство: земля, капиталъ и трудъ для вс?хъ.

Напрасно правящіе классы стараются подавить эти стремленія пробуждающагося народа, напрасно сажаютъ по тюрьмамъ, уничтожаютъ все, написанное противъ нихъ. Новыя идеи все глубже и глубже проникаютъ въ сознаніе и овлад?ваютъ сердцами, какъ мечты о свободной и богатой земл? на Восток? овлад?вали н?когда сердцами рабовъ, идущихъ въ ряды крестоносцевъ. Мысль можетъ дремать, но недолго, и если ей не даютъ выхода, препятствуютъ ея свободному творчеству, она зарывается, правда, на время, но съ т?мъ, чтобъ снова пробиться на поверхность еще жив?е и съ большей стремительностью. Взгляните на пробужденіе соціализма во Франціи, на это второе пробужденіе въ теченіе пятнадцати л?тъ.

Волна, было павшая, подымается съ новою силою. И какъ только первая попытка практическаго прим?ненія новыхъ идей будетъ сд?лана, он? предстанутъ во всей своей простот?, во всей привлекательности. Одна удавшаяся попытка — и сознаніе своей силы вдохновитъ народъ на героическій подвигъ.

Моментъ насталъ. Все способствовало его приближенію: нищета, голодъ и, главнымъ образомъ, безработица, вырывающая мыслящаго челов?ка изъ т?снаго круга его мастерской и бросающая на улицу, гд? онъ сразу познаетъ пороки и безсиліе правящихъ классовъ.
А въ это время что д?лаютъ они, эти правящіе классы?

Тогда какъ естественныя науки развиваются съ неимов?рной быстротой и безконечными открытиями напоминаютъ прошлое стол?тіе передъ великой революціей; тогда какъ ежедневно челов?ку открываются новые горизонты въ его борьб? съ враждебными силами природы, — буржуазная соціальная наука н?ма: она пережевываетъ свои старыя теоріи.

Но, можетъ быть, эти правящіе классы прогрессируютъ въ практической жизни?

О, н?тъ! Они неистово перетряхиваютъ лохмотья своихъ старыхъ знаменъ, защищаютъ эгоистичный индивидуализмъ, конкуренцію челов?ка съ челов?комъ, націи съ націей, всемогущество централизующаго государства.

Они переходятъ отъ протекціонизма къ свобод? торговли и отъ свободы торговли къ протекціонизму, отъ реакціи къ либерализму и отъ либерализма къ реакціи, отъ атеизма къ ханжеству и отъ ханжества къ атеизму. Всегда запуганные, со взглядомъ, обращеннымъ въ прошедшее, они совершенно лишены способности создать что-либо бол?e или мен?е прочное.

Вся ихъ д?ятельность есть полное противор?чіе вс?мъ ихъ об?щаніямъ. Они об?щали намъ, эти правящіе классы, обезпечить свободу труда — и отдали насъ въ кабалу фабрик? и хозяину. Они взялись за организацію промышленности, сулили намъ благосостояніе — и дали безконечные кризисы и нищету. Об?щали просв?тить насъ — и лишили возможности получать образованіе; об?щали политическую свободу — и волокли отъ реакціи къ реакціи; об?щали миръ — и привели къ войн?, къ войнамъ безъ конца!

Вотъ все, что они сд?лали для насъ.
Народъ усталъ; онъ изнемогаетъ, онъ спрашиваетъ себя, до чего довело его управленіе в?чно изд?вающейся надъ нимъ буржуазіи.

Отв?томъ ему служитъ современное экономическое положеніе Европы.

Кризисъ сталъ б?дствіемъ хроническимъ. Кризисъ хлопчато-бумажный, кризисъ металлургическій, вс? кризисы разражаются сразу, чередуются непрерывно.

Милліонами исчисляется сейчасъ количество рабочихъ, оставшихся безъ работы; десятки тысячъ ходятъ изъ города въ городъ, прося подаянія или требуя съ угрозами работы или хл?ба. Какъ въ 1787 году крестьяне бродили по дорогамъ Франціи, не находя въ этой плодородной стран? клочка земли для обработки, такъ теперь рабочіе остаются съ пустыми руками, не находя матеріаловъ и орудій, необходимыхъ для производства и захваченныхъ горстью безд?льниковъ. Богатые промысла внезапно гибнутъ; большіе города, какъ Шеффильдъ, становятся безлюдными. Нищета въ Англіи, гд? „экономисты” такъ старательно прим?няли свои принципы, нищета въ Эльзас?; голодъ въ Италіи, голодъ въ Испаніи; безработица повсюду, а съ безработицей нужда, в?рн?е нищета: посин?лыя д?ти, женщины, состарившіяся къ концу зимы на пять л?тъ, бол?зни, косящія ц?лые ряды рабочихъ. Вотъ до чего довелъ насъ ихъ режимъ.

И они намъ говорятъ о перепроизводств?! Перепроизводство? Когда рудокопъ, собирающій груды каменнаго угля, не им?етъ топлива въ самую суровую зиму? Когда ткачъ, вырабатывающій километры матеріи, принужденъ отказывать въ рубашк? своимъ оборваннымъ д?тямъ? Когда каменщикъ, воздвигающій дворцы, живетъ въ конур?, а мастериц?, изготовляющей роскошные наряды дамъ, неч?мъ покрыться въ стужу?

Это-ли они называютъ организаціей промышленности? Это, в?рн?е, тайный союзъ капиталистовъ для порабощенія рабочихъ.
Капиталъ, этотъ продуктъ труда челов?ческаго, не долженъ быть употребленъ, говорятъ они, на землед?ліе и промышленность, какъ на предпріятія слишкомъ рискованныя.

Но гд? онъ находитъ себ? бол?е выгодное пом?щеніе? Куда направляется онъ по выход? изъ несгораемыхъ шкафовъ? Куда? Онъ идетъ на омеблировку гаремовъ султановъ, на веденіе войнъ, на поддержку русскихъ противъ турокъ и въ то же время турокъ противъ русскихъ. Употребляется онъ на учрежденіе акціонерныхъ обществъ, основанныхъ не для производства чего бы то ни было, а им?ющихъ ц?лью черезъ какіе-нибудь два-три года кончить грандіознымъ крахомъ, конечно, посл? того, какъ тузы-основатели удалились, унося съ собою милліоны — плата за иниціативу.

Пойдетъ онъ также на постройку никому ненужныхъ жел?зныхъ дорогъ въ Сенъ-Готард?, въ Японіи или даже въ Сахар? — лишь бы Ротшильды, инженеръ и подрядчикъ нажили на этомъ предпріятіи по несколько милліоновъ.

Но, главнымъ образомъ, капиталъ идетъ на ажіотажъ: на игру на бирж?. Капиталистъ будетъ спекулировать на искусственномъ повышеніи ц?нъ на хл?бъ и на хлопокъ; онъ будетъ спекулировать на политик?, на повышеніи государственныхъ бумагъ, всл?дствіе ложно пущеннаго слуха о различныхъ реформахъ или дипломатическихъ переговорахъ; и, большею частью, агенты самого государства будутъ наживаться на этихъ спекуляціяхъ. Ажіотажъ, убивающій промышленность, вотъ настоящее положеніе, вотъ что они называютъ разумнымъ веденіемъ д?лъ. Вотъ для чего мы должны, какъ они говорятъ, содержать ихъ!
Экономическій хаосъ достигъ своего апогея.

Но скоро ему настанетъ конецъ!

Народъ усталъ отъ безконечныхъ кризисовъ, вызываемыхъ алчностью и хищностью правящихъ классовъ. Онъ хочетъ жить, работая, а не влачить безконечные годы б?дствія и нищеты, принимая унизительныя подачки и им?я впереди какихъ-нибудь два-три года, бол?е или мен?е обезпеченнаго, изнурительнаго труда, всегда нищенски оплачиваемаго.

Рабочій уб?дился въ несостоятельности правящихъ классовъ; онъ знаетъ, что эти дряхлые старики не способны понять его стремленій къ новой жизни, не способны въ то же время сами организовать промышленность, производство и обм?нъ. Народъ въ скоромъ будущемъ произнесетъ приговоръ надъ буржуазіей и лишитъ ее правь. Онъ самъ возьмется за свои д?ла, какъ только наступитъ благопріятный моментъ. Моментъ этотъ не заставитъ себя долго ждать. Его приближенію способствуютъ какъ б?дствія, подрывающія промышленность, такъ и полное разложеніе государствъ, разложеніе, происходящее на нашихъ глазахъ съ головокружительной быстротой.

Разложеніе государствъ.

Если экономическое положеніе Европы можетъ быть формулировано словами: промышленный и коммерческій хаосъ и несостоятельность капиталистическаго производства, — то политическое состояніе должно быть охарактеризовано такъ: быстрое разложеніе и близкій крахъ вс?хъ государствъ.

Д?йствительно, вс? они, отъ жандармскаго самодержавія Россіи до буржуазной олигархіи Швейцаріи, большими шагами идутъ къ разложенію и, сл?довательно, къ революціи.

Дряхлые старики съ морщинами на чел?, съ дрожащей поступью, изъ?денные конституціонными бол?знями, неспособные пріобщиться къ новымъ потокамъ жизни, они безц?льно растрачиваютъ жалкій остатокъ своихъ силъ на взаимную вражду, на защиту отжившихъ предразсудковъ, и этимъ ускоряютъ свою гибель.
Неизл?чимая бол?знь — бол?знь старости и разложенія — гложетъ ихъ.

Достигнувъ въ XVIII в?к? кульминаціоннаго пункта своего развитія, старыя государства Европы вступили теперь въ фазу упадка. Государство — организація, въ которой вс?ми членами и вс?ми д?лами управляютъ н?сколько челов?къ, отжило свой в?къ. Челов?чество вырабатываетъ уже новыя формы общественной жизни. Народъ стремится къ разрушенію власти, препятствующей его свободному развитію. Онъ хочетъ автономіи провинцій, коммунъ, рабочихъ союзовъ, основанныхъ на взаимномъ добровольномъ соглашеніи, а не на предписанныхъ властью законахъ.

Вотъ та историческая фаза, въ которую мы уже вступили.

Если-бы правящіе классы могли только понять современное положеніе общества, они, конечно, посп?шили-бы стать впереди вс?хъ новыхъ стремленій. Но, прожившіе всю жизнь по старымъ традиціямъ, не зная иного культа, кром? культа золотого м?шка, они вс?ми силами противятся наплыву новыхъ идей и этимъ самымъ неизб?жно ведутъ насъ къ бурному потрясенію. Народъ предъявитъ свои требованія подъ громъ пушекъ, подъ трескъ картечи, при зарев? пожаровъ.
Когда посл? паденія среднев?ковыхъ учрежденій, народились въ Европ? новыя государства, они должны были зав?дывать лишь небольшимъ кругомъ общественныхъ д?лъ. Теперь же государство вм?шивается положительно во вс? проявленія нашей жизни. Отъ колыбели до могилы мы все время въ его тискахъ. Будь то центральное государство, автономныя провинціи или кантоны, общинное государство, оно пресл?дуетъ насъ повсюду, налагаетъ на насъ свои ц?пи, предписываетъ намъ свои законы.

Оно создаетъ ц?лыя груды этихъ законовъ и предписаній, разобраться въ которыхъ не можетъ самый искусный адвокатъ. Оно каждый день прилаживаетъ что-нибудь новое къ старой машин? и создаетъ сооруженіе настолько сложное, дикое и нел?пое, что имъ начинаютъ возмущаться сами его заправители. Оно содержитъ ц?лую армію чиновниковъ, пауковъ-взяточниковъ, смотрящихъ на міръ сквозь грязныя стекла своихъ канцелярій, теряющихъ здравый смыслъ среди безконечной путаницы канцелярскихъ бумагъ.

Это — шайка, им?ющая одну религію — религію м?днаго гроша, одну заботу — скор?е примкнуть къ той партіи, будь она черная, лиловая или б?лая, которая гарантируетъ максимумъ оклада при минимум? работы.

Результаты — намъ слишкомъ хорошо изв?стны.

Есть-ли хоть одна отрасль государственной д?ятельности, которою бы не возмущались вс?, им?ющіе къ ней прикосновеніе, хоть одна отрасль, въ которой государство, посл? многихъ в?ковъ существованія и работы, не показало-бы полной своей несостоятельности?
Громадныхъ, все растущихъ суммъ, взимаемыхъ съ народа государствомъ, не хватаетъ на удовлетвореніе его нуждъ. Оно всегда живетъ на счетъ будущихъ покол?ній.

Государственные долги Европы достигли сейчасъ неимов?рной цифры больше ста милліардовъ, — ста тысячъ милліоновъ франковъ. Если-бы доходы вс?хъ государствъ были употреблены на погашеніе этого долга, на это не хватило-бы и пятнадцати л?тъ. Между т?мъ, государства съ каждымъ днемъ увеличиваютъ свои расходы; каждая партія, стоящая у власти, создаетъ новыя должности для своихъ кліентовъ — это неизб?жно.

Такъ обстоитъ д?ло во время мира. Когда же наступаетъ война, государственные долги и дефициты возрастаютъ неимов?рно. И этому н?тъ конца; н?тъ выхода изъ этого лабиринта. Государства на вс?хъ парахъ идутъ къ разоренію, къ банкротству, и не далекъ тотъ день, когда обнищавшій народъ откажется платить ежегодно банкирамъ четыре милліарда процентовъ, объявитъ полный крахъ государствъ и пошлетъ этихъ самыхъ банкировъ пахать землю, если имъ хочется жить.
Съ существованіемъ государства неразрывно связана необходимость войны. Государство должно быть сильнымъ, сильн?е сос?дей, иначе оно будетъ игрушкой въ ихъ рукахъ. Оно должно способствовать разоренію другихъ государствъ, чтобы подчинить ихъ своимъ законамъ, ввести свои торговые договоры и разбогат?ть на ихъ счетъ. Борьба за преобладаніе, основа буржуазной экономической организаціи, является въ то же время основой и политической организаціи. Вотъ почему война стала естественнымъ состояніемъ Европы. Войны прусско-датская, прусско-австрійская, франко-прусская, война на Восток?, въ Афганистан? — непрерывно сл?дуютъ одна за другой. Предвидятся еще новыя войны: Россія, Англія, Пруссія, Данія готовы сейчасъ направить другъ на друга свои войска. Причинъ для войны есть еще л?тъ на тридцать.

А война влечетъ за собою безработицу, кризисы, увеличеніе налоговъ, нарощеніе долговъ. Кром? того, война — нравственный ударь для государства. Посл? каждой войны народъ уб?ждается въ несостоятельности государства даже въ его прямомъ назначеніи: оно едва защищаетъ свою территорію; даже поб?дителемъ оно терпитъ большой уронъ. Вспомните только броженіе, вызванное войной 1871 года какъ во Франціи, такъ и въ Германіи; вспомните недовольство, возникшее въ Россіи по поводу войны на Восток?.

Войны и вооруженіе ведутъ государства къ гибели; они ускоряютъ ихъ нравственный и экономическій крахъ. Еще одна, дв? большихъ войны, и конецъ этимъ развинченнымъ машинамъ.
На ряду съ вн?шней войной — война внутренняя.

Признанное народомъ на условіи — быть защитникомъ слабыхъ противъ сильныхъ, государство стало теперь оплотомъ богатыхъ противъ эксплоатируемыхъ, хозяевъ противъ рабочихъ.

Къ чему она, эта огромная машина, именуемая государствомъ? Препятствуетъ-ли она эксплоатаціи рабочаго капиталистомъ, крестьянина пом?щикомъ? Обезпечиваетъ-ли намъ свободу труда? Защищаетъ-ли насъ отъ ростовщиковъ? Даетъ-ли хл?ба женщин?, когда она водою старается утолить голодъ ребенка, плачущаго у ея истощенной груди?

Н?тъ, тысячу разъ н?тъ! Государство покровительствуетъ эксплоатаціи, спекуляціи, частной собственности — этому продукту грабежа. Пролетарію же нечего ждать отъ государства; оно вс?ми силами стремится пом?шать его эмансипаціи.

Все — для паразита-хозяина; все — противъ работника-пролетарія: буржуазное воспитаніе, развращающее ребенка, внушая ему предразсудки противъ равенства; церковь, затуманивающая разсудокъ женщины; законы, препятствующіе обм?ну мыслей о равенств? и солидарности; деньги для развращенія и подкупа апостоловъ пролетаріата; наконецъ, тюрьма и каторга въ избытк? для т?хъ, кого нельзя подкупить. Вотъ что такое „государство”...
Можетъ-ли это итти такъ дальше?

Конечно, н?тъ. Ц?лый классъ общества, самый многочисленный и единственный производящій, не можетъ в?чно поддерживать организацію, направленную всец?ло противъ него. Везд?, — какъ подъ деспотическимъ игомъ Россіи, такъ и подъ лицем?рнымъ правленіемъ гамбетистовъ, — недовольный народъ возстаетъ. Исторія нашихъ дней — это исторія борьбы привилегированныхъ правителей съ угнетеннымъ народомъ, требующимъ уравненія правъ. Эта борьба составляетъ главную заботу правителей и всец?ло руководитъ ихъ д?йствіями. Не опред?ленные принципы, не заботы о благ? народа кладутъ они въ основу новыхъ законовъ и распоряженій, а исключительно стремленія сохранить свои привилегіи.

Эта борьба, одна, могла бы разрушить самую прочную политическую организацію. Когда же она происходитъ въ государствахъ, идущихъ къ упадку въ силу исторической необходимости, когда эти государства ускоряютъ сами свою гибель, разрушая другъ друга, когда они становятся ненавистными даже т?мъ, кому они покровительствують, — въ исход? борьбы не можетъ быть сомн?нія. Народъ найдетъ силы, чтобы освободиться отъ своихъ прит?снителей. Гибель государствъ близка и неизб?жна. Самый спокойный философъ не можетъ не вид?ть зарева грандіозной революціи.

Необходимость революціи.

Есть эпохи въ жизни челов?чества, когда чувствуется необходимость грандіознаго потрясенія, катаклизма, который пробудилъ бы общество отъ его в?ковой спячки. Въ эти эпохи каждый живой, мыслящій челов?къ начинаетъ сознавать, что такъ жить дальше нельзя, что должны наступить событія, которыя прервутъ нить исторіи, выкинутъ челов?чество изъ колеи, въ которой оно погрязло, и поведутъ его по новымъ путямъ, къ чему-то неизв?стному, въ поискахъ за идеаломъ. Чувствуется необходимость грандіозной, неудержимой революціи, которая разрушитъ экономическій режимъ, основанный на эксплоатаціи, спекуляціи и обман?, и политическую организацію, построенную на господств? небольшой кучки, достигшей власти хитростью и интригами.

Эта революція обновитъ общество въ его умственной и нравственной жизни и вдохнетъ въ его мелочную, повседневную, развратную жизнь новую струю самоотверженныхъ порывовъ и благородныхъ стремленій.

Въ такія эпохи, когда самодовольная посредственность убиваетъ мысль и пресл?дуетъ всякаго, не преклоняющагося передъ авторитетами, когда убогая нравственность и скудная доброд?тель людей золотой середины становится закономъ, когда везд? царитъ низость и пошлость — революція становится необходимостью.

Лучшіе люди вс?хъ слоевъ общества призываютъ бурю, чтобы она своимъ огненнымъ дыханіемъ очистила міръ отъ чумы, заразившей его, уничтожила ржавчину, по?дающую насъ, увлекла въ своемъ бурномъ порыв? жалкіе остатки прошлаго, лишающіе насъ воздуха и св?та, и принесла всему челов?честву новый потокъ молодости, честности и благородства.

Въ такія эпохи забываютъ о насущномъ хл?б?, и люди, уставшіе отъ неподвижности и тупости окружающаго, задыхающіеся въ смрадномъ болот? жизни, вс?ми силами стремятся къ св?ту, къ прогрессу, къ обновленной, полной мысли и силы, жизни. Исторія въ своемъ прошломъ даетъ намъ яркій прим?ръ подобной эпохи: паденіе Римской имперіи. Челов?чество переживаетъ сейчасъ такую же фазу глубокаго перерожденія.
Если революція неизб?жна при современномъ экономическомъ и политическомъ стро?, то она является прямо-таки необходимостью для полной переоц?нки вс?хъ нашихъ нравственныхъ устоевъ.

Ни одна форма общежитія невозможна безъ нравственныхъ связей и изв?стныхъ обязательствъ, налагаемыхъ членами общества другъ на друга и переходящихъ постепенно въ привычку. Во вс?хъ организаціяхъ встр?чаемъ мы эти нравственныя связи, эти соціальныя привычки. Особенно развиты он? у первобытныхъ народовъ, этихъ живыхъ памятниковъ того, ч?мъ было челов?чество на зар? его жизни.

Но неравном?рное распред?леніе богатствъ, неравныя условія, эксплоатація челов?ка челов?комъ, господство н?сколькихъ избранныхъ надъ массами, подточили и разрушили съ теченіемъ времени эти основы первобытной жизни народовъ. Промышленность, основанная на эксплоатаціи, торговля, держащаяся обманомъ, господство привилегированныхъ, именующихъ себя „правительствомъ”, не могутъ существовать рядомъ съ принципами всеобщаго равенства и единенія, признаваемыми еще племенами, отброшенными на задворки такъ называемыхъ цивилизованныхъ государствъ. Какая можетъ быть р?чь о солидарности между капиталистомъ и эксплоатируемымъ имъ рабочимъ? между командующимъ арміей и солдатомъ? правителемъ и подвластнымъ ему подданнымъ?

Первобытная мораль, основанная на отождествленіи каждаго индивидуума со вс?ми ему подобными, уступила м?сто лицем?рной морали религіи, которая старается софизмами оправдать эксплоатацію и рабство и для виду порицаетъ лишь самыя дикія и жестокія проявленія господствующей власти. Религія освободила челов?ка отъ его нравственныхъ обязанностей по отношенію къ ближнимъ и взам?нъ этого внушила ему поклоненіе невидимой абстракціи — Высшему Существу, расположеніе котораго можно купить, хорошо заплативъ его такъ называемымъ служителямъ.

Однако, отношенія, установившіяся въ наше время между отд?льными личностями, группами, націями, континентами, налагаютъ на челов?чество новыя нравственныя обязательства. По м?р? того, какъ исчезаютъ религіозныя в?рованія, челов?къ начинаетъ сознавать необходимость н?которыхъ обязанностей по отношенію къ т?мъ, съ к?мъ ему приходится входить въ сношенія. Онъ понялъ, что его личное счастіе всец?ло зависитъ отъ счастья всего челов?чества. Отрицательные принципы религіозной морали: „Не воруй, не убій”, уступаютъ м?сто бол?е жизненнымъ положительнымъ принципамъ челов?ческой морали. Повел?нія Бога, котораго можно всегда ослушаться, умилостививъ его предварительно приношеніями, зам?няются теперь требованіями равенства и солидарности, гласящими: „Если ты хочешь быть счастливымъ, д?лай вс?мъ и каждому только то, что ты хот?лъ-бы, чтобъ теб? д?лали”. И этотъ простой положительный принципъ, не им?ющій ничего общаго съ предписаніями религіи, открываетъ сразу челов?честву обширное поприще для самоусовершенствованія.

Необходимость изм?нить наши взаимныя отношенія, соотв?тственно этому принципу, заставляетъ себя чувствовать съ каждымъ днемъ все сильн?е. Но ничто не можетъ быть и не будетъ достигнуто въ этомъ направленіи, пока эксплоатація, господство, лицем?ріе и софизмы останутся основами нашей соціальной организаціи.
Тысячи прим?ровъ могутъ быть приведены въ подтвержденіе этого. Но мы зд?сь ограничимся лишь однимъ, — самымъ ужаснымъ, — прим?ромъ нашихъ д?тей. Что д?лаемъ мы изъ нихъ въ современномъ обществ??

Уваженіе къ д?тству, любовь къ ребенку — лучшія качества, выработанныя челов?чествомъ на всемъ его тяжеломъ пути отъ первобытнаго состоянія къ современному. Сколько разъ приходилось вид?ть самаго закорен?лаго преступника обезоруженнымъ улыбкой ребенка! Въ наше время это уваженіе исчезаетъ; ребенокъ сталъ у насъ рабочимъ скотомъ или же, въ лучшемъ случа?, игрушкой для удовлетворенія страстей.
Мы вид?ли недавно, какъ буржуазія истребляетъ нашихъ д?тей, заставляя ихъ работать на заводахъ и фабрикахъ[5]. Тамъ ихъ убиваютъ физически. Развращенное же до мозга костей общество убиваетъ ихъ и нравственно.

Оно свело образованіе къ безсмысленному заучиванію, которое, конечно, не можетъ дать пищи возвышеннымъ стремленіямъ и жажд? идеала, проявляющимся въ изв?стномъ возраст? у большей части нашихъ д?тей. Оно, напротивъ, вс?ми силами старается забить всякую талантливую, независимую и гордую натуру. Д?ти, бол?е или мен?е сознательныя, начинаютъ ненавид?ть школу, озлобляются и на всю жизнь замыкаются въ себя или съ отчаяніемъ бросаются искать какого бы то ни было выхода своимъ страстямъ и стремленіямъ. Они жадно накидываются на романы, стараясь найти въ нихъ поэзію, которой не дала имъ жизнь; они зарываются въ эту грязную, рыночную литературу, сфабрикованную для буржуазіи по пятаку за строчку и, начитавшись, подобно молодому Леметру, вонзаютъ ножъ въ горло какому-нибудь ребенку, чтобы стать знаменитымъ преступникомъ. Другіе со страстью предаются гнуснымъ порокамъ, и только т? д?ти, у которыхъ н?тъ ни порывовъ, ни страстей, ни стремленій къ независимости и самостоятельности, благополучно достигаютъ конца. Они снабдятъ общество достаточнымъ контигентомъ хорошихъ буржуа, съ ихъ скудной нравственностью и убогой доброд?телью. Это люди, которые, конечно, не станутъ таскать платковъ изъ кармановъ проходящихъ, но т?мъ не мен?е будутъ съ спокойной сов?стью, „честно” обворовывать своихъ кліентовъ. Они не предадутся сильной, безразсудной страсти, но будутъ исподтишка б?гать къ своимъ любовницамъ, чтобъ развлечься и отдохнуть отъ однообразія семейнаго очага. Они всец?ло втянутся въ засасывающее болото пошлости и будутъ вопить, какъ только кто-нибудь захочетъ дотронуться до пл?сени, покрывающей ихъ.

Вотъ, что даетъ буржуазія своимъ сыновьямъ. Что же касается дочерей, она развращаетъ ихъ съ ранняго д?тства. Нел?пое чтеніе, разод?тыя куклы, роскошные наряды, назидательный прим?ръ матери, бес?ды въ будуарахъ, — все способствуетъ тому, чтобы сд?лать изъ ребенка женщину, которая продастъ себя тому, кто дастъ за нее большую ц?ну. Ребенкомъ еще она распространяетъ вокругъ себя заразу: д?ти рабочихъ съ завистью смотрятъ на эту д?вочку въ роскошномъ плать?, съ изящной поступью, съ манерами куртизанки въ дв?надцать л?тъ. Если же мать доброд?тельна, на сколько могутъ быть доброд?тельны буржуа — тогда еще хуже. Д?вочка рано пойметъ ц?ну двуличной морали, гласящей: „Люби ближняго, но грабь его, когда можешь! Будь доброд?тельна, но до изв?стной степени, и т. п.”; она задохнется въ этой атмосфер? нравственности a la Тартюфъ и, не найдя въ жизни ничего прекраснаго, захватывающаго и ц?ннаго, бросится въ объятья первому встр?чному, лишь-бы онъ могъ удовлетворить ея потребностямъ роскоши.
Вглядитесь какъ сл?дуетъ въ эти явленія, вдумайтесь поглубже въ ихъ причины, и вы уб?дитесь въ необходимости бурной революціи, которая очиститъ современное общество и вырветъ съ корнемъ то зло, которое съ?даетъ челов?чество и служитъ источникомъ заразы.

Пока среди насъ есть паразиты, живущіе нашимъ трудомъ подъ предлогомъ управлять нами, эти паразиты будутъ очагомъ чумы и разврата для общественной нравственности. Праздные люди всю жизнь ищутъ безсмысленныхъ развлеченій; чувство солидарности убито въ нихъ самыми основами ихъ существованія; преступный эгоизмъ развивается самой ихъ жизнью; такіе люди всегда склонны къ самой грубой чувственности: они унижаютъ и оскверняютъ все, къ чему прикасаются. Своимъ золотомъ и животными инстинктами они развращаютъ женщину и д?тей; они развращаютъ искусство, театръ, прессу; они готовы продать свою родину, продать ея защитниковъ и, слишкомъ трусливые, чтобы сами убивать, они, не колеблясь, заставятъ убить лучшихъ представителей родной страны, если только что-либо будетъ угрожать ихъ богатству — единственному источнику ихъ радости.

Чума у нашихъ очаговъ; надо уничтожить источникъ заразы и, если даже придется д?йствовать огнемъ и мечемъ, — мы не должны останавливаться: д?ло идетъ о спасеніи всего челов?чества.

Грядущая Революція.

Въ предыдущихъ главахъ мы пришли къ заключенію, что Европа катится по наклонной плоскости къ революціи.

Изсл?дуя способы производства и обм?на, установленные буржуазіей, мы зам?чаемъ, что гангрена охватила весь современный строй жизни.

Мы видимъ полное отсутствіе какихъ-бы то ни было научныхъ и гуманитарныхъ основъ, безумное расточеніе общественнаго капитала, жажду наживы, дошедшую до полнаго пренебреженія всякими законами общественности, непрерывныя промышленныя войны и невообразимый хаосъ. Мы съ восторгомъ прив?тствуемъ приближеніе дня, когда крикъ: долой буржуазію! вырвется изъ вс?хъ устъ съ т?мъ единодушіемъ, съ которымъ провозглашалось некогда паденіе династій.

Изучая развитіе государствъ, роль ихъ въ исторіи и разложеніе, охватившее ихъ, мы видимъ, что современный способъ группировки заканчиваетъ свое существованіе; онъ совершилъ все, на что былъ способенъ, и теперь рушится подъ своей собственной тяжестью, чтобы уступить м?сто новымъ организаціямъ, основаннымъ на новыхъ принципахъ, соотв?тствующихъ современнымъ стремленіямъ челов?чества.

Стоитъ только просл?дить за возникновеніемъ идей въ современномъ обществ?, чтобы понять, съ какимъ рвеніемъ челов?ческая мысль работаетъ сейчасъ надъ полной переоц?нкой ц?нностей, зав?щанныхъ намъ прошлыми в?ками, и надъ выработкой новыхъ философскихъ и научныхъ системъ, предназначенныхъ стать основами грядущихъ челов?ческихъ организацій. Не только реформаторы изъ народа, изнуренные непосильнымъ трудомъ и нестерпимой нуждой, мечтающіе о лучшемъ будущемъ, возстаютъ сейчасъ противъ современныхъ учрежденій. Ученые, воспитанные на старыхъ предразсудкахъ, стараются отряхнуть съ себя пыль ветхости, прислушиваются къ броженію мысли въ народ? и становятся выразителями и провозв?стниками новыхъ идей. „Все разъ?дающій ядъ критики подрываетъ зав?щанныя намъ непреложныя истины; философія, естественныя науки, этика, исторія, искусство, все гибнетъ въ этой разрушительной работ?, ничему н?тъ пощады!” — восклицаютъ возмущенные консерваторы. Да ничему и не будетъ пощады, даже самимъ основамъ вашего соціальнаго строя — частной собственности и власти. Вс? работаютъ сейчасъ надъ ихъ разрушеніемъ, — вс?, отъ негра мастерской до работниковъ мысли, отъ заинтересованныхъ въ реорганизаціи современнаго строя до т?хъ, которые содрогнутся при вид? своихъ же мыслей, осуществленныхъ на практик?, отряхнувшихъ съ себя пыль библіотекъ, воплощенныхъ самой жизнью.
Полное разложеніе и распаденіе современнаго строя и всеобщее недовольство; выработка новыхъ формъ жизни и жажда какой-бы то ни было перем?ны, юношескій порывъ критики въ области науки, философіи, этики и броженіе общественной мысли; возмутительное равнодушіе или преступное сопротивленіе новымъ теченіямъ т?хъ, въ рукахъ которыхъ сосредоточена власть...

Вотъ каково было всегда состояніе общества наканун? великихъ революцій. Таково оно и сейчасъ; и это не безумная фантазія возбужденнаго воображенія группы недовольныхъ; самое спокойное научное наблюденіе уб?ждаетъ насъ въ этомъ. Даже т?, которые для оправданія своей преступной индиферентности говорятъ: „Будьте спокойны, опасность не дошла еще до нашихъ жилищъ”, признаютъ, что положеніе все ухудшается и что они не знаютъ, куда мы идемъ. Однако, облегчивъ себя этимъ признаніемъ, они снова впадаютъ въ свое обычное состояніе — прозябаніе безъ мысли.

„Намъ столько разъ предсказывали эту революцію”, вздыхаетъ пессимистъ; „былъ моментъ, когда я самъ пов?рилъ въ ея наступленіе, а между т?мъ ея все н?тъ!”

Она придетъ и ч?мъ позже, т?мъ она будетъ плодотворн?е. „Два раза, въ 1754 и въ 1771 году готова была вспыхнуть революція”, говоритъ Феликсъ Рокэнъ[6], описывая событія XVIII в?ка (чуть было не написалъ въ 1848 и 1871 году). Не разразившись тогда, она стала гораздо могуч?е и плодотворн?е къ концу в?ка.
Но не будемъ тревожить сна индиферентныхъ и м?шать брюжжанію пессимистовъ. Подумаемъ лучше о томъ, каковъ будетъ характеръ этой революціи, предчувствуемой и подготовляемой столькими людьми, и каково должно быть наше отношеніе къ ней.

Мы не будемъ заниматься историческими пророчествами: ни эмбріональное состояніе соціологіи, ни современное положеніе исторіи, которая, по выраженію Огюстэна Тьерри, „подавляетъ истину условными формулами”, насъ на это не уполномочиваютъ. Ограничимся т?мъ, что поставимъ себ? н?сколько самыхъ простыхъ вопросовъ.

Возможно-ли допустить хоть на мгновеніе, что одна только перем?на образа правленія успокоитъ броженіе умовъ и пріостановитъ совершающуюся во вс?хъ слояхъ общества работу надъ пересозданіемъ всего существующаго? Что недовольство экономическимъ строемъ, возрастая съ каждымъ днемъ, не захочетъ проявиться въ общественной жизни, какъ только наступятъ благопріятныя обстоятельства — дезорганизація власти?

Конечно, н?тъ!

Возможно-ли, чтобы ирландскіе и англійскіе крестьяне не воспользовались первой представившейся возможностью, чтобы изгнать ненавистныхъ пом?щиковъ и завлад?ть землей, о которой они мечтаютъ столько в?ковъ?
Возможно-ли, чтобы Франція, если только наступитъ новый 1848 годъ, ограничилась зам?ной своего новаго Гамбетта какимъ-нибудь Клемансо и не испробовала, что можетъ дать Коммуна для улучшенія быта рабочихъ? Чтобы французскіе крестьяне, видя центральную власть униженной, не постарались завлад?ть бархатными лугами своихъ сос?докъ — святыхъ сестеръ и плодородными полями толстыхъ буржуа, устроившихся около нихъ и все округляющихъ свои влад?нія? Возможно-ли, чтобы они не встали въ ряды борцовъ, предлагающихъ имъ поддержку для осуществленія мечты всего рабочаго народа: обезпеченнаго, хорошо оплачиваемаго труда?

Возможно-ли, чтобы крестьяне — будь то итальянцы, испанцы или славяне — не присоединились къ этому движенію?

Возможно-ли, чтобы рудокопы, изнуренные нуждой и страданіями, работающіе подъ в?чнымъ страхомъ смерти, не постарались изгнать влад?льцевъ рудниковъ, какъ только они зам?тятъ мал?йшій признакъ дезорганизаціи среди своего начальства?

А мелкій ремесленникъ, ютящійся въ темномъ сыромъ подвал?, работающій день и ночь съ окочен?лыми пальцами и пустымъ желудкомъ, выбивающійся изъ силъ, чтобы прокормить пять маленькихъ ртовъ, т?мъ бол?е любимыхъ, ч?мъ они становятся бл?дн?е и прозрачн?е отъ голода и лишеній? А этотъ несчастный, проводящій ночи подъ открытымъ небомъ, такъ какъ онъ не можетъ позволить себ? роскоши — переночевать за пятакъ въ ночлежномъ дом?? Неужели вы думаете, что они не постараются найти въ роскошныхъ дворцахъ теплаго угла для своихъ семействъ, бол?е достойныхъ и честныхъ во всякомъ случа?, ч?мъ семьи толстыхъ буржуа? Что они не мечтаютъ о томъ, чтобы въ магазинахъ коммуны было достаточно хл?ба для вс?хъ т?хъ, которые не привыкли къ безд?лью, достаточно одежды, чтобы покрыть какъ плечи несчастныхъ д?тей рабочихъ, такъ и упитанныя т?ла д?тей буржуа? Неужели вы думаете, что т?, которые ходятъ въ лохмотьяхъ, не знаютъ, что въ магазинахъ большого города есть достаточно припасовъ для удовлетворенія первыхъ нуждъ вс?хъ его жителей и что если-бы вс? рабочіе трудились надъ производствомъ необходимыхъ предметовъ, вм?сто того, чтобы чахнуть надъ выд?лкой предметовъ роскоши, то выработаннаго ими хватило бы не только на ихъ коммуну, но и на сос?днія?

Наконецъ, возможно-ли, чтобы народъ въ тотъ день, когда почувствуетъ въ себ? силу, не постарался-бы осуществить все то, о чемъ онъ мечтаетъ столько л?тъ и что само собой вырвется наружу въ критическій моментъ (вспомните осаду Парижа!)?
Здравый смыслъ челов?чества отв?тилъ уже на эти вопросы, и вотъ его отв?тъ:

Наступитъ всеобщая революція, которая вызоветъ потоки крови во вс?хъ странахъ Европы. При связяхъ, установившихся сейчасъ между отд?льными государствами и при настоящемъ неустойчивомъ политическомъ равнов?сіи м?стная революція невозможна, если только она будетъ сколько-нибудь продолжительна. Разразившись въ одной стран?, она, какъ въ 1848 году, вызоветъ непрем?нно вспышки во вс?хъ остальныхъ, и революціонное пламя охватитъ сразу всю Европу.

Но если въ 1848 году возставшіе города возлагали большія надежды на перем?ну образа правленія и на конституціонныя реформы, то сейчасъ, конечно, это невозможно. Парижскій рабочій не будетъ ждать, чтобы правительство — будь то даже свободная Коммуна — исполнило его зав?тныя желанія. Онъ самъ возьмется за д?ло и скажетъ: „Такъ, по крайней м?р?, что-нибудь будетъ сд?лано!”

Русскій народъ не будетъ ждать, чтобы учредительное собраніе даровало ему землю, которую онъ столько л?тъ обработываетъ для другихъ; какъ-бы мало надежды на усп?хъ у него ни было, онъ постарается самъ ею завлад?ть; онъ уже стремится къ этому: доказательствомъ чему служатъ постоянные бунты. То же самое происходитъ въ Италіи и въ Испаніи; и если въ Германіи рабочій позволяетъ еще распоряжаться собой т?мъ, которые бы желали, чтобы все въ мір? совершалось по предписаніямъ изъ Берлина, то прим?ръ сос?дей и неспособность правителей скоро укажутъ ему настоящій путь.

Будущая революція будетъ носить экономическій характеръ. Вс?ми народами одновременно будутъ произведены попытки пересоздать весь экономическій строй; они больше не будутъ ждать, чтобы благосостояніе свалилось имъ съ неба, какъ манна небесная.

Но... мы уже видимъ пессимиста съ лукавой улыбкой на губахъ, говорящаго: „н?сколько возраженій, только н?сколько возраженій”. Что же, мы его выслушаемъ и отв?тимъ ему.

Политическія права.

Буржуазная пресса ежедневно твердитъ намъ на вс? лады о значеніи политической свободы и „политическихъ правъ челов?ка”: всеобщей подачи голосовъ, свободы выборовъ, свободы печати, союзовъ, собраній и т. д., и т. д.

— „Зач?мъ возставать, зач?мъ приб?гать къ оружію, — говоритъ она, — когда у васъ есть вс? эти права, а сл?довательно, и возможность произвести вс? необходимыя реформы!” Оц?нимъ же эти пресловутыя политическія права съ нашей точки зр?нія, т. е., съ точки зр?нія того класса, который ничего не им?етъ, ник?мъ не управляетъ и у котораго очень мало правъ и слишкомъ много обязанностей.

Мы не скажемъ, какъ это говорилось раньше, что политическія права не им?ютъ въ нашихъ глазахъ никакой ц?ны. Мы прекрасно знаемъ, что со временъ кр?постного права и даже съ прошлаго в?ка въ этомъ отношеніи кое-что сд?лано. Французскій рабочій уже не то существо, лишенное всякихъ челов?ческихъ правъ, какимъ онъ былъ раньше, когда аристократія смотр?ла на него, какъ на рабочаго скота; вн? своей мастерской, онъ считаетъ себя равнымъ вс?мъ остальнымъ гражданамъ. Французскаго крестьянина нельзя с?чь на улицахъ, какъ это д?лается еще въ Россіи. Бурными революціями и пролитой кровью народъ завоевалъ себ? н?которыя личныя права, умалять значеніе которыхъ мы не хотимъ.

Но есть права и права, и надо ум?ть ихъ различать; н?которые изъ нихъ им?ютъ реальное значеніе, другіе же лишены его; кто см?шиваетъ, только обманываетъ народъ. Есть права, какъ, наприм?ръ, равенство передъ закономъ аристократа и крестьянина, т?лесная неприкосновенность каждаго гражданина и т. п., которыя достались народу посл? упорной борьбы и настолько дороги ему, что мал?йшая попытка нарушить ихъ вызоветъ возстаніе. И есть такія права, какъ всеобщая подача голосовъ, свобода печати и т. п., къ которымъ народъ былъ всегда равнодушенъ, такъ какъ онъ чувствуетъ, что эти права, защищая буржуазію отъ самовластія правительства и аристократіи, служатъ орудіемъ въ рукахъ господствующихъ классовъ для порабощенія народа. Ихъ даже нельзя назвать политическими правами, такъ какъ они не охраняютъ интересовъ народа; это только нашъ политическій языкъ — жаргонъ, выработанный правящими классами исключительно для своихъ нуждъ, — величаетъ ихъ этимъ громкимъ именемъ.
Въ самомъ д?л?, что такое политическое право, какъ не оружіе для защиты независимости и свободы т?хъ, которые сами не могутъ внушить уваженія къ этимъ своимъ правамъ? Каково его назначеніе, если оно не можетъ дать свободы вс?мъ т?мъ, которые должны ею обладать? Люди, подобные Гамбетта, Бисмарку и Гладстону, не нуждаются ни въ свобод? печати, ни въ свобод? собраній; они и такъ пишутъ все, что хотятъ, устраиваютъ какія угодно собранія, испов?дываютъ т? ученія, которыя имъ больше по вкусу; они и такъ, свободны. А если кому-нибудь и нужно дать эту свободу слова, печати и собраній, то только т?мъ, которые сами не могутъ обезпечить себ? этихъ правъ и проводить въ жизни свои идеи, свои принципы. Таково происхожденіе вс?хъ политическихъ правъ.

Но въ наше время даются-ли эти права т?мъ, кто въ нихъ нуждается?

Конечно, н?тъ. Всеобщее избирательное право можетъ до н?которой степени оградить буржуазію отъ злоупотребленій центральной власти, не заставляя ее приб?гать къ оружію. Оно можетъ служить для умиротворенія соперниковъ, оспаривающихъ другъ у друга власть и удержать ихъ отъ кровопролитія. Но это право безсильно тамъ, гд? надо низвергнуть или ограничить власть и уничтожить господство привилегированныхъ. Прекрасное орудіе для мирнаго разр?шенія недоразум?ній между правителями, какую оно можетъ принести пользу подданнымъ?

Исторія отв?чаетъ намъ на этотъ вопросъ. — Пока буржуазія думала, что всеобщая подача голосовъ будетъ въ рукахъ народа оружіемъ для борьбы съ привилегированными классами, она вс?ми силами противилась ей. Когда же, въ 1848 году, она поняла, что это право не только не грозитъ ея привилегіямъ, но даже не м?шаетъ ей властвовать надъ народомъ, она сразу ухватилась за него. Теперь буржуазія стала его ярой защитницей, такъ какъ она знаетъ, что это лучшее средство, чтобы удержать въ своихъ рукахъ господство надъ массами.
То же самое относительно свободы печати. — Какой доводъ былъ самымъ уб?дительнымъ въ глазахъ буржуазіи въ пользу свободы печати? — Ея безсиліе! Ея несостоятельность! „Когда-то”, — говоритъ Жирарденъ, — „сжигали колдуновъ, потому что им?ли глупость ихъ считать всемогущими; теперь д?лаютъ ту же глупость относительно печати. Но печать такъ же безсильна, какъ среднев?ковые колдуны. И потому — долой пресл?дованія печати!” Вотъ, что говорилъ когда-то Жирарденъ. А какой аргументъ выставляетъ теперь буржуазія въ защиту свободы печати? —„Посмотрите”, — говоритъ она, — „на Англію, Швейцарію, Соединенные Штаты. Тамъ полная свобода печати, а между т?мъ нигд? такъ не развита эксплоатація, нигд? такъ властно не царитъ капиталъ. Пусть нарождаются вредныя теченія. Мы всегда сум?емъ заглушить голосъ ихъ органовъ, не приб?гая даже къ насилію. А если когда-нибудь, въ моментъ возбужденія, революціонная пресса и станетъ опасной, мы всегда усп?емъ уничтожить ее подъ какимъ-бы то ни было предлогомъ”.

На счетъ свободы собраній т? же разсужденія.

— „Дадимъ полную свободу собраній”, говоритъ буржуазія; — „народъ не см?етъ коснуться нашихъ привилегій. Мы должны больше всего бояться тайныхъ обществъ, а публичныя собранія лучшее средство, чтобъ положить имъ конецъ. Если же въ моментъ сильнаго возбужденія публичныя собранія и стали бы опасными, мы всегда можемъ ихъ воспретить, такъ какъ въ нашихъ рукахъ правительственная власть”.

„Неприкосновенность жилищъ? — Пожалуйста! записывайте ее въ кодексы, прокричите повсюду!” говорятъ хитрые буржуа. — „Мы не им?емъ ни мал?йшаго желанія, чтобы агенты полиціи тревожили насъ у семейнаго очага. Но мы учредимъ тайную канцелярію, мы заселимъ страну агентами тайной полиціи, мы составимъ списки неблагонадежныхъ и будемъ зорко сл?дить за ними. Когда же мы почуемъ, что опасность близка, плюнемъ на неприкосновенность, будемъ арестовывать людей въ постеляхъ, допрашивать ихъ, обыскивать жилища. Не будемъ останавливаться ни передъ ч?мъ и т?хъ, кто посм?етъ слишкомъ громко заявлять свои требованія, упрячемъ въ тюрьмы. Если же насъ будутъ обвинять, скажемъ: „Что же д?лать, господа! A la guerre comme a la guerre”!

Неприкосновенность корреспонденціи? — Говорите вс?мъ, пишите, что корреспонденція неприкосновенна. Если начальникъ почтоваго отд?ленія въ глухой деревн? изъ любопытства распечатаетъ какое-нибудь письмо, лишите его тотчасъ же должности, кричите во всеуслышаніе: „Чудовище! преступникъ!” Остерегайтесь, чтобъ т? мелочи, которыя мы сообщаемъ другъ другу въ письмахъ, не были разглашены. Но если вы нападете на сл?дъ предумышленнаго заговора противъ нашихъ привилегій, — тогда нечего ст?сняться: будемъ вскрывать вс? письма, учредимъ ц?лый штатъ спеціальныхъ чиновниковъ, а протестующимъ скажемъ, какъ это сд?лалъ недавно при апплодисментахъ всего парламента одинъ англійскій министръ:

„Да, господа, съ глубокимъ отвращеніемъ вскрываемъ мы письма, но, что же д?лать, в?дь отечество (в?рн?е, аристократія и буржуазія) въ опасности!”
Вотъ, къ чему сводится эта, такъ называемая, политическая свобода.

Свобода печати, свобода собраній, неприкосновенность жилищъ и вс? остальныя права признаются только до т?хъ поръ, пока народъ не пользуется ими, какъ орудіемъ для борьбы съ господствующими классами. Но какъ только онъ дерзнетъ посягнуть на привилегіи буржуазіи, вс? эти права выкидываются за бортъ.

Это вполн? естественно. Неотъемлемы лишь т? права, которыя челов?къ завоевалъ упорной борьбой и ради которыхъ готовъ каждую минуту снова взяться за оружіе.

Сейчасъ не с?кутъ на улицахъ Парижа, какъ это д?лается въ Одесс?, лишь потому, что позволь себ? это правительство, народъ растерзаетъ своихъ палачей. Аристократы не прокладываютъ себ? пути ударами, щедро раздаваемыми лакеями, лишь потому, что лакеи самодура, позволившаго себ? что-либо подобное, будутъ убиты на м?ст?. Изв?стное равенство существуетъ сейчасъ на улицахъ и въ общественныхъ м?стахъ между рабочимъ и хозяиномъ, потому что, благодаря предыдущимъ революціямъ, чувство собственнаго достоинства рабочаго не позволитъ ему снести обиды со стороны хозяина. Писанные же законы тутъ не причемъ.
Въ современномъ обществ?, разд?ленномъ на рабовъ и хозяевъ, не можетъ существовать настоящей свободы; о ней не можетъ быть и р?чи, пока будутъ эксплоататоры и эксплоатируемые, правители и подданные. Но изъ этого не сл?дуетъ, что до того дня, когда анархическая революція уничтожитъ вс? соціальныя различія, мы согласны, чтобъ печать была порабощена, какъ въ Германіи, свобода собраній пресл?дуема, какъ въ Россіи, неприкосновенность личности пренебрегалась, какъ въ Турціи.

Какими-бы рабами капитала мы ни были, мы хотимъ печатать все, что найдемъ нужнымъ, собираться и организоваться по своей вол? и все это, главнымъ образомъ, для того, чтобъ, какъ можно скор?е, свергнуть постыдное иго капитала.

Но пора понять, что не у конституціоннаго правительства мы должны просить помощи. Не въ кодекс? законовъ, который можетъ быть уничтоженъ по первому капризу правителей, мы должны искать защиты своихъ естественныхъ правъ. Только, когда мы станемъ организованной силой, способной внушить уваженіе къ своимъ требованіямъ, мы сум?емъ постоять за свои права.

Захотимъ-ли мы свободы печати, свободы слова, собраній, союзовъ — мы не должны просить ихъ у парламента, не должны ждать отъ сената, какъ милостыни, изданія соотв?тствующаго закона. Станемъ организованной силой, способной показать зубы каждому, дерзнувшему посягнуть на наши права; будемъ сильны, и никто не посм?етъ тогда запретить намъ говорить, писать и собираться. Въ тотъ день, когда мы сум?емъ вселить единодушіе въ среду эксплоатируемыхъ, въ эту молчаливую, но грозную армію, объединенную однимъ желаніемъ — пріобр?сти и защищать свои права, никто не дерзнетъ оспаривать ихъ у насъ. Тогда и только тогда, мы завоюемъ себ? эти права, которыя мы тщетно бы просили десятки л?тъ у какого бы ни было конституціоннаго правительства, тогда они будутъ принадлежать намъ в?рн?е, ч?мъ если бы ихъ гарантировали писанные законы.

Правъ не даютъ, ихъ берутъ!

Къ молодымъ людямъ.

I.

Молодые люди, я обращаюсь сегодня исключительно къ вамъ. Пусть старики, т е. старые духомъ и сердцемъ, оставятъ эту книгу и не утомляютъ даромъ глазъ надъ чтеніемъ, которое имъ ничего не дастъ.

Я полагаю, что вамъ восемнадцать, двадцать л?тъ, что вы заканчиваете ваше образованіе или обученіе ремеслу и вступаете въ жизнь.

Я думаю, что вы свободны отъ предразсудковъ, которые вамъ старались внушить; вы не боитесь чертей и не станете слушать пустыхъ бредней священниковъ и пасторовъ.

Вы не принадлежите, конечно, къ т?мъ печальнымъ продуктамъ челов?чества въ період? упадка, къ т?мъ жуирамъ, которые ц?лые дни м?рятъ тротуары въ модныхъ брюкахъ, съ вылощенными физіономіями, и уже въ этомъ возраст? мечтаютъ только о безплодныхъ развлеченіяхъ. Напротивъ, я думаю, что вы здоровые люди, жаждующіе разумнаго труда, и потому я обращаюсь къ вамъ.

Не разъ уже вы ставили себ?, должно быть, сл?дующій вопросъ: к?мъ я буду? Въ васъ ясно сознаніе, что вы изучали какую-нибудь науку или ремесло — на счетъ общества, зам?тьте это, — не для того, чтобъ воспользоваться ими, какъ орудіемъ для эксплоатаціи. Надо быть слишкомъ испорченнымъ и изъ?деннымъ пороками, чтобъ не желать въ вашемъ возраст? посвятить вс? свои способности, знанія и силы служенію т?мъ, которые косн?ютъ въ нев?жеств? и нищет?.

Вы, конечно, мечтали объ этомъ?

Поговоримъ о томъ, какъ осуществить ваши мечты.
Я не знаю, въ какихъ условіяхъ вы родились и воспитывались. Можетъ быть, баловни судьбы, вы получили научное образованіе; вы будете докторомъ, адвокатомъ, писателемъ или ученымъ; широкое поле д?ятельности откроется передъ вами; вы вступите въ жизнь съ обширными познаніями, съ выработанными способностями къ труду.

Можетъ быть, вы будете честными ремесленниками; ваши научныя познанія ограничиваются т?мъ немногимъ, что вы получили въ начальной школ?; но зато вы хорошо знаете, какова тяжелая трудовая жизнь нашихъ рабочихъ.

Остановимся сначала на первомъ предположеніи. Представьте себ?, что вы докторъ.

Завтра придетъ рабочій звать васъ къ больной. Онъ поведетъ васъ въ одинъ изъ т?хъ грязныхъ, узкихъ переулковъ, гд? сос?дки черезъ улицу жмутъ другъ другу руки надъ головами прохожихъ.

При тускломъ осв?щеніи коптящей лампы, задыхаясь отъ спертаго воздуха и вони, подымаетесь вы въ пятый этажъ по грязной, скользкой л?стниц?. Вы входите въ темную, холодную комнату, гд? въ углу, на куч? грязныхъ тряпокъ, лежитъ больная, покрытая какими-то лохмотьями. Бл?дныя, исхудалыя д?ти, дрожа отъ холода, вопросительно смотрятъ на васъ широко открытыми глазами. Всю жизнь мужъ работалъ по дв?надцати, тринадцати часовъ въ сутки, какъ-бы ни былъ тяжелъ его трудъ: теперь, вотъ уже три м?сяца, какъ онъ не находитъ работы. Безработица бывала и прежде: она повторяется періодически каждый годъ. Но тогда жена ходила работать поденно... быть можетъ, стирать ваши рубашки, по полтиннику въ день.

Но вотъ уже три м?сяца, какъ она не встаетъ съ постели, и ужасающій призракъ нищеты и голода сталъ передъ семьей.

Что посов?туете вы больной, господинъ докторъ? Вы, который знаете, что единственная причина ея бол?зни — недостатокъ пищи и воздуха? Хорошій бифштексъ каждый день, немного движеній на св?жемъ воздух?, сухую, св?тлую комнату? Какая насм?шка! Разв? она безъ вашихъ сов?товъ не знаетъ, что все это ей нужно!

Если вы сум?ете вселить къ себ? дов?ріе и захотите поговорить съ этой семьей, она разскажетъ вамъ, что за перегородкой живетъ гладильщица, которую постоянно мучаетъ душу раздирающій кашель, что въ нижнемъ этаж? вс? д?ти лежатъ въ лихорадк?, что прачка, поселившаяся въ подвал?, не дотянетъ до весны и что въ сос?днихъ домахъ еще того хуже.

Что посов?туете вы вс?мъ этимъ больнымъ? Хорошее питаніе, перем?ну климата, мен?е изнурительный трудъ?.. Вы не р?шитесь, конечно, этого сд?лать и поторопитесь уйти съ разбитымъ сердцемъ, съ проклятіемъ на устахъ.

Вы еще находитесь подъ впечатл?ніемъ этой ужасной нищеты, когда вашъ товарищъ разсказываетъ вамъ, что за нимъ только что прі?зжалъ вы?здной лакей; онъ повезъ его въ роскошный отель къ св?тской барын?, изнуренной безсонными ночами, отдающей жизнь туалетамъ, визитамъ, танцамъ и безконечнымъ ссорамъ съ дуракомъ мужемъ. Вашъ товарищъ предписалъ ей бол?е спокойную жизнь, мен?е возбуждающую пищу, побольше прогулокъ и комнатную гимнастику, чтобъ зам?нить до н?которой степени продуктивный трудъ.

Одна умираетъ оттого, что она никогда не была сыта и не отдыхала; другая чахнетъ оттого, что всю свою жизнь она не знала, что такое трудъ...

Если вы одна изъ т?хъ дряблыхъ натуръ, которыя легко мирятся со вс?мъ, и при вид? самыхъ возмутительныхъ фактовъ ограничиваются пустыми словами и ут?шаются кружкой пива, тогда, конечно, вы быстро свыкнетесь съ этими контрастами и постараетесь, чего-бы это ни стоило, поскор?е стать въ ряды привилегированныхъ, чтобъ не попасть, какъ нибудь, въ число угнетенныхъ. Но, если вы „челов?къ”, если вы реагируете соотв?тствующимъ поступкомъ на каждое ваше чувство, если животные инстинкты не убили въ васъ окончательно мыслящаго существа, тогда, выходя изъ дома нищеты и страданій, вы скажете: „Это несправедливо, это не должно итти такъ дальше! Надо предупреждать бол?зни, а не л?чить ихъ. Немного довольства, побольше умственнаго развитія и половина бол?зней исчезнетъ. Бросимъ вс? л?карства! Воздухъ, питаніе, мен?е изнурительный трудъ, вотъ съ чего надо начать. Безъ этого медицина — только обманъ и надувательство!”

Въ этотъ день вы поймете, что такое соціализмъ. Вы захотите поближе познакомиться съ нимъ, и если альтруизмъ для васъ не пустой звукъ, и вы прим?ните къ изученію соціальныхъ вопросовъ строгій методъ натуралиста, вы попадете въ наши ряды и будете вм?ст? съ нами работать для соціальной революціи.
Но, быть можетъ, вы скажете: „Бросимъ практику! Посвятимъ себя наук?. Предадимся, подобно физику, астроному, химику, т?мъ безконечнымъ радостямъ, которыя даютъ изученіе тайнъ природы и развитіе нашихъ умственныхъ способностей”. Въ такомъ случа?, скажите, ч?мъ отличается ученый, занимающійся наукой, отъ пьяницы, который ищетъ въ жизни только непосредственнаго наслажденія и находитъ его въ вин?? Конечно, источникъ радости ученаго даете бол?е интенсивныя и продолжительныя наслажденія, но въ этомъ вся разница! Оба они, и ученый, и пьяница, пресл?дуютъ одну и ту же эгоистическую ц?ль — личное удовлетвореніе.

Но вы не желаете этого эгоистичнаго счастья. Занимаясь наукой, вы хотите приносить пользу всему челов?честву; эта мысль будетъ руководить вс?ми вашими научными изысканіями...

Красивая иллюзія! Кто изъ насъ не лел?ялъ ее, отдаваясь впервые изученію науки!

Но если на самомъ д?л? вы заботитесь о челов?честв?, если счастье его — ц?ль вашихъ научныхъ работъ, то передъ вами не можетъ не предстать сл?дующее ужасное возраженіе: наука въ современномъ обществ? является исключительно предметомъ роскоши. Недоступная большей части челов?чества, она исключительно служитъ для услажденія жизни небольшого числа избранныхъ.

Посмотрите, вотъ уже бол?е в?ка, какъ наука установила здравыя космогоническія начала, а каково число т?хъ, которые ихъ постигли и выработали въ себ? критическое, научное отношеніе къ окружающему. Едва оно достигаетъ н?сколькихъ тысячъ, теряющихся среди сотенъ милліоновъ, которые затемняютъ свой разумъ предразсудками и суев?ріями, достойными дикарей, и служатъ игрушкой въ рукахъ духовенства.

Посмотрите, сколько сд?лала наука для выработки раціональныхъ основъ физической и нравственной гигіены. Она учитъ насъ, какъ устроить жизнь, чтобъ сохранить здоровье, какъ поддерживать въ хорошемъ состояніи людскія сообщества; она указываетъ намъ путь къ умственному и нравственному благосостоянію. И вся эта огромная научная работа остается мертвой буквой, не выходитъ изъ кабинета ученаго. А почему? Потому что наука существуетъ сейчасъ только для привилегированныхъ, потому что соціальное неравенство, разд?ляющее людей на капиталистовъ и наемниковъ, обращаетъ вс? научныя указанія относительно улучшенія условій жизни въ изд?вательство надъ девятью десятыми человечества.

Я бы могъ вамъ привести еще много прим?ровъ въ подтвержденіе моей мысли, но вы сами найдете ихъ: выйдите только изъ кабинета Фауста, уставленнаго книгами, съ запыленными окнами, не пропускающими дневного св?та, и посмотрите на все то, что д?лается вокругъ васъ.

Въ наше время д?ло идетъ не о накопленіи истинъ и научныхъ открытій. Намъ сл?дуетъ распространить и вложить въ жизнь истины, добытыя уже наукой, сд?лать ихъ всеобщимъ достояніемъ. Мы должны стремиться къ тому, чтобъ все челов?чество стало способнымъ ихъ воспринять, чтобъ наука стала основой жизни, вм?сто того, чтобъ быть предметомъ роскоши. Этого требуетъ справедливость.

Даже больше: это въ интересахъ самой науки. Наука только тогда прогрессируетъ, когда новыя истины попадаютъ въ среду, способную ихъ воспринять. Теорія механическаго происхожденія тепла, изложенная въ прошломъ в?к? почти въ т?хъ же выраженіяхъ, какъ у Гирна и Клаузіса, оставалась восемьдесятъ л?тъ зарытой въ академическихъ мемуарахъ, потому что познанія по физик? не были достаточно распространены, чтобъ создать среду, способную ее воспринять. Нужно было три покол?нія, чтобъ теорія Эразма Дарвина объ изм?няемости видовъ была принята изъ устъ его внука и признана учеными академиками, не безъ н?котораго давленія со стороны общества. Ученый такъ же, какъ поэтъ и артистъ, является продуктомъ той среды, въ которой онъ вращается.
Если вы проникнетесь вс?ми этими мыслями, вы поймете, что прежде всего долженъ быть произведенъ полный переворотъ во всемъ современномъ стро?, при которомъ ученые изобилуютъ научными истинами, между т?мъ какъ большая часть челов?чества обречена оставаться т?мъ, ч?мъ она была пять, десять в?ковъ тому назадъ; рабами и машинами, неспособными пріобщиться къ истинамъ, добытымъ наукой. Въ тотъ день, когда вы проникнетесь этой широкой, гуманной и глубоко-научной идеей, у васъ пропадетъ желаніе заниматься чистой наукой. Вы вс?ми силами будете стремиться найти способъ, чтобъ изм?нить все существующее, и если безпристрастіе, сопровождающее ваши научныя изысканія, не покинетъ васъ, вы перейдете на сторону соціализма. Вы отд?лаетесь отъ разныхъ софизмовъ и станете въ наши ряды. Вы скажете: „довольно работать на услажденіе жизни т?хъ, которымъ и такъ хорошо живется; посвятимъ свои знанія, способности и силы на освобожденіе угнетенныхъ!” И будьте ув?рены, что тогда сознаніе исполненнаго долга и гармонія между вашими чувствами и поступками пробудятъ въ васъ силы, о существованіи которыхъ вы и не подозр?ваете. Въ тотъ день, когда свершится переворотъ, наука, черпая безконечныя силы въ свободномъ коллективномъ труд? ц?лой арміи работниковъ, совершитъ грандіозный полетъ, въ сравненіи съ которымъ настоящіе ея усп?хи покажутся ученическими упражненіями. День этотъ не далекъ, какъ бы не гн?вались ваши учителя.

Тогда наслаждайтесь наукой! Это наслажденіе будетъ доступно всему челов?честву!
II.

Положимъ, вы кончаете курсъ юридическихъ наукъ и думаете заняться адвокатурой; у васъ, должно быть, есть иллюзіи относительно вашей будущей д?ятельности; я предполагаю, что вы честные, сердечные люди, и что вамъ не чуждъ альтруизмъ. „Можно-ли себ? представить бол?е благородную д?ятельность: посвятить свою жизнь безкорыстной борьб? съ несправедливостью, заставлять всегда торжествовать законъ — выразитель высшаго правосудія!” думаете вы и вступаете въ жизнь съ полной в?рой въ себя и въ избранную вами д?ятельность.

Но откроемъ наугадъ судебную хронику и посмотримъ, что намъ скажетъ сама жизнь.

Богатый пом?щикъ требуетъ, чтобъ удалили съ его земли фермера-крестьянина за невзносъ арендныхъ денегъ. Съ точки зр?нія закона не можетъ быть никакихъ сомн?ній: разъ крестьянинъ не платитъ, онъ долженъ уйти.

Но глубже вникая въ д?ло, мы узнаемъ, что пом?щикъ все время расточал свои доходы на праздныя увеселенія, а крестьянинъ всегда работалъ. Пом?щикъ ничего не д?лалъ для улучшенія своей земли, а стоимость ея за пятьдесятъ л?тъ утроилась, благодаря проведенію проселочныхъ дорогъ, осушенію болотъ, расчистк? неплодородныхъ склоновъ. Крестьянинъ же, на счетъ котораго, главнымъ образомъ, все это производилось, разорился, вл?зъ въ долги и не въ состояніи теперь заплатить пом?щику. Законъ, всегда оберегающій собственность, конечно, на сторон? пом?щика. Но что сд?лаете вы, въ которыхъ юридическія фикціи не усп?ли еще убить живого чувства? Потребуете-ли вы, чтобъ выгнали на улицу фермера или чтобъ пом?щикъ вернулъ крестьянину часть дохода за его трудъ? — В?дь посл?дняго требуетъ отъ васъ справедливость. Перейдете-ли вы на сторону закона противъ справедливости, или же на сторону справедливости противъ закона?

А когда рабочій устроитъ стачку противъ хозяина, не предупредивъ его объ этомъ за пятнадцать дней, кого вы будете защищать? Станете-ли вы на сторону закона, т. е. на сторону хозяина, который воспользуется моментомъ кризиса, чтобъ безсов?стно увеличить свои барыши (просмотрите посл?дніе процессы), или же противъ закона — за рабочихъ, умирающихъ въ это время съ голода? Станете-ли вы защищать эту фикцію, состоящую въ утвержденіи „свободы міровыхъ сд?локъ”? Или же вы постараетесь поддержать справедливость, въ силу которой контрактъ, заключенный между сытымъ и продающимъ свой трудъ за хл?бъ, между сильнымъ и слабымъ, нельзя признать за контрактъ?

Вотъ вамъ другой прим?ръ. Въ Париж? арестовали челов?ка за то, что онъ стащилъ изъ мясной лавки бифштексъ. Оказалось, что это рабочій, не им?ющій заработка, семья котораго не ?ла уже четверо сутокъ. Вс? упрашиваютъ мясника отпустить его, но онъ пресл?дуетъ несчастнаго и требуетъ торжества правосудія! Б?дняка приговариваютъ къ шестим?сячному заключенію. Того хочетъ сл?пая ?емида. — Возможно-ли, чтобъ, при вид? подобныхъ фактовъ, ваша сов?сть не возроптала противъ закона и общества!

Станете-ли вы, наприм?ръ, требовать прим?ненія закона къ несчастному, не слышавшему ни разу въ жизни добраго слова, оскорбляемому съ самаго д?тства, за то, что онъ убилъ сос?да изъ-за пяти франковъ. Потребуете-ли вы, чтобъ казнили или — что еще хуже — приговорили къ двадцатил?тнему заключенію этого преступника, в?рн?е, больного, когда все общество отв?тственно за его преступленіе?

Потребуете-ли вы, чтобъ засадили въ тюрьму ткачей, которые въ моментъ отчаянія подожгли фабрику? потребуете-ли вы, чтобъ сослали на каторгу этого юношу, покушавшагося на коронованнаго убійцу, стоящаго вн? закона? чтобъ разстр?ляли возставшій народъ, который р?шился выкинуть на баррикадахъ красное знамя будущаго?

— Н?тъ, тысячу разъ н?тъ!

Если вы сознательно относитесь къ окружающему, а не повторяете то, чему васъ учили; если вы освободите законъ отъ фикцій, которыми его затуманили съ ц?лью скрыть его происхожденіе — волю сильнаго, и его сущность — оправданіе прит?сненій, зав?щанныхъ челов?честву его кровавой исторіей, — вы безусловно отнесетесь съ глубокимъ презр?ніемъ къ этому закону. Вы поймете, что писанные законы стоятъ въ прямомъ противор?чіи съ законами сов?сти. Вы откажетесь отъ традиціи и придете къ намъ работать надъ уничтоженіемъ вс?хъ несправедливостей: экономической, политической и соціальной.

Но тогда вы будете соціалистомъ, — тогда вы станете революціонеромъ.
А вы, молодой инженеръ, мечтающій улучшить положеніе рабочихъ усовершенствованіемъ способовъ производства, — знаете-ли вы, сколько разочарованій васъ ожидаетъ! Съ юношеской энергіей вы беретесь за проведеніе горной дороги, извивающейся надъ пропастью и разр?зающей глыбы гранита, чтобъ соединить дв? страны, отд?ленныя другъ отъ друга самой природой. Когда вы приступите къ работ?, вы увидите, какъ въ темныхъ тоннеляхъ ц?лыя партіи рабочихъ гибнутъ отъ бол?зней и лишеній, какъ другіе уходятъ съ несомн?нными признаками чахотки, унося съ собой лишь н?сколько грошей. Каждый метръ вашей дороги вамъ будетъ стоить многихъ челов?ческихъ жизней, благодаря преступной скупости капиталистовъ. Когда же будетъ окончена ваша работа, вы поймете, что вы трудились надъ проведеніемъ дорогъ для пушекъ завоевателей...

Вы посвящаете свою молодость открытію, которое должно облегчить производство, и посл? долгихъ усилій, многихъ безсонныхъ ночей, вы, наконецъ, достигли ц?ли.

Что же оказалось? Десять, двадцать тысячъ рабочихъ остались безъ заработка! Для приведенія въ д?йствіе вашей машины достаточно будетъ н?сколькихъ рабочихъ силъ, д?тей, большей частью, сведенныхъ на положеніе машинъ! Трое, четверо фабрикантовъ разбогат?ютъ отъ этого открытія и „будутъ пить шампанское полными бокалами”... Объ этомъ-ли вы мечтали?

Изучая положеніе рабочаго класса, мы видимъ, что швея ничего не выиграла отъ изобр?тенія швейной машины; что рабочіе въ Сенъ-Готард? умираютъ отъ глистовъ, несмотря на употребленіе горныхъ сверлильныхъ станковъ съ алмазными головками; что каменщикъ и поденщикъ по прежнему страдаютъ отъ безработицы, вопреки изобр?тенію подъемныхъ машинъ Жиффара. Если вы отнесетесь къ соціальнымъ вопросамъ съ той непредуб?жденностью мысли, которая руководила вашими техническими изысканіями, вы неизб?жно придете къ заключенію, что, при существованіи частной собственности и заработной платы, каждое новое открытіе, даже если оно и улучшаетъ н?сколько благосостояніе рабочаго, д?лаетъ условія его службы тяжел?е, трудъ бол?е притупляющимъ, учащаетъ безработицу, обостряетъ кризисы. Эти изобр?тенія увеличиваютъ лишь барыши т?хъ, которые проводятъ жизнь въ в?чномъ наслажденіи и праздности.

Что же вамъ остается д?лать?

Или убаюкать свою сов?сть софизмами и въ одинъ прекрасный день, распростившись съ честными мечтами юности, постараться завлад?ть вс?мъ, что даетъ право на наслажденіе и пойти въ станъ эксплоататоровъ. Или же, если вы еще не окончательно зачерств?ли душой, сказать себ?: — „Н?тъ, теперь не время д?лать новыя открытія! будемъ работать надъ преобразованіемъ современнаго промышленнаго строя. Когда частная собственность будетъ уничтожена, тогда каждое новое промышленное усовершенствованіе будетъ служить благу всего челов?чества. Эта масса работниковъ, сведенныхъ нын? на положеніе машинъ, будетъ тогда ц?лой арміей мыслящихъ существъ, которые внесутъ въ промышленность свою иниціативу, развитую наукой и практикой ручного труда. Техника достигнетъ въ какихъ-нибудь пятьдесятъ л?тъ такихъ усп?ховъ, о которыхъ мы теперь не см?емъ и мечтать.”
Что скажемъ мы школьному учителю, не тому, который смотритъ на свою профессію, какъ на скучное ремесло, н?тъ — учителю по призванію, чувствующему себя прекрасно среди толпы веселыхъ шалуновъ, скачущихъ вокругъ него съ горящими глазами и радостнымъ см?хомъ, мечтающему привить этимъ младенцамъ т? гуманитарныя идеи, которыя онъ лел?ялъ въ молодости?

Часто я васъ вижу грустнымъ, и я знаю причину вашей тоски. Сегодня вашъ любимый ученикъ, живой и впечатлительный мальчикъ, съ воодушевленіемъ разсказывалъ легенду о Вильгельм? Телл?. Глаза его блест?ли; казалось, онъ готовъ былъ заколоть вс?хъ тирановъ, такъ горячо прочелъ онъ эти строки Шиллера:
Предъ рабомъ, разбивающимъ ц?пи,

Передъ свободнымъ — не дрожи!
Но когда мальчикъ вернулся домой, онъ получилъ строгій выговоръ отъ отца, матери, дяди за недостатокъ почтительности къ пастору. Родители ц?лый день твердили ему о необходимости „осторожности, подчиненія властямъ, послушанія”, такъ что Шиллеръ былъ отложенъ въ сторону и зам?ненъ „Искусствомъ устроить свою жизнь на б?ломъ св?т?”!

Вчера еще вамъ говорили, что ваши лучшіе ученики идутъ по плохой дорог?: одинъ мечтаетъ лишь объ эполетахъ, другой, сообща съ хозяиномъ, эксплоатируетъ рабочихъ. А сколько надеждъ вы возлагали на этихъ молодыхъ людей! Какъ ужасно противор?чіе между д?йствительной жизнью и идеаломъ!

Я уже предвижу, что года черезъ два, посл? многихъ разочарованій, вы отложите въ сторону вашихъ любимыхъ авторовъ и скажете:

„Конечно, Телль честный отецъ, но онъ безусловно ненормаленъ. Поэзія прекрасна, когда сидишь у теплаго камина, посл? того, какъ ц?лый день преподавалъ сложные проценты; но жизнь им?етъ мало общаго съ стихами поэтовъ, парящихъ въ небесахъ, особенно, когда ждешь пос?щенія господина инспектора”...

Или же, ваши юныя мечты станутъ уб?жденіями зр?лаго челов?ка. Вы будете стремиться къ тому, чтобъ вс? получали широкое, гуманитарное образованіе и, уб?дившись, что это невозможно при современныхъ условіяхъ, вы приметесь за разрушеніе основъ буржуазнаго строя. Тогда, уволенный со службы, вы бросите школу и придете къ намъ работать съ нами, чтобъ показать людямъ, старше васъ — но мен?е опытнымъ — ч?мъ должно быть челов?чество, ч?мъ оно можетъ быть и что есть привлекательнаго въ знаніи. Вы будете помогать соціалистамъ въ ихъ работ? надъ полнымъ преобразованіемъ современнаго строя; вы будете вм?ст? съ ними стремиться къ достиженію всеобщаго равенства, солидарности и свободы.
А вы, молодой артистъ, скульпторъ, художникъ, поэтъ, музыкантъ, неужели вы не зам?чаете, что въ васъ н?тъ того священнаго огня, который вдохновлялъ вашихъ предшественниковъ, что искусство стало банальнымъ, что везд? царитъ посредственность?

Да и возможно-ли, чтобъ это было иначе? Восторгъ, охватившій творцовъ эпохи Возрожденія, когда для нихъ воскресъ древній міръ, когда они обратились къ чистымъ источникамъ самой природы, — отсутствуетъ въ современномъ творчеств?. Революціонныя идеи еще не отразились въ искусств?, и, за отсутствіемъ какой-бы то ни было идеи, современные художники увлекаются реализмомъ. Они изощряются въ фотографированіи капли росы на листьяхъ растеній, въ воспроизведеніи мускуловъ коровы, въ тщательномъ описаніи, въ стихахъ или проз?, смрада помойныхъ ямъ и роскоши будуаровъ хорошенькихъ женщинъ.

Но что же д?латъ, спросите вы. Если священный огонь, который горитъ въ васъ, лишь тл?ющій уголь, то продолжайте д?лать то, что вы д?лаете и доведите искусство до вырожденія въ ремесло декоратора, поставщика либретто для Буффа и фельетоновъ какому-нибудь Жирардену. Большая часть изъ васъ уже вступила на этотъ пагубный путь.

Но, если ваше сердце бьется въ униссонъ съ сердцемъ челов?чества, если вы, какъ истый поэтъ, способны вслушиваться въ біеніе жизни, то, при вид? народа, умирающаго отъ голода, труповъ, наполняющихъ рудники, изув?ченныхъ т?лъ, лежащихъ грудами у подножія баррикадъ, при вид? сосланныхъ, идущихъ умирать за свои уб?жденія въ сн?га Сибири и на берега тропическихъ острововъ, въ хаос? всемірной борьбы, сопровождающейся воплями поб?жденныхъ и оргіями поб?дителей, ожесточенныхъ схватокъ героизма съ трусостью, вдохновенія съ пошлостью, — разв? можете вы оставаться пассивными! Вы перейдете на сторону угнетенныхъ, потому что вы знаете, что прекрасное, великое, — словомъ, сама жизнь, тамъ, гд? борются за истину, за св?тъ, за справедливость!
Но вы возразите мн?: „Если чистая наука — предметъ роскоши, медицина — обманъ, если законъ — несправедливость, техническія открытія — орудія эксплоатаціи, если д?ятельность учителя — ложь, если искусство вырождается безъ революціонныхъ идей, то что же мн? д?лать?”

„Вамъ предстоитъ”, отв?чу я, „громадная, увлекательная работа; трудъ, при которомъ ваши поступки будутъ гармонировать съ вашей сов?стью, трудъ, способный захватить самыя благородныя, сильныя натуры”.

Какой трудъ? Я вамъ сейчасъ скажу.
III.

Или поступать все время противъ сов?сти и кончить пошлымъ восклицаніемъ: „Пусть гибнетъ челов?чество, лишь-бы я могъ наслаждаться и пользоваться вс?ми благами жизни, пока народъ по глупости не предъявляетъ своихъ правъ!” Или перейти на сторону соціалистовъ и вм?ст? съ ними работать надъ преобразованіемъ всего современнаго строя. Таковъ неизб?жный выводъ произведеннаго нами анализа. Таково логическое заключеніе, къ которому долженъ прійти всякій мыслящій челов?къ, если только онъ отнесется честно къ тому, что происходитъ вокругъ него, и сум?етъ отд?латься отъ софизмовъ, привитыхъ ему буржуазнымъ воспитаніемъ и пристрастнымъ мн?ніемъ окружающихъ.

Тогда передъ вами предстанетъ вопросъ „Что д?лать?”

Отв?тъ не заставитъ себя ждать.

Покиньте среду, гд? вы родились и гд? смотрятъ на народъ, какъ на бездушное стадо, идите къ этому народу съ в?рой въ него, съ желаніемъ помочь ему. Тамъ вы найдете себ? работу.

Вы увидите, что везд?, какъ во Франціи, такъ и въ Германіи, какъ въ Италіи, такъ и въ Соединенныхъ Штатахъ, везд?, гд? есть привилегированные и угнетенные, въ н?драхъ рабочаго класса происходитъ грандіозная работа надъ уничтоженіемъ рабства, налагаемаго капиталистическимъ феодализмомъ, и созданіемъ новаго общественнаго строя, основаннаго на справедливости и равенств?. Народъ уже не довольствуется теперь п?ніемъ душу раздирающихъ мелодій, въ которыя выливались страданія рабовъ XVIII в?ка, которыя поются еще русскими крестьянами. Онъ р?шительно идетъ къ освобожденію съ полнымъ сознаніемъ своихъ силъ, не останавливаясь ни передъ какими препятствіями. Его мысль неустанно работаетъ надъ созданіемъ жизни, обезпечивающей счастье вс?мъ людямъ, переставшей быть проклятіемъ для трехъ четвертей челов?чества. Онъ берется за самые сложные вопросы соціологіи и старается ихъ р?шить, пользуясь своимъ здравымъ смысломъ, своей наблюдательностью и тяжелымъ опытомъ.

Чтобы установить связи съ другими угнетенными, онъ организуетъ общества, содержащіяся на средства самаго народа. Онъ входитъ въ соглашеніе съ рабочими другихъ странъ и лучше ч?мъ самые краснор?чивые пропов?дники филантропіи, подготовляетъ день, когда войны между народами станутъ невозможными. Чтобъ знать, что д?лаютъ его братья и сговориться съ ними, чтобъ вырабатывать и пропагандировать новыя идеи, онъ содержитъ, — но ц?ною какихъ лишеній, какихъ усилій! — свою рабочую прессу. Наконецъ, когда настаетъ часъ, онъ подымается и, обагряя своею кровью подножья баррикадъ, идетъ завоевывать себ? свободу и права, которыя богачи и власти сум?ютъ вскор? направить опять противъ него, обращая ихъ въ свои привилегіи.

Сколько постоянныхъ, упорныхъ усилій! Какая непрерывная борьба! Какая гигантская работа, работа, в?чно прерываемая, то чтобъ пополнить ряды, пор?д?вшіе отъ пуль и картечи; то чтобъ зам?нить б?глецовъ, не вынесшихъ тяжести борьбы и пресл?дованій; то чтобъ взяться за изученіе соціальныхъ вопросовъ, прерванное массовыми избіеніями!

Ихъ газеты создаются людьми, которые должны были вырывать у общества обрывки знанія, лишая себя сна и пищи; агитація поддерживается на средства б?дняковъ, отдающихъ свои посл?дніе гроши; и все это подъ в?чнымъ страхомъ, что семья будетъ обречена на самую ужасную нищету, если только хозяинъ узнаетъ, что „его рабочій, его рабъ — соціалистъ!”

Вотъ что, прежде всего, вы найдете въ сред? народа.
И сколько разъ, въ этой безконечной борьб?, рабочіе, изнемогая подъ тяжестью обстоятельствъ, тщетно задавали себ? сл?дующій вопросъ:

„Гд? же эти молодые люди, которые получили образованіе на нашъ счетъ, которыхъ мы од?вали и кормили, пока они учились? молодежь, для которой, не разгибая спины, съ пустымъ желудкомъ, мы строили дома, академіи, музеи и, съ изможденными лицами, печатали книги, недоступныя намъ? А гд? профессора, эти двигатели гуманитарной науки, въ глазахъ которыхъ челов?чество не стоитъ р?дкаго вида гусеницъ? Эти люди, которые постоянно кричатъ о свобод? и не попробуютъ никогда защитить нашу свободу, ежедневно попираемую? Эти писатели, художники, поэты, вся эта шайка лицем?ровъ, которые со слезами на глазахъ говорятъ о народ? и никогда не попытаются помочь этому народу въ его тяжелой борьб?”?

Одни довольствуются трусливой индиферентностью; другіе, большая часть, презираетъ народъ, „la canaille”, и готовы растерзать его, если только онъ посм?етъ коснуться ихъ привилегий.

Появится, правда, иногда какой-нибудь юнецъ, мечтающій о барабанномъ бо? и баррикадахъ, ищущій сильныхъ ощущеній, но какъ только онъ увидитъ, что путь къ баррикадамъ тяжелъ, а въ лавровомъ в?нк?, котораго онъ добивается, слишкомъ много терній, онъ отказывается отъ борьбы за освобожденіе народа. Большею частью, это честолюбцы, которые стараются хитростью снискать расположеніе народа и будутъ первые громить его, когда онъ захочетъ провести въ жизнь т? принципы, которые они сами пропов?довали. Они готовы даже навести пушки на эту „презр?нную толпу”, если только она посм?етъ возстать не по ихъ сигналу.

Прибавьте къ этому безсмысленное надругательство и высоком?рное презр?ніе большей части нашего общества, и вы получите ясную картину того, что даетъ сейчасъ буржуазная молодежь народу, чтобъ помочь ему въ его соціальной эволюціи.
И вы еще спрашиваете: „Что д?лать?”

Что д?лать, когда ничего еще не сд?лано, когда ц?лой арміи молодыхъ силъ, готовыхъ пожертвовать своими способностями, энергіей и талантомъ, не хватило-бы на то, чтобъ помочь народу въ предпринятой имъ грандіозной работ?.

Вы, любители чистой науки, неужели, если вы прониклись принципами соціализма и поняли значеніе наступающей революціи, вы не зам?чаете, что вся наука должна быть изм?нена соотв?тственно новымъ принципамъ; что и въ этой области нужна революція, которая своимъ значеніемъ должна превзойти переворотъ, изм?нившій теченіе наукъ въ XVIII в?к?? Неужели вы не понимаете что современная исторія — басня о величіи царей, исторія генераловъ и парламентовъ должна быть обращена въ исторію народа, въ исторію эволюціи челов?чества? Что соціальная экономія, оправдывающая сейчасъ эксплоатацію капиталистами, должна быть переработана, какъ въ своихъ основныхъ принципахъ, такъ и въ неисчислимыхъ приложеніяхъ? Что антропологія, соціологія и этика должны быть пересозданы, что даже естественныя науки должны получить новое осв?щеніе, изм?няющее, какъ способы пониманія явленій природы, такъ и методы ихъ изложенія? Что же, неужели вамъ мало работы? Посвятите ваши знанія, ваши силы служенію новой наук?. А, главнымъ образомъ, помогите намъ вашей жел?зной логикой поб?дить в?ковые предразсудки, выработать путемъ синтеза основы лучшихъ организацій; научите насъ проявлять въ нашихъ разсужденіяхъ уб?жденность, присущую точнымъ наукамъ; покажите своимъ прим?ромъ, какъ посвящать жизнь служенію истин?.

Вы, доктора, которыхъ тяжелый опытъ заставилъ понять соціализмъ, повторяйте намъ каждый день, что челов?чество вырождается, что оно погибнетъ, если не будутъ изм?нены условія его жизни и работы. Что ваши лекарства безсильны, пока девяносто девять сотыхъ челов?чества прозябаетъ въ условіяхъ жизни, прямо противоположныхъ требованіямъ медицины; что должны быть искоренены сами причины бол?зней, и что есть средства для ихъ искорененія. Возьмите вашъ скальпель; разс?ките в?рной рукой современное общество, идущее по пути къ разложенію и внушите намъ, что раціональная жизнь не сказка и что нельзя останавливаться передъ ампутаціей члена, зараженнаго гангреной, когда опасность грозитъ всему организму.

А вы, изыскивающіе способы приложенія науки къ промышленности, разскажите намъ откровенно, каковъ результатъ вашей работы. Скажите т?мъ, кто не р?шается порвать съ настоящимъ, сколько зачатковъ новыхъ открытій несетъ въ себ? современное знаніе, ч?мъ-бы могла быть промышленность при нормальныхъ условіяхъ и сколько-бы могъ производить челов?къ, если-бы онъ постоянно работалъ надъ улучшеніемъ способовъ производства. Посвятите вашу интуицію, вашъ практическій умъ, ваши организаторскіе таланты народу, вм?сто того, чтобы отдавать все на служеніе эксплоататорамъ.

А вы, поэты, художники, скульпторы и музыканты, если вы способны понять, въ чемъ ваше призваніе и интересы искусства, принесите ваше перо, вашу кисть, вашъ р?зецъ на алтарь революціи. Изобразите намъ въ сильныхъ образахъ, захватывающихь картинахъ, бодрящихъ звукахъ титаническую борьбу народа съ его прит?снителями; вдохните въ сердца молодежи частичку того революціоннаго огня, который вдохновлялъ нашихъ предковъ, разскажите женщин?, какъ возвышенна и красива будетъ д?ятельность ея мужа, если онъ посвятитъ свою жизнь соціальной эмансипаціи. Покажите челов?честву въ яркихъ краскахъ все уродство современной жизни и заставьте его пригляд?ться къ причинамъ этого уродства; опишите ему, ч?мъ была-бы жизнь, если-бы она не сталкивалась на каждомъ шагу съ нел?постью и гнусностью современнаго строя.

Словомъ, вы вс?, обладатели знаній и талантовъ, если въ васъ не умерло все челов?ческое, вашъ долгъ работать для т?хъ, кто униженъ и оскорбленъ. Тамъ нуждаются въ васъ, тамъ ждутъ васъ. Идите къ нимъ не какъ учителя, а какъ товарищи по борьб?; не руководить ими, а вдохновляться въ новой для васъ сред?; не поучать, а впитывать въ себя стремленія массъ, ихъ предугадывать и формулировать. Возьмитесь за эту работу съ юношескимъ пыломъ и постарайтесь провести въ жизнь т? принципы, которые вы почерпнули у народа. Тогда, и только тогда, вы будете жить полной раціональной жизнью. Каждое ваше усиліе въ этомъ направленіи будетъ приносить обильные плоды; гармонія, установившаяся между вашими поступками и требованіями вашей сов?сти, пробудитъ въ васъ силы, о существованіи которыхъ вы и не подозр?ваете.

Борьба за истину, за справедливость, за равенство, въ сред? народа — что можетъ быть возвышенн?е?
ІV

Въ трехъ длинныхъ главахъ доказывалъ я молодымъ людямъ состоятельныхъ классовъ, что при диллем?, поставленной имъ жизнью, если они см?лы и искренни, они придутъ въ ряды соціалистовъ и съ ними будутъ работать для соціальной революціи. В?дь эта истина такъ проста! А сколько предразсудковъ приходится разрушать, сколько софизмовъ и возраженій опровергать, говоря о ней съ молодыми людьми изъ буржуазіи!

Мн? легче будетъ им?ть д?ло съ вами, молодые люди изъ народа. Сама жизнь насъ заставитъ стать соціалистами, если вы хоть сколько-нибудь сознательно относитесь къ окружающему. В?дь современный соціализмъ созданъ народомъ. Мыслители изъ буржуазіи только изложили его въ научной форм? и дали ему философское обоснованіе, но основные принципы соціализма — продуктъ коллективной мысли рабочаго народа. А раціональный соціализмъ Интернаціонала, составляющій нашу главную силу, разв? онъ не былъ созданъ въ организаціяхъ рабочихъ самимъ народомъ? И писатели, сод?йствующіе его развитію, формулировали только идеи и стремленія, уже нам?ченныя въ сред? народа.

Принадлежать къ рабочему классу и не посвятить себя торжеству соціализма —это значитъ д?йствовать противъ своихъ собственныхъ интересовъ, отрицать самую основу своего существованія и свою историческую миссію.
Помните-ли вы то время, когда, еще ребенкомъ, въ холодный зимній день, вы б?гали играть въ вашъ темный переулокъ? Морозъ пробиралъ васъ черезъ вашу старенькую одежду, и ноги мокли въ рваныхъ сапожкахъ. Уже тогда, видя издали упитанныхъ и богато од?тыхъ д?тей, вы прекрасно знали, что вы и ваши товарищи превосходите и умомъ, и энергіей, и сообразительностью, этихъ разод?тыхъ малышей, свысока смотрящихъ на васъ. Но въ то время, какъ нужда заставляла васъ работать по дв?надцати часовъ въ сутки въ грязной мастерской и въ теченіе н?сколькихъ л?тъ, сл?дя за равном?рнымъ движеніемъ машинъ, вы сами превращались въ машины, — они, баловни судьбы, получали образованіе въ школахъ, въ гимназіяхъ, въ университетахъ. А теперь эти самыя д?ти, мен?е даровитыя, но бол?е образованныя, стали вашими хозяевами и будутъ наслаждаться вс?ми благами жизни, вс?ми плодами цивилизаціи. А вы? Что васъ ожидаетъ въ жизни?

Вы живете въ темной, сырой комнат?, въ которой ютятся пять, шесть челов?къ; вы питаетесь исключительно хл?бомъ, картофелемъ и какой-то черной жижицей, именуемой кофеемъ… И кром? заботы о томъ, чтобъ заплатить за черный хл?бъ и за грязную конуру, есть-ли у васъ время подумать о чемъ-либо другомъ?!

Неужели и вамъ придется влачить то жалкое существованіе, которое влачили ваши мать и отецъ въ теченіе тридцати-сорока л?тъ! неужели и вамъ придется всю жизнь работать только для того, чтобъ доставить н?сколькимъ избраннымъ возможность наслаждаться благосостояніемъ, наукой, искусствомъ, а самимъ в?чно заботиться только о куск? хл?ба? неужели и вамъ придется отказаться отъ всего, что д?лаетъ жизнь прекрасной, чтобъ предоставить вс? преимущества горсти безд?льниковъ? неужели и вамъ придется в?чно работать до изнеможенія и знать лишь нужду и даже нищету въ періоды безработицы?..
Можетъ быть, вы смиритесь и, не видя возможности изм?нить свое положеніе, скажете: „Ц?лыя покол?нія покорялись этой участи, и я, не им?я силы протестовать, долженъ также покориться! Что-же, буду работать, а тамъ посмотримъ!”

Пусть будетъ такъ! Жизнь сама васъ научитъ.

Придетъ день, когда наступитъ ужасный кризисъ, который убьетъ ц?лую отрасль промышленности, и тысячи рабочихъ останутся безъ заработка; семьи ихъ будутъ гибнуть отъ голода. Вы, конечно, вс?ми силами будете бороться съ этимъ б?дствіемъ. Но вскор? вы увидите, что ваша жена, вашъ ребенокъ, вашъ другъ изнемогаютъ отъ лишеній; таютъ на вашихъ глазахъ и, за недостаткомъ пищи и ухода, медленно чахнутъ и молча умираютъ въ своемъ темномъ углу. А жизнь, которой н?тъ д?ла до этихъ жертвъ, кипитъ въ богатыхъ, залитыхъ солнцемъ кварталахъ большого города, принося волны наслажденія и веселья баловнямъ судьбы. Вы поймете тогда всю подлость современнаго строя, вы призадумаетесь надъ причинами кризисовъ и нищеты, вы постигнете весь ужасъ несправедливости, отдающей тысячи людей въ руки небольшого числа алчныхъ капиталистовъ, проводящихъ всю жизнь въ праздности. Вы согласитесь тогда, что соціалисты правы, говоря о необходимости полнаго преобразованія основъ современнаго общества.

Когда хозяинъ уменьшитъ вашу заработную плату, не брезгуя этими грошами, чтобъ округлить свое состояніе, и вы будете протестовать, онъ вамъ надменно скажетъ:

— „Питайтесь воздухомъ, если не хотите работать за эту ц?ну”.

Вы поймете тогда, что вашъ хозяинъ не только хочетъ содрать съ васъ шкуру, но смотритъ на васъ, какъ на существа низшей расы, что онъ не довольствуется т?мъ, что своими деньгами держитъ васъ въ когтяхъ, но и стремится сд?лать изъ васъ раба во вс?хъ отношеніяхъ. Тогда, — или вы покоритесь, откажетесь отъ челов?ческаго достоинства и молча будете переносить всякія оскорбленія; или же кровь бросится вамъ въ голову, вамъ станетъ противна ваша работа, вы возстанете и, получивъ расчетъ отъ хозяина, поймете, что правы соціалисты, когда говорятъ:

— „Возстань, возстань противъ экономическаго рабства, такъ какъ въ немъ источникъ всякаго рабства!”

Тогда вы придете въ ряды соціалистовъ и будете вм?ст? съ ними работать надъ уничтоженіемъ всякаго рабства: экономическаго, политическаго и соціальнаго.

Наступитъ день, когда вы узнаете о судьб?, постигшей молодую д?вушку, горячо любимую вами за ея открытый, честный взглядъ, стройный станъ, оживленную р?чь. Посл? долгихъ л?тъ голода и нищеты, она р?шилась покинуть деревню и по?хала въ городъ искать заработка; она знала, что борьба за существованіе тяжела, но над?ялась честно заработать кусокъ хл?ба. Въ город? за ней сталъ ухаживать состоятельный юноша, увлекъ ее своимъ краснор?чіемъ, и она отдалась ему со всею страстью молодой чистой души. Черезъ годъ б?дная д?вушка была брошена, съ ребенкомъ на рукахъ. Она не упала духомъ, продолжала бороться, но не вынесла нищеты и страданій и умерла въ больниц?... Что же сд?лаете вы тогда? Ут?шитесь пошлыми словами: „Она не первая, не посл?дняя”, и пойдете съ товарищами въ ресторанъ, оскорбляя непристойными словами память несчастной д?вушки? Или же возмутитесь до глубины души, постараетесь найти мерзавца-соблазнителя и отомстить ему за его преступленіе? Но во всякомъ случа?, вы призадумаетесь надъ причинами подобныхъ фактовъ, ежедневно повторяющихся, и поймете, что изъ этого положенія н?тъ выхода, пока общество разд?лено на угнетенныхъ тружениковъ и праздныхъ жуировъ со скотскими наклонностями. Вы поймете, что необходимо уничтожить эту пропасть, и придете въ ряды соціалистовъ.
А вы, женщины изъ народа, можете-ли вы быть равнодушными къ подобнымъ исторіямъ? Лаская б?локурую головку, н?жно прильнувшаго къ вамъ ребенка, не задумываетесь-ли вы надъ участью, ожидающей его при современномъ соціальномъ стро?? Хотите-ли вы, чтобъ ваши сыновья прозябали подобно тому, какъ прозябалъ вашъ отецъ, всю жизнь думая о куск? хл?ба, не им?я другихъ радостей, какъ пос?щеніе кабака?

Хотите-ли вы, чтобъ вашъ мужъ и вашъ сынъ оставались во власти перваго встр?чнаго, получившаго отъ отца капиталь для эксплоатаціи? Согласны-ли вы, чтобъ они оставались пушечнымъ мясомъ, рабами капиталистовъ, навозомъ, удобряющимъ поля богачей?

Н?тъ, тысячу разъ н?тъ! я знаю, какъ вы возмущались, когда ваши мужья, см?ло начавши забастовку, покорно приняли унизительныя условія, предложенныя имъ надменнымъ тономъ толстымъ буржуа! Я знаю, какъ вы восторгались женщинами-испанками, идущими во время народныхъ возстаній въ первыхъ рядахъ подставлять свою грудь подъ штыки солдатъ! Съ какимъ уваженіемъ, съ какой гордостью вы произносите имя женщины, стр?лявшей въ деспота, посм?вшаго оскорбить соціалиста, содержавшагося въ тюрьм?. Я знаю, съ какимъ трепетомъ вы читали о храбрости женщинъ, стоявшихъ подъ градомъ пуль на улицахъ Парижа, вдохновляя мужей своихъ на героическіе подвиги.

Зная все это, я ув?ренъ, что и вы, современныя женщины, примкнете къ т?мъ, кто работаетъ надъ завоеваніемъ лучшаго будущаго.
Вс? вы, честные молодые люди, крестьяне, рабочіе, чиновники, солдаты, вы поймете ваши права и придете къ намъ. Вы придете помогать вашимъ братьямъ пролагать путь революціи, которая уничтожитъ рабство, разрушитъ старыя традиціи, откроетъ челов?честву новые горизонты, даетъ истинную свободу, истинное равенство, трудъ для вс?хъ, всеобщее пользованіе плодами своихъ трудовъ и счастливую раціональную жизнь!

Тогда намъ не скажутъ, что мы маленькая горсточка, не им?ющая силъ достигнуть нам?ченной нами ц?ли.

Сд?лаемъ подсчетъ и узнаемъ, сколько насъ, жертвъ неправедливости. Крестьяне... Насъ, работающихъ на другихъ, довольствующихся овсомъ, предоставляя пшеницу хозяину, ц?лые милліоны; мы составляемъ большую часть челов?чества. Рабочіе... насъ, ходящихъ въ лохмотьяхъ, изготовляя шелка и бархатъ для богачей, тоже немало: когда свистки заводовъ и фабрикъ предоставляютъ намъ кратковременный отдыхъ, мы, какъ бушующее море, заливаемъ улицы и площади большихъ городовъ.

Страждущіе и угнетенные, мы грозная сила, — океанъ, способный все поглотить. Стоитъ намъ захот?ть, и мы въ одинъ мигъ завоюемъ счастье всего челов?чества.

Война.

Современная Европа представляетъ собою крайне печальное и назидательное зр?лище. Съ одной стороны, царитъ в?чная сутолока дипломатовъ и маклеровъ, увеличивающаяся съ головокружительной быстротой, какъ только почуется запахъ пороха на старомъ континент?. Заключаютъ, расторгаютъ союзы; какъ скотомъ, торгуютъ людьми, чтобъ обезпечить себ? союзниковъ. „Столько-то милліоновъ головъ гарантируемъ мы вамъ, столько-то десятинъ пастбищъ, такіе-то порта для вывоза шерсти”, говорятъ они, искусно обманывая другъ друга въ этой купл? и продаж?. Вотъ что называется дипломатіей на ихъ политическомъ жаргон?.

Съ другой стороны, вооруженіе растетъ безъ конца. Каждый день намъ приноситъ новые усовершенствованные способы истребленія себ? подобныхъ, новые расходы, новые займы, новые налоги. Кричать о патріотизм?, распространять шовинизмъ, разжигать вражду между народами стало самымъ выгоднымъ занятіемъ политики и журналистики. Не щадятъ даже д?тства: наряжаютъ ребятишекъ солдатами, даютъ имъ оружіе и вселяютъ ненависть къ пруссаку, англичанину, итальянцу. Внушаютъ сл?пое повиновеніе существующему правительству, будь оно черное, б?лое или синее. Когда же этимъ д?тямъ минетъ двадцать одинъ годъ, ихъ, какъ вьючныхъ животныхъ, нагрузятъ патронами, провіантомъ, утварью, дадутъ въ руки ружье и заставятъ маршировать подъ звуки трубъ. Они будутъ по первому приказанію убивать другъ друга, душить, какъ дикіе зв?ри, никогда не спрашивая себя, къ чему, съ какою ц?лью? Будутъ-ли передъ ними голодные б?дняки н?мцы, итальянцы или даже собственные братья, доведенные до возстанія нуждой и голодомъ — раздалось приказаніе, прозвучали трубы — надо убивать!

Вотъ къ чему сводится вся мудрость нашихъ правителей! Вотъ, что они способны дать намъ, въ то время, какъ угнетенные труженики вс?хъ странъ протягиваютъ другъ другу руки черезъ границы!
„А! вы не хот?ли соціализма, — такъ у васъ будетъ война, война, продолжающаяся тридцать, пятьдесятъ л?тъ!” — говорилъ Герценъ посл? 1848 года. Его предсказаніе сбылось; если громъ пушекъ и умолкаетъ на время, то вскор? онъ раздается съ новою силой въ другомъ м?ст?. Европейская война — всеобщая хватка вс?хь народовъ — угрожаетъ вамъ вотъ уже десять л?тъ, и никто не знаетъ, за что придется драться, съ к?мъ, съ какою ц?лью, во имя какихъ принциповъ?

Въ прежнее время, если и бывали войны, то, по крайней м?р?, знали, для чего идутъ на смерть. — „Такой то царь обид?лъ нашего, — отомстимъ ему, истребимъ его подданныхъ!” — „Такой то императоръ хочетъ отнять у нашего его провинціи — умремъ, но сохранимъ ихъ Его Величеству!”

Сражались изъ-за соперничества царей. Это было глупо, и цари не могли найти для войны больше н?сколькихъ тысячъ челов?къ.

Но теперь, чортъ знаетъ, во имя чего, ц?лые народы накидываются другъ на друга, какъ дикіе зв?ри!

Съ царями не считаются больше въ вопросахъ о войн?. Викторія не обращаетъ вниманія на обиды, щедро расточаемыя ей во Франціи; чтобъ отомстить за нее, англичане не двинутъ пальцемъ; а, между т?мъ, можете-ли вы утверждать, что черезъ два года англичане и французы не передушатъ другъ друга за преобладаніе въ Египт?? — То же самое на Восток?... Какъ въ Россіи, такъ и въ Англіи, какъ въ Германіи, такъ и во Франціи больше не сражаются для удовлетворенія капризовъ королей. Теперь сражаются за неприкосновенность доходовъ, за ростъ капиталовъ всемогущихъ господъ Ротшильдовъ, Шнейдеровъ, за благосостояніе бароновъ капитализма и промышленности.

Соперничество королей зам?нилось соперничествомъ буржуазныхъ обществъ.
Правда, говорятъ еще о „политическомъ преобладаніи”.Но переведите метафизическую сущность этого понятія на языкъ д?йствительныхъ фактовъ, просл?дите, какъ проявляется сейчасъ въ Германіи политическое преобладаніе, и вы увидите, что д?ло идетъ исключительно объ экономическомъ преобладаніи на международныхъ рынкахъ. Германія, Франція, Россія, Англія, Австрія стремятся сейчасъ не къ военному господству, а къ господству экономическому. Он? стараются завоевать себ? право предписывать свои таможенные тарифы, навязывать свои товары, эксплоатировать народы, отставшіе въ промышленности; он? стремятся оставить за собой привилегію строить жел?зныя дороги въ т?хъ м?стностяхъ, гд? ихъ н?тъ, и подъ этимъ предлогомъ становиться хозяевами рынковъ; наконецъ, он? хотятъ присвоить себ? право отъ времени до времени отнимать у сос?дей то портъ, для поднятія своей торговли, то провинцію, для сбыта излишка своихъ товаровъ.

Мы сражаемся теперь, чтобъ обезпечить нашимъ крупнымъ промышленникамъ тридцать процентовъ прибыли, баронамъ капитализма — господство на бирж?, акціонерамъ рудниковъ и жел?зныхъ дорогъ — ежегодный доходъ въ сто тысячъ франковъ. Если-бы мы были бол?е или мен?е посл?довательны, мы зам?нили-бы орловъ нашихъ знаменъ золотыми тельцами, старыя эмблемы — м?шкомъ золота, названія нашихъ полковъ, заимствованныя н?когда у принцевъ крови, — именами принцевъ промышленности и капитализма: „третій Шнейдеръ”, „двадцатый Ротшильдъ”. Мы знали-бы, по крайней м?р?, тогда, изъ-за чего мы убиваемъ другъ друга.
Открывать новые рынки, навязывать свои товары, хорошіе или дурные, — вотъ что составляетъ основу современной политики, европейской и континентальной, вотъ настоящая причина войнъ девятнадцатаго в?ка.

Въ прошломъ стол?тіи Англія первая положила начало обширной промышленности и экспорту. Она притянула своихъ пролетаріевъ въ большіе города, обучила ихъ усовершенствованнымъ ремесламъ, неимов?рно увеличила производство и сосредоточила въ своихъ магазинахъ ц?лыя горы предметовъ. Но эти товары не были предназначены т?мъ голышамъ, которые ихъ производили. Получая ровно столько, чтобъ не умереть съ голода и размножаться, — что могли купить т?, которые всю жизнь ткали шерстяныя и льняныя матеріи? И англійскіе корабли, разс?кая океанъ, шли искать покупателей на европейскій континентъ, въ Азію, Австралію, Америку, нигд? не находя себ? конкурентовъ. Ужасная нищета царила въ городахъ, а фабриканты и купцы увеличивали съ каждымъ днемъ свои доходы. Богатства, выманенныя за границей, сосредоточивались въ рукахъ немногихъ, а экономисты континента восхваляли англичанъ и приглашали своихъ соотечественниковъ сл?довать ихъ прим?ру.

Въ конц? прошлаго в?ка Франція вступила на тотъ же путь. Она принялась за организацію обширнаго производства съ ц?лью экспорта. Революція, перем?стивъ власть, притянувъ въ города деревенскихъ босяковъ и обогативъ буржуазію, дала новый толчекъ экономической эволюціи. Англійская буржуазія возмутилась этимъ гораздо сильн?е, ч?мъ вс?ми республиканскими деклараціями и кровью, пролитой въ Париж?; поддерживаемая аристократіей, она объявила войну французскимъ буржуа, которые грозили закрыть англійскимъ продуктамъ вс? европейскіе рынки.

Исходъ этой войны намъ изв?стенъ. Франція была поб?ждена, но она отвоевала себ? м?сто на международныхъ рынкахъ. Англійская и французская буржуазія заключили даже на время трогательный союзъ: он? признали другъ друга сестрами.

Производя для экспорта, Франція стремилась захватить вс? рынки, не считаясь съ т?мъ, что промышленный прогрессъ растетъ съ каждымъ днемъ, распространяясь съ Запада на Востокъ и завоевывая все новыя страны. Французская буржуазія нич?мъ не брезгала, чтобъ увеличить свои доходы. Въ теченіе восемнадцати л?тъ она была подъ сапогомъ Наполеона III и молчала въ надежд?, что этотъ узурпаторъ сум?етъ подчинить всю Европу своимъ экономическимъ законамъ. Но когда она поняла, что онъ на это не способенъ, она возстала и отвергла его.

Нарождающаяся страна, Германія, ввела у себя тотъ же экономическій режимъ. Она обезлюдила свои деревни и собрала б?дняковъ въ города, населеніе которыхъ въ н?сколько л?тъ удвоилось. Она принялась за обширное производство. Ея промышленность, вооруженная усовершенствованными орудіями, поддерживаемая наукой и техникой, начинаетъ выработывать ц?лыя груды продуктовъ, предназначенныхъ для экспорта и обогащенія господствующихъ классовъ. Капиталы накопляются и ищутъ выгодныхъ пом?щеній въ Азіи, въ Африк?, въ Турціи, въ Россіи. Берлинская биржа соперничаетъ съ парижской и хочетъ господствовать надъ ней.

Изъ н?дръ н?мецкой буржуазіи вырывается крикъ: объединимся подъ какимъ-бы то ни было знаменемъ, будь то даже прусское, и воспользуемся своей силой, чтобы навязать сос?дямъ свои продукты, свои тарифы, чтобъ завлад?ть удобнымъ портомъ на Балтійскомъ или Адріатическомъ мор?! Уничтожимъ военное могущество Франціи, которая двадцать л?тъ тому назадъ угрожала подчинить всю Европу своимъ экономическимъ законамъ, угрожала продиктовать посл?дней свои торговые договоры.

Сл?дствіемъ этого явилась война 1870 года. Франція потеряла свое преобладаніе на рынкахъ; теперь Германія старается овлад?ть имъ и съ неутомимой жаждой наживы стремится расширить свою эксплоатацію, не считаясь съ кризисами, крахами и нищетой, подрывающими ея экономическій строй. Берега Африки, нивы Кореи, равнины Польши, степи Россіи, покрытыя розами долины Болгаріи, — все возбуждаетъ алчность н?мецкихъ буржуа.

И каждый разъ, какъ н?мецкій негоціантъ видитъ невозд?ланныя долины, города съ незначительной промышленностью, мертвыя р?ки, сердце его обливается кровью, воображеніе рисуетъ ему заманчивыя картины: онъ представляетъ себ?, сколько золота можно добыть, обработывая эти естественныя богатства, какъ легко поработить жителей этихъ м?стностей силою капитала. Онъ клянется ввести „цивилизацію”, т. е. эксплоатацію на Восток?. Въ ожиданіи этого, онъ пробуетъ навязать свои товары, свои жел?зныя дороги Италіи, Австріи и Россіи.

Но эти государства въ свою очередь освобождаются отъ экономической опеки сос?дей. Они входятъ понемногу въ кругъ „промышленныхъ” государствъ, и ихъ молодая буржуазія не откажется отъ экспорта, чтобъ увеличить свои доходы. Въ н?сколько л?тъ Россія и Италія сд?лали поразительные усп?хи въ развитіи промышленности.

Крестьяне, доведенные до самой ужасной нищеты, не въ состояніи ничего покупать, и потому русскіе, австрійскіе и итальянскіе фабриканты производятъ для экспорта. Имъ тоже нужны рынки, и такъ какъ европейскіе заняты, они набрасываются на Азію и Африку, ежеминутно готовые дойти до драки, когда приходится д?лить большіе барыши.
Какой союзъ можетъ существовать при современном положеніи, созданномъ т?мъ характером промышленности, который придали ей ея организаторы? Союзъ Германіи и Россіи — д?ло приличія. Императоры могутъ лобызаться, но нарождающаяся буржуазія Россіи не перестаетъ ненавид?ть отъ всей души н?мецкую буржуазію, которая ей платитъ т?мъ же. Вспомните крикъ б?шенства, поднятый всей н?мецкой прессой, когда русское правительство увеличило на одну треть свои ввозныя пошлины.

„Война съ Россіей”, говорятъ н?мецкіе буржуа и сочувствующіе имъ рабочіе, „была-бы у насъ гораздо популярн?е, ч?мъ война 1870 года!”

А пресловутый союзъ между Германіей и Австріей, разв? онъ начертанъ не на песк?? Далеки-ли эти державы, в?рн?е, ихъ буржуазія, отъ серьезнаго конфликта по поводу тарифовъ? Даже близнецы, Австрія и Венгрія, готовы каждую минуту объявить другъ другу войну изъ-за тарифовъ, такъ какъ ихъ интересы при эксплоатаціи южныхъ славянъ діаметрально противоположны. Да сама Франція страдаетъ не мало отъ разногласій по тарифному вопросу.
Вы не хот?ли соціализма, такъ у васъ будетъ война. Война продолжится тридцать л?тъ, если новая революція не положитъ конца этому безсмысленному и гнусному положенію. Но зам?тьте: третейскій судъ, политическое равнов?сіе, отм?на постоянныхъ войскъ, разоруженіе — все это красивыя мечты, не им?ющія никакого практическаго значенія. Только революція, которая пересоздастъ весь промышленный строй и сосредоточитъ въ рукахъ производителей общественныя богатства, орудія и машины, положитъ конецъ этимъ войнамъ изъ-за рынковъ.

Трудъ каждаго для вс?хъ и вс?хъ для каждаго — вотъ единственное средство, способное принести миръ вс?мъ націямъ. Челов?чество не въ силахъ бол?е переносить гнета господствующихъ классовъ, завлад?вшихъ вс?мъ общественнымъ достояніемъ; оно настоятельно требуетъ полнаго преобразованія всего соціальнаго строя.

Революціонное меньшинство.

— „Все, что вы пропов?дуете, вполн? справедливо”, говорятъ наши противники. — „Вашъ идеалъ анархическаго коммунизма прекрасенъ, и его осуществленіе принесло-бы челов?честву миръ и благоденствіе. Но много-ли т?хъ, которые къ нему стремятся, которые его понимаютъ и готовы самоотверженно работать надъ его проведеніемъ въ жизнь! Вы составляете незначительное меньшинство, разс?янное тамъ и сямъ, слабыя группы, затерянныя среди индифферентной массы, а вашъ врагъ силенъ, хорошо организованъ и вооруженъ капиталомъ, образованіемъ и арміей. Борьба, предпринятая вами, превышаетъ ваши силы”.

Вотъ возраженіе, которое намъ представляютъ наши противники и даже н?которые наши друзья. Разсмотримъ, насколько справедливо это возраженіе.

Что наши анархическія группы составляютъ меньшинство въ сравненіи съ десятками милліоновъ, населяющихъ Францію, Испанію, Италію и Германію — совершенно в?рно. Но что же изъ этого?

Представители нарождающихся идей всегда составляли меньшинство. Весьма возможно, что мы, какъ организація, останемся этимъ меньшинствомъ до самаго дня грядущей революціи. Но разв? это аргументъ противъ насъ? — Въ наше время оппортунисты составляютъ большинство, не стать же намъ изъ-за этого оппортунистами? До 1790 года большинство составляли роялисты и конституціоналисты: неужели республиканцы той эпохи должны были изъ-за этого отказаться отъ своихъ республиканскихъ идей и стать роялистами, когда вся Франція шла большими шагами къ уничтоженію королевской власти?

Д?ло не въ томъ, что мы составляемъ меньшинство. Это не важно. Усп?хъ будетъ на нашей сторон?, если только наши идеи анархическаго коммунизма соотв?тствуютъ современной эволюціи челов?чества. На нашъ взглядъ относительно этого не можетъ бытъ сомн?ній. Челов?чество стремится не къ усиленію власти, а къ освобожденію личности, къ свобод? производителя и потребителя, къ Коммун?, къ свободнымъ союзамъ; оно возстаетъ противъ частной собственности и мечтаетъ о коллективномъ производств? и потребленіи вс?хъ товаровъ вс?ми членами Коммуны. Въ большихъ городахъ коммунизмъ не страшитъ уже никого, особенно анархическій коммунизмъ. Въ деревняхъ эволюція происходитъ въ томъ же направленіи. За исключеніемъ н?которыхь м?стностей, поставленныхъ въ особыя условія, везд? крестьяне начинаютъ понимать преимущество общественныхъ работъ и пріобр?таютъ орудія и машины для всеобщаго пользованія. Вотъ почему каждый разъ, какъ мы излагаемъ трудящимся массамъ свои идеи, каждый разъ, какъ мы говоримъ имъ простымъ понятнымъ языкомъ о соціальномъ переворот?, он? встр?чаютъ насъ сочувственно, какъ въ крупныхъ промышленныхъ центрахъ, такъ и въ деревняхъ.

И возможно ли, чтобъ это было иначе? Если анархія и коммунизмъ были-бы продуктами научныхъ изсл?дованій и философскихъ размышленій, то, быть можетъ, они не нашли-бы себ? отклика. Но эти два принципа возникли въ сред? народа. Они являются выразителями того, что думаютъ и говорятъ рабочіе и крестьяне, когда, забывъ на время свою обыденную жизнь, они мечтаютъ о лучшемъ будущемъ. Эти принципы являются плодами медленной эволюціи, происшедшей за посл?днее стол?тіе. Народъ над?ется, что они принесутъ миру справедливость, единеніе и братство. Онъ радостно прив?тствуеть каждаго, излагающаго въ понятной форм? эти идеи, зародившіяся въ его сред?.

Въ этомъ сочувствіи народа и заключается настоящая сила анархическаго коммунизма; число же активныхъ сторонниковъ, сгруппированныхъ и организованныхъ, достаточно самоотверженныхъ, чтобъ пренебречь опасностями борьбы и преодол?ть вс? возникающія препятствія, играетъ второстепенную роль. Число это растетъ съ каждымъ днемъ, и мы над?емся, что въ р?шительный моментъ оно изъ меньшинства станетъ большинствомъ.
Исторія своимъ прошлымъ подтверждаетъ намъ это. Т?, которые составляли меньшинство наканун? революціи, становились преобладающей силой въ день ея наступленія, если они являлись выразителями стремленій народа, а революція была достаточно продолжительна, чтобъ пустить корни и дать плоды. Разрушить современный строй и создать общество, основанное на принципахъ анархическаго коммунизма, невозможно въ два-три дня. Кратковременный взрывъ можетъ свергнуть одно правительство, чтобъ поставить на его м?сто другое, зам?нить Наполеона какимъ нибудь Жюль Фавромъ, но онъ не въ силахъ переродить основныхъ устоевъ общества. Чтобъ свершить предполагаемый нами переворотъ, изм?нить современные способы группировки людей и уничтожить частную собственность, — необходимы три-четыре года непрерывныхъ возстаній. Въ теченіе пяти л?тъ, съ 1788 по 1793 г., Франція боролась съ режимомъ феодальнаго землевлад?нія и съ могуществомъ королевской власти. Не меньше ч?мъ въ три-четыре года можно будетъ сразить буржуазный феодализмъ и могущество европейской плутократіи.

Въ этотъ періодъ усиленнаго возбужденія, когда мысль работаетъ съ неимов?рной быстротой, когда вс?, какъ въ большихъ городахъ, такъ и въ глухой деревн?, принимаютъ участіе въ общемъ д?л?, анархическія идеи, пос?янныя уже существующими группами, пустятъ корни и принесутъ плоды. Въ такіе моменты даже люди, индиферентные ко всему становятся ярыми защитниками новыхъ принциповъ.

Таковъ былъ всегда ходъ новыхъ идей; великая французская революція подтверждаетъ намъ это.
Французская революція, конечно, была не такъ глубока, какъ та, которую мы предсказываемъ Европ?. Она свергла аристократію, чтобъ поставить на ея м?сто буржуазію. Она не коснулась режима частной собственности и укр?пила эксплоатацію низшихъ классовъ буржуазіей. Но эта революція окончательно уничтожила рабство, уничтожила его съ оружіемъ въ рукахъ, а не писанными законами. Она открыла эру революцій, непрерывно сл?дующихъ одна за другой, все бол?е и бол?е приближающихся къ Соціальной Революціи. Она дала челов?честву революціонный импульсъ, безъ котораго народы косн?ли бы до сихъ поръ въ рабств?. Она зав?щала міру ц?лый потокъ плодотворныхъ идей, пробудила духъ возстанія, дала французскому народу революціонное воспитаніе. Если въ 1871 году Франція дошла до Коммуны; если теперь она готова принять принципы анархическаго коммунизма, между т?мъ, какъ другія націи пребываютъ еще въ період? монархизма или конституціонализма (эти періоды были пройдены Франціей до 1848 года, или в?рн?е до 1879), то это несомн?нно объясняется т?мъ, что въ конц? прошлаго в?ка она пережила четыре года великой революціи.

Вспомните, какую печальную картину представляла собою Франція за н?сколько л?тъ до революціи и какъ безсильно было то меньшинство, которое мечтало объ уничтоженіи королевской власти и феодализма.

Крестьяне были погружены въ самую ужасную нищету и нев?жество. Затерянные въ глухихъ деревняхъ, не им?ющихъ между собой правильнаго сообщенія, не зная, что д?лается за двадцать верстъ отъ нихъ, задыхавшіеся подъ тяжестью труда и лишеній, эти несчастныя существа, казалось, были обречены на в?чное рабство. Мал?йшее возстаніе подавлялось вооруженной силой: солдаты разстр?ливали беззащитный народъ и вели на вис?лицу его предводителей. Попадались иногда въ деревняхъ агитаторы, пропов?дующіе народу ненависть къ его угнетателямъ, стремившіеся пробудить въ немъ надежду и жажду свободы. См?льчаковъ, р?шавшихся слушать ихъ, было мало. Крестьяне не см?ли даже просить хл?ба и уменьшенія налоговъ.

Что касается буржуазіи, то она поражала своей трусостью. Изр?дка попадались въ ея сред? революціонеры, заявлявшіе правительству свой протестъ. Но большая часть буржуазіи гнула спину передъ королемъ и придворными, передъ знатью, передъ слугами аристократовъ. Самой гнусной подлостью, самой ужасной низостью дышатъ ея слова и поступки до 1789 года, — что-бы тамъ ни говорили Луи Бланъ и другіе защитники этой буржуазіи. Глубокимъ отчаяніемъ проникнуты слова революціонеровъ той эпохи. Какъ правъ Камилль Демуленъ, говоря: „Насъ, республиканцевъ, было въ Париж? до 1789 года едва дв?надцать челов?къ”...
И какое глубокое перерожденіе произошло за какіе-нибудь три-четыре года. Какъ только власть короля была поколеблена, угнетенный народъ поднялся. Весь 1788 годъ прошелъ въ непрерывныхъ, частичныхъ возстаніяхъ крестьянъ. Подобно стачкамъ нашего времени, они вспыхивали тамъ и сямъ на территоріи Франціи, захватывая все большія и большія пространства, становясь все продолжительн?е и ожесточенн?е.

За два года до революціи, народъ униженно просилъ уменьшенія податей (какъ теперь онъ проситъ увеличенія заработной платы). Въ 1789 году онъ ищетъ свободы и хочетъ свергнуть иго аристократіи, духовенства и частныхъ собственниковъ — буржуа. Какъ только народъ зам?тилъ, что правительство больше не въ силахъ подавлять мятежи, онъ возсталъ противъ своихъ враговъ. Его предводители идутъ поджигать дворцы аристократовъ, между т?мъ какъ еще покорная и трусливая толпа ждетъ, пока пламя пожара охватитъ холмы и осв?титъ облака, чтобъ вздернуть сборщиковъ податей на т? вис?лицы, на которыхъ погибли провозв?стники революцій. Войска отсутствуютъ; они заняты въ другомъ м?ст?. Возстаніе идетъ отъ хижины къ хижин?, изъ деревни въ деревню, и скоро полъ-Франціи пылаетъ огнемъ. Будущіе революціонеры изъ буржуазіи гнутъ еще спину передъ королемъ, будущіе герои революціи пытаются подавить возстаніе незначительными уступками. Но города и деревни требуютъ свободы и предъявляютъ свои права, не дожидаясь созванія Генеральныхъ Штатовъ и зажигательныхъ р?чей Мирабо. Сотни мятежей (Тэнъ ихъ насчитываетъ бол?е трехсотъ) вспыхиваютъ въ деревняхъ и подготовляютъ тотъ день, когда парижане, вооруженные пиками и н?сколькими пушками, овлад?ваютъ Бастиліей.

Если-бы революція разразилась только въ Париж?, если-бы это была парламентская революція, ее можно было-бы залить потоками крови. Тогда контръ-революціонеры, высоко поднявъ б?лое знамя, толпами ходили-бы изъ деревни въ деревню, изъ города въ городъ, избивая крестьянъ и санкюлотовъ. Но, къ счастью, революція сразу приняла другой характеръ. Она вспыхнула почти одновременно въ тысяч? м?стъ. Революціонное меньшинство, черпая силы въ правот? своихъ стремленій и въ безмолвномъ сочувствіи народа, поб?доносно шло изъ деревень, селъ и городовъ всей Франціи взять Бастилію, королевскій дворецъ и городскую думу. Оно терроризировало аристократію и крупную буржуазію и увлекало за собой народъ, который гордо шелъ уничтожать привилегіи и завоевывать свою свободу, свои права.

Таковъ же будетъ путь наступающей революціи. Идеи анархическаго коммунизма проникнутъ въ сознаніе массъ и привлекутъ ихъ на свою сторону. Тогда меньшинство, поддерживаемое народомъ, подыметъ красное знамя возстанія. Вспыхнувъ почти одновременно во-вс?хъ концахъ міра, препятствуя учрежденію какого-бы то ни было правительства, могущаго задержать ходъ событій, революція будетъ свир?пствовать до т?хъ поръ, пока не исполнитъ своей миссіи: уничтоженіе частной собственности и государства.

Въ этотъ день меньшинство станетъ большинствомъ. Народъ, перешагнувъ черезъ частную собственность и государство, придетъ къ анархическому коммунизму.

Порядокъ.

Насъ упрекаютъ часто въ томъ, что мы избрали своимъ девизомъ слово анархія, запугивающее трусливые умы. „Ваши идеи прекрасны”, говорятъ намъ, „но согласитесь, что вашъ девизъ неудаченъ. Анархія — синонимъ безпорядка, хаоса. Это слово вызываетъ въ сознаніи представленіе о непрерывномъ столкновеніи интересовъ, о в?чной борьб?, о полной невозможности установить гармонію”.
Зам?тимъ прежде всего, что активная партія, партія новыхъ теченій, р?дко им?етъ возможность сама себ? выбрать имя. Санкюлоты 1793 года не сами дали себ? это прозвище. Оно было придумано врагами народной революціи. Но разв? это прозвище не заключаетъ въ себ? опред?ленной идеи — идеи возстанія изстрадавшагося народа противъ роялистовъ, этихъ такъ называемыхъ патріотовъ, и якобинцевъ, которые, какъ-бы ни поклонялись имъ историки-буржуа, — были настоящими врагами народа, ненавид?ли и презирали его за нищету, за стремленіе къ равенству и свобод?, за революціонные порывы.

То же самое можно сказать относительно слова нигилисты, которое такъ долго занимало вниманіе журналистовъ и служило темой для безконечныхъ каламбуровъ, пока не выяснилось, что нигилисты не изступленная религіозная секта, а настоящая революціонная сила. Употребленное впервые Тургеневымъ въ его роман? „Отцы и д?ти”, оно было подхвачено „отцами”, которые мстили этимъ прозвищемъ своимъ непокорнымъ „д?тямъ”. Д?ти спокойно приняли его; когда же они зам?тили, что это слово служитъ поводомъ къ серьезнымъ недоразум?ніямъ, избавиться отъ него было уже невозможно.

Пресса и общество не хот?ли величать другимъ именемъ русскихъ революціонеровъ. Да и нельзя сказать, чтобъ оно было неудачнымъ; оно заключаетъ въ себ? вполн? опред?ленную идею. Оно выражаетъ отрицаніе всей современной цивилизаціи, основанной на господств? одного класса общества надъ другимъ, отрицаніе существующаго экономическаго строя, отрицаніе правительства и власти, отрицаніе буржуазной политики и морали, рутинной науки и искусства, способствующихъ эксплоатаціи, отрицаніе лицем?рныхъ нравовъ и обычаевъ, зав?щанныхъ намъ прошлыми в?ками, — словомъ отрицаніе всего того, передъ ч?мъ благогов?етъ буржуазная цивилизація.

Такъ это было и съ анархистами. Въ Интернаціонал? возникла партія, которая отрицала всякую власть въ Ассоціаціи и возставала противъ какого-бы то ни было авторитета; она называла себя въ начал? партіей федералистовъ, а потомъ партіей анти-государственниковъ (anti-etatistes) или противовластниковъ (anti-autoritaires). Въ то время она изб?гала названія анархической. Слово ан-архія (такъ писали тогда это слово), казалось, сближало эту партію съ посл?дователями Прудона, съ идеями экономической реформы котораго сражался тогда Интернаціоналъ. Противники ея нам?ренно употребляли названіе анархистовъ, позволяющее имъ доказывать, что представители этой партіи стремятся водворить повсюду безпорядокъ и хаосъ, никогда не задумываясь надъ посл?дствіями своихъ теорій.

Анархисты приняли все же это названіе. Они настаивали сначала, чтобъ писали ан-архія, говоря, что это слово, написанное такъ, означаетъ по-гречески отсутствіе власти, а не безпорядокъ. Но потомъ они перестали обращать на это вниманіе и сами называли себя анархистами.

Вотъ что говорилъ объ анархистахъ англійскій философъ Бентамъ въ 1816 году: —„Философъ, стремящійся къ преобразованію какого-нибудь закона, никогда не призываетъ къ возстанію противъ него. Анархистъ поступаетъ иначе. Онъ отрицаетъ самое существованіе закона и уб?ждаетъ своихъ посл?дователей не признавать его и противиться его исполненію”. Теперь же мы скажемъ, что анархистъ отрицаетъ не только вс? существующіе законы, но и всякую возможность власти и авторитета. Онъ начинаетъ съ того, что возстаетъ противъ какой-бы то ни было власти, противъ какого-бы то ни было авторитета.
Анархизмъ, говорятъ намъ, отрицаетъ порядокъ, исходя изъ понятія о безпорядк? и хаос?.

О какомъ же порядк? тутъ р?чь? О той ли гармоніи, о которой мечтаемъ мы, анархисты? о гармоніи, которая установится въ людскихъ отношеніяхъ, когда челов?чество не будетъ больше разд?лено на два класса, изъ которыхъ одинъ приносится въ жертву другому? о гармоніи, которая возникнетъ изъ солидарности интересовъ, когда вс? люди сплотятся въ одну семью, когда каждый будетъ работать для благоденствія вс?хъ и вс? для благоденствія каждаго? Очевидно, н?тъ! Т?, которые упрекаютъ анархію въ отрицаніи порядка, говорятъ не о гармоніи будущаго, а о порядк?, признаваемомъ современнымъ обществомъ. Посмотримъ же, что изъ себя представляетъ этотъ пресловутый порядокъ, къ разрушенію котораго стремится анархія.

Порядокъ, в?рн?е, то, что они называютъ порядкомъ, — это девять десятыхъ челов?чества, работающихъ для доставленія роскоши и наслажденія избраннымъ для удовлетворенія самыхъ низкихъ страстей горсти безд?льниковъ.

Порядокъ — это лишеніе девяти десятыхъ челов?чества всего того, что составляетъ необходимыя условія нормальной жизни, раціональнаго развитія умственныхъ способностей. Свести девять десятыхъ челов?чества на положеніе вьючныхъ скотовъ, живущихъ изо дня въ день, не см?я даже думать о радостяхъ, доставляемыхъ челов?ку наукой, искусствомъ и творчествомъ, — вотъ что называютъ они „порядкомъ!”

Ихъ порядокъ — это голодъ, нищета, ставшіе нормальными условіями жизни современнаго общества. — Это ирландскій крестьянинъ, умирающій отъ голода; это треть Россіи, погибающая отъ дифтерита и тифа, умирающая отъ неурожаевъ, когда ц?лые вагоны пшеницы вывозятся за границу. Это народъ Италіи, вынужденный покидать свои роскошныя, плодоносныя поля и итти искать работы въ какомъ-нибудь тоннел?, рискуя каждую минуту быть задавленнымъ. Это земля, отнятая у крестьянина и отданная подъ пастбища, чтобъ разводить скотъ для стола богачей. Это заброшенныя, невозд?ланныя поля, въ то время какъ у крестьянина н?тъ клочка земли для обработки. Это женщина, продающая себя, чтобъ прокормить своихъ д?тей; это ребенокъ, прикованный къ фабрик? и умирающій отъ истощенія; это рабочій, сведенный на положеніе машины. Это призракъ возставшаго рабочаго у порога богачей, призракъ возставшаго народа у порога правителей.

Ихъ порядокъ — это незначительное меньшинство, господствующее надъ большинствомъ и воспитывающее своихъ д?тей такъ, чтобъ они сум?ли путемъ хитрости, разврата и избіеній удержать въ своихъ рукахъ власть и привилегіи.

Ихъ порядокъ — это непрерывная война челов?ка съ челов?комъ, ремесла съ ремесломъ, класса съ классомъ, націи съ націей. Это в?чный громъ пушекъ, разореніе деревень, избіеніе ц?лыхъ покол?ній на поляхъ сраженья, уничтоженіе въ одинъ мигъ богатствъ, накопленныхъ ц?лыми в?ками тяжелаго труда.

Ихъ порядокъ — это рабство мысли, униженіе челов?ка, укрощаемаго кнутомъ и оружіемъ. Это тысячи рудокоповъ, умирающихъ отъ скупости и безпечности хозяевъ, разстр?ливаемыхъ картечью и пресл?дуемыхъ штыками, какъ только они посм?ютъ поднять голову.

Ихъ порядокъ — это потопленіе въ крови парижской Коммуны. Это смерть тридцати тысячъ мужчинъ, женщинъ и д?тей, растерзанныхъ гранатами, разстр?лянныхъ картечью, погребенныхъ подъ мостовыми Парижа...

Это уд?лъ русской молодежи, заключенной въ тюрьмы, погребенной въ сн?гахъ Сибири, умирающей отъ рукъ палача.

Вотъ что называется „порядкомъ!”
А что такое безпорядокъ, — в?рн?е, то, что они называютъ безпорядкомъ?

Безпорядокъ — это разрушеніе существующаго гнуснаго строя, это возстаніе народа, разрывающаго свои ц?пи, идущаго къ лучшему будущему. Это пробужденіе сознанія народа, это самое ц?нное, что есть въ исторіи челов?чества.

Это возмущеніе мысли наканун? революцій, это разрушеніе гипотезъ, санкціонированныхъ неподвижностью предыдущихъ в?ковъ; это расцв?тъ ц?лаго потока новыхъ мыслей и см?лыхъ открытій; это р?шеніе научныхъ проблемъ.

Безпорядокъ — это уничтоженіе древняго рабства, уничтоженіе феодальнаго кр?постничества, попытки къ уничтоженію экономическаго рабства.

Это возмущеніе противъ духовенства и пом?щиковъ, это возстаніе крестьянъ, сжигающихъ дворцы, чтобъ очистить м?сто для хижинъ, идущихъ изъ темныхъ подваловъ занять себ? м?сто на солнц?. Это — Франція, уничтожающая королевскую власть и наносящая смертельный ударъ рабству по всей Западной Европ?.

Это 1848 годъ, заставившій содрогнуться королей и провозгласившій права труда; это парижскій народъ, сражающійся за новую идею, умирающій на баррикадахъ, зав?щая челов?честву идею свободной коммуны, указывая ему путь къ Соціальной Революціи.

Безпорядокъ — это эпохи непрерывной борьбы ц?лыхъ покол?ній за лучшее будущее челов?чества, за его освобожденіе отъ рабства. Это эпохи пробужденія народнаго генія, эпохи свободнаго творчества народа, гигантскихъ шаговъ впередъ, безъ которыхъ челов?къ остался-бы навсегда пресмыкающимся существомъ, подавленнымъ своей нищетой.

Безпорядокъ — это расцв?тъ благородныхъ страстей и самоотверженныхъ порывовъ, это эпопея возвышенной любви къ челов?честву!

Слово анархія, выражающее отрицаніе существующаго строя и пробуждающее воспоминаніе о самыхъ красивыхъ моментахъ жизни челов?чества, не соотв?тствуеть-ли оно идеямъ анархистовъ? Не подходитъ-ли оно къ названію партіи, стремящейся къ завоеванію лучшаго будущаго?

Коммуна.

l.

Когда мы говоримъ, что соціальная революція должна произойти путемъ основанія свободныхъ коммунъ, намъ возражаютъ, что мы обращаемся къ устар?лой форм? общественной жизни, которая отжила свой в?къ. А между т?мъ, только вполн? независимыя и освобожденныя отъ опеки государства коммуны способны подготовить среду, необходимую для революціи и дать намъ возможность ее осуществить. „Но коммуна” говорятъ намъ, — „организація устар?лая. Стремясь уничтожить государство и поставить на его м?сто свободныя коммуны, вы обращаете ваши взоры къ прошлому: вы хотите вернуть насъ къ среднимъ в?камъ, когда коммуны вели между собой безконечныя войны, и нарушить національное единство, установившееся посл? многихъ в?ковъ тяжелой борьбы”.

Разберемъ эти возраженія.

Начнемъ съ того, что будущая коммуна не можетъ быть т?мъ, ч?мъ она была въ средніе в?ка, не можетъ облечься въ формы, выработанныя 700 л?тъ тому назадъ. Въ нашъ в?къ жел?зныхъ дорогъ и телеграфовъ, космополитической науки и изсл?дованій научныхъ истинъ, она неизб?жно должна принять новую форму. Им?я совершенно иную организацію, поставленная въ новыя условія, она приведетъ къ новымъ посл?дствіямъ.

Наши противники, защитники государства, забываютъ, что мы можемъ имъ сд?лать то же возраженіе.

Государство столь же устар?лая форма, какъ и коммуна. Но государство — это отрицаніе свободы, абсолютизмъ, произволъ, разореніе подданныхъ, казни и пытки, между т?мъ какъ жизнь свободныхъ коммунъ и возстанія народовъ и коммунъ противъ государства составляютъ самыя красивыя страницы исторіи челов?чества. Обращаясь къ прошлому, мы вспоминаемъ не в?ка Людовика XI, Людовика XV иін Екатерины II, а эпохи свободныхъ коммунъ и республикъ Флоренціи, Тулузы и Лана, времена Аугсбурга и Нюрнберга, Пскова и Новгорода.

Д?ло не въ томъ, чтобъ обм?ниваться пустыми словами и софизмами: надо изучить современное положеніе д?лъ и дать себ? отчетъ въ томъ, что можетъ дать будущая коммуна. Т?мъ же, которые говорятъ: „коммуна — это средніе в?ка, мы не должны думать о ея возрожденіи”, мы отм?тимъ: „Государство — это безконечные в?ка гоненій и б?дствій, и надъ нимъ произнесенъ смертный приговоръ!”.
Между коммуной среднев?ковой и той, которая установится въ скоромъ будущемъ, есть существенное различіе: между ними лежитъ ц?лая пропасть, вырытая семью в?ками эволюціи челов?чества. Разсмотримъ, въ чемъ это различіе.

Какова основная ц?ль „союза”, заключеннаго между собой жителями городовъ въ XII в?к?? — Ц?ль эта очень узка и опред?ленна. Она состоитъ въ томъ, чтобъ освободиться отъ гнета феодальныхъ влад?льцевъ. Вс? жители города, купцы и ремесленники, объединяются и даютъ клятву, „не дозволять кому-бы то ни было обращаться съ собой, какъ съ рабами, и защищать другъ друга отъ всякаго произвола”. Они организуются въ коммуны и съ оружіемъ въ рукахъ возстаютъ противъ своихъ прежнихъ господъ. „Коммуна”, — говоритъ одинъ историкъ дв?надцатаго в?ка, котораго цитируетъ Огюстэнъ Тіерри, — „слово новое, возмутительное, и вотъ, что оно означаетъ: оброчные должны платить деньги своимъ господамъ только разъ въ годъ; за всякій проступокъ они подвергаются штрафу, установленному закономъ; что же касается податей, налагаемыхъ на рабовъ, то отъ нихъ они совершенно освобождаются”.

Коммуна среднихъ в?ковъ возставала противъ сеньёровъ, коммуна нашихъ дней возстаетъ противъ государства. Въ этомъ существенное различіе: государство, въ лиц? короля, зам?тивъ, что коммуны стремятся къ полной независимости, посылало свои войска „наказывать” какъ говоритъ хроника, „вс?хъ см?льчаковъ, которые ради осуществленія Коммуны, возставали противъ короны”.

Коммуна будущаго не признаетъ надъ собой никакой власти; она войдетъ въ добровольное соглашеніе съ другими коммунами и будетъ считаться исключительно съ интересами федераціи.

Она знаетъ, что остановиться на полъ-пути нельзя: или Коммуна станетъ вполн? независимой, будетъ основывать какія ей угодно учрежденія, производить вс? необходимыя реформы, или же она останется т?мъ, ч?мъ была до сихъ поръ, отд?леніемъ государства, связаннымъ во вс?хъ своихъ проявленіяхъ, готовымъ каждую минуту вступить въ борьбу съ государствомъ, не им?я никакой надежды на поб?ду.

Коммуна знаетъ, что надо уничтожить государство и зам?нить его федераціей; въ этомъ смысл? она и будетъ д?йствовать. Для достиженія этой ц?ли у нея хватитъ силъ. Теперь уже не только мелкіе города, но и Парижъ, Ліонъ, Марсель, подымаютъ знамя возстанія; въ скоромь будущемъ къ нимъ примкнутъ вс? крупные центры. Это движеніе не им?етъ ничего общаго съ т?мъ, что происходило въ средніе в?ка.
Освобождаясь отъ ига феодальныхъ влад?льцевъ, освобождалась-ли среднев?ковая коммуна отъ гнета буржуазіи, которая путемъ торговли увеличила свои капиталы и пріобр?ла въ частную собственность крупныя влад?нія въ самомъ центр? городовъ? Нисколько!

Разрушивъ замки своихъ сеньёровъ, городскіе жители смотр?ли, какъ вырастали роскошные дворцы богатыхъ купцовъ и какъ эти посл?дніе стремились поработить ихъ силой своего капитала.

Исторія внутренней жизни коммунъ среднихъ в?ковъ, это — исторія ожесточенной борьбы б?дняка съ богачемъ, борьбы, которая неизм?нно приводила къ вм?шательству короля. Видя, что аристократія растетъ съ каждымъ днемъ и подчиняетъ себ? вс? проявленія жизни Коммуны, народъ, освободившійся отъ гнета своихъ прежнихъ господъ и подпавшій подъ иго богачей, понялъ, что ему нечего ждать отъ Коммуны. Онъ покинулъ валы и ограды, воздвигнутые имъ для завоеванія свободы и ставшіе, благодаря индивидуалистическому режиму, путями къ новому рабству. Такъ какъ народу терять было нечего, онъ предоставилъ богачамъ самимъ защищать свои влад?нія, и они, конечно, были поб?ждены; изн?женные роскошью, разслабленные пороками, безъ поддержки народа, они должны были уступить требованіямъ герольдовъ короля и передать имъ ключи городовъ. Въ н?которыхъ же коммунахъ богачи сами отперли ворота своихъ городовъ императорскимъ и королевскимъ арміямъ, чтобъ изб?гнуть народной мести, готовой обрушиться на нихъ.

Коммуна XIX в?ка поставитъ себ? ц?лью уничтожить соціальное неравенство. Она постарается завлад?ть вс?мъ общественнымъ капиталомъ и предоставитъ его т?мъ, которые будутъ работать надъ улучшеніемъ благосостоянія всего общества. Она будетъ стремиться сломить силу капитала и предупреждать возможность возникновенія аристократіи, которая была причиной гибели коммунъ среднихъ в?ковъ. Возьметъ-ли она въ союзники священника и монаха? Будетъ-ли она подражать предкамъ, которые, создавая Коммуну, учредили государство въ государств? и, уничтоживъ власть короля, создали въ коммун? ту же власть, забывая, что ст?ны города не избавятъ этой власти отъ присущихъ ей недостатковъ? Будутъ-ли пролетаріи нашего в?ка подражать флорентинцамъ, которые, уничтожая титулы или сохраняя ихъ, какъ клеймо, не препятствовали возникновенію новой аристократіи, аристократіи туго набитаго кошелька? Захотятъ-ли они, подобно своимъ предшественникамъ, возсоздать ту іерархію власти, которую они только что низвергли? Будуте-ли они заменять однихъ людей другими, не касаясь самихъ учрежденій?

Конечно, н?тъ! Коммуна XIX в?ка не повторитъ старыхъ ошибокъ. Она будетъ не только коммуналистической, но и коммунистической. Она произведетъ полный переворотъ какъ въ политик?, такъ и вопросахъ производства и обм?на. Коммуна будущаго не будетъ разрушать государства, чтобъ сейчасъ же возстановить его; она положитъ конецъ представительному правительству и не передастъ своихъ правъ случайно избраннымъ.
II.

Свергнувъ тяжелое иго своихъ господъ, попыталась-ли Коммуна среднихъ в?ковъ нанести имъ окончательное пораженіе? помогла-ли она сельскому населенію, предоставила-ли ему свое оружіе, защитила-ли т?хъ несчастныхъ, на которыхъ гордо смотр?ла съ высоты своихъ ст?нъ? — Далеко н?тъ! Руководимая чисто эгоистическимъ чувствомъ, среднев?ковая Коммуна заперлась въ своихъ укр?пленіяхъ. Сколько разъ она поднимала мосты и запирала ворота передъ рабами, тщетно пришедшими искать у нея спасенія; съ преступнымъ равнодушіемъ смотр?ла она, какъ ихъ истребляли на ея глазахъ. Гордая своей свободой, она не стремилась распространить ее на т?хъ, которые изнемогали подъ тяжестью рабства. Ц?ной этого рабства не одна коммуна получила свою независимость. Да и, собственно говоря, богатымъ буржуа было выгодно, чтобъ рабы были в?чно прикр?плены къ земл?, не знали ни промышленности, ни торговли и были-бы вынуждены обращаться къ городу за жел?зомъ, металлами и вс?ми продуктами производства. Ремесленники пытались иногда протянуть руку рабамъ, но они были безсильны передъ буржуа, которые захватили власть, влад?ли оружіемъ и платили наемнымъ войскамъ.

Теперь д?ло обстоитъ совершенно иначе. Парижская Коммуна, будь она поб?дительницей, не ограничилась бы т?мъ, что дала бы себ? бол?е или мен?е свободныя городскія учрежденія. Если бы парижскому пролетаріату удалось разорвать свои ц?пи, настала-бы соціальная революція, которая изъ Парижа распространилась-бы на вс? сельскія коммуны. Парижская Коммуна въ моментъ самой отчаянной борьбы за свое существованіе не забыла-бы крестьянина и кричала-бы ему: „Бери землю, всю землю!” Она не ограничилась-бы одними словами и, если-бы это понадобилось, ея доблестные сыны съ оружіемъ въ рукахъ пошли-бы въ отдаленныя деревни помогать крестьянину совершить свою революцію, изгнать скупщиковъ, завлад?ть всей землей и передать ее т?мъ, кто хочетъ и ум?етъ извлекать изъ нея урожай. Коммуна среднихъ в?ковъ стремилась запереться въ своихъ ст?нахъ; Коммуна XIX в?ка стремится расшириться, стать всемірной. Она отказалась отъ привилегій данной коммуны во имя интересовъ и солидарности всего челов?чества.

Коммуна среднихъ в?ковъ могла до н?которой степени изолировать себя отъ сос?днихъ. Ея сношенія съ другими коммунами ограничивались заключеніемъ договоровъ для защиты правъ городовъ или для взаимнаго охраненія членовъ Коммуны во время ихъ дальнихъ путешествій. Лиги, заключенныя отд?льными городами, какъ это было въ Ломбардіи, Испаніи и Бельгіи, были слишкомъ непрочны, всл?дствіе разнородности интересовъ и различія привилегій; он? быстро распадались на отд?льныя группы, или же гибли подъ давленіемъ сос?днихъ государствъ.

Группы, которыя образуются теперь, не будутъ им?ть съ ними ничего общаго. Самая маленькая коммуна не просуществуетъ и нед?ли безъ того, чтобъ не быть принужденной войти въ сношенія съ промышленными, торговыми и артистическими центрами; эти центры, въ свою очередь, почувствуютъ необходимость широко открыть свои двери жителямъ сос?днихъ деревень, окружающихъ коммунъ и отдаленныхъ городовъ.

Пусть какой-нибудь крупный центръ провозгласитъ себя „коммуной”, уничтожитъ у себя частную собственность и введетъ коммунизмъ, т. е. коллективное пользованіе общественнымъ капиталомъ, орудіями и продуктами труда, и если этотъ городъ не будетъ окруженъ непріятельскими войсками, то по истеченіи н?сколькихъ дней безконечные ряды подводъ устремятся на его рынки, и поставщики изъ отдаленныхъ портовъ будутъ присылать ц?лыя партіи сырого матеріала; продукты же производства этого города, удовлетворивъ потребностямъ его жителей, пойдутъ искать себ? покупателей во вс? концы св?та. Иностранцы ц?лыми толпами устремятся въ этотъ городъ, будутъ восторгаться его порядками и разсказывать у себя дома о чудной жизни свободнаго города, гд? вс? работаютъ, гд? н?тъ ни б?дныхъ, ни угнетенныхъ, гд? каждый пользуется плодами своего труда и никто не стремится захватить львиной доли. Отчужденности бояться нечего: если коммунисты Соединенныхъ Штатовъ и жалуются, то никакъ не на отчужденность, а на вм?шательство сос?дней буржуазіи въ ихъ д?ла.

Въ наше время торговля и обм?нъ не только перешагнули черезъ искусственныя границы, но и разрушили ст?ны среднев?ковыхъ городовъ. Они установили ту связь, о которой нельзя было и думать въ средніе в?ка. Вс? населенные пункты Западной Европы такъ т?сно связаны между собой, что отчужденность стала невозможной. Не найдется ни одной деревни, будь она расположена даже на вершин? недоступной горы, которая не им?ла-бы своего промышленнаго и торговаго центра, порвать съ которымъ она уже не можетъ.

Развитіе крупныхъ промышленныхъ центровъ им?ло еще большее значеніе.

И въ наше время личные интересы могутъ пом?шать объединенію двухъ сос?днихъ коммунъ, возбудить между ними раздоры и вызвать ожесточенную борьбу. Но если эти причины и будутъ препятствовать союзу двухъ коммунъ, то онъ все же будетъ заключенъ, благодаря вм?шательству крупныхъ центровъ. Часто встр?чаются два мелкихъ сос?днихъ городка, которые нич?мъ между собой не связаны: ихъ р?дкія сношенія приводятъ чаще къ столкновеніямъ, ч?мъ объединенію. Но оба они поддерживаютъ непрерывныя сношенія съ однимъ и т?мъ же центромъ, безъ котораго они не могутъ существовать; какъ-бы сильна ни была вражда между ними, ихъ принуждаетъ объединиться тотъ большой городъ, въ который они возятъ свои продукты и откуда получаютъ запасы. Каждый изъ нихъ долженъ будетъ примкнуть къ одной и той же федераціи, чтобъ поддерживать сношенія съ этимъ центромъ и группироваться вокругъ него.

Но этотъ центръ не будетъ им?тъ значительнаго преобладанія надъ окружающими коммунами. Благодаря безконечному разнообразію нуждъ торговли и промышленности, вс? населенныя м?ста им?ютъ по н?сколько центровъ; по м?р? развитія потребностей городовъ, они будутъ примыкать еще къ новымъ центрамъ, которые будутъ удовлетворять ихъ новымъ нуждамъ. Наши потребности такъ разнообразны и нарождаются съ такой быстротой, что скоро одна федерація не будетъ въ состояніи ихъ удовлетворить. Коммуна почувствуетъ необходимость заключать новые союзы, основывать новыя федераціи. Состоя членомъ одной группы, зав?дующей доставленіемъ пищевыхъ продуктовъ, коммуна должна будетъ стать членомъ второй группы для пріобретенія необходимыхъ предметовъ, наприм?ръ, металловъ, потомъ третьей, четвертой для пріобретенія матерій и произведеній искусства и т. д. Возьмите экономическій атласъ какой угодно страны, и вы увидите, что экономическихъ границъ не существуетъ: зоны производства и обм?на различныхъ продуктовъ врезываются другъ въ друга, переплетаются и скрещиваются. Точно также федераціи коммунъ, если бы он? сл?довали своему естественному развитію, стали-бы врезываться другъ въ друга, переплетаться и образовали-бы с?ть „единую и нед?лимую”, несравненно бол?е компактную, ч?мъ современныя государства.

Т?, которые говорятъ, что коммуны, освободившись отъ опеки государства, будутъ постоянно сталкиваться, вести междуусобныя войны и уничтожать другъ друга, забываютъ, что теперь уже между отд?льными м?стностями установилась т?сная связь, благодаря тяготенію къ центрамъ промышленности и торговли, непрерывнымъ сношеніямъ между ними и многочисленности этихъ центровъ. Они не даютъ себ? отчета въ томъ, что представляли изъ себя средніе в?ка съ ихъ замкнутыми городами и караванами, медленно двигающимися по дорогамъ, охраняемымъ господами-разбойниками. Они забываютъ, что непрерывные потоки людей, товаровъ, писемъ, телеграммъ и идей циркулируютъ теперь между нашими городами, подобно водамъ неизсякаемыхъ р?къ; у нихъ н?тъ яснаго представленія о различіи т?хъ двухъ эпохъ, которыя они пытаются сравнивать.

Да и исторія говоритъ намъ, что федераціи стали самой насущной потребностью челов?чества. Какъ только государство будетъ дезорганизовано по той или другой причин? и правительственная машина потеряетъ свою силу, свободные союзы возникнутъ сами собой. Вспомните добровольныя федераціи, вооруженной буржуазіи во времена великой революціи. Вспомните федераціи, возникшія въ Испаніи и отстоявшія независимость страны, когда государство было потрясено въ своихъ основахъ поб?доносными арміями Наполеона. Какъ только государство теряетъ возможность насильственно поддерживать вынужденные союзы, — свободные союзы, соотв?тствующіе естественнымъ потребностямъ, возникаютъ сами собой. Разрушьте государство, и на его развалинахъ вырастетъ федеративное общество; это будетъ общество д?йствительно единое и нед?лимое, вполн? свободное и истинно солидарное въ силу своей свободы.

Но есть еще одно существенное различіе, которое упускаютъ изъ вида наши противники. Для буржуа среднихъ в?ковъ Коммуна была изолированнымъ государствомъ съ точно опред?ленными границами. Для насъ Коммуна уже не территоріальная аггломерація; это скор?е родовое понятіе, синонимъ группировки „равныхъ”, не признающей ни границъ, ни ст?нъ. Соціальная Коммуна въ скоромъ будущемъ перестанетъ представлять собою н?что ц?лое и вполн? опред?ленное. Каждая группа Коммуны будетъ въ силу необходимости вступать въ сношенія съ тождественными ей группами другихъ коммунъ, заключать съ ними союзы не мен?е прочные, во всякомъ случа?, ч?мъ союзы согражданъ и образуетъ Коммуну, основанную на общности интересовъ и им?ющую членовъ во вс?хъ городахъ и деревняхъ.

Каждый индивидуумъ найдетъ удовлетвореніе своимъ потребностямъ только тогда, когда онъ будетъ группироваться съ индивидуумами другихъ коммунъ, им?ющими т? же потребности.

Уже теперь съ каждымъ днемъ нарождаются новыя свободныя общества, которыя покрываютъ постепенно необъятное поле всей челов?ческой д?ятельности. Не только для удовлетворенія своихъ научныхъ, литературныхъ или артистическихъ потребностей челов?къ создаетъ общества. Не только для классовой борьбы заключаются теперь лиги.

Трудно найти хоть одну изъ многочисленныхъ и разнообразныхъ отраслей челов?ческой д?ятельности, которая не им?ла бы своимъ представителемъ свободнаго общества, организованнаго на добровольномъ соглашеніи; ихъ число растетъ съ каждымъ днемъ, завоевывая все бол?е и бол?е обширное поле д?ятельности вплоть до т?хъ отраслей, которыя раньше состояли исключительно въ в?д?ніи самаго государства. Литература, искусство, наука, образованіе, торговля, промышленность, производство, развлеченія, гигіена, музеи, дальнія предпріятія, полярныя экспедиціи, даже защита территоріи, помощь раненымъ и суды... все служитъ источникомъ для проявленія частной иниціативы, облеченной въ формы свободнаго сообщества. Такова тенденція, такова отличительная черта второй половины XIX в?ка.

Эта тенденція, свободная въ своемъ развитіи, найдетъ новое обширное поле для прим?ненія и послужитъ основой для общества будущаго. Соціальная Коммуна организуется путемъ свободной группировки, которая разрушитъ ст?ны и уничтожитъ границы. Возникнутъ милліоны коммунъ, но не территоріальныхъ, а готовыхъ протянуть другъ другу руки черезъ р?ки, горные хребты, океаны и объединить въ одну единую и однородную семью „равныхъ” вс?хъ индивидуумовъ, разс?янныхъ по различнымъ концамъ земного шара.

Парижская Коммуна.

I.

18 марта 1871 года Парижъ возсталъ противъ ненавистнаго и вс?ми презираемаго правительства и провозгласилъ себя свободнымъ и независимымъ.

Это низверженіе центральной власти произошло само собой, безъ ужасовъ, сопровождающихъ революціи: въ этотъ день не было ни одного выстр?ла, не было крови, пролитой на баррикадахъ. Правители исчезли при вид? вооруженнаго народа на улицахъ; войска очистили городъ; сановники посп?шили скрыться въ Версаль, унося съ собой все, что было возможно. Правительство испарилось, какъ гнилое болото, осушенное весеннимъ в?тромъ, и девятнадцатаго Парижъ, не проливъ ни капли крови, былъ свободенъ отъ смрада, заражавшаго великій городъ.

Эта мирная революція открыла новую эру въ серіи революцій, ведущихъ челов?чество отъ рабства къ свобод?. Подъ именемъ Парижской Коммуны возникла новая идея, призванная стать исходнымъ пунктомъ вс?хъ будущихъ революцій.

Какъ вс? великія идеи, она не была продуктомъ концепцій философа или ученаго: она создалась коллективной мыслью и работой ц?лаго народа. Эта идея была крайне неопред?ленна вначал?; даже т?, которые стремились привести ее въ исполненіе и посвятили ей свою жизнь, не понимали всего ея значенія. Они не отдавали себ? отчета въ революціи, которую сами создавали; не понимали величія того новаго принципа, который стремились осуществить. Только въ посл?дующей работ? мысли этотъ новый принципъ выяснился, опред?лился и предсталъ во всей своей красот? и справедливости.

За пять, за шесть л?тъ до Коммуны, въ эпоху усиленнаго развитія соціализма, передъ подготовителями будущей соціальной революціи предсталъ следующій основной вопросъ: надо было найти способъ политической группировки обществъ, наибол?е соотв?тствующій той великой экономической революціи, которой требуетъ отъ нашего покол?нія существующій промышленный строй и которая приведетъ къ уничтоженію частной собственности и предоставленію во всеобщее пользованіе богатствъ, накопленныхъ предыдущими покол?ніями.

Интернаціональный Союзъ Трудящагося Народа далъ отв?ть на этотъ вопросъ. Группировка, — говоритъ онъ,—не можетъ ограничиться одной націей: она должна перешагнуть черезъ искусственныя границы. И вскор? эта великая идея охватила умы народовъ, овлад?ла ихъ сердцами. Пресл?дуемая лигой вс?хъ реакцій, она не погибла; какъ только препятствія, м?шающія ея развитію, падутъ по повел?нію возставшихъ народовъ, она возродится, полная силы и могущества.

Но что будетъ представлять изъ себя подобная обширная ассоціація?

Дв? могучихъ идеи отв?тили на этотъ вопросъ: Народное Государство или Анархію.

Н?мецкіе соціалисты говорятъ, что все накопленныя богатства должны быть сосредоточены въ рукахъ государства, которое предоставитъ ихъ рабочимъ ассоціаціямъ, организуетъ производство и обм?нъ и будетъ сл?дить за жизнью и работой общества.

На это бол?е опытные соціалисты латинской расы имъ возражаютъ, что подобное государство, — если-бы даже оно могло существовать, — было-бы самой ужасной изъ тираній. Этому идеалу, заимствованному изъ прошлаго, они противопоставляютъ новый идеалъ — анархію, т. е. полное уничтоженіе государства и организацію, основанную на свободномъ союз? народныхъ силъ, на добровольномъ соглашеніи производителей и потребителей.

Многіе сторонники Народнаго Государства, наимен?е зараженные правительственными предразсудками, признаютъ въ Анархіи наибол?е совершенную организацію; но анархическіе идеалы, по ихъ мн?нію, такъ далеки отъ насъ, что намъ незач?мъ ими заниматься. Съ другой стороны, анархической теоріи не доставало ясной и конкретной формулы, чтобъ опред?лить свою исходную точку, оформить свои концепціи, доказать, что она опирается на стремленія самого народа. Союзъ ремесленныхъ корпорацій и потребительныхъ группъ, распространяющійся за искусственныя границы, выходящій за пред?лы существующихъ государствъ, казался въ то время невозможнымъ. Кром? того, было ясно, что онъ не можетъ охватить всего разнообразія челов?ческихъ проявленій. Надо было найти для анархіи бол?е ясную и доступную формулу.

Если-бы д?ло шло исключительно о выработк? теоретическихъ формулъ, мы-бы сказали: оставимъ вс? теоріи! Но пока новая идея не получила яснаго и точнаго опред?ленія, она не овлад?ваетъ умами, не вдохновляетъ на р?шительную борьбу. Народъ боится неизв?стности и не берется за д?ло, пока у него н?тъ, какъ точки опоры, вполн? опред?ленной и ясно формулированной идеи.

Эту точку опоры указала ему сама жизнь.
Въ теченіе пяти м?сяцевъ осады изолированный Парижъ узналъ какъ великъ избытокъ его экономическихъ, интеллектуальныхъ и моральныхъ средствъ, какова сила его иниціативы. Онъ вид?лъ, что шайка болтуновъ, захватившая власть, неспособна организовать ни защиты Франціи отъ вн?шнихъ враговъ, ни ея внутренняго благоустройства. Онъ понялъ, что центральная власть препятствуетъ всякому свободному проявленію мысли и силъ великаго города, что правительство безсильно отражать удары и не можетъ облегчить эволюцію челов?чества. Во время осады онъ вид?лъ самую ужасную нищету, нищету своихъ рабочихъ и защитниковъ наряду съ наглой роскошью правителей безд?льниковъ. Онъ понялъ, что центральная власть была причиной гибели вс?хъ его стремленій къ свобод?, его попытокъ разрушить этотъ гнусный режимъ. Естественно возникла у него мысль преобразовать Парижъ въ независимую коммуну, способную осуществить все то, что продиктуетъ ей свободная мысль народа! Слово „Коммуна” вырвалось тогда изъ вс?хъ устъ.
Коммуна 1871 года — первая попытка. Рожденная на исход? войны, стиснутая двумя арміями, готовыми протянуть другъ другу руки, чтобъ раздавить народъ, она не посм?ла вступить на путь экономической революціи. Она не объявила себя открыто соціальной коммуной, не р?шилась приступить къ экспропріаціи капиталовъ, къ организаціи труда. Она не порвала окончательно съ традициями государства и представительнаго правительства, не постаралась осуществить въ Коммун? той организаціи, которую она представляла себ?, провозглашая независимость и свободную федерацію коммунъ. Если-бы Парижская Коммуна просуществовала еще н?сколько м?сяцевъ, естественный ходъ событій натолкнулъ-бы ее на путь экономической революціи. Потребовалось четыре года непрерывныхъ возстаній, чтобъ монархія стала буржуазной республикой; неудивительно, что парижскій народъ не сум?лъ въ одинъ мигъ превратить государство грабителей въ анархическую коммуну. Будущая революція будетъ коммунистической и осуществитъ все то, чего не усп?ла сд?лать Парижская Коммуна.
Коммуна пала, и буржуазія мстила народу за страхъ, который онъ ей причинилъ своими попытками къ освобожденію.

Она доказала, что современное общество д?йствительно разд?лено на два класса; съ одной стороны рабочіе, отдающіе буржуазіи больше половины своего производства и легко прощающіе своимъ господамъ ихъ обиды; съ другой — безд?льники съ инстинктами дикаго зв?ря, ненавидящіе своихъ рабовъ и готовые ихъ растерзать за мал?йшую провинность.

Оц?пивъ Парижъ войсками и закрывъ народу вс? выходы, они напустили на него ц?лую армію солдатъ, озв?р?вшихъ отъ казармъ и вина и сказали имъ: „Убивайте этихъ волковъ, волчицъ и волчатъ!”

Народу же они сказали[7]:

„Что бы ты ни д?лалъ, ты погибнешь! Застанутъ тебя съ оружіемъ въ рукахъ, — смерть! Сложишь ты оружіе, — смерть! Будешь сопротивляться,— смерть! Будешь молить о пощад? — смерть! Куда ты ни взглянешь: направо, нал?во, впередъ, назадъ, вверхъ, внизъ, всюду — смерть! Ты не только вн? закона, ты вн? челов?чества. Ни возрастъ, ни полъ не спасутъ ни тебя, ни твоихъ. Ты умрешь, но раньше ты насладишься агоніей твоей жены, сестры, матери, дочерей, сыновей, младенцевъ, взятыхъ изъ колыбели! На твоихъ глазахъ будутъ вытаскивать раненыхъ изъ госпиталей, рубить ихъ шашками, добивать ружейными прикладами. Ты увидишь, какъ твоихъ братьевъ, обезум?вшихъ отъ боли, будутъ тащить за сломанную ногу и окровавленную руку и бросать въ канавы, какъ кучу нечистотъ.

„Смерть! Смерть! Смерть!”

А посл? дикихъ оргій и надругательствъ надъ грудами труповъ, посл? массоваго истребленія — месть! месть самая мелочная и отвратительная: плети, кандалы, каторга, нищета, оскорбленія, голодъ и вс? самыя утонченныя проявленія безумной жестокости!

Забудетъ-ли народъ вс? эти ужасы?

„Подавленная, но не поб?жденная”, Коммуна возрождается сегодня. Возрождается она, не какъ мечта поб?жденныхъ, ласкающихъ въ своемъ воображеніи красивый миражъ, — н?тъ! Коммуна стала опред?ленной и близкой ц?лью наступающей революціи; эта идея проникла въ массы, стала ихъ лозунгомъ, объединила вс? народы подъ однимъ знаменемъ.

Мы в?римъ, что наше покол?ніе совершитъ соціальную революцію въ Коммун?, положитъ конецъ гнусной эксплоатаціи буржуазіей, освободитъ народы отъ опеки государства, откроетъ въ эволюціи челов?чества новую эру свободы, равенства и солидарности.
II.

Десять л?тъ прошло съ т?хъ поръ, какъ парижскій народъ, низвергнувъ правительство предателей, захватившихъ власть въ день паденія Имперіи, учредилъ Коммуну и провозгласилъ свою полную независимость[8]. И все же этотъ день остался самымъ св?тлымъ въ воспоминаніи народа, все же къ нему обращены наши взоры и надежды. Годовщину 18 марта 1871 года предлагаютъ другъ другу торжественно праздновать пролетаріи Стараго и Новаго Св?та. Завтра вечеромъ сотни тысячъ сердецъ будутъ биться въ унисонъ при воспоминаніи о см?ломъ возстаніи парижскаго пролетаріата; рабочіе Европы, Соединенныхъ Штатовъ и Южной Америки протянутъ другъ другу руки черезъ границы и океаны.

Идея, за которую французскій пролетаріатъ проливалъ кровь въ Париж? и долгіе годы страдалъ на берегахъ Новой Каледоніи, — одна изъ т?хъ необъятныхъ революціонныхъ идей, которыя несутъ въ изгибахъ своего знамени вс? стремленія народовъ, идущихъ къ освобожденію.

Конечно, если мы ограничимся разсмотр?ніемъ реальныхъ и осязательныхъ фактовъ, сопровождавшихъ Парижскую Коммуну, мы придемъ къ заключенію, что эта идея недостаточно обширна, что она охватила лишь минимальную часть революціонной программы. Но если мы проникнемся настроеніемъ, вдохновлявшимъ 17 марта народныя массы, если мы оц?нимъ стремленія, пытавшіяся пробиться наружу и задавленныя грудами труповъ, — мы поймемъ все значеніе этого возстанія и разд?лимъ симпатіи къ нему рабочихъ массъ всего міра. Коммуна привлекаетъ и вдохновляетъ не т?мъ, что она сд?лала, а т?мъ, что она об?щаетъ дать въ скоромъ будущемъ челов?честву.
Откуда эта неодолимая сила движенія 1871 года, притягивающая къ себ? симпатіи вс?хъ угнетенныхъ? Почему идея Парижской Коммуны такъ привлекательна для пролетаріевъ вс?хъ странъ, вс?хъ національностей?

Отв?тъ очень простъ. — Революція 1871 года была народнымъ движеніемъ. Созданная самимъ народомъ, родившаяся внезапно въ его н?драхъ, она въ угнетенныхъ массахъ нашла своихъ защитниковъ, своихъ героевъ и мучениковъ. Этого характера „canaille” не проститъ ей никогда буржуазія. Основной идеей этой революціи, — еще не опред?лившейся, но уже ясно нам?ченной, — была идея соціальной революціи, пришедшей дать міру, после многихъ в?ковъ борьбы, настоящую свободу, настоящее равенство.

Эта была революція народа, идущаго завоевывать свои права.

Напрасно стараются исказить ея смыслъ и представить эту революцію, какъ простую попытку завоевать независимость Парижа и учредить такимъ образомъ маленькое государство во Франціи. Парижъ никогда не стремился изолироваться, какъ не стремился подчинить себ? оружіемъ остальной Франціи. Онъ не хот?лъ укрыться въ своихъ ст?нахъ, какъ бенедиктинецъ въ монастыр?, не вдохновлялся узкой замкнутой жизнью. Когда онъ требовалъ независимости, когда онъ стремился пом?шать вторженію въ свои д?ла какого-бы то ни было центральнаго правительства, онъ вид?лъ въ этомъ средство для совершенія соціальнаго переворота, для спокойной выработки основъ будущей организаціи. Онъ мечталъ о революціи, которая преобразуетъ современный режимъ производства и обм?на, изм?нитъ людскія отношенія и создастъ общество, основанное на равенств?, справедливости и солидарности.

Независимость была только средствомъ въ глазахъ Парижа; ц?лью его была соціальная революція.
И онъ достигъ бы этой ц?ли, если-бы революція 18 марта не была прервана въ своемъ бурномъ теченіи, если-бы парижскій народъ не былъ разстр?лянъ картечью, изрубленъ шашками по приказанію версальскихъ убійцъ. Найти ясное, опред?ленное и доступное выраженіе для всего того, безъ чего не могла совершиться революція, было главною задачей Парижа съ перваго же дня его освобожденія. Но великія идеи не созр?ваютъ въ одинъ день, какъ-бы усиленно ни работала мысль, какъ бы ускоренно ни выработывались и ни пропагандировались новыя идеи въ періоды революцій. Имъ нужно время, чтобъ развиться, проникнуть въ массы, перейти въ д?йствія, а этого времени не было у Парижской Коммуны.

Рожденная въ переходное время, на рубеж? двухъ періодовъ развитія современнаго соціализма, она не усп?ла исполнить своей задачи. Что могъ дать свободнымъ мыслителямъ 1871 года признающій власть и правительство и даже религію коммунизмъ 1848 года? Гд? было найти парижанина, который согласился-бы запереться въ фаланстерскую казарму? Съ другой стороны, коллективизмъ, стремящійся впречь въ одну тел?гу заработную плату и коллективную собственность, оставался непонятымъ, мало привлекательнымъ и представлялъ непреодолимыя затрудненія при практическомъ прим?неніи. А свободный, анархическій коммунизмъ только что зарождался; онъ едва см?лъ отражать нападки приверженцевъ правительства и власти.

Нер?шительность царила въ умахъ, и соціалисты, не им?я передъ собой опред?ленной ц?ли, не см?ли приступить къ уничтоженію частной собственности. „Обезпечимъ себ? поб?ду, а тамъ посмотримъ что д?лать”, говорили они, успокаиваясь на этомъ шаблонномъ разсужденіи.
Обезпечить поб?ду! Но разв? можно основать свободную Коммуну, не коснувшись собственности! Разв? можно поб?дить враговъ, пока народъ не заинтересованъ въ торжеств? революціи, не уверенъ, что она принесетъ челов?честву матерьяльное, умственное и нравственное благосостояніе! Они пытались учредить Коммуну, откладывая навремя соціальную революцію, когда единственнымъ средствомъ учрежденія Коммуны является соціальная революція!

Провозглашая Свободную Коммуну, парижскій народъ провозгласилъ принципъ преимущественно анархическій. Но, такъ какъ въ это время анархическія идеи не проникли еще въ сознаніе народа, онъ остановился на полъ-пути. Въ своей Коммун? онъ высказался за старый принципъ власти и учредилъ Сов?тъ Коммуны, на подобіе Городской Думы.

Разъ мы признаемъ, что центральное правительство абсолютно не нужно для регулированія соотношеній между коммунами, неужели мы допустимъ его необходимость для регулированія взаимныхъ отношеній между группами, составляющими Коммуну! Разъ мы предоставляемъ свободной иниціатив? коммунъ право входить въ соглашенія относительно предпріятій, касающихся н?сколькихъ коммунъ, неужели мы откажемъ въ этомъ прав? группамъ, составляющимъ каждую коммуну? Правительство въ Коммун? не им?етъ большаго raison d'etre, ч?мъ правительство надъ Коммуной.

Въ 1871 году, парижскій народъ, низвергшій столько правительствъ, впервые возсталъ противъ самой правительственной системы; но онъ не сум?лъ освободиться отъ правительственнаго фетишизма и тоже учредилъ у себя правительство. Мы знаемъ, каковы были посл?дствія. Онъ послалъ своихъ сыновъ въ Городскую Думу. Тамъ, вынужденные управлять, когда ихъ уб?жденія требовали работы совм?стно съ народомъ, вынужденные разсуждать, когда надо было д?йствовать, они поняли всю безсмысленность своего положенія, все свое безсиліе. Утративъ вдохновеніе, вдали отъ народа, этого очага революціи, они въ свою очередь парализовали народную иниціативу.
Зарожденная въ переходное время, въ періодъ глубокаго перерожденія соціализма, осуществленная на исход? войны, въ изолированномъ очаг?, подъ громомъ пушекъ, Парижская Коммуна должна была погибнуть.

Но своимъ пролетарскимъ характеромъ и соціальными идеями, она положила начало новой эр? въ серіи революцій и была предв?стницей Великой Соціальной Революціи. Массовыми избіеніями, неслыханными жестокостями, гнуснымъ изд?вательствомъ своихъ палачей надъ заключенными, буржуазія вырыла непроходимую пропасть между собой и пролетаріатомъ. Своей местью и оргіями каннибаловъ, она произнесла надъ собой смертный приговоръ. Теперь народъ знаетъ, съ к?мъ онъ им?етъ д?ло; знаетъ, что его ожидаетъ, если во время будущей революціи онъ не одержитъ р?шительной поб?ды.

Когда Франція покроется с?тью возставшихъ Коммунъ, народъ не изберетъ уже себ? правительства и не будетъ ждать его приказаній. Изгнавъ вс?хъ паразитовъ, нас?вшихъ на него, онъ завлад?етъ общественными богатствами, и отдастъ ихъ во всеобщее пользованіе, согласно принципамъ анархическаго коммунизма. Онъ уничтожитъ частную собственность, правительство и государство и устроитъ свою жизнь на свободныхъ началахъ, продиктованныхъ ему силой необходимости. Разорвавъ ц?пи и разбивъ идолы, челов?чество откроетъ себ? путь къ лучшему будущему. Въ своемъ гордомъ шествіи къ завоеванію свободы оно забудетъ, что были рабы и хозяева, и будетъ поклоняться только т?мъ великимъ мученикамъ, которые своею кровью и страданіями положили начало его эмансипаціи.
III.

Празднества и публичныя собранія, организованныя въ память 18 марта во вс?хъ городахъ, гд? есть соціалистическія группы, заслуживаютъ вниманія, такъ какъ они ярко выражаютъ настроеніе соціалистовъ всего міра. Это праздники труда, праздники пролетарія. На этихъ митингахъ соціалисты высказываютъ свои новыя идеи и стремленія и обсуждаютъ событія 1871 года. Они не ограничиваются т?мъ, что восхваляютъ героизмъ парижскаго пролетаріата и призываютъ мстить виновникамъ майскихъ избіеній. Они стремятся доказать, что предразсудки о частной собственности и власти, царившіе въ то время въ пролетарскихъ организаціяхъ, пом?шали осуществленію Коммуны, не дали революціонной иде? развиться и осв?тить міръ своими живительными лучами.

1871 годъ послужилъ урокомъ для пролетаріевъ вс?хъ странъ. Они поняли, какова должна быть ихъ будущая революція и порвали со старыми предразсудками.
Будущее возстаніе коммунъ не будетъ уже простымъ коммунистическимъ движеніемъ. Народъ опередилъ т?хъ, которые думаютъ, что надо учредить Коммуну и потомъ въ ней производить экономическія реформы. Онъ знаетъ, что только кореннымъ соціальнымъ переворотомъ и уничтоженіемъ частной собственности будущія коммуны обезпечатъ себ? независимость.

Въ день торжества соціальной революціи, когда правители будутъ изгнаны, и буржуазія, поддерживаемая нын? государствомъ, потеряетъ свою силу — возставшій народъ не провозгласитъ уже новаго правительства и не будетъ ждать, чтобъ оно со свойственной ему мудростью, объявило экономическія реформы. Онъ уничтожитъ частную собственность насильственной экспропріаціей и завлад?еть, во имя народа, вс?ми общественными богатствами, добытыми тяжелымъ трудомъ предыдущихъ покол?ній. Онъ покинетъ свои сырые подвалы и переселится въ св?тлые дома буржуевъ. Онъ немедленно примется за обработку естественныхъ богатствъ и постарается утилизировать ц?нности, накопленныя въ городахъ. Онъ самъ возьмется за производство и будетъ пользоваться общественнымъ капиталомъ такъ, какъ будто онъ никогда не былъ похищенъ у него буржуазіей. Когда капиталисты будутъ отстранены отъ промышленности, производство, уничтоживъ убивающія его спекуляціи, переродится и будетъ развиваться соотв?тственно требованіямъ свободнаго труда. — „Никогда не пахали во Франціи такъ усердно, какъ въ 1793 году, когда земля была вырвана изъ рукъ сеньеровъ”, говоритъ Мишле. — Никогда не работали такъ, какъ будутъ работать въ тотъ день, когда трудъ станетъ свободнымъ и усп?хъ каждаго рабочаго будетъ источникомъ благосостоянія для всей Коммуны.
Среди соціалистовъ существуютъ различные взгляды на общественную собственность. Школа коллективистовъ, зам?няя коллективизмъ стараго Интернаціонала доктринерскимъ коллективизмомъ, стремится установить различіе между капиталомъ, предназначеннымъ для производства, и капиталомъ, идущимъ на удовлетвореніе первыхъ нуждъ. Машины, мастерскія, сырой матеріалъ, пути сообщенія и земля съ одной стороны, жилища, мануфактурные продукты, одежда и съ?стные припасы съ другой. Первые должны быть коллективной собственностью, вторые — частной.

Но народъ, со свойственнымъ ему здравымъ смысломъ, уб?дился, что это различіе — кажущееся и что точно установить его невозможно. Онъ понялъ, что дома, укрывающіе насъ; уголь и газъ, сжигаемые нами; пища, поддерживающая нашу жизнь; одежда, защищающая насъ; книга, дающая намъ знанія, и даже развлеченія — являются необходимыми условіями нашего существованія. Они не мен?е способствуютъ усп?хамъ промышленности и прогрессивному развитію челов?чества, ч?мъ машины, сырой матеріалъ и другіе предметы производства. Народъ понялъ, что сохранить частную собственность на эти предметы, значило-бы сохранить неравенство, угнетенія, эксплоатацію и заран?е парализовать вс? результаты частичной экспропріаціи. Перескочивъ черезъ препятствія, поставленныя теоретическимъ коллективизмомъ, народъ идетъ къ коммунизму, не признающему власти (commnnisme anti-autoritaire).

На революціонныхъ собраніяхъ пролетаріи предъявляютъ свои права на вс? общественныя богатства и требуютъ уничтоженія частной собственности, какъ для потребительныхъ, такъ и для производительныхъ ц?нностей. „Въ день Соціальной Революціи мы завлад?емъ вс?ми естественными богатствами, вс?ми ц?нностями, накопленными въ городахъ, и предоставимъ ихъ во всеобщее пользованіе”, говорятъ представители рабочихъ массъ.

„Пусть каждый беретъ изъ общей кучи все, что ему нужно, и будьте уверены, что въ житницахъ нашихъ городовъ хватитъ пищи, чтобъ прокормить весь міръ до дня объявленія свободы производства, достаточно одежды, чтобъ од?ть вс?хъ, и даже предметовъ роскоши хватитъ на весь міръ”.

Однимъ словомъ, пролетарскія массы требуютъ отъ революціи: немедленнаго введенія анархическаго коммунизма и свободной организаціи производства. Эти два пункта окончательно установлены. Коммуны надвигающейся революціи не повторятъ ошибокъ своихъ предшественниковъ, которые своими страданіями и пролитой кровью открыли челов?честву путь къ лучшему будущему.
Относительно взглядовъ на правительство среди соціалистовъ существуютъ различныя мн?нія.

Одни говорятъ, что въ д?нь наступленія революціи надо учредить правительство и передать ему власть. Сильное и р?шительное, оно произведетъ революцію, издавая соотв?тствующія постановленія и строго сл?дя за ихъ исполненіемъ.

„Печальное заблужденіе!” — говорятъ другіе. — „Центральное правительство, составленное изъ разнородныхъ элементовъ и призванное управлять одной націей, будетъ служить пом?хой для революціи, такъ какъ въ силу самой природы власти оно должно быть консервативнымъ. Неспособное вселить революціонный духъ въ отсталыя коммуны, оно будетъ препятствовать развитію революціи въ коммунахъ, идущихъ впереди движенія. Внутри-же возставшей Коммуны правительство или будетъ санкціонировать факты, уже совершившіеся и сл?довательно станетъ излишнимъ и даже вреднымъ; или же будетъ д?йствовать по своей вол?, т. е. регламентировать то, что должно быть свободно выработано народомъ, прим?нять теоріи тамъ, гд? должна д?йствовать свободная творческая сила соціальнаго организма, создающаго новыя формы общественной жизни. Люди, облеченные властью, запершись въ канцеляріяхъ будутъ тратить на праздные споры т? способности и силы, которыя при совм?стной работ? съ народомъ могли-бы быть употреблены на основаніе новыхъ организацій Безсильное тамъ, гд? нужно настоящее д?ло, правительство будетъ служить тормазомъ для раціональнаго развитія челов?чества”.

Какъ бы естественно и справедливо не было это разсужденіе, оно сталкивается съ в?ковыми предразсудками и встречаетъ противод?йствіе со стороны т?хъ, кому выгодно поддерживать религію правительства на ряду съ религіей собственности и религіей божества.

Богъ, Собственность и Правительство — вотъ самыя опасныя препятствія для будущей революціи.

Однако, эти предразсудки уже сильно поколеблены. „Мы сами устроимъ свои д?ла, безъ вм?шательства правителей. Намъ не нужна опека священника, собственника и правителя”, говорятъ уже пролетаріи. Анархисты въ свою очередь энергично борются съ поклоненіемъ этимъ принципамъ и надо над?яться, что ко дню наступленія революціи они будутъ достаточно поколеблены, чтобъ не увлечь пролетарскія массы на ложный путь.
Однако, есть существенный проб?лъ въ д?ятельности революціонныхъ союзовъ. Д?ло въ томъ, что почти ничего не сд?лано для деревни. Все ограничилось городами. Деревня, казалось, не существовала для городскихъ рабочихъ. Ораторы даже изб?гаютъ упоминать въ своихъ р?чахъ о деревн? и о земл?. Не зная стремленій крестьянъ, они не р?шаются говорить отъ ихъ имени. Нужно-ли доказывать, на сколько это опасно? — Эмансипація пролетаріата неосуществима, пока революціонное движеніе не охватитъ деревни. Возстаніе не продержится бол?е года, если оно не встр?титъ сочувствія среди крестьянъ. Когда налоги и подати будутъ уничтожены, конечно, крестьяне поймутъ преимущества революціи. Но было бы крайне неосторожно разсчитывать на то, что революціонныя идеи проникнутъ изъ городовъ въ деревни безъ предварительной пропаганды. Надо узнать, каковы стремленія крестьянина, каковы его взгляды на земельную собственность, какъ онъ понимаетъ надвигающуюся революцію. Надо познакомить его съ д?ятельностью городскихъ пролетаріевъ и доказать ему, что они не будутъ вредить землед?льцу. Необходимо, чтобъ рабочіе привыкли уважать крестьянина и д?йствовать съ нимъ за одно.

Рабочіе должны сод?йствовать пропаганд? въ деревняхъ. Въ каждомъ город? должна быть маленькая спеціальная организація, в?твь Аграрной Лиги, для пропаганды среди крестьянъ. Необходимо, чтобъ къ этой пропаганд? относились такъ же, какъ къ пропаганд? въ промышленныхъ центрахъ.

Отъ этого зависитъ успехъ революціи. Только въ тотъ день, когда рабочій и землед?лецъ, рука объ руку, пойдутъ завоевывать Равенство для вс?хъ, революція победитъ міръ и принесетъ счастье всему челов?честву, какъ въ убогую хижину, такъ и въ богатыя сооруженія крупныхъ промышленныхъ аггломерацій.

Аграрный вопросъ.

I.

Вопросъ первостепенной важности предсталъ сейчасъ передъ Европой и требуетъ немедленнаго разр?шенія. — Аграрный вопросъ, вопросъ о томъ, какова должна быть новая форма влад?нія и обработки земли? Кому будетъ принадлежать земля? Кто будетъ ее обработывать и какъ? Никто не станетъ отрицать всей важности этого вопроса. Т?, которые внимательно сл?дятъ за крестьянскимъ движеніемъ въ Ирландіи, въ Англіи, въ Испаніи, въ Италіи и въ н?которыхъ частяхъ Германіи и Россіи, знаютъ, что въ деревняхъ, среди вс?ми презираемаго класса землед?льцевъ, готовится сейчасъ грандіозная революція.

Соціалистамъ все еще продолжаютъ возражать, что соціальные вопросы интересуютъ исключительно городскихъ рабочихъ, не затрагивая крестъянъ. Если уничтоженіе частной собственности и экспропріація фабрикантовъ и заводчиковъ встр?чаютъ сочувствіе въ городахъ, то д?ло обстоитъ совершенно иначе въ деревняхъ. Крестьяне не дов?ряютъ соціалистамъ и, если когда-нибудь городскіе рабочіе захотятъ привести въ исполненіе свои планы, то деревенскіе жители сум?ютъ пом?шать имъ.

Это возраженіе им?ло д?йствительно н?которое значеніе л?тъ трідцать, сорокъ тому назадъ. Тогда крестьяне, мен?е нуждающіеся и бол?е покорные, не выражали признаковъ неудовольствія и предавали себя на волю Божію. Теперь д?ло обстоитъ совершенно иначе. Концентрація недвижимыхъ имуществъ въ рукахъ богачей, развитіе все растущаго деревенскаго пролетаріата, тяжелые налоги, подавляющіе землед?ліе, вторженіе машиннаго производства, конкурренція Америки и Австраліи и, наконецъ, быстрый обм?нъ идей значительно изм?нили положеніе д?лъ за посл?дніе тридцать л?тъ. Теперь вся Европа охвачена сильнымъ аграрнымъ движеніемъ, которое растетъ съ каждымъ днемъ и придастъ будущей революціи значеніе, какого она никогда-бы не достигла, если-бы ограничилась только большими городами.

Кто изъ насъ не знаетъ, что происходитъ сейчасъ въ Ирландіи? Возстаніе противъ пом?щиковъ охватило больше половины страны. Крестьяне не платятъ влад?льцамъ земли арендныхъ денегъ; если-бы между ними и нашлись желающіе это сд?лать, то они не посм?ли-бы ослушаться Аграрной Лиги — могучей тайной организаціи, им?ющей свои отд?ленія во вс?хъ деревняхъ и строго карающей за неисполненіе своихъ приказаній

Пом?щики не р?шаются требовать сл?дуемыхъ имъ денегъ, такъ какъ пришлось бы приб?гнуть къ вооруженной сил?, а это неизб?жно вызвало бы возстаніе. Если-бы кто-нибудь изъ пом?щиковъ вздумалъ изгнать крестьянина за невзносъ платы, то на защиту посл?дняго выступили-бы тысячи вооруженныхъ крестьянъ. Да и ферма такого пом?щика не нашла бы себ? арендатора, такъ какъ Лига или какая-нибудь другая тайная организація приговорили-бы изм?нника къ смерти, а крестьяне сожгли-бы его нивы и истребили скотъ. Положеніе становится невыносимымъ для самихъ пом?щиковъ; въ однихъ у?здахъ стоимость земли пала на дв? трети, въ другихъ помещики являются лишь номинальными влад?льцами своихъ им?ній: они не смеютъ даже показаться крестьянамъ безъ охраны полиціи. Земля остается невозд?ланной, и, по словамъ Financial Reformer за 1879 годъ, ц?нность урожаевъ пала на 250 милліоновъ франковъ, а количество обрабатываемыхъ земель уменьшилось на 33.000 гектаровъ.

Положеніе д?лъ принудило Гладстона дать ирландскимъ представителямъ формальное обязательство представить въ парламентъ проектъ закона, по которому влад?нія крупныхъ пом?щиковъ будутъ отчуждены и употреблены на общественныя нужды, земля будетъ объявлена собственностью націи и продана народу на условіяхъ ежегодныхъ погашеній въ теченіи 25 л?тъ. Такой законъ не могъ быть, конечно, вотированъ англійскимъ парламентомъ, такъ какъ онъ нанесъ бы смертельный ударъ принципу земельной собственности въ Англіи. Уладить конфликтъ мирнымъ путемъ не предвидится никакой возможности. Повсем?стное возстаніе крестьянъ можетъ быть предотвращено еще разъ, какъ въ 1846 году; но не далекъ тотъ день, когда ирландскій народъ выйдетъ, наконецъ, изъ терп?нія после столькихъ ненужныхъ страданій и обманутыхъ надеждъ. Какъ только произойдетъ мал?йшая дезорганизація власти въ Англіи, ирландскій крестьянинъ, подстрекаемый тайными обществами, поддерживаемый мелкой деревенской буржуазіей, жаждущей для своей выгоды наступленія новаго 1793 года, выйдетъ изъ своихъ берлогъ и осуществитъ все то, о чемъ ему говорили агитаторы. Онъ подожжетъ дворцы, завлад?етъ хлебами пом?щиковъ и захватитъ земли, о которыхъ онъ мечтаетъ уже столько л?тъ.
Перенесемся на другой конецъ континента, въ Испанію, и посмотримъ, что д?лается тамъ. Въ Андалузіи и Валенсіи, гд? земельная собственность сосредоточена въ рукахъ небольшого числа лицъ, ц?лые легіоны голодныхъ крестьянъ ведутъ непрерывныя войны съ пом?щиками. Подъ прикрытіемъ ночи они истребляютъ стада, поджигаютъ амбары, уничтожаютъ плантаціи; каждому, посм?вшему выдать предводителей, и судь?, привлекающему ихъ къ отв?тственности, не изб?жать смерти. Въ Валенсіи стачка мелкихъ фермеровъ, отказывающихся платить арендныя деньги, продолжается годами; горе дерзнувшему нарушить это взаимное соглашеніе!

Могучая тайная организація, выв?шивая по ночамъ на деревьяхъ прокламаціи, постоянно напоминаетъ своимъ союзникамъ, что если они изм?нятъ общему д?лу, имъ грозитъ истребленіе жатвъ и скота, и даже смерть.

Въ другихъ частяхъ Испаніи, гд? собственность раздроблена, само государство д?лаетъ все возможное, чтобъ вызвать недовольство. Оно отягощаетъ мелкихъ собственниковъ безконечными налогами: національными, провинціальными, городскими, постоянными и временными Десятки тысячъ мелкихъ пом?стій конфискуются государствомъ и не находятъ себ? покупателей на публичныхъ торгахъ. Населеніе деревень совершенно разорено почти во вс?хъ провинціяхъ и голодъ заставляетъ крестьянъ объединяться и возставать противъ налоговъ.

Таково-же положеніе въ Италіи. Во многихъ провинціяхъ землед?льцы разорены въ конецъ. Доведенные до нищеты государствомъ, они не платятъ налоговъ, и правительство отнимаетъ у нихъ посл?дній клочекъ земли. Въ теченіе года 6644 мелкихъ им?ній, стоимостью въ среднемъ по 99 франковъ, были отобраны. Удивительно-ли, что въ этихъ провинціяхъ царитъ непрерывное возстаніе! То фанатикъ, пропов?дующій религіозный коммунизмъ, увлекаетъ за собой тысячи крестьянъ и настраиваетъ ихъ такъ, что разогнать сектантовъ можно лишь градомъ пуль; то ц?лыя деревни захватываютъ невозд?ланныя поля пом?щиковъ и обработываютъ ихъ для себя; то громадныя толпы крестьянъ собираются на площадяхъ передъ Городской Думой и требуютъ, подъ угрозой возстанія, хл?ба и работы.

Пусть не говорятъ намъ, что это единичные факты! До мая 1789 года возстанія французскихъ крестьянъ повторялись не чаще и были мен?е сознательными, а между т?мъ они послужили основой для революціи большихъ городовъ!
На восточной окраин? Европы, въ Россіи, аграрный вопросъ своимъ теченіемъ напоминаетъ положеніе Франціи до 1789 года. Кр?постное право уничтожено и каждая община влад?етъ землей; но над?лы такъ малы, земля м?стами такъ неплодородна, а подати, налоги и выкупные платежи такъ велики, что больше трехъ четвертей крестьянъ доведены до самой ужасной нищеты. Хл?ба не хватаетъ, и достаточно одного неурожайнаго года, чтобъ голодъ свир?пствовалъ въ ц?лыхъ губерніяхъ, унося многочисленныя жертвы.

Но прошло то время, когда крестьяне безропотно переносили всю тягость своего положенія. Новыя идеи и стремленія къ лучшему будущему зарождаются въ деревняхъ, им?ющихъ сношенія съ крупными центрами, благодаря с?ти шоссейныхъ дорогъ. Крестьяне со дня на день ждутъ событій, которыя положатъ конецъ современному экономическому строю и отдадутъ имъ во влад?ніе землю, принадлежащую народу по праву. Если какой-нибудь Артуръ Юнгъ объ?детъ сейчасъ Россію, какъ онъ объ?зжалъ Францію наканун? 1789 года, онъ услышитъ изъ устъ русскихъ крестьянъ т? же слова надежды и зав?тныя желанія, которыя записаны въ его книг?. Повсем?стно начались крестьянскіе бунты. Недовольство растетъ, и стоитъ только политическимъ событіямъ вызвать мал?йшее зам?шательство въ правительств?, чтобъ среди голодныхъ крестьянъ, поддерживаемыхъ мелкой деревенской буржуазіей, возникло сильное аграрное движеніе. Мятежи вспыхнутъ во вс?хъ концахъ, возстаніе охватитъ всю Россію, будетъ продолжаться годами и, изнуривъ армію и правительство, положитъ начало грандіозной революціи, им?ющей громадное значеніе для всей Европы.
Но если аграрное движеніе приметъ во вс?хъ этихъ странахъ значительные разм?ры, если въ нихъ произойдетъ экспропріація земель, если вся старая Европа будетъ окружена, какъ огненнымъ кольцемъ, крестьянскими бунтами, неужели все это не отразится на центр? Европы, на такъ-называемыхъ цивилизованныхъ странахъ? Въ этомъ не можетъ быть сомн?нія. Если мы ознакомимся съ аграрнымъ положеніемъ Англіи, Франціи, Германіи и Швейцаріи, если мы обратимъ вниманіе на могучее вліяніе новаго элемента, заставляющаго Англію бить тревогу, если мы вникнемъ въ новыя идеи и стремленія, захватившія крестьянъ, мы придемъ къ уб?жденію, что аграрный вопросъ требуетъ немедленнаго разр?шенія во всей Европ?: какъ въ Россіи, такъ и въ Англіи, какъ въ Италіи, такъ и во Франціи. Мы поймемъ, что положеніе стало невыносимымъ, что такъ дальше итти нельзя. Не далекъ тотъ день, когда современный общественный строй долженъ будетъ уступить м?сто новому порядку вещей, порядку, который переродитъ режимъ собственности и обработки земли. Тогда крестьянинъ не будетъ больше паріемъ общества, онъ займетъ достойное м?сто на пиру жизни и прогресса. Тогда деревня перестанетъ быть очагомъ невежества и будетъ центромъ, испускающимъ лучи счастья и благосостоянія на всю страну.
II.

Въ предыдущей глав? мы вид?ли, насколько плачевно, в?рн?е возмутительно положеніе крестьянъ въ Ирландіи, въ Италіи, во Франціи и въ Россіи. Зд?сь аграрное возстаніе — вопросъ дня. Но въ Англіи, Германіи, Франціи и даже Швейцаріи, въ этихъ странахъ, которые мнятъ себя цивилизованными, положеніе землед?льца также невыносимо.

Возьмемъ для прим?ра Англію. Дв?сти л?тъ тому назадъ — это была страна, въ которой землед?лецъ, обрабатывая землю принадлежащую ему, пользовался н?которымъ благосостояніемъ. Теперь — это страна баснословно богатыхъ пом?щиковъ и доведеннаго до нищеты землед?льческаго пролетаріата.

Четыре пятыхъ пахатной земли, около 23.976.000 гектаровъ, составляютъ собственность 2.340 крупныхъ пом?щиковъ; треть Англіи принадлежитъ 710 лордамъ, такой-то маркизъ про?зжаетъ 30 миль, не выходя за пред?лы своихъ влад?ній; такому-то графу принадлежитъ ц?лая провинція; между т?мъ, какъ остальные собственники, приблизительно полъ милліона семействъ, должны довольствоваться одной третью гектара на долю каждаго.

Дв? тысячи триста сорокъ семействъ получаютъ баснословные доходы, отъ 100.000 франковъ до 10.000.000 франковъ въ годъ. Маркизъ Вестминстерскій получаетъ 25.000 франковъ въ день т. е. 1.000 франковъ въ часъ — больше ч?мъ рабочій въ теченіе ц?лаго года. А въ это время сотнямъ тысячъ семействъ землевлад?льцевъ едва удается заработать тяжелымъ трудомъ отъ 300 до 1.000 франковъ въ годъ. Крестьянинъ, обработывающій землю, считаетъ себя счастливымъ, если, работая по четырнадцати или даже шестнадцати часовъ въ сутки, онъ получитъ отъ 12 до 15 франковъ въ нед?лю — ровно столько, чтобъ не умереть съ голоду.

Позорное богатство и безсмысленныя траты безд?льниковъ наряду съ в?чной нищетой крестьянина.

Вы читали, должно быть, что, благодаря сосредоточенію собственности въ рукахъ небольшого числа лицъ, Англія стала самой культурной страной. Лорды не обработываютъ сами своихъ земель и отдаютъ ихъ въ аренду фермерамъ, но за то фермеры — говорятъ вамъ — д?лаютъ изъ этихъ влад?ній образцы раціональнаго землед?лія.

Это все было в?рно когда-то; теперь же д?ло обстоитъ совс?мъ иначе.

Огромныя пространства остаются невозд?ланными или обращаются въ парки, чтобъ осенью пом?щикъ могъ устраивать въ нихъ охоту для своихъ гостей. Н?сколько тысячъ людей нашли бы себ? пропитаніе на этихъ земляхъ. Но хозяину н?тъ до этого д?ла: онъ безумно расточаетъ свое состояніе и для удовлетворенія своихъ прихотей отнимаетъ у крестьянина посл?дній клочекъ земли.

Огромныя пространства, которые когда-то возд?лывались, отданы теперь подъ пастбища. Тысячи и тысячи землед?льцевъ были изгнаны пом?щиками, ихъ поля, кормившія народъ, превращены въ луга для разведенія быковъ, служащихъ пищею богачамъ. Количество зас?еваемой земли со дня на день уменьшается.

Даже фермеры, возд?лывающіе отъ 50 до 100 гектаровъ земли, эти мелкіе буржуа, стремящіеся стать господами и жить чужимъ трудомъ, раззоряются теперь. Внося громадныя арендныя деньги, они не могутъ улучшать своего хозяйства и бороться съ конкуренціей Америки и Австраліи. Газеты полны объявленій о продаж? съ торговъ ихъ фермъ.

Вотъ каково аграрное положеніе Англіи. Народъ, оторванный отъ земли, стремится въ большіе города, въ мануфактурные центры, гд? идетъ ожесточенная конкуренція между голодающими. Земля сосредоточена въ рукахъ горсти пом?щиковъ, получающихъ баснословные доходы и расточающихъ ихъ на безсмысленную и непроизводительную роскошь. Посредники, фермеры хот?ли-бы стать мелкими собственниками, но, разоренные непом?рной арендной платой, они переходятъ на сторону народа, чтобъ помочь ему вырвать землю изъ рукъ крупныхъ пом?щиковъ. Это ненормальное положеніе земельной собственности отражается на жизни всей страны.
Удивительно-ли, что крикъ „Націонализація земли!”и сталъ девизомъ вс?хъ недовольныхъ. Лига Земли и Труда еще въ 1869 году требовала конфискаціи земель крупныхъ пом?щиковъ; теперь эта идея получила широкое распространеніе. Лига деревенскихъ рабочихъ, насчитывающая у себя 150.000 членовъ, стала также требовать экспропріаціи земель пом?щиковъ, между т?мъ, какъ десять л?тъ тому назадъ единственною ея ц?лью было поднять заработную плату путемъ стачекъ.

Ирландская Лига Земли ведетъ широкую пропаганду въ Шотландіи и Англіи и везд? встр?чаетъ сочувствіе. Мы знаемъ каковы будутъ ея дальн?йшія д?йствія. Она объявитъ, что арендная плата уменьшена на одну четверть, по р?шенію Лиги. Она будетъ вс?ми силами препятствовать изгнанію крестьянъ, вносящихъ три четверти арендной платы и терроризировать трусовъ, вносящихъ деньги сполна. Ставъ организованной силой, она вооружитъ крестьянъ и объявитъ отм?ну арендной платы. Въ р?шительный моментъ она сд?лаетъ то, что д?лали французскіе крестьяне отъ 1789 до 1793 года: огнемъ и мечемъ принудитъ пом?щиковъ отказаться отъ своихъ правъ на землю.

Трудно предвид?ть, какова будетъ новая форма влад?нія землей въ Англіи посл? революціи; это зависитъ отъ продолжительности революціи и отъ противод?йствія, которое аристократія и буржуазія окажутъ революціоннымъ идеямъ. Однако несомн?нно, что Англія идетъ къ уничтоженію частной собственности и что этотъ переворотъ не произойдетъ мирнымъ путемъ; для осуществленія своихъ ц?лей англійскій народъ будетъ принужденъ приб?гнуть къ оружію.
III.

Франція.

Какъ будетъ возмущено населеніе французскихъ деревень, если оно прочтетъ, что пишутъ про его жизнь господа депутаты и экономисты. Въ своихъ красивыхъ книгахъ они говорятъ: „почти вс? крестьяне состоятельны и вполн? довольны своей судьбой: у нихъ достаточно земли и скота; имъ не трудно платить налоги; арендная плата не высока, крестьяне получаютъ большіе доходы и ежегодными сбереженіями увеличиваютъ свое состояніе”. Крестьяне отъ души ругаютъ этихъ господъ, и они вполн? правы.

Разсмотримъ, изъ какихъ элементовъ состоитъ двадцати четырехъ милліонное деревенское населеніе и каково число т?хъ, которые довольны своимъ положеніемъ.
Начнемъ съ того, что во Франціи около 8.000 пом?щиковъ влад?ютъ землями, приносящими отъ десяти до двухсотъ тысячъ франковъ въ годъ.

Они, конечно, довольны своей судьбой. Проведя н?сколько л?тнихъ м?сяцевъ въ своихъ пом?стьяхъ, забравъ доходы, полученные благодаря тяжелому труду наемныхъ рабочихъ и фермеровъ, они устремляются въ города, гд? спускаютъ эти деньги.

Тамъ они пьютъ шампанское полными бокалами съ женщинами, которымъ бросаютъ горсти золота, живутъ въ роскошныхъ дворцахъ и не знаютъ ч?мъ украсить свой об?денный столъ. Ихъ ежедневнаго расхода хватило-бы на прокормленіе ц?лой семьи въ теченіе полугода. Отъ этихъ сытыхъ баловней судьбы вы не услышите, конечно, жалобъ; если они и недовольны ч?мъ-нибудь, то исключительно т?мъ, что крестьянинъ со дня на день становится мен?е сговорчивымъ и отказывается работать даромъ.

Не будемъ говорить о нихъ. Въ день революціи они услышатъ наше слово.
Ростовщики, маклера и торговцы, какъ коршуны, набрасываются на деревню и, придя изъ города почти безъ гроша, возвращаются туда богатыми собственниками и банкирами; нотаріусы и адвокаты возбуждаютъ и ведутъ процессы противъ крестьянъ; инженеры и чиновники грабятъ народъ и безсов?стно расточаютъ государственныя и общественныя деньги. Вся эта шайка, какъ моль, съ?даетъ деревню и разоряетъ города. Они, конечно, довольны существующимъ строемъ и не желаютъ никакихъ преобразован?й. Крестьяне, доведенные до нищеты векселями; фермеры, разоряющіеся на процессы; б?дняки, изъ которыхъ высасываютъ посл?дніе соки окружающіе ихъ пауки, — вотъ все, что нужно этимъ ростовщикамъ. Города и деревни, безпрекословно повинующіеся правителямъ; государство, расточающее общественное достояніе, — вотъ все, что нужно чиновникамъ. Когда Франція будетъ окончательно разорена, они пойдутъ набивать карманы въ Венгрію, въ Турцію и даже въ Китай. Ростовщичество не им?етъ родины.

Эти эксплоататоры довольны своимъ положеніемъ. Но сколько ихъ? Пятьсотъ тысячъ? Милліонъ, можетъ быть? Вполн? достаточно, чтобъ разорить въ н?сколько л?тъ деревни, но слишкомъ мало, чтобъ оказать сопротивленіе возставшимъ крестьянамъ.
Разсмотримъ положеніе пом?щиковъ, им?ющихъ отъ 50 до 200 гектаровъ земли. Имъ н?тъ д?ла до благосостоянія челов?чества, до чужой нищеты; въ случа? какихъ-нибудь преобразованій, единственной ихъ заботой будетъ удержать свои влад?нія. Если они находятся въ нужд?, ихъ не покидаетъ надежда выйти скоро изъ этого положенія: счастливая спекуляція, выгодное предпріятіе, смерть богатаго родственника, кончившаго жизнь самоубійствомъ, — и благосостояніе вернется. Нужда и трудъ имъ не знакомы. Для обработки своихъ земель, они нанимаютъ рабочихъ, платя имъ за тяжелый трудъ отъ 250 до 300 франковъ въ годъ.

Они, несомн?нно, будутъ врагами революціи; уже теперь они враги свободы и равенства, оплотъ эксплоатаціи. Этихъ пом?щиковъ около 200,000, и они представляютъ значительную силу. Государство считается съ ними, а ихъ богатство обезпечиваетъ имъ большое вліяніе. Что станутъ д?лать эти эгоисты во время революціи? Конечно, не сопротивляться потоку возставшихъ народовъ. Они благоразумно запрутся у себя и будутъ ждать окончанія борьбы.
Пом?щиковъ, им?ющихъ отъ 10 до 50 гектаровъ земли, значительно больше. Ихъ около 250,000, приблизительно 1.200,000 считая и семьи. Четверть пахотной земли всей Франціи принадлежитъ имъ.

Эти не порвали еще съ деревней и пользуются тамъ большимъ вліяніемъ. Они обработываютъ сами свои поля и остались до сихъ поръ, въ сущности говоря, крестьянами. На ихъ консервативный духъ и разсчитываютъ реакціонеры.

Въ первой половин? нашего в?ка этотъ классъ землед?льцевъ, продуктъ великой революціи, пользовался н?которымъ достаткомъ; тогда онъ былъ противъ всякихъ преобразованій, такъ какъ боялся потерять все завоеванное имъ во время революціи. Теперь условія значительно изм?нились. Во всей Франціи, за исключеніемъ н?которыхъ частей (юго-запада, наприм?ръ), землед?льцы этой категоріи терпятъ уже нужду. Они не могутъ д?лать сбереженій и увеличивать своихъ им?ній, которыя раздробляются всл?дствіе разд?ловъ. Въ то же время арендныя условія стали такъ тяжелы, что имъ приходится платить б?шеныя деньги за землю.

Влад?я клочками земли, разс?янными тамъ и сямъ, они получаютъ скудные доходы и съ трудомъ выплачиваютъ повинности. Хл?бопашество не приноситъ почти ничего, а скотоводство даетъ самые незначительные барыши.

Государство обременяетъ этихъ мелкихъ пом?щиковъ налогами и община тоже не щадитъ ихъ: лошадь, повозка, удобреніе — все обложено податью. Налоги растутъ съ каждымъ днемъ и своими разм?рами напоминаютъ времена монархіи. Крестьянинъ опять сталъ вьючнымъ скотомъ для государства.

Ростовщики разоряютъ ихъ; подати обременяютъ; фабриканты эксплоатируютъ, заставляя платить за каждое орудіе тройную ц?ну. Они только воображаютъ себя влад?льцами своихъ им?ній, но на самомъ д?л? не пользуются ихъ доходами и работаютъ для обогащенія ростовщиковъ, для прокормленія чиновниковъ, для доставленія шелковыхъ платьевъ и богатыхъ вы?здовъ женамъ фабрикантовъ, для услажденія жизни вс?мъ городскимъ паразитамъ.

Вы думаете, крестьяне этого не понимаютъ! Какъ же! Они прекрасно все знаютъ и какъ только почувствуютъ въ себ? силу, не замедлятъ стряхнуть съ себя иго этихъ господъ, живущихъ на ихъ счетъ.
Мы разсмотр?ли положеніе одной десятой деревенскаго населенія. — Поговоримъ теперь объ остальныхъ.

Остальные — это четыре милліона отцевъ семействъ (всего около 18.000,000 челов?къ), им?ющихъ въ лучшемъ случа? пять или три гектара земли, иногда одну десятую гектара, а большею частью — ничего. Изъ нихъ 8.000,000 едва сводятъ концы съ концами, возд?лывая свой жалкій клочекъ земли и посылая ежегодно въ городъ на заработки десятки тысячъ своихъ д?тей; 7.000,000 живутъ тяжелымъ поденнымъ трудомъ, въ р?дкихъ лишь случаяхъ им?я домикъ и маленькій садъ; одинъ милліонъ истощенныхъ, умирающихъ съ голоду живетъ изо дня въ день, питаясь картофелью и хл?бомъ... — Вотъ основное населеніе французскихъ деревень.

Экономисты не принимаютъ въ разсчетъ этой массы. Для васъ же она все; она — народъ, а остальные — грибы-паразиты, присосавшіеся къ стволу стараго дуба.

И про этихъ людей намъ говорятъ, что они богаты, довольны судьбой, не хотятъ перем?нъ и не станутъ слушать соціалистовъ!
Зам?тимъ прежде всего, что каждый разъ, какъ мы говоримъ съ крестьянами, просто и ясно излагая наши мысли, они охотно выслушиваютъ насъ. Мы имъ не предлагали, правда, выбрать насъ депутатами, не излагали въ длинныхъ р?чахъ теорій научнаго соціализма, не сов?товали отдать землю въ руки правительства, которое будетъ распред?лять ее по усмотр?нію своихъ чиновниковъ. Если-бы мы имъ предложили подобныя глупости, они бы д?йствительно повернули намъ спину и были-бы совершенно правы.

Мы излагали крестьянамъ свои взгляды на революцію и всегда встр?чали сочувствіе; они говорили, что ихъ идеи и стремленія вполн? совпадаютъ съ нашими.
Вотъ, что мы говорили крестьянамъ:

„Раньше земля принадлежала коммунамъ, состоящимъ изъ землед?льцевъ, которые сами обработывали свои им?нія. Но путемъ обмановъ, силы и ростовщичества, спекуляторы завлад?ли всей землей. Теперь крестьянинъ не им?етъ клочка земли для обработки и не можетъ прокормить своей семьи, между т?мъ какъ богачи не обработываютъ сами своихъ влад?ній и выжимаютъ изъ нихъ последніе соки для удовлетворенія своихъ безумныхъ прихотей.

Надо, чтобы крестьяне, организовавъ коммуны, вернули себ? свои земли и отдали ихъ въ пользованіе т?мъ, которые сами будутъ ихъ обработыватъ.

Закладъ недвижимыхъ имуществъ — явная несправедливость. Никто не им?етъ права за то, что одолжилъ вамъ денегъ, присвоить себ? вашу землю, потому что земля пріобр?ла ц?ну, благодаря труду вашихъ отцевъ, которые ее возд?лывали, строили деревни, проводили дороги, осушали болота; теперь она производитъ только благодаря вашему труду. Интернаціоналъ будетъ считать своимъ долгомъ сжечь вс? ипотечныя бумаги и положить конецъ этому постыдному установленію.

Налоги, взимаемые съ васъ, по?даются шайкой чиновниковъ, никому ненужной и безусловно вредной. Упраздните же ихъ. Провозгласите вашу полную независимость и объявите, что вы сами возьметесь за свои д?ла.

Вы хотите провести шоссейную дорогу? — Сговоритесь съ сос?дними коммунами и вы это сд?лаете лучше, ч?мъ министерство общественныхъ работъ. — Вамъ нужна жел?зная дорога? Заинтересованныя коммуны проложатъ ее гораздо лучше, ч?мъ подрядчикъ, который захочетъ нажить милліоны на этомъ предпріятіи. — У васъ н?тъ школъ? Устраивайте ихъ сами, не приб?гая къ помощи разныхъ господъ изъ Парижа.

Придется-ли вамъ защищаться отъ враговъ? Устраивайте сами свою защиту и не приб?гайте къ помощи генераловъ, которые обязательно изменятъ вамъ.

Помните, что никогда ни одна армія не могла остановить нашествія завоевателей, между т?мъ какъ народъ, когда онъ хот?л сохранить свою независимость, поб?ждалъ самыя сильныя арміи.

Вамъ нужны орудія, машины?

Войдите въ соглашеніе съ городскими рабочими, и они будутъ доставлять вамъ ихъ въ обм?нъ на продукты; вы ихъ получите за свою ц?ну, не переплачивая фабриканту, который наживается, обирая крестьянина-покупателя и рабочаго, изготовляющаго эти орудія.

Грозная сила правительства не страшна. Вс? эти правительства, какъ-бы они не казались несокрушимыми, рухнутъ подъ первыми ударами возставшаго народа. Не трудно предвид?ть, что черезъ н?сколько л?тъ вся Европа будетъ охвачена революціей, которая подорветъ авторитетъ власти. Воспользуйтесь этимъ моментомъ, чтобъ произвести вашу революцію. Прогоните крупныхъ пом?щиковъ и объявите ихъ влад?нія общественной собственностью, уничтожьте ростовщичество, положите конецъ ипотек? и провозгласите вашу полную независимость. Городскіе рабочіе произведутъ т?мъ временемъ свою революцію въ городахъ. Тогда организуйтесь свободно, основывайте коммуны; остерегайтесь т?хъ, которые подъ видомъ благод?телей крестьянина будутъ навязывать вамъ свои услуги. Д?лайте все сами, не над?йтесь на другихъ”.
Вотъ, что мы говорили крестьянамъ.

Единственное возраженіе, которое мы встр?тили съ ихъ стороны, касаюсь не сущности нашихъ принциповъ, а ихъ практическаго прим?ненія.

— „Все это в?рно и было-бы осуществимо, говорили они, если-бы крестьяне могли сговориться!”

Такъ поможемъ-же имъ сговориться! Будемъ пропагандировать наши идеи, распространять прокламаціи, облегчать сношенія между деревнями, а въ день революціи пойдемъ сражаться съ ними, за нихъ.

День этотъ гораздо ближе, ч?мъ это предполагаютъ.

Представительное правительство.

I.

Наблюдая развитіе челов?ческихъ обществъ, не считаясь съ его второстепенными временными признаками, мы уб?ждаемся, что политическій режимъ всегда является выразителемъ экономическаго.

Политическая организація не можетъ быть преобразована по желанію законодателей; она, правда, м?няетъ свои названія: предстаетъ сегодня подъ видомъ монархіи, завтра — республики, но не претерп?ваетъ при этомъ соотв?тствующихъ изм?неній; она всегда подд?лывается подъ экономическій режимъ и служитъ его выраженіемъ, освященіемъ и оплотомъ.

Если политическій режимъ страны въ своей эволюціи отстанетъ отъ совершающагося въ ней экономическаго перерожденія, то въ р?шительный моментъ онъ подвергается внезапнымъ изм?неніямъ и приспособляется къ существующему экономическому строю.

Обратно: если, въ случа? революціи, политическій режимъ опередитъ экономическое состояніе страны, онъ остается мертвой буквой, формулой, записанной въ хартіяхъ, безъ практическаго прим?ненія. Декларація Правъ Челов?ка, какова бы ни была ея роль въ исторіи, является теперь лишь историческимъ документомъ; слова Liberte, Egalite, Fraternite останутся красивой мечтой, в?рн?е, ложью, пока свобода и равенство не станутъ основами экономическаго строя.

Всеобщая подача голосовъ не совм?стима съ рабствомъ, такъ же, какъ деспотизмъ не им?етъ м?ста въ обществ?, основанномъ на такъ называемой свобод? мировыхъ сд?локъ, в?рн?е, свобод? эксплоатаціи.

Рабочіе классы Западной Европы поняли уже эту простую истину. Они знаютъ, что челов?чество будетъ продолжать прозябать при современномъ политическомъ стро?, пока существуетъ капиталистическій режимъ. Они знаютъ, что вс? политическіе институты, не смотря на ихъ красивыя названія, основаны на господств? сильнаго, возведенномъ въ систему, на разврат?, на подавленіи всякой свободы, всякаго прогресса и что изм?нить все это можно только установленіемъ экономическихъ отношеній, основанныхъ на принцип? коллективной собственности. Они знаютъ, что глубокая и плодотворная политическая революція немыслима безъ экономической.

Обратно, при связи, существующей между политическимъ и экономическимъ режимомъ, переворотъ въ способахъ производства и распред?ленія продуктовъ не можетъ произойти безъ политической революціи.

Уничтоженіе частной собственности и эксплоатаціи, установленіе коллективистическаго или коммунистическаго режима неосуществимы при нашихъ парламентахъ и короляхъ.

Новый экономическій режимъ требуетъ новаго политическаго; эта истина проникла въ сознаніе массъ: народная мысль стремится разр?шить одновременно оба эти вопроса. Она работаетъ надъ созданіемъ лучшаго экономическаго и политическаго будущаго; рядомъ со словами „Коллективизмъ” и „Коммунизмъ” мы слышимъ слова: Рабочее Государство, Свободная Коммуна, Анархія, или: анархическій Коммунизмъ, коллективистическая Коммуна.
„Вы хотите, чтобы ваша работа была плодотворна? Освободитесь прежде всего отъ тысячи предразсудковъ, которые вамъ внушили!” — Этими словами начиналъ свои лекціи одинъ знаменитый астрономъ: они приложимы ко вс?мъ отраслямъ знанія; къ соціальнымъ же наукамъ, бол?е ч?мъ къ естественнымъ. Съ первыхъ же шаговъ въ этой области мы наталкиваемся на массу предразсудковъ, зав?щанныхъ намъ прошлыми в?ками, ложныхъ идей, распространенныхъ съ ц?лью обмануть народъ, софизмовъ, тщательно выработанныхъ — чтобы направить на ложный путь народную мысль.

Среди вс?хъ этихъ предразсудковъ наибольшаго вниманія заслуживаетъ тотъ, который лежитъ въ основ? современныхъ политическихъ организацій и проявляется почти во вс?хъ соціальныхъ теоріяхъ. Этотъ предразсудокъ — в?ра въ представительное правительство.
Въ конц? прошлаго в?ка французскій народъ свергнулъ монархію и посл?дній изъ королей искупилъ на эшафот? свои гр?хи и гр?хи своихъ предшественниковъ.

Тогда же выяснилось, что все великое, хорошее, что дала революція, было д?ломъ отд?льныхъ лицъ или группъ, достигшихъ своей ц?ли, благодаря дезорганизаціи и слабости центральнаго правительства. Казалось, что именно въ эту эпоху народъ не долженъ былъ искать ига новаго правительства, основаннаго на т?хъ же принципахъ, какъ и только-что свергнутое.

Но, находясь подъ вліяніемъ предразсудковъ и введенный въ заблужденіе кажущейся свободой и мнимымъ благосостояніемъ конституціонныхъ государствъ Америки и Англіи, французскій народъ посп?шилъ учредить у себя конституцію, — конституціи, которыя онъ преобразовывалъ безъ конца, не изм?няя однако принципу представительнаго правительства. Монархія или республика, не все ли равно! Народъ не свободенъ: онъ управляется представителями, бол?е или мен?е удачно выбранными. Онъ провозглашаетъ свою свободу, свои права, и самъ же сп?шитъ отречься отъ нихъ. Онъ избираетъ депутатовъ и поручаетъ имъ разобраться въ безконечномъ разнообразіи см?шанныхъ интересовъ и сложныхъ челов?ческихъ отношеній.

Во вс?хъ государствахъ континентальной Европы эволюція приняла тотъ же характеръ. Вс? они, одно за другимъ, свергаютъ абсолютныя монархіи и вступаютъ на путь парламентаризма. Даже деспотическій Востокъ сл?дуетъ ихъ прим?ру: Болгарія, Турція, Сербія пытаются учредить у себя конституцію; Россія, и та стремится свергнуть иго камарильи, чтобы зам?нить его бол?е сноснымъ игомъ представительнаго собранія.

Ужасн?е всего то, что Франція, открывая новые пути, не можетъ освободиться отъ старыхъ предразсудковъ. Народъ, разочарованный въ конституціонной монархіи, свергаетъ ее, но на сл?дующій же день онъ провозглашаетъ новое правительство, основанное на старыхъ началахъ — правительство, готовое предать народъ въ руки какого-нибудь злод?я, который навлечетъ на прекрасныя долины Франціи нашествіе непріятелей.

Черезъ двадцать л?тъ онъ повторяетъ ту же ошибку. Видя, что Парижъ покинутъ войсками и правительствомъ, народъ, предоставленный самому себ?, не пытается установить той новой формы политической жизни, которая привела-бы къ новому экономическому режиму. Зам?нивъ слово Имперія — Республикой, а это посл?днее — Коммуной, онъ и зд?сь приб?гаетъ къ представительной систем?. Онъ передаетъ свои права выборному собранію и поручаетъ ему создать ту новую форму челов?ческихъ отношеній, которая дала-бы Коммун? силу и жизнь.

Конституціи, разорванныя въ клочки, разлетаются подобно мертвымъ листьямъ, увлекаемымъ въ р?ку осеннимъ в?тромъ! Освободиться отъ старыхъ предразсудковъ не такъ легко; уничтоживъ шестнадцатую конституцію, народъ создаетъ семнадцатую.
Даже въ теоріи мы встр?чаемъ то же поклоненіе представительному принципу. Многіе реформаторы, разсматривая современное экономическое положеніе, требуютъ полнаго преобразованія способовъ производства и обм?на и уничтоженія капиталистическаго режима. Но какъ только д?ло дойдетъ до ихъ политическаго идеала, они не р?шаются коснуться представительной системы: въ Рабочемъ Государств?, и даже въ свободной Коммун? они стремятся сохранить представительное правительство.

Къ счастью, престижъ этого принципа падаетъ. Просл?димъ за развитіемъ представительнаго правительства. Мы им?емъ возможность это сд?лать. Оно функціонировало и функціонируетъ на открытой арен? Западной Европы во всемъ разнообразіи своихъ формъ — отъ ум?ренной монархіи до революціонной коммуны. На него возлагали столько надеждъ, а оно явилось орудіемъ интригъ и личнаго обогащенія, препятствіемъ для развитія народа и проявленія его иниціативы. Поклоненіе принципу представительства не им?етъ большаго raison d'etre, ч?мъ поклоненіе королевской власти. Теперь уже понимаютъ, что недостатки представительнаго правительства не являются продуктомъ соціальнаго неравенства; осуществленное въ сред?, въ которой капиталъ и трудъ равном?рно распред?лены между вс?ми, оно приведетъ къ т?мъ-же печальнымъ посл?дствіямъ. Не далекъ тотъ день, когда эта форма правленія, возникшая, по удачному выраженію Дж. Ст. Милля, изъ стремленія защитить себя отъ когтей и клюва короля коршуновъ, уступитъ м?сто политической организаціи, созданной насущными потребностями челов?чества и основанной на сл?дующемъ принцип?: настоящая свобода заключается въ томъ, чтобы каждый самъ устраивалъ свои д?ла, не предоставляя ихъ на волю Провид?нія или выборнаго собранія.

Такое же заключеніе долженъ сд?лать всякій, кто пойметъ, что главные недостатки правительственной системы присущи ей, какъ таковой, а не зависятъ отъ формы и м?ста ея прим?ненія.
II.

„Современные обычаи предохраняютъ насъ отъ престижа королевской власти, — писалъ Огюстенъ Тьерри въ 1828 году, — теперь мы должны опасаться авторитета легальнаго порядка и представительнаго правительства”[9]. Бентамъ говорилъ приблизительно то же самое. Но въ то время ихъ предупрежденія остались незам?ченными. Вера въ парламентаризмъ была сильна, и этимъ критикамъ возражали сл?дующимъ аргументомъ: „парламентскій режимъ не сказалъ еще своего посл?дняго слова; о немъ нельзя судить, пока въ его основу не ляжетъ всеобщая подача голосовъ”.

Съ т?хъ поръ всеобщая подача голосовъ введена. Буржуазія, посл? долгихъ сопротивленій согласилась принять ее. Въ Соединенныхъ Штатахъ всеобщая подача голосовъ функціонируетъ уже около в?ка въ условіяхъ полной свободы; во Франціи и Германіи она тоже проложила себе путь. Но представительный режимъ остался т?мъ, ч?мъ былъ во времена Тьерри и Бентама; всеобщая подача голосовъ не изм?нила его; она только способствовала выясненію его недостатковъ. Вотъ почему теперь не только такіе революціонеры, какъ Прудонъ, возстаютъ противъ этой системы; люди бол?е ум?ренные, какъ Миль[10] и Спенсеръ[11] кричатъ: „остерегайтесь парламентаризма!” Можно, основываясь на общепризнанныхъ фактахъ, написать ц?лые томы о непригодности этой системы и найти сочувствіе среди читателей. Представительное правительство было предано суду — и приговорено.

Его приверженцы постоянно указываютъ намъ на заслуги этого режима. Мы обязаны ему, говорятъ они, нашей политической свободой, о которой не могло быть и р?чи при абсолютной монархіи.

Но, въ сущности говоря, не представительный режимъ намъ далъ и гарантировалъ свободу, которую мы завоевали вотъ уже больше в?ка. Эту свободу, такъ же какъ и народное представительство вырвалъ у правительствъ могучій потокъ народной мысли, рожденный революціей; духъ свободы и возстанія сум?лъ сохранить ихъ, несмотря на постоянныя посягательства правительствъ и парламентовъ. Представительное правительство добровольно не даетъ народу никакихъ правъ и не пренебрегаетъ деспотизмомъ. Права приходится у него вырывать и защищать съ оружіемъ въ рукахъ, какъ во времена неограниченной монархіи. Да и это возможно лишь въ странахъ, гд? состоятельный классъ жаждетъ этихъ правъ и готовъ ихъ защищать противоправительственной агитаціей. Тамъ же, гд? этотъ классъ молчитъ, политическая свобода не можетъ существовать, будетъ-ли въ стран? народное представительство или н?тъ. Палата въ этихъ странахъ уподобляется прихожей королей. Прим?ромъ тому служатъ парламенты Балканскаго полуострова, Австріи и Турціи.

Приверженцы представительнаго правительства постоянно указываютъ на свободу и права англійскаго народа и приписываютъ ихъ парламенту. Они забываютъ, какимъ рядомъ мятежей и возстаній эти права были завоеваны. Свобода печати, свобода союзовъ, свобода собраній, — все это было вырвано у парламента подъ угрозой возстанія.

Трэдъ-юніонами, стачками противъ парламентскихъ постановленій и разгромомъ фабрикъ, англійскіе рабочіе завоевали себ? право союзовъ и стачекъ. Избивая полицію балясниками р?шетки Hyde-Park'a, лондонскій народъ принудилъ конституціонное министерство дать ему право манифестацій на улицахъ и въ паркахъ столицы. Не парламентскими дебатами, а противо-парламентской агитаціей и угрозой поднять сотни тысячъ б?дняковъ, готовыхъ разгромить министерства и дворцы аристократовъ, англійская буржуазія защищаетъ свою свободу. Что касается парламента, то онъ все время посягаетъ на политическія права народа и упраздняетъ ихъ однимъ росчеркомъ пера, не хуже любого короля, когда ему грозитъ возстаніе массъ. Куда д?валась неприкосновенность жилищъ и корреспонденціи, какъ только буржуазія уступила эти права правительству, чтобы оно защищало ее отъ революціонеровъ.

Приписывать парламентамъ то, что сд?лано челов?чествомъ, над?яться, что конституція можетъ дать свободу — это гр?шить противъ исторической правды.
Д?ло не въ томъ, каковы преимущества представительнаго режима передъ правленіемъ царедворцевъ, обращающихъ себ? на пользу капризы неограниченнаго монарха. Если онъ утвердился въ Европ?, значитъ, именно этотъ режимъ соотв?тствовалъ той фаз? капиталистической эксплоатаціи, которую мы пережили въ XIX в?к?. Онъ гарантировалъ безопасность промышленникамъ и коммерсантамъ, которымъ предоставилъ власть, вырванную изъ рукъ аристократіи.

Но и монархія, не смотря на свои недостатки, им?ла н?которыя преимущества передъ правленіемъ феодальныхъ князей. Она въ свое время тоже была необходима. Должны-ли мы были изъ-за этого оставаться нав?ки подъ гнетомъ королевской власти?

Намъ, людямъ конца XIX в?ка, надо выяснить, каковы недостатки представительнаго правительства, не является-ли оно въ наше время т?мъ препятствіемъ для развитія челов?чества какимъ была монархія въ прошломъ в?к?, и нельзя-ли преобразованіями приспособить его къ той экономической фаз?, наступленіе которой мы предчувствуемъ? Вотъ ч?мъ мы должны заняться вм?сто того, чтобы вести безконечные споры объ исторической роли политическаго режима буржуазіи.
Отв?тить на этотъ вопросъ не трудно.

Представительный режимъ — этотъ компромиссъ со старымъ режимомъ, сохранилъ правительству вс? атрибуты неограниченной власти и подчинилъ его д?йствія фиктивному контролю народа. Теперь онъ отжилъ свой в?къ и служитъ тормазомъ для прогресса челов?чества. Его недостатки не зависятъ отъ лицъ, стоящихъ у власти, они присущи самой систем? и такъ глубоко вкоренились въ него, что никакое преобразованіе не приспособитъ его къ требованіямъ нашего времени.

Представительный режимъ — это организованное господство буржуазіи, исчезнетъ вм?ст? съ ней. Наступающая экономическая фаза требуетъ новой политической организаціи, не им?ющей ничего общаго съ представительствомъ.
Представительному правительству присущи вс? недостатки правительства. Оно не только не ум?етъ ихъ сгладить, но даже создаетъ новые. Знаменитые слова Руссо о правительств? вообще прим?нимы къ нему, какъ нельзя лучше. „Чтобъ можно было передать свои права выборному собранію”, говоритъ онъ, „оно должно состоять изъ ангеловъ. Да и у нихъ выростутъ рога и когти, какъ только они примутся за управленіе людьми —„этимъ стадомъ скотовъ!”

Представительное правительство, называется-ли оно Парламентомъ, Конвентомъ, Сов?томъ Коммуны или какимъ-нибудь другимъ нел?пымъ именемъ, назначено-ли оно префектами Бонапарта или архи-свободно избрано населеніемъ возставшаго города, — всегда стремится подобно деспотамъ расширить свои права, вм?шиваясь во вс? проявленія жизни, зам?няя законами свободную иниціативу отд?льныхъ лицъ и группъ. Оно забираетъ въ свои когти челов?ка съ самаго д?тства и ведетъ его до могилы отъ закона къ закону, отъ угрозы къ наказанію, никогда не выпуская его изъ подъ своей опеки. Приходилось-ли вамъ слышать, чтобы выборное правительство объявило себя некомпетентнымъ по какому-либо вопросу?

Подчинять своимъ законамъ вс? проявленія челов?ческой д?ятельности, вникать въ мельчайшія подробности жизни „своихъ подданныхъ” — вотъ ц?ль государства и правительства. Правительство, будь оно конституціоннымъ или н?тъ, стремится распространить свою власть, регламентировать вс? функціи общества, не останавливаясь ни передъ какими преградами, кром? агитаціи и возстанія. Парламентское правительство, — оно уже доказало это, — не составляетъ исключенія.
Государство, говорятъ намъ, им?етъ ц?лью защищать слабаго отъ сильнаго, б?днаго отъ богатаго, трудящіеся классы отъ классовъ привилегированныхъ. Мы знаемъ, какъ правительства исполнили эту миссію: они поняли ее въ обратномъ смысл?. В?рныя своему происхожденію, правительства, вообще, являются покровителями привилегированныхъ противъ угнетенныхъ. Представительное правительство, въ частности, организовало защиту промышленной и коммерческой буржуазіи отъ аристократіи, съ одной стороны, и эксплоатируемаго народа съ другой; изысканно в?жливое и заискивающее передъ аристократами, оно поражаетъ своей жестокостью по отношенію къ пролетаріямъ. Вотъ почему самый пустяшный законъ, охраняющій трудъ, долженъ быть вырванъ у парламента путемъ упорныхъ возстаній. Вспомните, ц?ной какой борьбы, какихъ усилій удалось добиться отъ англійскихъ парламентовъ, швейцарскаго федеративнаго сов?та и французскихъ палатъ, н?сколькихъ жалкихъ законовъ объ ограниченіи рабочаго дня. Впервые они были получены въ Англіи; рабочимъ удалось завоевать ихъ лишь путемъ разгрома фабрикъ.

Въ странахъ, гд? революція не лишила аристократіи ея значенія, дворянство прекрасно уживается съ буржуазіей. — „Признай, аристократъ, за мною право издавать законы, говоритъ буржуа, а я буду охранять твои дворцы”. И онъ честно исполняетъ свое об?щаніе, пока ему не грозитъ опасность.

Потребовалось сорокъ л?тъ непрерывныхъ волненій, доходящихъ временами до возстаній и поджоговъ деревень, чтобы заставить англійскій парламентъ гарантировать фермерамъ тотъ излишекъ дохода, который получается съ арендованной земли, благодаря произведеннымъ ими улучшеніямъ. А знаменитый „аграрный законъ”, вотированный для Ирландіи? Посл? какой тяжелой борьбы онъ достался народу! Страна должна была возстать, отказаться наотр?зъ отъ взноса арендной платы и защищать свое имущество бойкотомъ и поджогами. Самъ Гладстонъ признаетъ, что это былъ единственный способъ принудить буржуазію вотировать этотъ жалкій законъ, который только съ виду защищаетъ голодную страну отъ прит?сненій лордовъ.

Но когда капиталистамъ угрожаетъ хоть мал?йшая опасность со стороны возставшаго народа, тогда представительное правительство, этотъ органъ господства капитала, сум?етъ показать свою силу. Оно избиваетъ возставшихъ съ такимъ спокойствіемъ, съ такой жестокостью и подлостью, на которыя не способенъ ни одинъ деспотъ. Законъ противъ соціалистовъ въ Германіи нe уступаетъ нантскому эдикту; ни Екатерина II посл? Пугачевскаго бунта, ни Людовикъ XVI посл? мучной войны (guerre des farines), не проявляли той жестокости, съ которой національныя собранія 1848 и 1871 года обрушились на беззащитную толпу. „Убивайте этихъ волковъ, волчицъ и волчатъ!” — кричали члены этихъ собраній и поздравляли, опьяненныхъ кровью, солдатъ съ ихъ блестящей поб?дой.

Безымянный зв?рь о 600 головахъ превзошелъ Людовика XI и Іоанна Грознаго.
Положеніе д?лъ не изм?нится, пока будетъ существовать представительное правительство, будетъ-ли оно регулярно избираться народомъ или само провозгласить себя при первыхъ искрахъ возстанія.

Можетъ быть, настанетъ экономическое равенство, и тогда равноправные и свободные граждане не передадутъ своихъ правъ въ руки избранныхъ, — они создадутъ новую политическую организацію и сами будутъ вести свои д?ла.

Или опять меньшинство, какое-нибудь четвертое сословіе, состоящее изъ привилегированныхъ буржуа, захватитъ въ свои руки экономическое господство надъ массами и тогда — горе угнетеннымъ! Представительное правительство, избранное этимъ меньшинствомъ, будетъ д?йствовать въ его интересахъ. Оно издастъ законы, охраняющіе привилегіи этой новой буржуазіи, и силой оружія подчинитъ себ? непокорныхъ.
Немыслимо зд?сь разобрать вс? недостатки представительнаго правительства. Для этого надо было бы написать ц?лые томы. Ограничимся разсмотр?ніемъ только самыхъ существенныхъ недостатковъ. Одинъ изъ нихъ заслуживаетъ особеннаго вниманія.

Удивительное д?ло! Представительное правительство им?ло ц?лью положить конецъ единоличному правленію; оно должно было передать власть въ руки ц?лаго класса, а между т?мъ мы видимъ, что оно стремится подчиниться одному лицу.

Причина этой аномаліи ясна. Въ наше время правительство вооружено тысячами и тысячами полномочій; ему вручены вс? д?ла страны и данъ бюджетъ въ н?сколько милліардовъ. Можетъ-ли безпорядочное парламентское собраніе взять на себя веденіе вс?хъ этихъ неисчислимыхъ д?лъ? Пришлось назначить исполнительную власть, — министерство, — которое облечено вс?ми атрибутами королевской власти. Какъ ничтожна, въ самомъ д?л?, власть Людовика ХІV, дерзнувшаго сказать: — „государство — это я”, — по сравненію съ властью конституціоннаго министерства нашихъ дней!

Палата можетъ, конечно, зам?нить одно министерство другимъ; но новое будетъ облечено т?ми же полномочіями и им?ть т? же недостатки, что и старое; если бы палата была посл?довательна, оно не просуществовало бы бол?е нед?ли. Вотъ почему она мирится съ существующимъ министерствомъ, пока страна не высказываетъ своего протеста; тогда она зам?няетъ его т?мъ, которое было у власти два года тому назадъ. Гладстонъ — Биконсфильдъ, Биконсфильдъ — Гладстонъ, это не м?няетъ сущности д?ла; страна управляется однимъ челов?комъ.

Но если палата нападетъ на ловкаго министра, который гарантируетъ стран? „порядокъ”, т. е эксплоатацію внутри государства и сбытъ на вн?шнихъ рынкахъ, — тогда она подчиняется вс?мъ его капризамъ и вооружаетъ его все новыми и новыми полномочіями. Съ какимъ бы презр?ніемъ онъ ни относился къ конституціи, каково бы ни было его правленіе, палата мирится со вс?мъ; пресл?дуя его въ мелочахъ, она даетъ ему полную свободу д?йствій во вс?хъ важныхъ случаяхъ. Прим?ромъ тому служатъ Бисмаркъ для насъ, Питтъ, Гизо и Пальмерстонъ для прошлыхъ покол?ній.

Это вполн? понятно: всякое правительство стремится стать единоличнымъ; таковы его происхожденіе и сущность. Избранъ-ли парламентъ путемъ всеобщей подачи голосовъ или н?тъ, будетъ-ли онъ состоять исключительно изъ рабочихъ, — онъ одинаково будетъ стремиться подчиниться одному лицу и передать ему вс? заботы о правленіи. Пока мы будемъ поручать р?шеніе вс?хъ вопросовъ экономическихъ, политическихъ, военныхъ, финансовыхъ, промышленныхъ и т. д. небольшой групп?, она, подобно отряду солдатъ во время похода, будетъ стремиться найти себ? начальника.

Таково положеніе д?лъ во время затишья. Но, пусть на границ? появится непріятель, пусть внутри страны вспыхнетъ гражданская война — и тогда первый попавшійся властолюбецъ, какой-нибудь авантюристъ, захватитъ въ свои руки управленіе государственной машиной. Правительство не посм?етъ препятствовать ему, напротивъ, оно будетъ парализовать сопротивленіе народа. Оба авантюриста, носящіе имя Бонапарта, не были случайнымъ явленіемъ, они неизб?жное посл?дствіе концентраціи власти. Относительно того, насколько парламенты способны сопротивляться государственнымъ переворотамъ, Франція можетъ намъ разсказать много интереснаго. Разв? палата спасла Францію отъ Coop d'Etat Макъ-Магона? Ее спасли противо-парламентскіе комитеты. Намъ опять приведутъ въ прим?ръ Англію. Но пусть она не хвастаетъ, что ея парламентскія постановленія остались неизм?нными въ теченіе XIX в?ка. Она сум?ла за это время изб?гнуть классовой борьбы, но все предв?щаетъ ея приближеніе и не трудно предсказать, что парламентъ не выйдетъ ц?лымъ изъ этой борьбы: его гибель неизб?жна.

Если мы хотимъ во время будущей революціи открыть двери реакціи, можетъ быть даже монархіи, достаточно передать наши д?ла представительному правительству. Реакціонная диктатура не заставитъ себя ждать; им?я въ своемъ распоряженіи вс? орудія власти, она не замедлитъ утвердить свое господство.
Но не способствуетъ-ли представительное правительство, этотъ источникъ столькихъ несчастій, мирному и прогрессивному развитію общества? Сод?йствуетъ-ли оно децентрализаціи власти, препятствуетъ-ли возникновенію войнъ? Способно-ли оно понять потребности времени и пожертвовать устар?лыми институтами, чтобы изб?гнуть гражданской войны? Обезпечиваетъ-ли оно прогрессъ внутри страны?

Какой горькой ироніей дышатъ эти вопросы! Исторія нашего времени уб?ждаетъ насъ, что представительное правительство не идетъ навстр?чу ни одной изъ этихъ потребностей.

Парламенты, в?рные традиціямъ королевской власти и ея видоизм?ненію — якобинству, сконцентрировали власть въ рукахъ правительства. Крайній бюрократизм — характеристика представительнаго правительства. Съ начала в?ка идутъ разговоры о децентрализаціи, автономіи, а правительство усиливаетъ централизацію, уничтожаетъ всякіе признаки автономіи. Швейцарія уже подверглась этому вліянію, Англія готова ему подчиниться. Если бы не сопротивленія промышленниковъ и коммерсантовъ, мы теперь испрашивали бы у Парижа разр?шенія зар?зать быка въ отдаленной деревн? Франціи. Правительство понемногу подчиняетъ своей власти вс? проявленія государственной жизни; ему не удается только захватить въ свои руки веденіе промышленности, торговли, производства и потребленія. Но соціалъ-демократы, осл?пленные правительственными предразсудками, мечтаютъ о дн?, когда они будутъ въ берлинскомъ парламент? зав?дывать организаціей производства и потребленія для всей Германіи.

Спасаетъ-ли насъ это, якобы миролюбивое, правительство отъ разрушительныхъ войнъ? Конечно, н?тъ! Никогда не истребляли другъ друга съ такой яростью, какъ при представительномъ режим?. Буржуазія ищетъ преобладанія на рынкахъ, а его можно завоевать лишь гранатами и картечью. Адвокаты и журналисты жаждутъ военной славы и съ этой ц?лью изощряются въ краснор?чіи, ведутъ дипломатическіе споры, которые большею частью кончаются кровопролитіемъ.

Идетъ-ли парламентъ навстр?чу требованіямъ времени? Упраздняетъ-ли онъ институты, пришедшіе въ упадокъ? Какъ у членовъ Конвента приходилось съ оружіемъ въ рукахъ вырывать признаніе уже свершившихся фактовъ, такъ теперь только упорнымъ возстаніемъ можно добиться отъ „представителей народа” мал?йшей реформы.

Что касается усовершенствованій самаго представительнаго режима, то никакое обновленіе не вдохнетъ въ него жизнь. Онъ пришелъ въ упадокъ и теперь близокъ къ смерти. Во времена Людовика-Филиппа уже говорили о разложеніи парламента. Теперь, это смрадное болото вызываетъ отвращеніе у вс?хъ близко стоящихъ къ нему.

Но, можетъ быть, новый элементъ, элементъ рабочихъ, вольетъ въ него струю св?жей крови. Приглядимся къ представительнымъ собраніямъ, просл?димъ за ихъ д?ятельностью и мы поймемъ, что мечтать объ ихъ обновленіи такъ же наивно, какъ сочетать бракомъ короля съ крестьянкой въ надежд? получить новое здоровое покол?ніе молодыхъ королей!
III.

Недостатки представительныхъ собраній покажутся намъ вполн? естественными, если мы вспомнимъ, какъ набираются ихъ члены и приглядимся къ ихъ д?ятельности. Не стану воспроизводить ужасной и омерзительной картины выборовъ. Въ буржуазной Англіи и демократической Швейцаріи, во Франціи и Соединенныхъ Штатахъ, въ Германіи и Аргентинской республик? — везд? повторяется одна и та же гнусная комедія. Не стану разсказывать, какъ агенты и избирательные комитеты проводятъ своихъ кандидатовъ, какъ они раздаютъ направо и нал?во об?щанія: въ собраніяхъ сулятъ политическія реформы, частнымъ лицамъ — м?ста и деньги; какъ они проникаютъ въ семьи избирателей и тамъ льстятъ матери, хвалятъ ребенка, ласкаютъ собачку страдающую астмой, или любимаго котенка. Какъ они разсыпаются по ресторанамъ, заводятъ между собой вымышленные споры, завязываютъ съ избирателями разговоры, стараясь поймать ихъ на слов?, подобно шулерамъ, стремящимся завлечь васъ въ азартную игру. Какъ посл? вс?хъ этихъ махинацій кандидатъ заставляетъ себя просить и наконецъ появляется среди „дорогихъ избирателей” съ благосклонной улыбкой на губахъ, со скромнымъ взоромъ и вкрадчивымъ голосомъ, — совс?мъ какъ старая мегера, старающаяся поймать жильца ласковой улыбкой и ангельскими взглядами.

Не стану перечислять лживыхъ программъ — одинаково лживыхъ, — будь они оппортунистическими или соціалъ-революціонными, программъ, которымъ не в?ритъ ни одинъ изъ кандидатовъ, защищающихъ ихъ съ жаромъ, съ дрожью въ голос?, съ па?осомъ, достойнымъ сумасшедшаго или ярмарочнаго актера. Не даромъ народъ въ своихъ комедіяхъ сталъ теперь изображать на ряду съ мошенниками, Тартюфами и банковскими плутами — народныхъ представителей, б?гающихъ за избирателями и выманивающихъ у нихъ голоса.

Не стану приводить зд?сь см?ты расходовъ по выборамъ; газеты насъ достаточно хорошо знакомятъ съ этимъ вопросомъ. Не стану воспроизводить списковъ расходовъ избирательныхъ агентовъ, въ которые занесены телячьи окорока, фланелевые жилеты и разныя сладости, купленныя кандидатомъ для „дорогихъ д?тей” избирателей. Не стану упоминать о расходахъ на моченыя яблоки и тухлыя яйца, предназначенныя „для смущенія противника”, которые отягощаютъ бюджетъ Соединенныхъ Штатовъ, также какъ и о расходахъ на разныя объявленія и „маневры въ посл?дній часъ передъ выборами”, которые играютъ такую видную роль при выборахъ во вс?хъ государствахъ Европы.

А когда выступаетъ правительство съ своими „м?стами”, сотней тысячъ „м?стъ”, предлагаемыхъ тому, кто больше за нихъ заплатитъ, съ своими орденами, съ своей протекціей, об?щанной въ м?стахъ азартной игры и разврата, съ своей постыдной прессой, съ своими шпіонами, съ мошенниками, судьями и агентами...

Но довольно, оставимъ эту грязь! Есть ли хоть одна страсть, самая низкая, самая гнусная, которая не появилась бы на сцену въ день выборовъ? Обманъ, клевета, лицем?ріе, ложь, самыя низкія проявленія челов?ка-зв?ря — вотъ картина страны во время выборовъ.
Таково положеніе д?лъ, и оно не изм?нится, пока люди будутъ назначать себ? начальниковъ и терп?ть ихъ господство. Создайте общество изъ свободныхъ и вполн? равноправныхъ рабочихъ, и въ тотъ день, когда они захотятъ избрать себ? правителей — у нихъ повторится та же гнусная исторія. Можетъ быть не будутъ больше подносить телячьихъ окороковъ, но ложь и лесть останутся въ сил? и моченыя яблоки не будутъ забыты. Да и можно ли ждать чего-либо хорошаго, когда люди торгуютъ своими самыми священными правами.

Въ самомъ д?л?, мы поручаемъ избирателямъ найти челов?ка, которому можно было бы передать право подчинять законамъ вс? проявленія нашей жизни, распоряжаться вс?мъ, что у насъ есть самаго дорогого: нашими д?тьми, трудомъ и правами. Найти челов?ка, который вм?ст? съ другими избранными, губилъ бы нашихъ д?тей, запиралъ ихъ на три, а если ему вздумается на десять л?тъ, въ казармы и посылалъ бы на в?рную смерть, когда ему захочется вести войну. Челов?ка, который могъ бы по своему желанію открывать и закрывать университеты, принимать и исключать студентовъ. Этотъ новый Людовикъ XIV будетъ по своему усмотр?нію покровительствовать одной отрасли промышленности, убивать другую; жертвовать с?веромъ для юга, югомъ для с?вера; уступать одну провинцію, присоединять другую. Онъ будетъ располагать въ годъ тремя милліардами, отнятыми у б?дняковъ. У него будетъ царское право назначать исполнительную власть, которая своимъ деспотизмомъ и тираніей не уступитъ королевской. Людовикъ XVI им?лъ въ распоряженіи десятки тысячъ чиновниковъ, а онъ — сотни тысячъ; король употреблялъ на удовлетвореніе своихъ прихотей н?сколько жалкихъ м?шковъ золота, а конституціонный министръ нашего времени искусственнымъ повышеніемъ бумагъ на бирж? въ одинъ день „честно” наживаетъ милліоны.

Неудивительно, что страсти разгораются, когда д?ло идетъ о выбор? повелителя, облеченнаго такою властью. Когда испанскій престолъ былъ объявленъ свободнымъ, удивлялся ли кто-нибудь, что флибустьеры сб?гались со вс?хъ сторонъ? Пока будутъ торговать царскими правами, ничто не можетъ быть изм?нено: выборы останутся ярмаркой тщеславія и сов?сти.
Если бы даже уменьшили права депутатовъ и обратили бы каждую общину въ маленькое государство, то положеніе д?лъ не изм?нилось бы.

Мы не отрицаемъ окончательно права передачи своей власти выборнымъ делегатамъ. Сто — дв?сти челов?къ, встр?чающіеся ежедневно на общей работ? и хорошо знающіе другъ друга, обсудили со вс?хъ сторонъ какой-нибудь вопросъ и пришли къ вполн? опред?ленному заключенію; тогда они выбираютъ кого-нибудь изъ своей среды и посылаютъ его для переговоровъ по этому д?лу съ другими делегатами. Такимъ образомъ выборы происходятъ вполн? сознательно; каждый им?етъ ясное представленіе о томъ, что онъ можетъ поручить своему делегату. Да и этотъ посл?дній долженъ будетъ только передавать другимъ делегатамъ т? соображенія, которыя привели его дов?рителей къ данному заключенію. Не будучи уполномоченнымъ р?шить д?ла своею властью, онъ будетъ стремиться придти къ какому-нибудь соглашенію съ другими делегатами; ихъ предложенія онъ передастъ своимъ дов?рителямъ, которые по своему усмотр?нію могутъ принять ихъ или н?тъ. Таково происхожденіе делегацій; когда одн? коммуны посылали своихъ делегатовъ въ другія, у нихъ не было иныхъ полномочій. Такъ же поступаютъ въ наши дни метеорологи и статистики, когда они устраиваютъ международные конгрессы; къ тому же приб?гаютъ делегаты жел?знодорожныхъ компаній и почтовыхъ администрацій различныхъ государствъ.

Но, что требуется теперь отъ избирателей?

— Десять, двадцать тысячъ челов?къ, которые не знаютъ другъ друга, никогда не встр?чались, не им?ли общаго д?ла, должны выбрать одного представителя. Ему они поручатъ не изложеніе опред?леннаго д?ла или защиту данной резолюціи: онъ долженъ будетъ знать все, р?шать всевозможные вопросы, и его р?шеніе будетъ закономъ.

Такого всев?дущаго челов?ка не найти. Но вотъ способный, здравомыслящій, честный гражданинъ, получившій н?которое образованіе. Будетъ ли онъ избранъ? Конечно, н?тъ! Едва двадцать челов?къ, товарищей по училищу, знаютъ его и ц?нятъ его способности. Онъ никогда не приб?галъ къ реклам?, презираетъ вс? пріемы легкаго усп?ха, не стремится стать популярнымъ среди избирателей. При такихъ условіяхъ онъ не получитъ больше 200 голосовъ; да кандидатура его и не будетъ выставлена. Въ число депутатовъ попадетъ какой-нибудь адвокатъ или журналистъ, краснобай или писака, которые перенесутъ въ парламентъ нравы трибуны и газеты и будутъ увеличивать избирательное стадо министерства или оппозиціи. Можетъ быть, проскочитъ какой-нибудь негоціантъ, жаждущій получить званіе депутата, готовый издержать хоть 10,000 франковъ, чтобъ пріобр?сти н?которую изв?стность. А тамъ, гд? нравы по преимуществу демократическіе, какъ, напр., въ Соединенныхъ Штатахъ, гд? комитеты легко учреждаются и до н?которой степени ослабляютъ вліяніе капитала, тамъ въ депутаты изберутъ худшаго изъ вс?хъ: это будетъ челов?къ, занимающійся политикой по профессіи, гнусное существо, ставшее язвой великой республики, шарлатанъ, который смотритъ на политику, какъ на промышленность, и прим?няетъ къ ней вс? ухищренія крупной промышленности, — рекламу, обманъ и развратъ.

Изм?няйте избирательную систему сколько вамъ угодно: зам?ните баллотировку по округамъ баллотировкой по избирательнымъ спискамъ, введите двухстепенные выборы, какъ въ Швейцаріи (я говорю о подготовительныхъ собраніяхъ), прим?няйте ваши системы въ наибол?е благопріятныхъ условіяхъ, преобразовывайте сколько угодно избирательныя коллегіи, — избавиться отъ недостатковъ, присущихъ избирательной систем?, какъ таковой, вамъ не удастся. Наибольшее число голосовъ (за р?дкими исключеніями, большею частью, въ партіяхъ пресл?дуемыхъ правительствомъ) получитъ челов?къ, ничтожный, безъ опред?ленныхъ уб?жденій, словомъ тотъ, который сум?етъ удовлетворить вс?хъ.

Вотъ почему, — какъ это давно уже зам?тилъ Спенсеръ, — парламенты стоятъ на такомъ низкомъ уровн?. Палата, говоритъ онъ въ своемъ введеніи, всегда ниже средняго уровня страны, какъ въ нравственномъ, такъ и въ умственномъ отношеніи. Если бы страна поклялась выбрать своими представителями круглыхъ нев?ждъ, она не сум?ла бы сд?лать этого лучше, ч?мъ при теперешнихъ выборахъ. Что касается честности депутатовъ, мы знаемъ, какова ей ц?на. Прочтите только, что говорятъ о ней экс-министры, которые усп?ли узнать депутатовъ и ихъ оц?нить.

Какъ жаль, что н?тъ спеціальныхъ по?здовъ для избирателей, чтобъ они могли прі?хать полюбоваться своей „палатой”.

Они скоро почувствовали бы къ ней полное отвращеніе. Древніе народы напаивали рабовъ пьяными, чтобъ вселить въ д?тяхъ отвращеніе къ пьянству. Парижане, подите въ палату, послушайте вашихъ представителей, и вы навсегда откажетесь отъ представительнаго правительства.
И этому-то сброду ничтожностей народъ передаетъ вс? свои права, за исключеніемъ права зам?нять отъ времени до времени однихъ депутатовъ другими. Но новое собраніе, составленное по старой систем?, облеченное той же властью, будетъ им?ть т? же недостатки, какъ и предыдущее; вотъ почему большая часть избирателей перестала интересоваться этой комедіей и ограничивается лишь незначительными изм?неніями, принимая т?хъ кандидатовъ, которые наибол?е настойчиво навязываются.

Но если выборы заражены неисправимыми пороками, то что же сказать о томъ, какъ собраніе выполняетъ возложенныя на него обязанности. Вдумайтесь на мгновеніе, и вы поймете всю безплодность и нел?пость задачи, которую мы предлагаемъ этому собранію.

Вашъ представитель долженъ будетъ подавать голосъ и им?ть опред?ленное мн?ніе относительно всего ряда безконечно-разнообразныхъ вопросовъ, которые возникаютъ въ этой огромной машин?, именуемой централизованнымъ государствомъ.

Онъ долженъ будетъ установлять налоги на собакъ и утверждать реформы по высшему образованію, когда ноги его не было въ университет?, и онъ никогда не вид?лъ деревенскихъ собакъ. Онъ долженъ будетъ защищать преимущества одной системы ружей передъ другими, выбирать м?сто для пом?щенія управленія государственнаго коннозаводства, высказывать свое мн?ніе относительно филоксеры, гуано, табаку, начальнаго обученія и оздоровленія городовъ, говорить о Кохинхин? и Гвіан?, о парижской обсерваторіи и устройств? каминовъ. Не им?я понятія о военномъ искусств?, онъ будетъ разм?щать военные корпуса; не зная жизни арабовъ, онъ долженъ будетъ преобразовывать мусульманскій земельный кодексъ въ Алжир?. Онъ будетъ подавать голосъ за киверъ или кепи, сообразуясь съ вкусами своей супруги. Онъ будетъ покровительствовать сахарному производству, въ ущербъ возд?лыванію пшеницы, убивать винод?ліе, стремясь способствовать его развитію, подавать голосъ за л?соводство, и въ то же время покровительствомъ полеводству убивать л?сное д?ло. Онъ выскажется противъ прорытія даннаго канала, за проведеніе такой-то жел?зной дороги, не зная даже, въ какой части Франціи они проэктируются. Онъ введетъ новыя статьи въ уложеніе о наказаніяхъ, не заглянувъ даже въ него. Всев?дующій и всемогущій, сегодня военный, завтра скотоводъ, потомъ банкиръ, академикъ, докторъ, астрономъ, аптекарь, фабрикантъ, купецъ, въ зависимости отъ порядка дня въ палат?, онъ никогда ни въ чемъ не будетъ сомн?ваться. Привыкшій, какъ адвокатъ, журналистъ и ораторъ публичныхъ собраній, говорить о томъ, чего онъ не знаетъ, онъ будетъ см?ло р?шать вс? д?ла, съ той только разницей, что своей газетой онъ забавлялъ праздную публику, на суд? пробуждалъ р?чами дремлющихъ судей и присяжныхъ зас?дателей, а въ палат? его мн?ніе будетъ закономъ для тридцати, сорока милліоновъ жителей.

Но такъ какъ немыслимо понимать и им?ть опред?ленное мн?ніе относительно вс?хъ вопросовъ, предложенныхъ палат? на р?шеніе, онъ будетъ проводить время за выпивкой, сплетничать съ сос?дями и писать письма, чтобъ разжечь энтузіазмъ своихъ „дорогихъ избирателей”, въ то время, какъ министръ будетъ читать начиненный цифрами докладъ, написанный къ этому дню его секретаремъ. Въ моментъ же голосованія, вашъ представитель выскажется за или противъ доклада, въ зависимости отъ знака, поданнаго главаремъ его партіи.

Возникнетъ ли вопросъ о прокормленіи свиней или экипировки солдатъ — это послужитъ только поводомъ для парламентской стычки между партіями министерской и оппозиціонной. Вашимъ представителямъ совершенно безразлично нуждаются ли свиньи въ корм?, не нагружены ли солдаты подобно вьючнымъ животнымъ; они интересуются только т?мъ, чтобъ своимъ голосомъ обезпечить большій усп?хъ своей партіи. Одержитъ ли верхъ министерство или оппозиція, это парламентское сраженіе одинаково ляжетъ тяжелымъ бременемъ на солдата, землед?льца и рабочаго.

Б?дный Прудонъ, я себ? представляю его разочарованіе: съ д?тской наивностью изучалъ онъ вс? вопросы, входящіе въ порядокъ дня, выступалъ передъ собраніемъ съ широкими планами, рядомъ точныхъ данныхъ и цифръ, съ см?лыми и глубокими идеями, — а его даже не слушали. Вопросы окончательно р?шаются до зас?данія, причемъ руководствуются сл?дующимъ простымъ соображеніемъ: выгодно ли это или н?тъ для данной партіи? Опросъ голосовъ произведенъ заран?е; т?, которые готовы подчиниться требованіямъ данной партіи, зарегистрированы; противящіеся же имъ тщательно опрошены и сосчитаны.

Р?чи произносятся лишь для вида: ихъ слушаютъ только, если он? художественны или могутъ вызвать скандалъ.

Вс? думаютъ, что Руместанъ своимъ краснор?чіемъ склонилъ палату къ данному р?шенію, а Руместанъ посл? зас?данія обсуждаетъ съ друзьями, какъ повыгодн?е разд?латься съ об?щаніями, которыя онъ щедро раздавалъ, чтобъ провести свое предложеніе. Его краснор?чіе — это кантата, составленная для даннаго случая, сп?тая для завоеванія популярности, для забавы публики.
„Провести свое предложеніе!” Но кто будетъ его обсуждать и своимъ голосомъ колебать парламентскіе в?сы? Кто будетъ составлять и проваливать министерства, даровать стран? политику реакціи или вн?шнихъ авантюръ, выбирать между министерствомъ и оппозиціей?

Т?, которыхъ такъ м?тко прозвали „болотными жабами”! Т?, у которыхъ н?тъ никакихъ уб?жденій, которые всегда садятся между двухъ стульевъ и виляютъ между двумя основными партіями палаты.

Именно эта группа людей, челов?къ пятьдесятъ ничтожныхъ и безвольныхъ, лавирующихъ между либералами и консерваторами, подкупленныхъ об?щаніями, м?стами, лестью и паникой, — и р?шаетъ вс? д?ла страны. Она издаетъ законы, составляетъ министерства и изм?няетъ направленіе политики. — Страна управляется группой въ пятьдесятъ челов?къ, самыхъ ничтожныхъ и жалкихъ; — вотъ къ чему сводится парламентскій режимъ.

И это неизб?жно, каковъ бы ни былъ составъ парламента. Сколько бы въ немъ ни было зв?здъ первой величины и честныхъ людей — посл?днее слово будетъ принадлежать „болотнымъ жабамъ”. Ничто не можетъ быть изм?нено, пока будетъ въ сил? принципъ подчиненія меньшинства большинству.
Указавъ вкратц? основные недостатки представительныхъ собраній, мы должны были бы перейти къ разсмотр?нію ихъ д?ятельности. Намъ бы сл?довало показать, что вс? они, отъ Конвента до Сов?та Коммуны 1871 года, отъ англійскаго парламента до сербской скупщины, заражены одними и т?ми же пороками, что вся ихъ д?ятельность — по выраженію Бокля — ограничивается зам?ной старыхъ законовъ новыми, завоеванными народомъ путемъ возстаній и ц?ною крови. Но это отвлекло бы насъ въ сторону.

Впрочемъ, т?, въ комъ предразсудки, внушенные нашимъ порочнымъ воспитаніемъ, не убили окончательно здраваго смысла, найдутъ въ исторіи современнаго представительнаго правительства достаточно прим?ровъ для подтвержденія нашей мысли. Они поймутъ, что будетъ ли представительное собраніе состоять изъ рабочихъ или буржуа, войдутъ ли въ него даже соціалисты-революціонеры, — оно сохранитъ вс? недостатки представительнаго собранія, такъ какъ эти недостатки зависятъ не отъ состава даннаго собранія, а присущи самой систем?.

Рабочее Государство, управляемое выборнымъ собраніемъ, одно изъ самыхъ зловредныхъ мечтаній, внушенныхъ намъ воспитаніемъ, признающимъ власть и авторитетъ.

Хорошій парламентъ также неосуществимъ, какъ желаніе вид?ть въ Ріензи и Александр? III хорошихъ царей. Будущее соціализма пойдетъ по иному пути: оно откроетъ челов?честву новые горизонты для усовершенствованія политическаго строя.
IV.

Сд?лаемъ б?глый обзоръ исторіи представительнаго режима, вспомнимъ, каково его происхожденіе, просл?димъ какимъ образомъ онъ извращался по м?р? развитія государства, и мы поймемъ, что время его прошло, и онъ долженъ уступить м?сто новому способу политической организаціи.

Перенесемся въ XII в?къ и разсмотримъ эпоху освобожденія коммунъ.

Въ н?драхъ феодальнаго общества зарождается освободительное движеніе. Города свергаютъ иго своихъ господъ; ихъ жители „клянутся” другъ другу въ взаимной поддержк?, стремятся къ независимости, организуются и объединяются для производства и обм?на, промышленности и торговли. Они созидаютъ города, которые потомъ три, четыре в?ка служили уб?жищемъ свободному труду, искусству, наук?, освободительнымъ идеямъ, и положили начало той цивилизаціи, которой мы гордимся еще въ наши дни.

Одни ученые утверждаютъ, что коммуны романскаго происхожденія, другіе — что германскаго; между т?мъ, он? являются естественнымъ продуктомъ среднихъ в?ковъ, плодомъ все растущаго значенія городовъ, какъ торговыхъ и промышленныхъ центровъ. Такъ, мы видимъ, что почти одновременно, въ Италіи, во Фландріи, въ Галліи, въ Скандинавіи и даже среди славянъ, гд? романское вліяніе сводилось къ нулю, а германское было совс?мъ ничтожно, въ XI и XII в?к? возникаютъ свободные и независимые города. Въ теченіе трехъ в?ковъ они ведутъ самостоятельную жизнь, а потомъ становятся составными элементами современныхъ государствъ.

Союзы буржуазіи вооружаются для своей защиты и организуются вполн? независимо отъ власти св?тской, духовной и даже королевской. Свободные города процв?таютъ и, не смотря на свое стремленіе къ господству надъ деревнями, заражаютъ крестьянъ духомъ свободы. Nus sumes homes cum il sunt. — „Мы такіе же люди, какъ они”, поютъ крестьяне, — и в?рными шагами идутъ къ уничтоженію рабства.

Свободные города, эти „пріюты, открытые для трудовой жизни”, по своему внутреннему устройству уподобляются лигамъ независимыхъ корпорацій. У каждой корпораціи своя юрисдикція, администрація и милиція. Каждый житель р?шаетъ самостоятельно вс? вопросы, касающіеся не только его ремесла или торговли, но и вс?хъ т?хъ отраслей общественной жизни, которыя позже вошли въ в?д?ніе государства: обученіе, санитарныя м?ры, уголовныя и гражданскія д?ла, военная защита страны. Эти корпораціи, какъ органы политическіе, промышленные и торговые, объединяются при помощи форума, народъ сзывается набатомъ и обсуждаетъ д?ла, касающіяся всего города; онъ разр?шаетъ споры между отд?льными корпораціями и устанавливаетъ соглашенія относительно общихъ крупныхъ предпріятій.

Въ коммун? среднихъ в?ковъ мы не зам?чаемъ еще признаковъ представительнаго правительства. Вся корпорація, весь городъ, въ полномъ состав?, принимаютъ участіе въ р?шеніи общихъ д?лъ; принципъ большинства не признается, вопросы обсуждаются до т?хъ поръ, пока сторонники различныхъ мн?ній не придутъ къ общему соглашенію.

Но возможно ли такое соглашеніе? — Отв?томъ служатъ намъ произведенія искусства, которыми мы восторгаемся и до сихъ поръ, тщетно пытаясь имъ подражать. Вс? памятники, зав?щанные намъ концомъ среднихъ в?ковъ, принадлежатъ этимъ городамъ. Соборы, эти величественныя сооруженія, говорящія вамъ своими точенными камнями объ исторіи и стремленіяхъ коммунъ, построены свободными корпораціями, которыя работали изъ благочестія, любви къ искусству и привязанности къ своему городу; он? соперничали между собой въ украшеніи этихъ городовъ, строили роскошныя ратуши и воздвигали величественныя укр?пленія.

Освобожденнымъ коммунамъ обязаны мы возрожденіемъ искусства. Корпораціямъ купцовъ, чаще вс?мъ жителямъ города, принимавшимъ участіе въ снаряженіи каравана или флота обязаны мы развитію торговли, которое привело къ Ганзейскимъ союзамъ и морскимъ открытіямъ. Корпораціямъ промышленниковъ, такъ глупо осм?яннымъ нев?жествомъ и эгоизмомъ производителей, обязаны мы возникновенію крупной промышленности, которая приноситъ намъ теперь большіе барыши.

Но Коммуна среднихъ в?ковъ должна была погибнуть: ее подтачивали одновременно внутренніе и вн?шніе враги.

Торговля, войны, эгоистическое господство надъ деревнями, способствовали усиленію неравенства между членами Коммуны, обогащая однихъ и разоряя другихъ. Въ теченіе н?котораго времени, корпорація препятствовала развитію пролетаріата въ городахъ, но вскор? она погибла въ неравной борьб?.

Торговля, поддерживаемая грабежомъ, и непрерывныя войны обогащали однихъ и разоряли другихъ. Нарождающаяся буржуазія с?яла раздоръ и способствовала усиленію имущественнаго неравенства. Населеніе городовъ разд?лялось на богатыхъ и б?дныхъ, „б?лыхъ” и „черныхъ”; зародилась классовая борьба, и съ нею выступило на сцену Государство. По м?р? того, какъ б?дняки разорялись, порабощенные богачами путемъ ростовщичества и муниципальнаго представительства, въ Коммун? утверждалось выборное правительство, т. е. правительство богачей. Коммуна преобразовалась въ представительное государство съ его муниципальной кассой, наемной милиціей, вооруженными кондотьерами, государственной службой и чиновниками. Какъ маленькое государство, она естественно должна была стать добычей большого государства, которое уже зарождалось подъ покровительствомъ королевской власти. Подточенная изнутри, Коммуна пала подъ натискомъ вн?шняго врага — короля.
Централизованное государство зародилось еще въ періодъ процв?танія свободныхъ городовъ.

Оно развивалось вдали отъ шума форума, вдали отъ стремленій, вдохновлявшихъ независимые города. Нарождающаяся королевская власть могла утвердиться лишь въ новомъ город?, въ Париж?, въ Москв?. Ч?мъ былъ король до т?хъ поръ? Начальникомъ шайки разбойниковъ, который взималъ дань со вс?хъ желающихъ купить у него миръ и спокойствіе. Что могъ сд?лать такой король, запертый въ ст?нахъ свободнаго и независимаго города? Если онъ пытался изъ защитника укр?пленій стать хозяиномъ города, форумъ его немедленно изгонялъ. Тогда онъ находилъ себе пріютъ въ нарождающейся аггломераціи, въ новомъ город?. Тамъ, пользуясь трудомъ рабовъ, онъ накоплялъ значительныя богатства. Не встр?чая препятствій со стороны народа, онъ, путемъ денегъ, обмана, интригъ и оружія, способствовалъ развитію централизаціи. В?рными его союзниками были непрерывныя войны и нашествія, которыя толкали все европейскіе народы на тотъ же путь.

Коммуны, пришедшія уже въ упадокъ и ставшія сами государствами, послужили ему исходнымъ пунктомъ и образцомъ. Надо было соединить эти Коммуны, захватить въ свои руки вс? ихъ исполнительные органы и воспользоваться ими, какъ орудіемъ для развитія королевской власти. Такъ и поступали короли; очень осторожные вначал?, они становились все груб?е и безцеремонн?е по м?р? того, какъ росли ихъ силы.

Писанные законы зародились въ хартіяхъ Коммунъ. Они послужили основой для Государства. Позже, римское право санкціонировало какъ государство, такъ и королевскую власть. Теорія императорской власти, взятая изъ римскихъ учебниковъ, усердно пропагандировалась въ интересахъ короля. Церковь, въ свою очередь, посп?шила благословить ее и, посл? тщетной попытки учредить всемірную Имперію, заключила союзъ съ королемъ, при помощи котораго она над?ялась захватить въ свои руки власть надъ всей землей.
Въ теченіе пяти стол?тій королевская власть вс?ми силами способствовала процессу аггломераціи: она возстановляла Коммуны и рабовъ противъ сеньоровъ, а потомъ подавляла возстанія при помощи т?хъ же сеньоровъ, ставшихъ ея в?рными служителями. Королевская власть льстила Коммунамъ и въ то же время ждала, чтобъ междуусобныя войны открыли ей ихъ двери, предоставили кассы и уступили укр?пленія, куда она поставитъ своихъ наемниковъ. Признавая за Коммунами н?которыя привилегіи, королевская власть все же стремилась ихъ поработить.

Король въ то время былъ исключительно начальникомъ своихъ солдатъ, которые повиновались ему до т?хъ поръ, пока онъ могъ предоставить имъ добычу. При немъ всегда состоялъ сов?тъ изъ его помощниковъ. Въ XIV или IV в?к? сов?тъ этотъ превратился въ Сов?тъ Дворянства. Позже къ нему присоединился Сов?тъ Духовенства. Когда король распространилъ свою власть на Коммуны, онъ сталъ призывать ко двору — главнымъ образомъ въ критическія эпохи — представителей отъ „своихъ дорогихъ городовъ”, чтобы просить у нихъ субсидіи.

Таково происхожденіе парламентовъ. Но, зам?тьте это, права этихъ представительныхъ органовъ, также какъ и королевская власть, были очень ограничены. Къ нимъ обращались только за денежной помощью для войны, да и эта помощь, вотированная делегатами, должна была быть ратификована городомъ. Во внутреннее управленіе Коммунъ король не вм?шивался. — „Такой-то городъ готовъ дать такую то субсидію, чтобъ предотвратить нашествіе. Онъ согласенъ принять вашъ гарнизонъ для укр?пленія ст?нъ и отраженія врага”, — вотъ какіе мандаты давались въ то время представителямъ. Сравните это съ т?ми неограниченными полномочіями, охватывающими вс? вопросы жизни, которыя мы даемъ теперь нашимъ депутатамъ!
Но ошибка была допущена, и посл?дствія ея стали неизб?жны. Королевская власть, развившаяся благодаря борьб? между б?дными и богатыми, утвердилась подъ знаменемъ національной защиты. Представители Коммунъ, видя, какъ королевскій дворъ безразсудно расточаетъ ихъ субсидіи, р?шили положить этому конецъ. Они попытались ограничить королевскую власть и взять въ свои руки управленіе національной кассой. Въ Англіи имъ это удалось, благодаря поддержк? аристократіи. Во Франціи, посл? разгрома Пуатье, они были близки къ завоеванію этихъ правъ; но Парижъ, возставшій подъ вліяніемъ Этьена Марселя, и Жакерія должны были уступить натиску королевской власти, которая почерпнула въ этой поб?д? новыя силы.

Съ т?хъ поръ все способствуетъ централизаціи власти въ рукахъ короля. Субсидіи обращаются въ налоги, и буржуазія сп?шитъ предоставить къ услугамъ короля свои администраторскія способности. Упадокъ коммунъ, подчиняющихся одна за другой власти короля; безсиліе крестьянъ, доведенныхъ до рабства, — если не личнаго, то экономическаго; теорія римскаго права, извлеченная изъ архивовъ юристами, непрерывныя войны, — все способствуетъ утвержденію королевской власти. Короли начинаютъ вм?шиваться во вс? проявленія жизни своихъ подданныхъ, и д?ло доходитъ до того, что Людовикъ XIV р?шается сказать: „Государство — это я!”

Посл? того короли подчиняются вліянію своихъ куртизанокъ, и ихъ авторитетъ сильно падаетъ; Людовикъ XVI въ начал? своего царствованія стремится поднять его либеральными м?рами, но скоро онъ падаетъ жертвой своихъ проступковъ.
Великая Революція стала возможной только благодаря дезорганизаціи центральной власти, проявлявшей въ теченіе четырехъ л?тъ полное свое безсиліе и сведенной на роль машины, записывающей факты, уже совершившіеся. Возстаніе городовъ и деревень, отказавшихся повиноваться и платить налоги, окончательно вырвало власть изъ рукъ правительства.

Буржуазія не могла примириться съ такимъ положеніемъ вещей.

Она прекрасно знала, что народъ, уничтоживъ привилегіи аристократіи, не захочетъ признать привилегій городской и деревенской буржуазіи. Она р?шила взять въ свои руки власть надъ нимъ, и это ей удалось. Съ этой ц?лью она стала апостоломъ представительнаго правительства и въ продолженіи четырехъ л?тъ съ присущими ей организаторскими способностями и энергіей работала надъ проведеніемъ въ жизнь этой идеи. Ея идеалъ совпадалъ съ идеаломъ Этьена Марселя; онъ состоялъ въ томъ, чтобъ король, облеченный въ теоріи неограниченной властью, на д?л? былъ лишенъ всякой власти парламентомъ, состоящимъ конечно, изъ представителей буржуазіи. Всемогущество буржуазіи, осуществленное парламентомъ, подъ прикрытіемъ королевской власти, — вотъ ея ц?ль. Народъ заставилъ буржуазію принять республику, но она была противъ нея и посп?шила положить ей конецъ.

Уничтоженіе центральнаго правительства, децентрализація и раздробленіе власти предоставили бы народу р?шеніе вс?хъ д?лъ страны и привели бы къ настоящей народной революціи. Вотъ почему буржуазія стремилась усилить центральное правительство, облечь его властью, о которой король и не см?лъ мечтать, подчинить ему всю Францію, — и потомъ захватить все въ свои руки при помощи Національнаго Собранія.

Этотъ идеалъ якобинцевъ остался до сихъ поръ идеаломъ всей буржуазіи, представительное же правительство служитъ ей орудіемъ для борьбы.
Но можетъ ли этотъ идеалъ бытъ нашимъ идеаломъ? Могутъ ли соціалисты мечтать о новой буржуазной революціи? Могутъ ли они стремиться усилить центральное правительство, предоставляя ему экономическое господство; передадутъ ли они управленіе вс?ми д?лами, политическими, экономическими и соціальными представительному правительству? Долженъ ли этотъ компромиссъ между королевской властью и буржуазіей стать идеаломъ соціалистовъ?

Конечно, н?тъ!

Новой экономической фаз? соотв?тствуетъ новая политическая фаза. Глубокій переворотъ, о которомъ мечтаютъ соціалисты, не совм?стимъ съ политическими формами прошлаго. Новое общество, основанное на полномъ равенств? вс?хъ условій, на коллективномъ влад?ніи орудіями труда, не сум?етъ приспособиться къ представительному режиму, какими бы преобразованіями ни пытались оживить этотъ трупъ.

Представительный режимъ отжилъ свой в?къ. Его исчезновеніе такъ же неизб?жно, какъ н?когда было неизб?жно его возникновеніе. Этотъ режимъ — режимъ буржуазіи. На немъ основано ея господство и онъ долженъ исчезнуть вм?ст? съ ней. Мы, стремящіеся къ Соціальной Революціи, должны найти новый способъ политической организаціи, который соотв?тствовалъ бы новому способу экономической организаціи.

Способъ этотъ уже нам?ченъ. Это переходъ отъ простого къ сложному, это образованіе свободныхъ группъ, организующихся для удовлетворенія многочисленныхъ потребностей вс?хъ членовъ общества.

Современное общество идетъ уже по этому пути. Повсюду свободная группировка, свободная федерація стремятся выт?снить пассивную покорность. Насчитываютъ уже десятки милліоновъ свободныхъ группъ; новыя возникаютъ ежедневно — и скоро вс? отрасли челов?ческой д?ятельности будутъ въ ихъ рукахъ. Наука, искусство, промышленность, торговля, даже защита территоріи, общественная безопасность и суды — все будетъ въ ихъ в?д?ніи. Свободныя группы разростаются, и въ скоромъ будущемъ въ ихъ рукахъ будетъ все то, что прежде составляло прерогативы короля и парламента.

Будущее принадлежитъ свободной группировк? заинтересованныхъ лицъ, а не правительственной централизаціи, — свобод?, а не власти.

Но прежде ч?мъ нам?тить въ общихъ чертахъ организацію, которая возникнетъ изъ свободной группировки, мы должны разрушить вс? политическіе предразсудки, живущіе и до сихъ поръ въ нашемъ обществ?. Этимъ мы и займемся въ сл?дующихъ главахъ.

Законъ и Власть.

I.

„Когда нев?жество господствуетъ въ обществ?, а безпорядокъ царитъ въ умахъ, новые законы нарождаются съ каждымъ днемъ. Люди ждутъ всего отъ законодательства, и каждый новый законъ является новымъ разочарованіемъ; они требуютъ отъ закона того, что должно исходить отъ нихъ самихъ, чего можно ждать отъ ихъ воспитанія, отъ состоянія ихъ нравовъ”. — Приведенныя строки принадлежатъ не революціонеру, даже не реформатору. Это слова Dalloz, автора сборника французскихъ законовъ, изв?стнаго подъ названіемъ „Repertoire de la legislation”. Эти строки, написанныя составителемъ и поклонникомъ законовъ, характеризуютъ какъ нельзя лучше анормальное состояніе нашего общества.

Въ современныхъ государствахъ на новый законъ смотрятъ, какъ на в?рное средство отъ вс?хъ б?дствій. Вм?сто того, чтобы самимъ преобразовывать все, признанное негоднымъ, требуютъ изданія закона, предписывающаго реформы. Стала ли непроходимой дорога между двумя деревнями, — крестьянинъ требуетъ изданія закона о проселочныхъ дорогахъ. Обошелся ли грубо съ к?мъ нибудь л?сной сторожъ, оскорбленный требуетъ изданія закона, предписывающаго в?жливость л?снымъ сторожамъ. Зам?чается ли застой въ торговл? или землед?ліи? „Намъ нужны покровительственные законы”, говорятъ землед?льцы, скотоводы и спекуляторы на хл?б?. Даже старьевщикъ требуетъ закона, охраняющаго его жалкую торговлю. Понизитъ ли хозяинъ заработную плату, увеличитъ ли онъ число рабочихъ часовъ, — „нуженъ законъ, который положитъ конецъ этому произволу!” — кричатъ депутаты вм?сто того, чтобъ внушить рабочимъ, что есть простое и в?рное средство „положить навсегда конецъ этому произволу”: — отобрать у хозяина все, что онъ отнялъ у ц?лыхъ покол?ній рабочихъ. Словомъ, везд? законъ! Законъ о проселочныхъ дорогахъ, законъ о способахъ производства, законъ о б?шенныхъ собакахъ, законъ о доброд?тели, законъ, какъ преграда вс?мъ порокамъ, вс?мъ б?дствіямъ — этимъ плодамъ челов?ческой безпечности, малодушія и подлости!

Мы вс? до того испорчены воспитаніемъ, которое съ ранняго д?тства убиваетъ въ насъ всякое стремленіе къ свобод? и самосостоятельности и развиваетъ поклоненіе авторитету и подчиненіе власти, до того развращены нашимъ существованіемъ подъ ферулой закона, регулирующаго все: наше рожденіе, наше воспитаніе, развитіе, любовь, дружбу, — что, если это будетъ продолжаться такъ дальше, мы потеряемъ всякую иниціативу, всякую способность мыслить самостоятельно и свободно. Наше общество не способно понять, что можно жить при иномъ режим?, ч?мъ режимъ закона, выработаннаго представительнымъ правительствомъ, прим?няемаго горстью правителей; когда ему удается освободиться отъ ига стараго режима, оно сп?шитъ провозгласить новую власть, новыхъ правителей. „Годъ I Свободы” просуществовалъ не бол?е дня; провозгласивъ свою независимость, народъ сейчасъ же сталъ искать новаго ига Закона и Власти.
Вотъ уже тысячи л?тъ, какъ наши правители твердятъ намъ на вс? лады: „Уважайте законъ, подчиняйтесь власти!” Отецъ и мать воспитываютъ д?тей своихъ въ поклоненіи этимъ принципамъ. Школа стремится ихъ утвердить и доказываетъ ихъ необходимость, убивая въ д?тяхъ способность къ самостоятельному и свободному мышленію и давая имъ лишь спеціально подобранные, жалкіе обрывки знанія; поклоненіе закону она возводитъ въ культъ, подчиненіе требованіямъ учителей — въ религіозные обряды. Героями она считаетъ т?хъ, кто безпрекословно подчиняется закону и охраняетъ его отъ посягательства вс?хъ свободныхъ людей.

Когда ребенокъ вступаетъ въ жизнь, общество и литература непрерывно, подобно капл?, долбящей камень, продолжаютъ вн?дрять ему тотъ же предразсудокъ. Книги по исторіи, политической экономіи и общественнымъ наукамъ дышатъ т?мъ же уваженіемъ къ закону; даже естественныя науки они умудрились заставить служить этому фетишу. Вс?ми силами стараются затемнить нашъ разумъ, и все это для того, чтобъ внушить намъ уваженіе къ этому пресловутому закону. Газеты пресл?дуютъ т? же ц?ли; вы не найдете въ нихъ ни одной статьи, гд? бы не пропов?дывали поклоненія закону, хотя бы на сл?дующей же страниц? констатировали всю безсмысленность этого закона и показывали, какъ см?шиваютъ его съ грязью т?, которые призваны его охранять. Рабское подчиненіе закону стало доброд?телью; я думаю, не найдется ни одного революціонера, который не быль бы въ молодости ярымъ защитникомъ закона противъ такъ называемыхъ „злоупотребленій”, этихъ естественныхъ и неизб?жныхъ сл?дствій самаго закона.

Искусство вторитъ наук?. Герой скульптора, художника и музыканта защищаетъ своимъ щитомъ законъ и, вдохновенный, съ горящими глазами, готовъ пронзить всякаго, посм?вшаго посягнуть на его святыню. Закону воздвигаютъ храмы, посвящаютъ верховныхъ жрецовъ, коснуться которыхъ не см?ютъ даже революціонеры. Да и революція, разрушая въ своемъ могучемъ поток? пережитки прошлаго, старается закономъ санкціонировать свое д?ло.

Вс? эти правила, зав?щанныя намъ рабствомъ, кр?постничествомъ, феодализмомъ и королевской властью и именуемыя Закономъ, зам?нили т? каменныя чудовища, которымъ приносились челов?ческія жертвы и къ которымъ порабощенный язычникъ не см?лъ прикоснуться изъ страха передъ громами небесными.
Культъ закона воцарился со временъ французской революціи, съ момента усиленія буржуазіи. При старомъ режим? мало говорили о законахъ; только Монтескье, Руссо и Вольтеръ стремились противопоставить ихъ причудамъ королевской власти. Каждый долженъ былъ подчиняться капризамъ короля и его лакеевъ подъ угрозой быть брошеннымъ въ тюрьму или пов?шеннымъ. Но во время и посл? революціи адвокаты, достигшіе власти, употребили вс? усилія, чтобъ утвердить этотъ принципъ, на которомъ они думали построить въ будущемъ свое господство. Буржуазія приняла его, какъ якорь спасенія, какъ плотину отъ надвигающагося народнаго потока. Церковь посп?шила санкціонировать его, чтобъ спасти свою ладью, готовую погибнуть въ волнахъ этого могучаго потока. Наконецъ, народъ согласился принять его, видя въ немъ н?которую гарантію отъ произвола и жестокостей прошлаго.

Надо перенестись въ XVIII в?къ, чтобъ понять отношеніе народа къ закону. Надо проникнуться вс?ми ужасами и жестокостями, которые творились въ ту эпоху всемогущими аристократами, ихъ изд?вательствомъ и надругательствомъ надъ простымъ народомъ, чтобъ понять магическое вліяніе на простолюдина словъ „равенство передъ закономъ, подчиненіе закону, безъ различія происхожденія и состоянія”. Съ простолюдиномъ обращались до сихъ поръ хуже, ч?мъ со скотомъ; онъ не могъ добиться суда или защиты и, доведенный до изступленія возмутительными поступками аристократа, убивалъ его изъ мести, и платился за это головой. Законъ, въ теоріи по крайней м?р?, признавалъ равенство аристократа и простолюдина въ ихъ личныхъ правахъ. Каковъ бы ни былъ этотъ законъ, онъ об?щалъ одинаково относиться къ аристократу и простолюдину, онъ провозглашалъ равенство передъ судомъ богатаго и б?днаго. Мы знаемъ теперь, что это об?щаніе было ложью, — но въ ту эпоху оно было шагомъ впередъ, н?которой уступкой справедливости. Вотъ почему, когда буржуазія была въ опасности, ея спасители, Робеспьеры и Дантоны, основываясь на трудахъ философовъ буржуазіи, Руссо и Вольтеровъ, провозгласили „почитаніе закона равнаго для вс?хъ”. Народъ, истощенный продолжительной и кровавой борьбой, видя передъ собой хорошо организованнаго противника, пошелъ на компромиссъ. Онъ подставилъ шею подъ ярмо Закона, чтобъ избавиться отъ произвола случайныхъ господъ.

Буржуазія съ т?хъ поръ усердно эксплуатируетъ этотъ принципъ. Законъ и представительное правительство вотъ все, что дала философія XIX в?ка — этого в?ка буржуазіи. Буржуазія пропов?дывала свою философію въ школахъ, создала свою науку, свое искусство; она всюду вводила законъ, какъ ханжа суетъ свои молитвы. Ея усердіе и энергія довели народъ до того, что въ моментъ пробужденія своего сознанія, стремясь къ свобод? и уничтоженію всякой власти, онъ обращается къ своимъ правителямъ съ просьбой поддержать его преобразованіемъ законовъ, созданныхъ этими же самыми правителями.
Но за посл?днее стол?тіе настроеніе умовъ сильно изм?нилось. Все чаще и чаще встр?чаются люди, которые отказываются подчиняться Закону, если имъ не выяснять каково его происхожденіе, есть ли въ немъ необходимость, откуда взялось обязательство признавать его и подчиняться ему. Надвигающаяся революція — „Революція”, а не простое возстаніе, уже потому что въ наши дни возставшіе подвергаютъ своей критик? вс? основы современнаго общества и прежде всего тотъ фетишъ, которому оно поклоняется, — Законъ.

Они анализируютъ происхожденіе закона и уб?ждаются, что въ его основ? лежатъ или богъ — это созданіе стихійнаго страха дикарей, — или кровавая поб?да, достигнутая огнемъ и мечемъ. Они изучаютъ характеръ закона и уб?ждаются, что отличительная черта его — неподвижность, косность, а не эволюція, между т?мъ какъ челов?чество развивается непрерывно. Они пытаются узнать, ч?мъ поддерживается законъ, и передъ ними предстаютъ ужасы византизма, жестокости инквизиціи, пытки среднихъ в?ковъ, ц?пи, палица, топоръ палача, темныя подземелья тюремъ, страданія, стоны, плачъ и проклятія. Въ наши дни — все то же: топоръ, ружье, веревка и тюрьма. Съ одной стороны, заключенный, посаженный подобно дикому зв?рю въ жел?зную кл?тку, доведенный до полнаго упадка умственныхъ и нравственныхъ силъ, съ другой — судья, лишенный всякаго челов?ческаго чувства, живущій въ мір? юридическихъ фикцій, посылающій людей на гильотину съ сладострастіемъ и холоднымъ спокойствіемъ сумасшедшаго, не сознающій даже, до какого паденія онъ дошелъ.

Передъ нами ц?лое племя законодателей, издающихъ законы, не отдавая себ? отчета въ томъ, что они д?лаютъ, вотирующихъ законъ о санитарномъ состояніи городовъ, не им?я ни мал?йшаго понятія о гигіене, издающихъ приказы о вооруженіи войскъ, не зная ни одной системы ружей, обсуждающихъ реформы по народному образованію и воспитанію, не будучи въ состояніи дать порядочнаго воспитанія своимъ собственнымъ д?тямъ. Но, издавая законы вкривь и вкось, они никогда не забываютъ придумать наказанія для голышей, точно и опред?ленно р?шить вопросъ о тюремномъ заключеніи, ссылк? на каторгу и пресл?дованіи т?хъ, которые не подчиняются ихъ требованіямъ. Передъ нами тюремщикъ, идущій в?рными шагами къ потер? всякаго челов?ческаго чувства, жандармъ, дрессированный не хуже гончей собаки, сыщикъ, любующійся своими д?яніями, доносъ возвеличенный въ доблесть, развратъ, возведенный въ систему. Самыя гнусныя стороны челов?ческой природы, самые низкіе пороки поддерживаются и поощряются для торжества Закона.

Мы видимъ все это, и вотъ почему, вм?сто того, чтобъ безсмысленно повторять старую формулу: „Уваженіе къ закону”, мы говоримъ — „Презр?ніе къ закону и ко вс?мъ его атрибутамъ!” Гнусныя и трусливыя слова: „Подчиненіе закону”, мы зам?няемъ словами: „Отрицаніе всякихъ законовъ и возстаніе противъ нихъ!” Вспомните злод?янія, совершенныя во имя закона, взв?сьте добро и зло, принесенное имъ, — и вы увидите, что мы правы.
II.

Законъ появился сравнительно недавно; ц?лые в?ка челов?чество жило, не им?я никакихъ законовъ, ни писанныхъ, ни даже выс?ченныхъ на камняхъ, въ вид? изображеній, при вход? въ храмы. Въ ту эпоху отношенія между людьми опред?лялись обычаями и привычками, строгое сл?дованіе которымъ вселяло къ нимъ уваженіе. Каждый, съ ранняго д?тства, пріобр?талъ привычку исполнять ихъ наравн? съ ум?ніемъ добывать себ? пищу охотой, скотоводствомъ и землед?ліемъ. Вс? челов?ческія общества прошли черезъ эту примитивную фазу, да и теперь большая часть челов?чества не им?етъ писанныхъ законовъ. Мелкія племена до сихъ поръ руководствуются своими обычаями, у нихъ есть свое „обычное право”, какъ говорятъ юристы, свои соціальныя привычки, и этого вполн? достаточно для поддерживанія хорошихъ отношеній между членами отд?льныхъ деревень, племенъ и общинъ. То же самое происходитъ и у культурныхъ народовъ; вн? большихъ городовъ взаимныя отношенія между жителями устанавливаются не по писаннымъ законамъ законодателей, а по стариннымъ обычаямъ, получившимъ право гражданства. Въ Россіи, Италіи, Испаніи и даже въ большей части Франціи и Англіи, крестьяне не им?ютъ никакого представленія о писанномъ закон?. Они сталкиваются съ нимъ только при своихъ сношеніяхъ съ государствомъ; для взаимныхъ же отношеній, иногда очень сложныхъ, они пользуются старинными обычаями.
Изучая обычаи первобытныхъ народовъ, мы зам?чаемъ, что ихъ порождаютъ два совершенно различныхъ теченія.

Всл?дствіе того, что челов?къ живетъ въ обществ?, въ немъ выработываются чувства и привычки, необходимыя для сохраненія общества и размноженія расы. Безъ соціальныхъ чувствъ, безъ стремленій къ солидарности, совм?стная жизнь была бы невозможна. Ихъ создалъ не законъ: они существовали раньше всякихъ законовъ. Ихъ провозгласила не религія: они предшествовали какой бы то ни было религіи и встр?чаются у вс?хъ животныхъ, живущихъ обществами. Эти чувства и стремленія развиваются сами собой, въ силу необходимости, подобно т?мъ привычкамъ животныхъ, которыя назвали инстинктами; они являются плодами естественной эволюціи и поддерживаютъ общество въ его борьб? за существованіе. Дикари перестаютъ по?дать другъ друга и приходятъ къ заключенію, что имъ выгодн?е пріобщиться къ какой-нибудь культур?, ч?мъ сохранить за собой право разъ въ годъ полакомиться челов?ческимъ мясомъ. Среди племенъ, вполн? независимыхъ, не признающихъ ни законовъ, ни властей, убійства изъ за разныхъ пустяковъ становятся все р?же и р?же, такъ какъ привычка къ совм?стной жизни выработала въ нихъ н?которыя чувства братства и солидарности. Гостепріимство первобытныхъ народовъ, уваженіе къ челов?ческой жизни, чувство взаимной отв?тственности, храбрость и состраданіе, доходящія до самопожертвованія, — вс? эти качества развиваются у челов?ка помимо законовъ, независимо отъ религіи, какъ у вс?хъ общественныхъ животныхъ. Эти чувства и привычки не присущи челов?ку (какъ это утверждаютъ священники и метафизики), а являются естественнымъ результатомъ жизни въ обществ?.
Но на ряду съ этими обычаями, безъ которыхъ немыслима жизнь обществъ и сохраненіе расы, въ челов?ческихъ ассоціаціяхъ зарождаются еще другія стремленія, страсти и желанія, а сл?довательно, и другіе нравы и обычаи. Стремленіе господствовать надъ себ? подобными и подчинять ихъ своимъ желаніямъ, стремленіе захватывать продукты труда у сос?днихъ племенъ, стремленіе порабощать людей, заставлять ихъ работать и производить все необходимое, чтобъ самому предаваться наслажденіямъ и праздности, — вотъ что порождаетъ другое эгоистическое теченіе, которое отразилось въ нашихъ нравахъ и обычаяхъ. Священникъ, — этотъ шарлатанъ, который эксплоатируетъ нев?жество народа и, освободившись самъ отъ суев?рнаго страха передъ дьяволомъ, стремится внушить его другимъ, и воинъ — этотъ храбрецъ, подстрекающій другихъ къ нападеніямъ и грабежу, чтобъ самому захватить какъ можно больше добычи и рабовъ, употребили вс? усилія, чтобъ подчинить себ? первобытныя общества и распространить т? обычаи, которыя должны были обезпечить имъ господство надъ массами. Пользуясь безпечностью, малодушіемъ, страхомъ и инертностью толпы, они сум?ли упрочить т? обычаи, которыя служатъ и теперь исходнымъ пунктомъ ихъ господства.

Для этого они особенно усердно эксплоатировали рутинный духъ, присущій челов?ку и достигающій поразительнаго развитія у д?тей, дикихъ народовъ и животныхъ. Челов?къ, зараженный суев?ріемъ, боится всякихъ новшествъ и поклоняется всему старому. Наши отцы придерживались такихъ то взглядовъ, они прожили свой в?къ, воспитали насъ и были бол?е или мен?е счастливы; сл?дуйте ихъ прим?ру!” — говорятъ старики молодымъ людямъ, когда эти посл?дніе стремятся ввести какія-либо преобразованія. Неизв?стное ихъ страшитъ; они ц?пляются за прошлое даже если въ этомъ прошломъ н?тъ ничего кром? нищеты, угнетенія и рабства. Надо зам?тить, что ч?мъ челов?къ несчастн?е, т?мъ больше онъ боится изм?нить свое положеніе изъ страха стать еще несчастн?е. Лучъ надежды и т?нь благосостоянія должны пос?тить его убогую хижину, чтобы онъ сталъ стремиться къ лучшему, критиковать свою прежнюю жизнь и жаждать перем?нъ. До т?хъ поръ пока надежда не зародится въ его душ?, пока онъ не освободится отъ опеки т?хъ, которые ловко эксплоатируютъ его суев?ріе и страхъ, онъ предпочитаетъ не изм?нять своего положенія. Какъ только молодежь пытается ввести какія-либо преобразованія, старики бьютъ тревогу и возстаютъ противъ новаторовъ. Любой дикарь предпочтетъ умереть, ч?мъ отступить отъ обычаевъ своей страны, такъ какъ съ ранняго д?тства ему внушали, что мал?йшее отступленіе отъ установленныхъ обычаевъ принесетъ ему несчастіе и станетъ причиной гибели всего его племени. Да и въ наши дни сколько политическихъ д?ятелей, экономистовъ и, якобы, революціонеровъ поддаются тому же страху и ц?пляются за уплывающее прошлое. Сколько пылкихъ новаторовъ ищутъ прецедентовъ и стремятся сл?по копировать предшествующія революціи.

Этотъ духъ рутины, порожденный суев?ріемъ, малодушіемъ и трусостью, во вс? времена былъ могучимъ оружіемъ въ рукахъ угнетателей; въ первобытныхъ обществахъ священники и военно-начальники ловко эксплоатировали его, стремясь ув?ков?чить т? обычаи, которые могли обезпечить имъ власть надъ племенами.
Пока начальники могли держать въ своихъ рукахъ власть надъ народомъ, ловко эксплоатируя консервативный духъ его; пока естественныя неравенства между людьми не увеличились въ десять и даже въ сто разъ благодаря концентраціи власти и капитала — не было нужды въ закон? и поддерживающихъ его судахъ и наказаніяхъ.

Но когда общество разд?лилось на два враждебныхъ класса, изъ которыхъ одинъ хот?лъ установить свое господство, а другой стремился изб?жать его ига, между ними завязалась борьба. Въ наши дни поб?дитель старается закр?пить совершившійся фактъ, сд?лать его неоспоримымъ, святымъ и почитаемымъ, пользуясь вс?мъ т?мъ, чему поклоняются поб?жденные.

Законъ появляется на сцену; его санкціонируетъ священникъ, а воинъ предоставляетъ къ его услугамъ свой мечъ. Законъ стремится утвердить обычаи, выгодные для господствующаго меньшинства, а военная сила беретъ на себя обязанность поддерживать полное подчиненіе закону. Эта новая функція является въ рукахъ военныхъ новымъ орудіемъ для утвержденія ихъ власти; они уже не грубая военная сила: они защитники Закона.

Но если Законъ представлялъ бы собою сборникъ предписаній, выгодныхъ только для господствующихъ классовъ, то онъ не былъ бы принятъ, и никто не подчинился бы ему. Вотъ почему законодатели положили въ основу своего кодекса оба теченія обычаевъ, о которыхъ мы говорили: принципы морали и солидарности, выработанные совм?стной жизнью, и положенія, санкціонирующія неравенство. Обычаи, необходимые для существованія общества, ловко совм?щены въ этомъ кодекс? съ принципами, выгодными для господствующихъ классовъ и требуютъ къ себ? одинаковаго уваженія со стороны народа. — „Не убивай!” говоритъ кодексъ и „плати священнику”, сейчасъ же прибавляетъ онъ. — „Не воруй”, говоритъ кодексъ и всл?дъ за этимъ: „Если ты не заплатишь налога, тебе отрежутъ руку”.

Вотъ каковъ Законъ; свой двойственный характеръ онъ сохранилъ и до сихъ поръ. Его происхожденіе — стремленіе господствующихъ классовъ ув?ковечить обычаи, искусственно навязанные народу для своей выгоды. Его характеръ — ловкое совм?щеніе обычаевъ полезныхъ для общества — обычаевъ, которымъ не нуженъ законъ, чтобъ ихъ почитали, — съ обычаями, которые предоставляютъ вс? выгоды господствующимъ классамъ, вредны для массъ и исполняются лишь подъ страхомъ пытокъ.

Законъ, такъ же какъ и частный капиталъ — этотъ плодъ обмана и насилія, развившійся подъ покровительствомъ Власти, — не им?етъ права на уваженіе. Рожденный насиліемъ и суев?ріемъ, установленный въ интересахъ священника, поб?дителя и богатаго эксплоататора, законъ долженъ быть уничтоженъ въ тотъ день, когда народъ захочетъ разорвать свои ц?пи.

Мы въ этомъ уб?димся, изучая въ сл?дующей глав? поздн?йшее развитіе Закона подъ покровительствомъ религіи, власти и современнаго парламентскаго режима.
III.

Мы вид?ли, что законъ произошелъ изъ установившихся обычаевъ и привычекъ, и что онъ представлялъ изъ себя съ самаго начала ловкое совм?щеніе общественныхъ обычаевъ, необходимыхъ для сохраненія челов?ческой расы съ другими обычаями, навязанными т?ми, кто эксплоатируетъ въ свою пользу народныя суев?рія и право сильнаго. Этотъ двойственный характеръ Закона опред?ляетъ его дальн?йшее развитіе у культурныхъ народовъ. Но между т?мъ, какъ сущность обычаевъ общественныхъ, записанныхъ въ Законы, претерп?ваетъ въ теченіе в?ковъ лишь медленное и незначительное изм?неніе, — другая часть обычаевъ быстро развивается въ пользу господствующихъ и въ ущербъ угнетенныхъ классовъ.

Только отъ времени до времени удается вырвать у господствующихъ классовъ какой-нибудь законъ, который представляетъ или, в?рн?е, долженъ представлять н?которую гарантію для обездоленныхъ. Но этотъ законъ только и д?лаетъ, что уничтожаетъ предшествующій, изданный исключительно въ интересахъ — господствующихъ классовъ. „Лучшими изъ законовъ, говоритъ Бокль, были т?, которые совершенно уничтожили предшествующіе законы”. Но сколькихъ нечелов?ческихъ усилій, какихъ потоковъ крови стоило уничтоженіе каждаго изъ т?хъ институтовъ, при помощи которыхъ господствующіе классы держатъ народъ въ жел?зныхъ ц?пяхъ. Чтобъ уничтожить посл?дніе остатки рабства и феодальныхъ правъ, чтобъ сломить силу королевской камарильи, Франція должна была пережить четыре года непрерывной революціи и двадцать л?тъ войны. Чтобъ отм?нить самый ничтожный изъ несправедлив?йшихъ законовъ, зав?щанныхъ намъ прошлымъ, нужны десятки л?тъ ожесточенной борьбы; да и то, эти законы исчезаютъ только въ эпохи революцій.
Соціалисты уже много разъ выясняли намъ, каковъ генезисъ Капитала и доказывали, что онъ плодъ войнъ, грабежа, рабства, кр?постничества, обмана и современной эксплоатаціи. Они показали, какъ онъ былъ вскормленъ кровью народа, и какъ онъ понемногу покорилъ весь міръ. Они должны теперь дать намъ исторію генезиса и развитія Закона.

Народная мысль, какъ всегда, опередила уже кабинетныхъ ученыхъ; она создала философію этой исторіи и поставила ея основныя в?хи.

Придуманный, чтобъ охранять плоды грабежа, захвата и эксплоатаціи, Законъ прошелъ черезъ т? же фазы развитія, какъ и Капиталъ. Эти близнецы шли рука объ руку, питаясь страданіями и нищетой челов?чества. Ихъ исторія почти одна и та же во вс?хъ странахъ Европы. Стоитъ только бросить б?глый взглядъ на развитіе Закона во Франціи или Германіи, чтобъ ознакомиться въ общихъ чертахъ съ фазами его развитія почти во вс?хъ европейскихъ странахъ.

Вначал?, Законъ былъ договоромъ или національнымъ контрактомъ. На Марсовомъ пол? войска и народъ принимали этотъ контрактъ; Майское поле примитивныхъ коммунъ Швейцаріи является памятникомъ той эпохи, несмотря на изм?ненія, которому оно подверглось благодаря вм?шательству буржуазной и централизующей цивилизаціи. Конечно, этотъ контрактъ не всегда являлся добровольнымъ соглашеніемъ; богатый и сильный уже въ ту эпоху стремились подчинить все своей власти. Но тогда они встр?чали сопротивленіе своимъ завоевательнымъ попыткамъ со стороны народныхъ массъ, постоянно напоминающихъ имъ о своей сил?.

По м?р? того, какъ церковь и сеньоръ порабощали народъ, право издавать законы ускользало изъ рукъ всей націи и переходило въ руки привилегированныхъ. Церковь расширяла свои права; поддерживаемая богатствами, скопившимися въ ея несгораемыхъ сундукахъ, она все больше и больше вторгалась въ частную жизнь и подъ предлогомъ спасенія душъ налагала свои руки на трудъ рабовъ; она взимала налоги со вс?хъ классовъ общества и расширяла свою юрисдикцію; она умножала число преступленій и наказаній и обогащалась на счетъ совершенныхъ преступленій, такъ какъ вс? штрафы стекались въ ея сундуки. Законы перестали считаться съ національными интересами: „они, казалось, издавались соборомъ религіозныхъ фанатиковъ, а не законодателями”, зам?чаетъ одинъ изъ спеціалистовъ по исторіи французскаго права.

Въ то же время сеньоръ расширялъ свои права и распространялъ свою власть на землед?льцевъ и городскихъ ремесленниковъ; онъ сталъ судьей и законодателемъ. Въ X в?к? единственными источниками публичнаго права служили трактаты, опред?ляющіе повинности, барщину и подати рабовъ и вассаловъ сеньора. Законодатели той эпохи — это шайка разбойниковъ, которые организовывались для грабежа и угнетенія народа, который становился все бол?е и бол?е миролюбивымъ по м?р? того, какъ онъ предавался землед?лію. Они эксплоатировали для своей выгоды чувство справедливости, присущее вс?мъ народамъ; они захватили въ свои руки судебную власть, обратили проведеніе принциповъ справедливости въ источникъ дохода и издавали законы, которые должны были служить оплотомъ ихъ господства.

Эти законы, собранные и классифицированные законов?дами, и легли въ основу нашихъ современныхъ кодексовъ. И намъ еще предлагаютъ уважать эти кодексы — это насл?діе священника и барона?
Первой революціи, революціи Коммунъ, удалось уничтожить лишь н?которую часть этихъ законовъ. Хартіи освобожденныхъ коммунъ были по большей части компромиссомъ между сеньоральнымъ или епископскимъ законодательствомъ и новыми взаимоотношеніями, зарожденными въ н?драхъ самой Коммуны. Но какая разница между т?ми законами и нашими современными законами! Коммуна не позволяла себ? заключать въ тюрьмы и посылать на гильотину своихъ гражданъ ради государства; она ограничивалась т?мъ, что изгоняла вс?хъ вступившихъ въ заговоръ съ врагами Коммуны. Большею частью, такъ называемые „преступленія и проступки” она облагала штрафами; въ Коммунахъ ХII в?ка признавался тотъ вполн? естественный и забытый теперь принципъ, что вся Коммуна отв?чаетъ за проступки каждаго своего члена. Общество того времени смотр?ло на преступленіе, какъ на случайность или несчастіе — таковъ и до сихъ поръ взглядъ русскаго крестьянина, — не признавало личной мести, пропов?дуемой библіей, и понимало, что вина за каждый проступокъ падаетъ ц?ликомъ на все общество. Потребовалось все могучее вліяніе византійской церкви, перенесшей на Западъ утонченную жестокость восточныхъ деспотовъ, чтобы ввести въ обычаи галловъ и германцевъ смертную казнь и пытки; потребовалось все вліяніе римскаго гражданскаго кодекса, этого продукта разложенія императорскаго Рима, чтобъ ввести начала неограниченной земельной собственности и уничтожить коммунистическіе обычаи первобытныхъ народовъ.

Мы знаемъ, что свободныя Коммуны должны были погибнуть: он? сд?лались добычей королевской власти. По м?р? усиленія королевской власти право законодательства сосредоточивалось въ рукахъ горсти царедворцевъ. Обращались къ народу только для санкціонированія налоговъ, назначенныхъ королемъ. Парламенты, сзываемые на разстояніи двухъ в?ковъ по капризу двора, „экстренныхъ сов?товъ”, „зас?даній нотаблей”, гд? министры едва выслушивали „жалобы” королевскихъ подданныхъ, — вотъ ихъ законодательные органы. Позже, когда вся власть сосредоточилась въ рукахъ одного лица, провозглашавшаго „Государство — это я”, — „въ тайникахъ королевскаго сов?та”, въ зависимости отъ минутной фантазіи министра или короля-самодура фабриковались различные указы, которымъ подъ страхомъ смерти должны были покоряться вс? подданные. Судебныя гарантіи были уничтожены, народъ сталъ рабомъ королевской власти и горсти царедворцевъ; прим?нялись самыя ужасныя наказанія: колесованіе, сжиганіе на кострахъ, четвертованіе и всевозможныя пытки, — продуктъ больной фантазіи монаховъ и буйно-пом?шанныхъ, находящихъ наслажденіе въ мученіяхъ своихъ жертвъ, — вотъ что появилось на сцену въ ту эпоху.
Великая революція положила начало уничтоженію законовъ, зав?щанныхъ намъ феодализмомъ и королевской властью. Разрушивъ н?которыя части стараго зданія, революція передала законодательное право въ руки буржуазіи, которая въ свою очередь начала воздвигать новое сооруженіе законовъ, предназначенныхъ стать основой и поддержкой ея господства надъ массами. Въ своихъ парламентахъ буржуазія издаетъ безчисленное множество законовъ, и груды бумагъ накопляются съ неимов?рной быстротой. Но что, въ сущности говоря, представляютъ изъ себя эти законы?

Большая часть изъ нихъ им?етъ ц?лью покровительствовать частной собственности, т. е накопленію богатствъ путемъ эксплоатаціи челов?ка челов?комъ; они стремятся открыть капиталу новое поле для эксплоатаціи, санкціонировать новыя формы, которыя принимаетъ эксплоатація по м?р? того, какъ Капиталъ захватываетъ все новыя и новыя отрасли челов?ческой жизни: жел?зныя дороги, телеграфъ, электрическое осв?щеніе, заводскую промышленность, литературу, науку и т. д. Остальные законы пресл?дуютъ ту же ц?ль; они поддерживаютъ правительственную машину, которая гарантируетъ Капиталу эксплоатацію и захватъ вс?хъ богатствъ. Судебная власть, полиція, армія, народное просв?щеніе, финансы — все служитъ одному и тому же богу: Капиталу, все стремится облегчить эксплоатацію рабочаго капиталистомъ. Проанализируйте законы, изданные за посл?дніе восемьдесятъ л?тъ, — и вы уб?дитесь въ этомъ. Защитники Закона говорятъ, что его миссіей является огражденіе правъ отд?льныхъ лицъ, но, въ сущности говоря, въ нашемъ законодательств? это огражденіе занимаетъ посл?днее м?сто; въ современномъ обществ? нападенія на отд?льныхъ лицъ изъ личной мести или жестокости зам?тно исчезаютъ. Теперь убиваютъ большей частью ради грабежа, а не изъ личной мести и, если число подобнаго рода преступленій уменьшается съ каждымъ днемъ, то мы этому обязаны, конечно, не законодательству, а гуманитарному развитію нашего общества и его соціальнымъ привычкамъ. Пусть завтра уничтожать вс? законы, ограждающіе права отд?льныхъ лицъ, пусть перестанутъ пресл?довать за подобныя преступленія, и число покушеній, внушенныхъ личной местью или жестокостью, нисколько не увеличится.
Намъ возразятъ, можетъ быть, что за посл?дніе пятьдесятъ л?тъ было издано достаточное количество либеральныхъ законовъ. Но стоитъ только вникнуть въ сущность этихъ законовъ, и мы поймемъ, что они только отм?няютъ законы, зав?щанные намъ варварствомъ предыдущихъ в?ковъ. Вс? либеральные законы, вс? радикальныя программы могутъ быть выражены словами: уничтоженіе законовъ, ставшихъ пом?хой даже для самой буржуазіи, и возвратъ къ свобод? коммунъ XII в?ка, распространенной на вс?хъ гражданъ. Уничтоженіе смертной казни, судъ присяжныхъ для вс?хъ „преступленій” (судъ присяжныхъ, бол?е либеральный ч?мъ современный, существовалъ въ XII в?к?), выборная магистратура, право преданія суду чиновниковъ, упраздненіе постояннаго войска, свобода собраній, свободное обученіе, словомъ, все, что приписываютъ современному либерализму, является возвратомъ къ свобод?, существовавшей до т?хъ поръ, пока церковь и король не наложили своихъ ц?пей на челов?чество.
Покровительство эксплоатаціи, — прямое въ изданіи законовъ о прав? собственности и косвенное въ поддержк? государства, — вотъ сущность современныхъ кодексовъ, вотъ главная забота дорого-стоющихъ уловокъ нашего законодательства. Но пора перестать обм?ниваться фразами и дать себ? отчетъ въ томъ, что изъ себя представляютъ въ д?йствительности законы. Законы, которые были вначал? сборникомъ обычаевъ, необходимыхъ для охраненія общества, — стали теперь исключительно орудіемъ для поддержки эксплоатаціи и господства праздныхъ богачей надъ трудящимися массами. Культурная миссія Закона теперь сведена къ нулю, единственнымъ его назначеніемъ является поддержка эксплоатаціи.

Вотъ что намъ говоритъ исторія развитія Закона. Неужели мы должны поклоняться одному имени Закона! Конечно, н?тъ! Онъ не им?етъ права на наше уваженіе, такъ же какъ и капиталъ, этотъ продуктъ грабежа. Революціонеры XIX в?ка должны будутъ первымъ д?ломъ предать ауто-да-фе вс? существующіе законы, какъ они это сд?лаютъ съ документами на собственность.
IV.

Изучая милліоны законовъ, которые тягот?ютъ надъ челов?чествомъ, мы видимъ, что они могутъ быть разд?лены на три главныхъ категоріи: покровительство собственности, покровительство правительству, покровительство отд?льнымъ лицамъ. Анализируя эти три категоріи, мы приходимъ къ сл?дующему логическому и необходимому заключенію: безплодность и вредъ Закона.

Что касается покровительства собственности, соціалисты хорошо знаютъ, какова ей ц?на. Законы о прав? собственности не гарантируютъ ни отд?льнымъ индивидуумамъ, ни обществу пользованія продуктами ихъ труда. Напротивъ, они отнимаютъ у производителя часть его производства и закр?пляютъ за н?которыми привилегированными ту часть продуктовъ, которую эти избранные похитили у производителей или у общества. Когда законъ утверждаетъ права даннаго лица на какой-нибудь домъ, онъ утверждаетъ его право не на хижину, построенную имъ самимъ, и не на домъ, воздвигнутый имъ съ помощью н?сколькихъ друзей, — никто не сталъ бы оспаривать у него этого права. Законъ утверждаетъ права этого лица на домъ, который не является продуктомъ его труда, во-первыхъ потому, что его строили т?, которымъ онъ не уплатилъ всей стоимости ихъ работы, и во-вторыхъ потому, что этотъ домъ представляетъ собой общественную ц?нность, которую онъ не могъ бы произвести одинъ: законъ утверждаетъ права этого лица на часть общественнаго достоянія, принадлежащаго вс?мъ и никому въ частности. Стоимость дома всец?ло зависитъ отъ того, заброшенъ ли онъ гд?-нибудь въ Сибири или стоитъ въ центр? большого города; зд?сь онъ пріобр?лъ ц?нность благодаря труду н?сколькихъ десятковъ покол?ній, которые основали этотъ городъ, украсили его, снабдили водою, газомъ, красивыми бульварами, построили университеты, театры, магазины, жел?зныя дороги и всевозможные пути сообщенія. Признавая права даннаго лица на какой-нибудь домъ въ Париж?, Лондон? или Руан?, законъ — несправедливо — отдаетъ ему въ собственность часть продуктовъ труда всего челов?чества. Именно потому, что такое присвоеніе является вопіющей несправедливостью (вс? остальныя формы собственности носятъ тотъ же характеръ), пришлось для его утвержденія противопоставить здравому смыслу челов?чества и чувству справедливости, присущему вс?мъ людямъ, ц?лый арсеналъ законовъ и многочисленную армію солдатъ, полицейскихъ и судей.

Половина нашихъ законовъ, — гражданскіе кодексы вс?хъ странъ, — им?ютъ ц?лью способствовать этому присвоенію, поддерживать эту монополію н?сколькихъ избранныхъ въ ущербъ всему челов?честву. Три четверти д?лъ, разбираемыхъ въ нашихъ судахъ, это ссоры между монополистами — ворами, д?лящими добычу. Большая часть нашихъ уголовныхъ законовъ пресл?дуетъ ту же ц?ль: они стремятся удержать рабочаго въ состояніи полнаго подчиненія хозяину и способствуютъ эксплоатаціи.

Но н?тъ ни одного закона, который бралъ бы на себя обязанность гарантировать производителю продукты его труда. Это настолько просто и естественно такъ вошло въ нравы и привычки челов?чества, что законъ даже не подумалъ объ этомъ. Открытый грабежъ съ оружіемъ въ рукахъ немыслимъ въ наше время; люди труда не отнимаютъ другъ у друга продуктовъ своего труда; въ случа? какихъ-либо недоразум?ній, они обращаются не къ закону, а къ сод?йствію третьяго лица; если кто-нибудь и р?шается присвоивать продукты чужого труда, то это именно хозяинъ — собственникъ, который предъявляетъ свои права на львиную долю. Что же касается челов?чества вообще, оно и безъ спеціальныхъ законовъ всегда признавало и уважаетъ право каждаго на продукты его труда.

Вс? эти законы о правахъ собственности, составляющіе ц?лые томы и изданные на радость нашимъ адвокатамъ, пресл?дуютъ одну единственную ц?ль: покровительство несправедливому присвоенію монополистами продуктовъ труда всего челов?чества, и потому они не им?ютъ никакого raison d'etre; соціалисты-революціонеры твердо р?шили освободиться отъ нихъ въ день революціи. Съ полнымъ сознаніемъ своего права мы предадимъ ауто-да-фе вс? законы, касающіеся такъ называемыхъ „правъ собственности”, вс? документы на собственность, вс? архивы, — словомъ все то, что им?етъ отношеніе къ этому институту, который, подобно рабству и кр?постничеству прошлыхъ в?ковъ, является позорнымъ пятномъ въ исторіи челов?чества.
Bсe, что мы говорили относительно законовъ о правахъ собственности, прим?нимо и ко второй категоріи законовъ, — къ законамъ конституціоннымъ, къ законамъ поддерживающимъ правительство.

Это ц?лый арсеналъ законовъ, указовъ, предписаній и т. п., покровительствующихъ всевозможнымъ формамъ представительнаго правительства, изъ-подъ ига котораго стремятся освободиться вс? челов?ческія общества. Мы прекрасно знаемъ — анархисты неоднократно намъ доказывали это безпощадной критикой существующихъ формъ правленія, — что единственной миссіей вс?хъ правительствъ — монархическихъ, конституціонныхъ и республиканскихъ, является покровительство и поддержка путемъ вооруженной силы привилегій имущихъ классовъ: аристократіи, духовенства и буржуазіи. Большая часть нашихъ законовъ, — законовъ „основныхъ”, законовъ о налогахъ, пошлинахъ, организаціи министерствъ и ихъ канцелярій, объ арміи, полиціи, церкви и т. д. — ихъ наберется н?сколько десятковъ тысячъ въ каждой стран?, — им?етъ единственною ц?лью поддерживать, обновлять и развивать правительственную машину, которая, въ свою очередь, заботится исключительно о привилегіяхъ имущихъ классовъ. Вникните въ смыслъ вс?хъ этихъ законовъ, просл?дите за ихъ д?йствіями изо дня въ день, и вы уб?дитесь, что они вс? должны быть уничтожены — вс?, начиная отъ т?хъ, которые отдали коммуны, связанныя по рукамъ и ногамъ, во власть священнику, буржуа и префекту, и кончая той знаменитой конституціей (девятнадцатой или двадцатой со временъ 1780 года), которая дала намъ палату кретиновъ и грабителей, ведущую насъ къ диктатур? какого-нибудь авантюриста или къ правленію коронованнаго сумасброда.

Словомъ, относительно законовъ этой категоріи не можетъ быть никакого сомн?нія. Не только анархисты, но и вс? бол?е или мен?е революціонно настроенные буржуа пришли къ заключенію, что вс? законы, касающіеся организаціи правительства, должны быть преданы огню.
Остается еще третья категорія законовъ, самая важная, такъ какъ съ ней связано множество предразсудковъ: законы объ огражденіи правъ отд?льныхъ лицъ, о наказаніяхъ и о предупрежденіи „преступленій”. Если теперь и считаются съ закономъ, то исключительно потому, что эту третью категорію законовъ признаютъ безусловно необходимой для обезпеченія полной безопасности отд?льнымъ членамъ общества. Это т? законы, которые развились изъ обычаевъ, необходимыхъ для существованія челов?ческихъ обществъ и ловко эксплоатировались господствующими классами для санкціонированія ихъ господства. Власть начальниковъ племени, богатыхъ семействъ въ коммунахъ и короля была основана на томъ, что эти люди исполняли должности судей; и до сихъ поръ, когда утверждаютъ необходимость существованія правительства, указываютъ главнымъ образомъ на его функцію, какъ верховнаго судьи. — „Безъ правительства люди передушатъ другъ друга”, говорятъ деревенскіе мудрецы. — „Конечно, ц?ль всякаго правительства, говоритъ Боркъ, дать каждому обвиняемому дв?надцать честныхъ присяжныхъ зас?дателей”.

Но, не смотря на вс? существующіе предразсудки, анархисты должны заявить во всеуслышаніе, что и эта категорія законовъ такъ же не нужна и даже вредна, какъ и предшествующія.

Дв? трети и даже три четверти такъ называемыхъ „преступленій” совершаются съ ц?лью захвата богатствъ, принадлежащихъ другому лицу. Эта категорія „ преступленій и проступковъ” исчезнетъ въ тотъ день, когда перестанетъ существовать частная собственность.

„Но, скажутъ намъ, среди насъ есть люди — скоты, которые будутъ покушаться на жизнь гражданъ, наносить другъ другу удары ножами при мал?йшей ссор?, мстить за пустяшную обиду убійствомъ, если не будетъ законовъ и наказаній, чтобъ ихъ сдерживать”. Вотъ прип?въ, который намъ постоянно повторяютъ, какъ только мы высказываемъ сомн?ніе относительно права общества приб?гать къ наказаніямъ. На это мы можемъ возразить сл?дующимъ установленнымъ положеніемъ: строгость наказаній не уменьшаетъ числа „преступленій”. В?шайте, четвертуйте, если это вамъ угодно, убійцъ, число убійствъ отъ этого нисколько не уменьшится. И потому, уничтожьте смертную казнь; по крайней м?р?, однимъ убійствомъ будетъ меньше. Статистики и законов?ды признаютъ, что уменьшеніе строгости наказаній никогда не приводило къ увеличенію числа покушеній на жизнь гражданъ.

Съ другой стороны, хорошій урожай, дешевизна хл?ба, тепло, солнце — уменьшаютъ число убійствъ. Статистикой доказано, что число преступленій растетъ пропорціонально ц?н? съ?стныхъ припасовъ и въ зависимости отъ хорошей или дурной погоды. Я не говорю, что причиной вс?хъ убійствъ служитъ голодъ. Но хорошій урожай, дешевизна съ?стныхъ припасовъ д?лаетъ людей мен?е несчастными и бол?е жизнерадостными; они не предаются мрачнымъ мыслямъ, угрюмымъ страстямъ и не убиваютъ изъ за пустяковъ себ? подобныхъ.

Кром? того, мы знаемъ что страхъ передъ наказаніемъ никогда не останавливалъ ни одного убійцу. Тотъ, кто р?шился убить своего сос?да изъ мести или нужды, мало заботится о посл?дствіяхъ своего преступленія; н?тъ убійцы, который бы не в?рилъ въ возможность изб?жать пресл?дованія. Впрочемъ, пусть каждый проанализируетъ сущность преступленій и наказаній, вникнетъ въ ихъ мотивы и посл?дствія и, если онъ способенъ мыслить, не поддаваясь вліянію предвзятыхъ идей, то онъ неизб?жно придетъ къ сл?дующему заключенію:

Не только въ обществ? будущаго, гд? челов?къ будетъ получать хорошее образованіе, гд? развитіе вс?хъ его способностей и возможность ихъ прим?ненія къ любимому д?лу будутъ доставлять ему такое наслажденіе, что изъ боязни лишиться его, онъ не совершитъ убійства, но даже въ нашемъ обществ?, съ т?ми печальными продуктами нищеты, которые мы видимъ въ кабакахъ большихъ городовъ, —число убійствъ не увеличится въ тотъ день, когда наказанія перестанутъ угрожать убійцамъ; возможно даже, что оно уменьшится, такъ какъ придется исключить число убійствъ, совершенныхъ рецидивистами, озв?р?вшими въ нашихъ же тюрьмахъ”.
Защитники власти намъ постоянно говорятъ о благотворномъ вліяніи закона и о ц?лительномъ свойств? наказаній. Но пытались ли они когда либо сопоставить благод?янія, приписываемыя закону и наказаніямъ, съ растл?вающимъ вліяніемъ наказаній на челов?чество? Пусть они себ? представятъ, сколько низкихъ страстей пробуждали въ зрителяхъ т? ужасныя пытки, которымъ подвергались преступники на нашихъ улицахъ. Кто лел?ялъ и развивалъ въ челов?к? инстинкты жестокости (инстинкты, незнакомые животнымъ и превратившіе челов?ка въ самаго жестокаго зв?ря), какъ не король, судья и священникъ; вооружившись закономъ, они безумно терзали свои жертвы: ломали имъ кости, выворачивали конечности, выр?зали куски мяса, заливали св?жія раны кипящей смолой — и все это для поддержанія своей власти и во имя закона! Пусть они вглядятся въ могучій потокъ разврата, который вноситъ въ наше общество система доносовъ, поддерживаемая судьями, оплачиваемая звонкой монетой правительства, подъ предлогомъ раскрытія преступленій. Пусть они пойдутъ къ заключеннымъ и посмотрятъ, ч?мъ становится челов?къ, лишенный свободы, въ развращающей атмосфер? нашихъ тюремъ; пусть они поймутъ, что, ч?мъ больше преобразовываютъ наши дома заключенія, т?мъ они становятся отвратительн?е и что современныя образцовыя тюрьмы д?йствуютъ бол?е растл?вающимъ образомъ, ч?мъ подземелья среднев?ковыхъ замковъ. Пусть просл?дятъ за развратомъ мысли, поддерживаемомъ въ нашемъ обществ? идеями подчиненія, — этой основой Закона, — идеями наказанія и власти, им?ющей право судить и карать; пусть представятъ себ? все растл?вающее вліяніе существованія должностей палача, тюремщика, доносчика, — словомъ, все зло, приносимое этимъ сложнымъ сооруженіемъ, именуемымъ Закономъ и Властью. Пусть они вникнутъ во все это; и тогда они согласятся съ нами, что законъ и карательныя м?ры — это ужасы, которые должны исчезнуть.

Народы, мен?е культурные и, сл?довательно, мен?е зараженные предразсудками о необходимости власти, прекрасно понимаютъ, что тотъ, кого называютъ „преступникомъ”, въ сущности говоря, несчастный челов?къ; они знаютъ, что безц?льно с?чь, заковывать въ ц?пи, гноить въ тюрьмахъ или приговаривать къ смертной казни преступника; надо помогать ему, облегчать его страданія братской заботливостью, обращаться съ нимъ, какъ съ равнымъ, поселить его среди честныхъ людей. Мы над?емся, что будущая Революція крикнетъ челов?честву:

— „Сожжемъ гильотины, разрушимъ тюрьмы, прогонимъ судей, полицейскихъ, доносчиковъ — все это гнусное отродье; будемъ обращаться, какъ съ братьями, съ т?ми, которыхъ страсти довели до преступленія; лишимъ вс?хъ крупныхъ преступниковъ, эти гнусные продукты буржуазной праздности, возможности выставлять на показъ свои пороки подъ соблазнительными формами, — и тогда въ нашемъ обществ? почти не будетъ преступленій!

Преступленіямъ способствуютъ (кром? праздности) Законъ и Власть: законы о правахъ собственности, законы о правительств?, законы о преступленіяхъ и наказаніяхъ и Власть, которая беретъ на себя обязанность издавать законы и сл?дить за ихъ исполненіемъ”.

Долой законы, долой судей! Свобода, Равенство и Солидарность, — вотъ т? принципы, та неразрушимая плотина, которую мы можемъ противопоставить антисоціальнымъ инстинктамъ изв?стной части нашего общества.

Революціонное правительство.

I.

Современныя правительства должны пасть, чтобъ свобода, равенство и братство перестали быть словами и облеклись въ реальную форму. Вс? виды правительства, испытанные до сихъ поръ, были лишь различными формами угнетенія и должны быть зам?нены новой формой группировки; на этомъ сходятся вс?, бол?е иди мен?е революціонно настроенные, члены нашего общества. Да и не надо быть новаторомъ, чтобъ придти къ этому заключенію; пороки современныхъ правительствъ и невозможность ихъ преобразовать такъ очевидны, что бросаются въ глаза каждому мало-мальски разумному наблюдателю. Мы знаемъ, что въ изв?стныя эпохи низвергнуть правительство почти ничего не стоитъ. Есть моменты, когда правительства, подобно карточнымъ домикамъ, рушатся почти сами собой отъ мал?йшаго натиска возставшаго народа. Мы это вид?ли въ 1848 и въ 1870 году; мы это увидимъ въ скоромъ будущемъ.

Низвергнуть правительство — вотъ конечная ц?ль для революціонера-буржуа. Для насъ же это только начало Соціальной Революціи. Когда Государственная машина лопнетъ, когда іерархія чиновниковъ будетъ дезорганизована, и солдаты потеряютъ дов?ріе къ своимъ начальникамъ, словомъ, когда армія защитниковъ Капитала будетъ поб?ждена, — передъ нами предстанетъ великое д?ло разрушенія институтовъ, стремящихся ув?ков?чить экономическое и политическое рабство. Положимъ, свобода д?йствій пріобр?тена, — что же будутъ д?латъ революціонеры?

На этотъ вопросъ только анархисты отв?чаютъ: „Долой правительство, да здравствуетъ анархія!” Вс? же остальные провозглашаютъ „революціонное правительство”. Разногласіе между ними происходитъ лишь относительно формы, которую нужно будетъ дать правительству, избранному путемъ всеобщей подачи голосовъ, въ Государств? или въ Коммун?. Н?которые же высказываются за революціонную диктатуру.
„Революціонное правительство!” Какъ странно звучатъ эти два слова для т?хъ, которые понимаютъ ч?мъ должна быть Соціальная Революція и что такое правительство. Эти два слова противор?чатъ другъ другу, взаимно уничтожаются. Мы знаемъ, что изъ себя представляетъ деспотическое правительство: стоять за реакцію противъ революціи, стремиться къ деспотизму — вотъ сущность всякаго правительства; но никто никогда не вид?лъ революціоннаго правительства. Революція — это синонимъ „безпорядка”, низверженія въ н?сколько часовъ в?ковыхъ институтовъ, насильственнаго разрушенія установившихся формъ собственности, уничтоженія кастъ, внезапнаго перерожденія взглядовъ на нравственность, в?рн?е на заступающее ея м?сто лицем?ріе, синонимъ личной свободы и свободы д?йствій, — словомъ отрицаніе правительства, этого синонима „порядка”, консерватизма, сохраненія существующихъ институтовъ, отрицанія частной иниціативы и свободы д?йствій. И, т?мъ не мен?е, намъ безпрестанно говорятъ объ этомъ „б?ломъ дрозд?”, какъ будто бы „революціонное правительство” — самая обыденная вещь на св?т?, столь же знакомая вс?мъ и каждому, какъ королевство, имперія или папство.

Революціонеры изъ буржуазіи должны пропов?дывать эту идею; оно вполн? понятно. Мы знаемъ, что они называютъ революціей. Это подштукатуриваніе буржуазной республики; это захватъ, такъ называемыми, республиканцами, доходныхъ должностей, сосредоточенныхъ сейчасъ въ рукахъ бонапартистовъ и роялистовъ; это разрывъ брака между Церковью и Государствомъ, зам?ненный ихъ конкубинатомъ; это секвестрація церковныхъ имуществъ въ пользу Государства, в?рн?е, въ пользу управляющихъ этими имуществами; быть можетъ, это референдумъ или что-либо въ этомъ род?... Но что революціонеры соціалисты стали апостолами этой идеи — абсолютно непонятно, если не допустить сл?дующихъ двухъ предположеній. Или ея защитники такъ заражены буржуазными предразсудками, которые они почерпнули, можетъ быть, даже безсознательно, въ литератур? и, главнымъ образомъ, въ исторіи, сфабрикованной спеціально для буржуазіи самими буржуа, такъ проникнуты духомъ рабства, этимъ плодомъ долгихъ в?ковъ кр?постничества, что они не способны даже представить себ?, что могутъ быть свободными. Или же приверженцы этой идеи вовсе не хотятъ той Революціи, о которой они безпрестанно говорятъ: они удовлетворятся н?которымъ преобразованіемъ существующихъ институтовъ, лишь бы это обезпечило имъ власть. Они борются съ правительствомъ исключительно для того, чтобъ какъ можно скор?е занять его м?сто. Съ ними мы и не станемъ разсуждать. Поговоримъ съ т?ми, которые искренно заблуждаются.

Разберемъ первую изъ двухъ провозглашенныхъ формъ „революціоннаго правительства” — правительство выборное.
Королевская власть низвергнута, армія защитниковъ Капитала поб?ждена, везд? броженіе, жажда работать для общаго д?ла, стремленіе впередъ. Возникаютъ новыя идеи, сознается необходимость коренныхъ перем?нъ, — надо д?йствовать, надо приняться за безпощадную работу разрушенія, чтобъ очистить путь для новой жизни. Что же предлагаютъ намъ д?лать? — Созвать народъ для выборовъ, провозгласить правительство и передать ему ту работу, которую каждый изъ насъ долженъ д?лать самъ, руководствуясь своей собственной иниціативой.

Такъ и сд?лалъ Парижъ посл? 18 марта 1871 года. — „Я никогда не забуду, — говорилъ мн? одинъ пріятель, — этихъ чудныхъ моментовъ освобожденія. Я спустился изъ своей маленькой комнаты въ латинскомъ квартал?, чтобъ войти въ этотъ огромный клубъ подъ открытымъ небомъ, чтобъ см?шаться съ толпой, наводнявшей улицы Парижа. Вс? обсуждали общее д?ло; всякая личная забота была на время отложена: д?ло шло не о купл? и продаж?, вс? были готовы душой и т?ломъ ринуться въ неизв?стное будущее. Даже буржуа, захваченные общимъ порывомъ, съ ликованіемъ смотр?ли, какъ открывался новый міръ. „Если нужна соціальная революція, — произведемъ ее: пусть все станетъ общимъ достояніемъ; мы готовы!” Элементы революціи были на лицо: надо было употребить ихъ въ д?ло. Придя вечеромъ домой, я подумалъ: „Какъ челов?чество прекрасно! Его не знаютъ и всегда клевещутъ на него!” Потомъ наступили выборы, члены Коммуны были назначены, — и понемногу потухла сила самоотверженія и усердіе къ д?лу. Каждый принялся за свою обычную работу, говоря: „Теперь у насъ есть честное правительство; предоставимъ ему поступать какъ оно хочетъ”... Мы знаемъ, каковы были посл?дствія.

Народъ, вм?сто того, чтобъ д?йствовать самостоятельно, идти впереди, см?ло ринуться навстр?чу новому порядку вещей, передалъ своимъ правителямъ право иниціативы. Вотъ первое посл?дствіе — неизб?жный результатъ выборовъ. Что же будутъ д?лать эти правители, облеченные всеобщимъ дов?ріемъ?
Никогда выборы не были такъ свободны, какъ въ март? 1871 года. Даже враги Коммуны признали это. Никогда избиратели не были такъ проникнуты желаніемъ поставить у кормила правленія лучшихъ людей, людей будущаго, революціонеровъ. Такъ они и сд?лали. Вс? изв?стные революціонеры были избраны подавляющимъ большинствомъ; якобинцы, бланкисты, интернаціоналисты, вс? три революціонныхъ фракціи им?ли своихъ представителей въ Сов?т? Коммуны. Выборы не могли дать лучшаго правительства.

Мы знаемъ, каковы были результаты. Запертые въ Городской Дум?, обязанные д?йствовать, придерживаясь формъ установленныхъ предшествующими правительствами, эти ярые революціонеры, эти реформаторы потеряли способность что-либо создать. Не смотря на ихъ страстное желаніе, на ихъ храбрость, они не сум?ли организовать даже защиту Парижа. Теперь въ этомъ обвиняютъ отд?льныхъ личностей; но причина неудачи не въ нихъ, а въ самой систем?.

Въ самомъ д?л?, собраніе, избранное при всеобщей подач? голосовъ, будетъ въ лучшемъ случа? состоять изъ представителей средняго уровня понятій, распространенныхъ въ данное время въ массахъ; но въ начал? революціи эти представители не понимаютъ даже, что предстоитъ совершить и абсолютно не знаютъ, какъ взяться за д?ло. Ахъ, если бы большая часть націи или Коммуны могла до начала движенія сговориться и опред?лить, что д?лать, какъ только правительство будетъ низвергнуто! Если бы эта мечта кабинетныхъ утопистовъ могла бы быть осуществлена, у насъ никогда бы не было кровавыхъ революцій: когда желаніе большинства націи было бы опред?ленно высказанно, меньшинство добровольно подчинилось бы ему. Но на д?л? выходитъ иначе. Революція разражается задолго до того, какъ можетъ быть установлено общее соглашеніе, и т?, которые понимаютъ, что надо д?лать на другой день посл? взрыва, составляютъ въ этотъ моментъ лишь незначительное меньшинство. Большая часть народа лишь въ общихъ чертахъ представляетъ себ? ту ц?ль, къ осуществленію которой она стремится, и не знаетъ, какіе пути ведутъ къ ея достиженію. Практическое р?шеніе выяснится лишь въ тотъ моментъ, когда начнутся преобразованія: оно будетъ продуктомъ самой революціи, продуктомъ работы народа, или же оно будетъ —нич?мъ, выдумкой отд?льныхъ лицъ, абсолютно неспособныхъ найти то р?шеніе, которое должно быть рождено жизнью самаго народа.
Это положеніе вещей неизб?жно отражается на собраніи, избранномъ путемъ всеобщей подачи голосовъ, даже если оно не заражено пороками, присущими вообще вс?мъ представительнымъ правительствамъ. Представители революціонной идеи данной эпохи слишкомъ малочисленны и теряются среди представителей революціонныхъ школъ прошлаго и защитниковъ существующаго порядка вещей. Эти люди въ дни революціи должны быть среди народа, чтобъ широко распространять свои идеи, привести массы въ движеніе и уничтожить институты прошлаго; а между т?мъ они сидятъ тутъ, прикованные къ зал? Собраній, и ведутъ безконечные споры, стремясь вырвать уступки у ум?ренныхъ и переуб?дить своихъ противниковъ, которыхъ только осуществленіе новой идеи можетъ обратить въ ея сторонниковъ. Правительство превращается въ парламентъ со вс?ми недостатками буржуазныхъ парламентовъ. Это „революціонное” правительство становится непреодолимымъ препятствіемъ для революціи и народъ, если онъ хочетъ перестать топтаться на м?ст?, долженъ отставить т?хъ, которыхъ еще вчера онъ прив?тствовалъ, какъ своихъ избранныхъ. Но это уже не такъ легко. Новое правительство усп?ло организовать ц?лую іерархію администраторовъ для расширенія своей власти и подчиненія себ? народа, теперь оно уже добровольно не уступитъ своего м?ста. Стремясь удержать власть въ своихъ рукахъ, оно ц?пляется за нее со всей энергіей молодого правительства, котораго еще не усп?ло коснуться старческое разложеніе. Оно готово противопоставить силу сил? и, чтобъ его свергнуть, надо снова взяться за оружіе, произвести новую революцію. — И все это для того, чтобъ освободиться отъ т?хъ, на кого было возложено столько надеждъ!

И вотъ, революція распалась! Потерявъ столько времени на ожиданіе, она теперь будетъ тратить свои силы на распри между приверженцами новаго правительства и т?ми, которые сознали необходимость освободиться отъ него! И все это потому, что никто не хочетъ понять сл?дующей простой истины: новая жизнь требуетъ новыхъ формъ, нельзя произвести революцію, ц?пляясь за старыя формы, революція и правительство несовм?стимы, одно, — подъ какимъ бы видомъ оно ни было представлено, — всегда уничтожаетъ другое; вн? анархіи — н?тъ революціи!

То же самое можно сказать о другой форм? „революціоннаго правительства” — революціонной диктатур?.
II.

Опасность, которой подвергается Революція, когда надъ ней господствуетъ выборное правительство, такъ очевидна, что ц?лая школа революціонеровъ совершенно отказалась отъ этой идеи. Они понимаютъ, что возставшій народъ не можетъ путемъ выборовъ провозгласить правительство, которое не являлось бы представителемъ прошлаго и не м?шало народу совершить тотъ грандіозный экономическій, политическій и нравственный переворотъ, который мы называемъ Соціальной Революціей. Они окончательно отказываются отъ мысли о „легальномъ” правительств?, по крайней м?р?, на періодъ возстанія противъ легальности, и провозглашаютъ „революціонную диктатуру”.

Та партія, — говорятъ они, — которая свергнетъ правительство, захочетъ сама занять его м?сто. Она захватитъ власть въ свои руки и будетъ д?йствовать революціоннымъ путемъ. Она приметъ вс? необходимыя м?ры, чтобъ обезпечить усп?хъ возстанію, разрушитъ старые институты и организуетъ защиту территоріи. Вс?мъ, кто не захочетъ признать ея власти, — гильотина; вс?мъ, будь они изъ народа или буржуазіи, которые откажутся подчиняться ея приказамъ, изданнымъ съ ц?лью регулировать ходъ революціи, — тоже гильотина!” Вотъ какъ разсуждаютъ будущіе Робеспьеры, которые изъ великой эпопеи прошлаго в?ка запомнили лишь періодъ упадка и р?чи прокуроровъ республики.
Мы, анархисты, произнесли окончательный приговоръ надъ диктатурой, какъ одного лица, такъ и одной какой нибудь партіи, — въ сущности говоря, это одно и то же. Мы знаемъ, что одно лицо или одна группа не могутъ дать должнаго направленія соціальной революціи. Мы знаемъ, что революція и правительство несовм?стимы; что одно должно убить другое, какова бы ни была форма правленія: диктатура, королевство или парламентъ. Мы знаемъ, что сила нашей партіи заключается въ сл?дующей основной формул?: — „Только свободная иниціатива народа можетъ создать что либо ц?нное и прочное, а всякая власть стремится убить эту иниціативу”. Вотъ почему, если бы наши идеи не должны были пройти черезъ горнило народа, чтобъ быть осуществленными, если бы мы стали хозяевами того замысловатаго хитро-сплетенія, — правительства, — которое позволяетъ каждому д?йствовать сообразно своей фантазіи, то лучшіе изъ насъ черезъ нед?лю стали бы достойны смертной казни. Мы знаемъ, что всякая диктатура, какъ бы честны ни были ея нам?ренія, ведетъ къ смерти революціи. Мы знаемъ, наконецъ, что идея диктатуры есть не что иное, какъ зловредный продуктъ правительственнаго фетишизма, который вм?ст? съ религіознымъ фетишизмомъ всегда стремился ув?ков?чить рабство.

Но теперь мы обращаемся не къ анархистамъ. Мы хотимъ поговорить съ т?ми революціонерами, приверженцами правительства, которые заражены предразсудками, внушенными имъ воспитаніемъ, которые искренно заблуждаются и охотно выслушаютъ наши доводы. Мы станемъ на ихъ точку зр?нія, и такъ будемъ говорить съ ними.
Защитники диктатуры не зам?чаютъ сами, что, поддерживая этотъ предразсудокъ, они подготовляютъ почву для торжества своихъ противниковъ. Я бы посов?товалъ поклонникамъ Робеспьера твердо помнить сл?дующія его слова. Онъ въ принцип? признавалъ диктатуру. Но... — „Остерегайся больше всего диктатуры” — р?зко оборвалъ онъ Мандара, когда этотъ попробовалъ заговорить о ней. „Диктаторомъ былъ бы Бриссо!” Да, Бриссо, этотъ хитрый жирондистъ, ожесточенный противникъ стремленій народа къ равенству, ярый защитникъ собственности (которую онъ самъ когда-то называлъ воровствомъ), Бриссо, который преспокойно заключилъ бы въ тюрьму Марата и вс?хъ ум?ренныхъ якобинцевъ!

Но эти слова относятся къ 1792 году! Въ эту эпоху Франція уже три года была объята революціей! Фактически королевской власти уже не существовало: оставалось только нанести ей посл?дній ударъ; феодальный режимъ былъ уже уничтоженъ. И не смотря на это, даже въ ту эпоху, когда революція свободно и см?ло несла свои волны, все же контръ-революціонеръ Бриссо им?лъ вс? шансы быть провозглашеннымъ диктаторомъ! А что было бы раньше, въ 1789 году? Мирабо былъ бы призванъ стать во глав? правительства! Мирабо, этотъ челов?къ, который торговалъ своимъ краснор?чіемъ, продавалъ его королю, — вотъ въ чьи руки въ ту эпоху перешла бы власть, если бы возставшій народъ, опираясь на штыки, не провозгласилъ своего могущества и не воспользовался поб?дами Жакеріи, чтобъ сд?лать призрачной всякую власть, утвержденную въ Париж? или въ департаментахъ.

Но, правительственный предразсудокъ такъ осл?пляетъ т?хъ, которые думаютъ о диктатур?, что они предпочитаютъ подготовить диктатуру какого-нибудь новаго Бриссо или Наполеона, ч?мъ отказаться отъ мысли навязать новаго повелителя челов?честву, разрывающему свои ц?пи.
Тайныя общества временъ реставраціи и Людовика-Филиппа въ значительной степени способствовали развитію принципа диктатуры и поддерживали этотъ предразсудокъ. Буржуа республиканцы той эпохи, опираясь на трудящіяся массы, составили ц?лый рядъ заговоровъ, чтобъ свергнуть королевскую власть и провозгласить республику. Не отдавая себ? отчета въ томъ, какое глубокое перерожденіе должно произойти во Франціи, даже для того, чтобъ установился буржуазный республиканскій режимъ, они воображали, что путемъ одной только конспираціи они сум?ютъ свергнуть короля, захватить власть и провозгласить республику. Въ теченіе тридцати л?тъ, эти тайныя общества работали съ безграничнымъ самоотверженіемъ, поразительной настойчивостью и геройствомъ. Если республика была естественнымъ сл?дствіемъ возстанія февраля 1848 года, то этимъ она обязана тайнымъ обществамъ и ихъ усердной пропаганд? д?йствіемъ въ теченіе тридцати л?тъ. Не будь ихъ самоотверженной работы, республика была бы не мыслима и до сихъ поръ.
Они думали захватить власть и утвердиться, какъ республиканская диктатура. Но, какъ и сл?довало ожидать, это имъ не удалось. Какъ всегда, въ силу самой необходимости вещей, королевская власть была свергнута не путемъ заговоровъ. Конспираторы только подготовили ея паденіе. Они широко распространили въ массахъ идею республики, и, благодаря ихъ героямъ и мученикамъ, она стала идеаломъ народа. Но посл?дній натискъ, р?шительный ударъ, который положилъ конецъ власти короля буржуазіи, былъ слишкомъ силенъ, чтобъ быть д?ломъ тайныхъ обществъ: это былъ натискъ всего народа.

Мы знаемъ, каковы были результаты. Партія, которая подготовила паденіе королевской власти — она не была допущена даже на порогъ Городской Думы. Люди, слишкомъ осторожные, чтобъ подвергаться опасностямъ конспираціи, но бол?е изв?стные, бол?е ум?ренные, выжидающіе удобнаго момента для захвата власти, заняли т? м?ста, которыя конспираторы завоевали подъ громъ пушекъ. Публицисты, адвокаты, краснобаи, которые работали надъ созданіемъ себ? имени, въ то время, какъ настоящіе республиканцы ковали оружіе или томились въ каторг?, захватили власть. Одни изъ нихъ, самые изв?стные, были призваны къ власти разными безд?льниками; другіе навязывались сами, и были приняты только потому, что ихъ имя ничего не говорило толп?, или, в?рн?е, давало программу, приспособленную во вс?мъ вкусамъ.

Пусть не говорятъ намъ, что это были промахи, недостатокъ практическаго ума со стороны д?йствующей партіи; что другія сд?лаютъ лучше... Н?тъ, тысячу разъ н?тъ! Д?йствующая партія остается за бортомъ, а интриганы и краснобаи захватываютъ въ свои руки власть — это такой же непреложный законъ, какъ законы движенія св?тилъ. Эти говоруны бол?е популярны въ той масс?, которая произвела посл?дній натискъ. Они получатъ наибольшее число голосовъ; ихъ будутъ прив?тствовать вс?, а главнымъ образомъ, враги революціи, которымъ выгодно выдвинуть ничтожностей; въ правители попадутъ противники движенія или же люди вполн? безразличные.

Челов?къ, который былъ самимъ воплощеніемъ конспиративной системы, челов?къ, который всю жизнь провелъ въ тюрьм? изъ за преданности этой систем?, наканун? смерти бросилъ міру сл?дующія слова, представляющія собой ц?лую программу: ни Бога, ни Учителя!
III.

Главная ошибка вс?хъ революціонныхъ организацій, народившихся въ н?драхъ республиканской буржуазіи съ 1820 года, состоитъ въ сл?дующемъ: он? думаютъ что правительство можетъ быть низвергнуто тайными обществами и что эти общества могутъ занять его м?сто. Вс? посл?дующіе факты способствовали выясненію этой ошибки. Какое самоотверженіе, сколько настойчивости, сколько самоотреченія проявляли тайныя республиканскія общества молодой Италіи, какая гигантская работа, сколько жертвъ, жертвъ передъ которыми бл?дн?ютъ подвиги русской революціонной молодежи, сколько борцовъ похороненныхъ въ казематахъ австрійскихъ кр?постей, погибшихъ отъ ножа и пуль палачей! — И все это досталось въ насл?діе разнымъ пролазамъ изъ буржуазіи и приближеннымъ короля.

То же самое въ Россіи. Врядъ ли найдется въ исторіи тайная организація, которая, располагая столь незначительными средствами, достигла бы такихъ громадныхъ результатовъ, какъ Исполнительный Комитетъ, проявившій столько энергіи и силы. И все же, было бы наивно думать, что Исполнительный Комитетъ станетъ когда-нибудь во глав? правленія.

Люди осторожные, создававшіе себ? имя въ то время, какъ революціонеры изнемогали въ рудникахъ и погибали въ Сибири, — интриганы, краснобаи, адвокаты и литераторы, которые проливали слезы надъ св?жей могилой героевъ и объявляли себя друзьями народа, — вотъ кто займетъ вакантное м?сто правительства и грубо крикнетъ: Назад! т?мъ „незнакомцамъ”, которые подготовили революцію.
Это неизб?жно, это не можетъ быть иначе. Не тайныя общества и даже не революціонныя организаціи наносятъ правительствамъ р?шительный ударъ. Ихъ функція, ихъ историческая миссія состоятъ въ томъ, чтобъ подготовить умы къ революціи. Когда же ихъ идеи достаточно распространены, — вн?шнія обстоятельства помогаютъ, — посл?дній натискъ производится не группой иниціаторовъ, а массами, находящимися вн? всякой организаціи. 31 августа Парижъ былъ глухъ ко вс?мъ призывамъ Бланки. Четыре дня спустя, онъ провозгласилъ паденіе правительства; но уже не Бланкисты были иниціаторами этого движенія, а самъ народъ. Правительство пало, и толпа прив?тствовала крикуновъ, имена которыхъ непрерывно жужжали въ ея ушахъ въ теченіе двухъ посл?днихъ л?тъ. Когда революція готова разразиться и въ воздух? чувствуется напряженіе, когда усп?хъ почти обезпеченъ, тысячи новыхъ людей, на которыхъ тайныя организаціи не им?ли непосредственнаго вліянія, присоединяются къ движенію, присасываются къ нему подобно воронамъ, слет?вшимся на поле брани д?лить добычу. Они наносятъ посл?дній ударъ и сейчасъ же начинаютъ искать себ? новыхъ правителей не среди конспираторовъ, честныхъ и непримиримыхъ, а среди людей безъ уб?жденій, среди флюгеровъ. О томъ, что можно обойтись безъ правителей, они и не думаютъ.

Конспираторы, поддерживая предразсудки о диктатур?, бессознательно работаютъ надъ т?мъ, чтобъ власть перешла въ руки ихъ противниковъ.
Но, если все что мы говорили, справедливо по отношенію къ революціямъ, или в?рн?е возстаніямъ политическим, — то это т?мъ бол?е справедливо для революціи, о которой мы мечтаемъ, — Революціи Соціальной. Позволить утвердиться какому бы то ни было правительству, власти сильной и способной заставить подчиняться себ?, — это преградить путь революціи съ самыхъ ея первыхъ шаговъ. Польза, приносимая этимъ правительствомъ, сводится къ нулю, вредъ же его — неизм?римъ.

Въ самомъ д?л?, что понимаемъ мы подъ этой Революціей? Это уже не перем?на правителей. Это захватъ народомъ вс?хъ общественныхъ богатствъ. Это уничтоженіе всякой власти, — власти, которая непрерывно препятствовала развитію челов?чества. Но можетъ ли эта грандіозная экономическая революція быть совершена декретами, исходящими отъ правительства? Мы знаемъ, что польскій революціонный диктаторъ, Костюшко, еще въ прошломъ в?к? декретировалъ уничтоженіе личнаго рабства, — рабство существовало посл? того еще восемьдесятъ л?тъ. Мы знаемъ, что Конвентъ, всемогущій Конвентъ, грозный Конвентъ, какъ говорили его поклонники, — декретировалъ поголовный разд?лъ вс?хъ общественныхъ земель, отобранныхъ у сеньоровъ. Этотъ декретъ, подобно многимъ другимъ, остался мертвой буквой, такъ какъ для приведенія его въ исполненіе деревенскій пролетаріатъ долженъ былъ бы произвести новую революцію, а революціи не производятся декретами. Чтобъ народъ завлад?лъ вс?ми общественными богатствами, онъ долженъ себя чувствовать вполн? свободнымъ, долженъ свергнуть рабство, къ которому онъ ужъ слишкомъ привыкъ, долженъ д?йствовать по своей собственной иниціатив? и см?ло идти впередъ, не дожидаясь никакихъ приказаній. Всему этому будетъ препятствовать диктатура, какъ бы честны ни были ея нам?ренія; сама же она не способна двинуть ни на шагъ д?ло революціи.
Но если правительство, — будь оно даже идеаломъ революціоннаго правительства, — не способно создать новой силы, не способно сод?йствовать работ? разрушенія, то т?мъ бол?е мы не должны разсчитывать на него при работ? созиданія. Экономическій переворотъ — этотъ результатъ Соціальной Революціи будетъ такъ великъ и глубокъ, и такъ изм?нитъ вс? взаимоотношенія, основанныя теперь на собственности и обм?н?, — что одному или н?сколькимъ индивидуумамъ будетъ невозможно выработать т? соціальныя формы, которыя должны народиться въ обществ? будущаго. Только коллективный трудъ всего народа можетъ выработать эти новыя соціальныя формы, только гибкость коллективной мысли ц?лой страны можетъ удовлетворить безконечному разнообразію условій и потребностей, которыя народятся въ день паденія частной собственности. Всякая вн?шняя власть будетъ лишь препятствіемъ, пом?хой органической работ?; она явится источникомъ вражды и раздора.

Но давно пора распроститься съ мыслью о революціонномъ правительств?, пора покинуть эту мечту, неоднократно обманувшую насъ. Пора понять политическую аксіому, что правительство не можетъ быть революціоннымъ. Намъ говорятъ о Консепт?; но не надо забывать, что т? м?ры, принятыя Конвентомъ, которыя носили хоть сколько-нибудь революціонный характеръ, были только санкціей фактовъ, уже совершенныхъ народомъ, но считавшимся въ то время ни съ какимъ правительствомъ. Конвентъ, подобно вс?мъ предшествующимъ и посл?дующимъ правительствамъ, былъ исключительно препятствіемъ для созидательной работы народа.
Факты, которые даетъ намъ исторія, такъ уб?дительны; безмысленность революціоннаго правительства, безполезность всего того, что называютъ этимъ именемъ, такъ очевидны, что, казалось бы, невозможно объяснить, почему изв?стная школа, именующая себя соціалистической, съ такой яростью защищаетъ идею революціоннаго правительства. Но, въ сущности говоря, это вполн? понятно. Д?ло въ томъ, что посл?дователи этой школы, сколько бы они ни называли себя соціалистами, совершенно иначе смотрятъ на будущую революцію. Для нихъ, — какъ для вс?хъ радикаловъ буржуа, — Соціальная Революція д?ло далекаго будущаго, и объ ея осуществленіи сейчасъ не можетъ быть и р?чи. Они мечтаютъ, не см?я впрочемъ признаться въ этомъ, объ установленіи правительства, подобнаго правительствамъ Швейцаріи или Соединенныхъ Штатовъ, которыя стремятся присвоить Государству все то, что они называютъ „services publics”. Это н?что среднее между идеаломъ Бисмарка и идеаломъ портного, который мечтаетъ получить м?сто президента въ Соединенныхъ Штатахъ. Это компромиссъ между соціалистическими стремленіями массъ и аппетитами буржуазіи. Эти „соціалисты”, хот?ли бы, конечно, полной экспропріаціи, но они не см?ютъ приступить къ ней, откладываютъ ее на будущій в?къ и задолго до начала битвы вступаютъ въ переговоры съ врагами.

Для насъ же ясно, что моментъ нанести смертельный ударъ буржуазіи насталъ, что недалеко то время, когда народъ завлад?етъ вс?ми общественными богатствами и доведетъ до полнаго безсилія классъ эксплоататоровъ. И потому, мы безъ всякихъ колебаній ринемся въ Соціальную Революцію и, такъ какъ всякое правительство, какимъ бы именемъ оно себя ни называло, будетъ служить намъ пом?хой, мы сметемъ съ нашего пути вс?хъ честолюбцевъ, которые вздумаютъ распоряжаться судьбой народа.

Вс? соціалисты!

Съ т?хъ поръ, какъ идеи соціализма стали проникать въ рабочія массы, зам?чается сл?дующее интересное явленіе. Враги соціализма поняли, что лучшій способъ подавить это теченіе состоитъ въ томъ, чтобъ прослыть его сторонниками и сп?шатъ объявить себя соціалистами. Поговорите съ однимъ изъ т?хъ толстыхъ буржуа, которые немилосердно эксплоатируютъ рабочаго, работницу и ребенка. Поговорите съ нимъ о возмутительномъ неравенств? распред?ленія богатствъ, о кризисахъ и нищет?, которую они порождають; поговорите съ нимъ о необходимости изм?ненія режима собственности для улучшенія положенія рабочихъ; и если вашъ буржуа уменъ, если онъ добивается усп?ха въ политик?, а главное, если вы его избиратель, онъ посп?шитъ вамъ сказать:

— Помилуйте, я тоже соціалистъ! — Соціальный вопросъ, сберегательныя кассы, нормировка труда; — я вполн? разд?ляю ваши мысли относительно всего этого. Только, знаете что? Нельзя все перевернуть въ одинъ день, будемъ д?йствовать осторожно! — И, покинувъ васъ, онъ идетъ „осторожно” обирать „своихъ рабочихъ”, предвидя т? убытки, которые соціалистическая агитація причинитъ ему въ скоромъ будущемъ.

Прежде, онъ повернулъ бы вамъ спину. Теперь, онъ стремится васъ заставить пов?рить, что вполн? разд?ляетъ ваши мысли; такимъ путемъ онъ над?ется легче справиться съ вами, когда представится возможность.

Это явленіе стало особенно зам?тнымъ посл? выборовъ 1881 года, во Франціи. Достаточно было въ любомъ избирательномъ собраніи поднять вопросъ о соціализм?, чтобы т?, которые добивались избранія, сейчасъ же объявили себя приверженцами соціализма, — настоящаго соціализма, — конечно, соціализма плутовъ и обманщиковъ.

Дв? трети делегатовъ дали понять избирателямъ, что они въ Палат? думаютъ заняться соціальнымъ вопросомъ. Клемансо объявилъ себя соціалистомъ; Гамбетта былъ близокъ къ этому; если бы онъ не предвид?лъ высшаго счастья пожать когда-нибудь руку какому нибудь Величеству, онъ, нав?рное, откровенно объявилъ бы себя соціалистомъ. Бисмаркъ и не колебался: онъ выдавалъ себя за яраго соціалиста, соціалиста par excellence; въ Англіи нер?дко приходилось слышать, что, если бы лордъ Биконсфильдъ прожилъ бы дольше, онъ „разр?шилъ бы соціальный вопросъ”. Вс?, вплоть до носителей клобука и рясы, заняты этимъ. Пропов?дники при Берлинскомъ Двор? превозносятъ соціализмъ, а во Франціи монахи издаютъ журналъ, въ которомъ объявляютъ себя знатоками настоящаго соціализма.

Словомъ, вс? соціалисты! Биржевикъ, который спекулируетъ на повышеніи и пониженіи ц?нъ на хл?бъ, чтобъ купить брилліанты своей жен?; хозяинъ, который доводитъ работницъ до чахотки и д?тей до полнаго истощенія; правители, которые арестовываютъ въ Берлин? и в?шаютъ въ Петербург?; жандармы которые обыскиваютъ — вс?, если они и роются въ нашихъ бумагахъ, арестовываютъ и в?шаютъ соціалистовъ, истребляютъ работницъ и д?тей, хозяйничаютъ въ политик? и финансахъ, они это д?лаютъ, чтобъ ускорить приближеніе торжества соціализма!
А между т?мъ, находятся соціалисты, которые такъ наивны, что слагаютъ гимны поб?ды при вид? этого зр?лища, —„Господинъ, такой то объявилъ себя соціалистомъ; Гамбетта призналъ существованіе соціальнаго вопроса! Вотъ вамъ новое доказательство, что наша идея завоевываетъ себ? м?сто”, — сп?шатъ они объявить въ своихъ газетахъ. — Какъ будто намъ нужна чья бы то ни была санкція, доказывающая, что идеи соціализма находятъ широкое распространеніе въ сред? народа!

Насъ же это зр?лище ничуть не радуетъ. Оно, съ одной стороны, уб?ждаетъ насъ въ томъ, что буржуазія составляетъ заговоръ противъ соціализма и стремится прим?нить къ нему ту политику надувательства, которую оно когда то прим?нило къ республиканской иде?, съ другой стороны, оно показываетъ намъ, что т?, которыхъ мы считали когда то соціалистами, отреклись теперь отъ основныхъ идей соціализма и перешли въ лагерь буржуазии, сохранивъ, чтобъ замаскировать свой переходъ, кличку соціалистовъ.
Какова же была, въ самомъ д?л?, идея, на которой основанъ соціализмъ?

— Необходимость уничтоженія заработной платы, частной собственности на землю, дома, средства и орудія производства, словомъ, на общественный капиталъ. Тотъ, кто не признавалъ этой основной идеи, не проводилъ ее въ своей частной жизни, отрекаясь отъ какой бы то ни было эксплоатаціи, — не могъ считаться соціалистомъ.

— „Признаете ли вы необходимость уничтоженія частной собственности? — Признаете ли вы необходимость экспропріаціи общественнаго капитала въ пользу вс?хъ? — Обязуетесь ли вы жить согласно этимъ принципамъ?”

Вотъ что спрашивали когда то, прежде ч?мъ протянуть вамъ руку, какъ соціалисту.

Очевидно, что задавая вамъ эти вопросы, васъ не спрашивали, признаете ли вы необходимость уничтоженія частной собственности черезъ дв?сти или дв? тысячи л?тъ! Кто станетъ себ? задавать праздные вопросы о томъ, что нужно будетъ д?лать черезъ дв?сти л?тъ! Когда говорили объ уничтоженіи частной собственности, признавали необходимость его немедленнаго осуществленія, и р?шено было сд?лать первыя попытки въ моментъ наступленія будущей революціи. — „Будущая революція” — говорили соціалисты десять л?тъ тому назадъ (а т?, которые остались соціалистами, повторяютъ это и сейчасъ), — „будущая революція не должна быть простой перем?ной правительства, сопровождаемой н?которыми улучшеніями въ государственной машин?: это будетъ Соціальная Революція”.

Сознаніе необходимости подготовиться къ экспропріаціи ко дню наступленія будущей революціи составляла основную идею соціалистовъ; вотъ ч?мъ они отличались отъ т?хъ, которые признавали необходимость н?котораго улучшенія быта рабочихъ и готовы были согласиться, что коммунизмъ идеалъ будущаго общества, но не могли допустить мысли о его немедленномъ осуществленіи.

Испов?дуя эти идеи, соціалисты были ув?рены, что ихъ не спутаютъ съ ихъ противниками. Они были ув?рены, что именемъ соціалиста не воспользуются т?, которые просто на просто стремятся поддержать современную эксплоатацію.

Теперь все это изм?нилось.

Въ сред? самой буржуазіи образовалось гн?здо авантюристовъ, которые поняли, что, не приц?пивъ къ себ? ярлыка соціалиста, невозможно достичь власти. Надо было найти способъ заставить себя признать партіей, не принимая ея принциповъ. Въ томъ же смысл? д?йствовали т?, которые поняли, что подавить соціализмъ можно только войдя въ ряды его приверженцевъ, извративъ его принципы и направивъ на ложный путь его тактику.

Къ сожал?нію, нашлись соціалисты, соціалисты прошлаго, которые захот?ли сгруппировать вокругъ себя какъ можно больше народа; они охотно принимали въ свои ряды вс?хъ, согласившихся приц?пить къ себ? ярлыкъ соціалиста, и широко открыли двери вс?мъ, якобы обращеннымъ. Они сами отказались отъ основной идеи соціализма и подъ своимъ покровительствомъ образовали новый видъ соціалистовъ, который отъ старой партіи сохранилъ только имя.

Подобно тому русскому жандармскому полковнику, который говорилъ одному изъ нашихъ друзей, что онъ преклоняется передъ коммунистическимъ идеаломъ, но что, такъ какъ этотъ идеалъ можетъ быть осуществленъ только черезъ 200 или даже 500 л?тъ, надо пресл?довать и лишать свободы вс?хъ, занимающихся пропагандой коммунизма; повторяю, подобно тому жандармскому полковнику, новые соціалисты объявляютъ, что надо отложить на далекое будущее уничтоженіе частной собственности и экспропріацію, забыть вс? эти фантазіи и утопіи, приступить къ осуществимымъ реформамъ и не считаться съ т?ми, которые твердо стоятъ за идею экспропріаціи и препятствуютъ этимъ немедленному проведенію реформъ. — „Подготовимъ, говорятъ они, почву не для экспропріаціи земли, а для захвата государственной машины, и тогда примемся за улучшеніе положенія рабочихъ. Подготовимъ для будущей революціи не завоеваніе мастерскихъ, а завоеваніе муниципалитетовъ.

Какъ будто буржуазія, если бы капиталъ остался въ ея рукахъ, позволила бы имъ д?лать соціалистическіе опыты, даже если имъ бы удалось захватить власть! Какъ будто бы завоеваніе муниципалитетовъ возможно безъ завоеванія мастерскихъ!
Посл?дствія всего этого заставляютъ себя уже чувствовать.

Теперь, когда передъ вами одинъ изъ этихъ новыхъ соціалистовъ, вы не знаете съ к?мъ вы им?ете д?ло: съ какимъ нибудь господиномъ, врод? русскаго жандармскаго полковника, или съ настоящимъ соціалистомъ. Они вс? признаютъ, что когда нибудь, — черезъ тысячу л?тъ, можетъ быть, — собственность должна стать коллективной; но теперь они занимаются избраніемъ какого нибудь члена Палаты, который потребуетъ у нея уменьшенія числа рабочихъ часовъ. Разница между соціализмомъ жандармскаго полковника и соціализмомъ нео-соціалистовъ почти неуловима: Вс? соціалисты! Рабочій, который не им?етъ возможности сл?дить за тридцатью газетами, скоро не будетъ знать, гд? соціалисты и гд? извратители соціалистической идеи. Въ день Революціи, рабочимъ придется перенести много испытаній, пролить много крови, прежде, ч?мъ они поймутъ, кто ихъ друзья и кто ихъ враги.

Духъ возстанія[12].

Въ жизни челов?чества бываютъ эпохи, когда революція становится насущной необходимостью, когда она неизб?жна. Новыя идеи нарождаются съ каждымъ днемъ, стремятся проявиться и найти себ? прим?неніе въ жизни, но он? на каждомъ шагу сталкиваются съ инертностью защитниковъ стараго режима и гаснутъ въ удушливой атмосфер? старыхъ предразсудковъ и традицій прошлаго. Принятые въ нашемъ обществ? взгляды на политическій строй Государствъ, на законы соціальнаго равнов?сія, на политическія и экономическія взаимоотношенія гражданъ не выдерживаютъ никакой критики; они разбиваются каждый день, при каждомъ удобномъ случа?, какъ въ трудахъ философовъ, такъ и въ обыденной бес?д?, какъ въ роскошныхъ салонахъ, такъ и въ убогихъ харчевняхъ. Политическіе, экономическіе и соціальные институты рушатся; старыя зданія, развалины, въ которыхъ жизнь стала уже невозможна, — они не даютъ развиваться зачаткамъ, зародившимся въ разс?линахъ ихъ полуразрушенныхъ ст?нъ.

Чувствуется потребность чего-то новаго. Нравственный кодексъ, которымъ до сихъ поръ руководствовалась большая часть людей въ своей обыденной жизни, потерялъ всякое значеніе, сталъ явной безмыслицей.

Все, что мы еще такъ недавно уважали, съ ч?мъ мирились, признается теперь вопіющей несправедливостью; нравственность вчерашняго дня поражаетъ своей ужасающей безнравственностью. Столкновенія между новыми идеями и старыми традиціями становятся все чаще и ожесточенн?е; они вносятъ разладь во вс? слои общества и даже въ семью. Сынъ вступаетъ въ борьбу съ отцомъ: онъ приходитъ въ ужасъ отъ всего того, что отецъ находилъ естественнымъ всю свою жизнь; дочь возмущается т?ми принципами, которые мать старается ей передать, какъ плоды своего многол?тняго опыта. Народное сознаніе, народная сов?сть возстаютъ ежедневно противъ вс?хъ безобразій, происходящихъ въ сред? привилегированныхъ и праздныхъ классовъ, противъ преступленій, которыя совершаются во имя права сильнаго, чтобъ удержать въ своихъ рукахъ привилегіи. Т?, которые жаждутъ торжества справедливости и стремятся провести въ жизнь новыя идеи, не могутъ не признать, что ихъ самоотверженныя и гуманныя идеи, — идеи, способныя дать челов?честву возрожденіе, неосуществимы при современномъ общественномъ стро?: они сознаютъ необходимость революціонной бури, которая очиститъ міръ отъ пл?сени, покрывшей его, вдохнетъ жизнь въ оц?пен?вшія сердца и принесетъ челов?честву благородство, самоотверженіе и героизмъ, безъ которыхъ общество заражается пороками и разлагается.

Въ эпохи б?шенной погони за обогащеніемъ, въ эпохи лихорадочныхъ спекуляцій и кризисовъ, внезапныхъ краховъ крупныхъ промышленностей и эфемернаго развитія н?которыхъ отраслей производства, въ эпохи быстраго накопленія постыдныхъ богатствъ и столь-же быстраго ихъ расточенія, — общество начинаетъ сознавать, что экономическія учрежденія, зав?дующія производствомъ и обм?номъ, не даютъ того благосостоянія, которое он? призваны гарантировать. Вм?сто порядка он? зарождаютъ хаосъ, вм?сто благосостоянія нужду, неув?ренность въ завтрашнемъ дн?; вм?сто гармоніи интересовъ, они создаютъ непрерывную войну, войну эксплоататора съ производителемъ, эксплоататоровъ и производителей между собой. Общество распалось на два враждебныхъ лагеря и разд?лилось въ то же время на тысячи мелкихъ группъ, ведущихъ между собой ожесточенную борьбу. Утомленное безконечными войнами, изнемогая подъ тяжестью нищеты и лишеній, оно усиленно ищетъ новой организаціи; оно р?шительно требуетъ полнаго преобразованія режима собственности, производства и обм?на и вс?хъ вытекающихъ изъ него экономическихъ отношеній.

Правительственная машина, призванная поддерживать существующій порядокъ, еще функціонируетъ. Но при каждомъ поворот? ея заржавленныхъ колесъ она спотыкается и останавливается. Ея работа становится все бол?е и бол?е затруднительной, и недовольство, возбуждаемое ея недостатками, все растетъ. Каждый день возникаютъ новыя требованія. — „Преобразуйте это, перед?лайте то-то!” кричатъ со вс?хъ сторонъ. — „Война, финансы, налоги, суды, полиція, — все должно быть преобразовано и установлено на новыхъ началахъ”, говорятъ реформаторы. Но вс? понимаютъ, что невозможно перед?лать что-нибудь одно; все должно быть преобразовано сразу; но какъ приступить къ работ?, когда общество открыто разд?лено на два враждебныхъ лагеря? Удовлетворить однихъ недовольныхъ — это значитъ создать другихъ.

Правительства не способны приступить къ реформамъ, такъ какъ для этого нужно было бы перейти на сторону революціи; въ то же время они слишкомъ бессильны, чтобъ открыто вступить на путь реакціи; вотъ почему они приб?гаютъ къ полум?рамъ, которыя никого не могутъ удовлетворить и только создаютъ новыя недовольства. Посредственности, которыя въ переходныя эпохи забираютъ въ свои руки управленіе правительственной ладьей, думаютъ лишь объ одномъ: он? стараются какъ можно скор?е разбогат?ть, предвидя близкій разгромъ. Осажденныя со вс?хъ сторонъ, он? неум?ло защищаются, лавируютъ, д?лаютъ глупость за глупостью и наконецъ обрываютъ посл?днюю нить спасенія: топятъ правительственный престижъ въ своей тупости и несостоятельности.

Въ такія эпохи революція неизб?жна. Она является соціальной необходимостью; положеніе становится революціоннымъ.
Изучая генезисъ и развитіе революціонныхъ потрясеній, мы находимъ въ трудахъ нашихъ историковъ въ глав?: „Причины Революціи”, поразительную картину положенія общества наканун? событій. Тамъ, — и нищета народа, и отсутствіе общественной безопасности, и принудительныя м?ры правительства, и ужасные скандалы, выводящіе на св?тъ гнусные пороки общества, и новыя идеи, стремящіяся проявиться и непрерывно сталкивающіяся съ несостоятельностью представителей стараго режима. Изучая эту картину, мы приходимъ къ заключенію, что революція д?йствительно была неизб?жна, и единственнымъ исходомъ было вступленіе на путь возстанія.

Разсмотримъ, наприм?ръ, положеніе общества до 1789 года. Крестьянинъ жалуется на подати и налоги и таитъ въ своемъ сердц? непримиримую вражду къ сеньору, монаху, скупщику, кулаку, интенданту. Буржуа жалуется на потерю муниципальныхъ свободъ и изливаетъ на короля ц?лый потокъ проклятій.

Народъ поноситъ королеву, возмущается разсказами о поступкахъ министровъ и безпрестанно повторяетъ, что налоги невыносимы и подати разорительны, урожаи плохи и зимы суровы, съ?стные припасы дороги и кулаки ненасытны, деревенскіе адвокаты съ?даютъ жатву крестьянина и л?сники разыгрываютъ изъ себя царьковъ, почта плохо организована и чиновники слишкомъ л?нивы... Словомъ, вс? жалуются, все не ладно. „Это не можетъ итти такъ дальше, это кончится скверно!” — говорятъ со вс?хъ сторонъ.

Но отъ этихъ мирныхъ разсужденій до возстанія — далеко; между ними лежитъ ц?лая пропасть, та пропасть, которая отд?ляетъ у большей части людей разсужденіе отъ д?йствія, мысль отъ воли, желаніе отъ поступка. Какъ перешагнули черезъ эту пропасть? Какъ эти люди, которые вчера еще, покуривая трубку, спокойно жаловались на свою судьбу, ругали жандармовъ и въ то же время униженно кланялись имъ, — р?шились взяться за дубины и пошли громить дворцы сеньора, этой грозы вчерашняго дня? Благодаря какимъ чарамъ эти люди, которыхъ жены презирали и справедливо называли трусами, превратились въ героевъ, идущихъ подъ пулями и картечью завоевывать свои права? Какимъ чудомъ эти слова, которыя столько разъ произносились и умирали въ воздух? подобно безц?льному звону колоколовъ, превратились въ д?йствія?
Отв?тъ очень простъ.

— Работа меньшинства, работа непрерывная и продолжительная, произвела это превращеніе. См?лость, самоотверженность, способность жертвовать собой такъ же заразительны, какъ трусость, покорность и паника.

Какія формы приметь агитація? — Да самыя разнообразныя, вс?, которыя будутъ продиктованы ей обстоятельствами, средствами, темпераментами. То мрачная и суровая, то задорная, но всегда см?лая, то коллективная, то чисто индивидуальная, она пользуется всякими средствами, вс?ми явленіями общественной жизни, чтобъ пробуждать мысль, распространять и формулировать недовольство, возбуждать непримиримую ненависть къ эксплоататорамъ, выставлять въ см?шномъ вид? правителей, доказывать ихъ слабость и, главнымъ образомъ, всегда и везд? пробуждать см?лость и духъ возстанія.
II.

Когда въ стран? готовится революція, но духъ возстанія недостаточно силенъ въ массахъ, чтобъ проявляться бурными манифестаціями, мятежами и возстаніями, — меньшинство только д?йствіемъ можетъ пробудить см?лость и стремленіе къ независимости, безъ которыхъ немыслима ни одна революція.

Люди, см?лые и неподкупные, которые не довольствуются одними словами, не примиряются съ разладомъ между словомъ и д?ломъ, предпочитаютъ тюрьму, ссылку и смерть — жизни, противор?чащей ихъ принципамъ, люди, говорящіе: „надо см?ть, чтобъ поб?дить”, — вотъ т? одинокіе „передовые”, которые начинаютъ битву гораздо раньше, ч?мъ массы достаточно возбуждены, чтобъ открыто поднять знамя возстанія и итти съ оружіемъ въ рукахъ завоевывать свои права.

Среди жалобъ, разговоровъ и теоретическихъ споровъ, вырывается вдругъ какой-нибудь поступокъ, вызванный крайнимъ возмущеніемъ, поступокъ индивидуальный или коллективный, который служитъ яркимъ показателемъ господствующихъ стремленій. Возможно, что вначал? массы относятся къ нему безразлично. Преклоняясь передъ см?лостью отд?льныхъ лицъ или ц?лой группы, он? прислушиваются къ р?чамъ благоразумныхъ и осторожныхъ людей, которые сп?шатъ объявить этотъ поступокъ „безуміемъ” и сказать, что „горячія головы, безумцы, погубятъ все д?ло”. Они разсчитали, эти благоразумные и осторожные люди, что ихъ партія, спокойно продолжая свою работу, черезъ сто, дв?сти, можетъ быть, триста л?тъ, завоюетъ весь міръ, — и вдругъ врывается что-то неожиданное: неожиданное, т. е. то, чего не ожидали они, эти благоразумные и осторожные. Кто хоть н?сколько знакомъ съ исторіей и не лишенъ способности отдавать себ? отчетъ въ своихъ мысляхъ, прекрасно знаетъ, что теоретическая пропаганда революціи неизб?жно переходитъ въ д?йствіе гораздо раньше, ч?мъ того хотятъ теоретики; но все же, благоразумные теоретики возмущаются поступками безумцевъ, предаютъ ихъ ана?ем? и изгоняютъ изъ своей среды. Однако, эти безумцы находятъ тайное сочувствіе въ народ?, который восторгается ихъ см?лостью и готовъ сл?довать ихъ прим?ру. Большей частью, они идутъ умирать въ тюрьмы и на каторгу, но сейчасъ же являются новые безумцы, которые продолжаютъ ихъ работу. Бурныя проявленія нелегальнаго протеста, поступки, вызванные возмущеніемъ и жаждой мести, — все учащаются.

Оставаться индифферентнымъ теперь уже невозможно. Люди, которые вначал? даже не задумывались надъ т?мъ, чего хотятъ „безумцы”, принуждены теперь дать себ? въ этомъ отчетъ, выяснить ихъ идеи и стремленія и стать на ту или другую сторону. Поступки этихъ „безумцевъ” привлекаютъ всеобщее вниманіе, и въ н?сколько дней д?лаютъ больше, ч?мъ тысячи брошюръ. Новыя идеи проникаютъ въ сознаніе и завоевываютъ все больше и больше сторонниковъ.
Пропаганда д?йствіемъ пробуждаетъ духъ возстанія и зарождаетъ смелость. — Старый режимъ съ его судьями, полицейскими, жандармами и солдатами казался непоколебимымъ, но и Бастилія была неприступна въ глазахъ безоружнаго народа, собравшагося подъ ея высокими ст?нами, укр?пленными заряженными пушками, готовыми открыть огонь. Но вскор? зам?чаютъ, что установленный режимъ не такъ силенъ, какъ это казалось. Одного см?лаго поступка было достаточно, чтобъ разстроить въ н?сколько дней правительственную машину, чтобъ поколебать этотъ колоссъ. Одинъ см?лый порывъ поставилъ вверхъ дномъ ц?лую провинцію, и грозныя войска должны были отступить передъ горстью крестьянъ, вооруженныхъ камнями и дубинами. Народъ зам?чаетъ, что чудовище не такъ страшно: н?сколько энергичныхъ усилій, и оно погибнетъ. Надежда зарождается въ сердцахъ и, — зам?тьте это, — если отчаяніе вызываетъ иногда мятежи, то только надежда, надежда поб?дить, создаетъ революціи.

Правительство пытается устоять; оно не хочетъ показать своей слабости и безумно свир?пствуетъ. Но, если раньше репрессіи могли убивать энергію угнетенныхъ, то теперь въ эпохи возбужденія, он? производятъ обратное д?йствіе. Репрессіи вызываютъ новые взрывы, новые протесты, индивидуальные или коллективные; он? доводятъ возставшихъ до героизма и понемногу революціонныя д?йствія усиливаются и распространяются.

Революціонная партія растетъ благодаря притоку новыхъ элементовъ, которые раньше относились къ ней враждебно или же прозябали въ полной индифферентности. Въ правительств? и среди правящихъ и привилегированныхъ классовъ произошелъ разладъ: одни стоятъ за упорное сопротивленіе, другіе высказываются за уступки, третьи, наконецъ, готовы отказаться на время отъ своихъ привилегій, чтобъ успокоить непокорныхъ, въ надежд? въ скоромъ будущемъ окончательно подавить возстаніе. Связь между правительствомъ и привилегированными классами порвана.

Правители могутъ, конечно, обратиться къ посл?днему средству: приб?гнуть къ б?шенной реакціи. Но теперь уже поздно; борьба отъ этого станетъ только ожесточенн?е, а грядущая революція зальется кровью. Съ другой стороны, мал?йшая изъ уступокъ со стороны правящихъ классовъ ободряетъ возставшихъ, такъ какъ она сд?лана слишкомъ поздно, в?рн?е, вырвана силой. Народъ, который раньше удовлетворился бы этой уступкой, зам?чаетъ, что врагъ сдается; онъ предвидитъ поб?ду и чувствуетъ какъ растетъ его сила; люди, которые раньше подъ бременемъ нищеты и страданій ограничивались одними вздохами, гордо подымаютъ голову и см?ло идутъ къ завоеванію лучшаго будущего.

Наконецъ, разражается революція, и ч?мъ ожесточенн?е была борьба, т?мъ бурн?е будетъ революція.
Направленіе, которое приметъ революція, зависитъ, конечно, отъ всей суммы разнообразныхъ обстоятельствъ, которыя подготовили наступленіе катаклизма. Но оно можетъ быть опред?лено заран?е по сил? революціонныхъ д?йствій, совершенныхъ въ подготовительный періодъ различными партіями.

Такая то партія тщательно выработала теоріи, пропов?дуюмыя ею, и активно пропагандировала перомъ и словомъ свою программу. Но ея стремленія не были достаточно подкр?плены д?лами, которыя являлись бы осуществленіемъ ея основныхъ идей и принциповъ. Она не предприняла ничего р?шительнаго противъ своихъ самыхъ опасныхъ враговъ, не коснулась учрежденій, которыя ей предстояло разрушить; она была сильна созданной ею теоріей, но у нея не было д?лъ; она не сум?ла пробудить духа возстанія и направить свои д?йствія противъ того, чему долженъ быть нанесенъ р?шительный ударъ въ моментъ наступленія революціи. И вотъ, эта партія осталась мен?е изв?стной; съ ея именемъ не связаны д?ла, слухъ о которыхъ дошелъ бы до самыхъ отдаленныхъ хижинъ; ея стремленія не проникли въ народныя массы, не прошли черезъ горнило толпы и улицы, не нашли себ? ясной формулы, выраженной н?сколькими словами, ставшей лозунгомъ всего народа.

Писатели, представители этой партіи, изв?стны читателямъ, какъ мыслители, но у нихъ н?тъ ни репутаціи, ни способностей людей д?ла; въ тотъ день, когда толпа устремится на улицу, она пойдетъ за т?ми, чьи теоретическія идеи, можетъ быть, и мен?е ясны, стремленія мен?е благородны, но которые усп?ли показать себя въ д?л?.

Та партія, которая вела бол?е широкую агитацію и проявила больше жизни и см?лости, станетъ во глав? движенія въ тотъ моментъ, когда надо будетъ д?йствовать, когда надо будетъ произвести революцію. Но, если у нея не хватило см?лости заявить о себ? революціонными д?йствіями въ подготовительный періодъ, если у нея н?тъ достаточной силы уб?жденія, чтобъ внушить отд?льнымъ индивидуумамъ или группамъ чувство самоотреченія и непреодолимое желаніе привести въ исполненіе свои идеи, — если бы это желаніе существовало, оно перешло бы въ д?йствіе гораздо раньше, ч?мъ народъ устремился бы на улицу, — если знамя ея не стало знаменемъ народа и стремленія ея недостаточно осязаемы и понятны, — эта партія не будетъ им?ть возможности привести въ исполненіе ни одного пункта своей программы. Она будетъ поб?ждена активными партіями.

Вотъ что намъ говоритъ исторія о періодахъ, предшествующихъ революціямъ. Революціонная буржуазія прекрасно поняла это: стремясь уничтожить монархическій режимъ, она не пренебрегала ни однимъ изъ способовъ агитаціи, чтобъ пробудить духъ возстанія. Французскій крестьянинъ прошлаго в?ка инстинктивно понималъ это, когда онъ боролся за уничтоженіе феодальныхъ правъ. Интернаціоналъ придерживался т?хъ же принциповъ, когда онъ стремился пробудить въ сред? городскихъ рабочихъ духъ возстанія и направить его противъ естественнаго врага наемника, — хищника, который захватилъ въ свои руки орудія и средства производства.
III.

Интересно и необходимо было бы изучить т? средства агитаціи, которыми пользовались въ различныя эпохи революціонеры, чтобъ ускорить наступленіе революціи, уяснить массамъ значеніе грядущихъ событій, указать народу его главныхъ враговъ и пробудить въ немъ духъ см?лости и возстанія. Мы знаемъ прекрасно, почему такая то революція была неизб?жна, но только инстинктивно мы можемъ объяснить себ? процессъ зарожденія революціи.

Въ Пруссіи главный штабъ издалъ для арміи ц?лый научный трудъ о томъ, какъ подавлять народныя возстанія, дезорганизовывать мятежи, вносить разладъ въ среду борцовъ и разс?ивать ихъ силы. Теперь хотятъ наносить сразу в?рные удары, душить народъ по правиламъ. Изученіе, о которомъ мы только что говорили, могло бы дать отв?тъ на этотъ трудъ и на многіе другіе, разбирающіе т? же вопросы, можетъ быть даже съ меньшимъ цинизмомъ. Оно показало бы намъ, какъ дезорганизовать правительство, какъ разс?ять его силы, какъ поднять нравственный уровень народа, подавленнаго нищетой и гнетомъ.

До сихъ поръ еще ничего не сд?лано въ этомъ направленіи. Историки дали намъ яркую картину великихъ моментовъ эволюціи челов?чества въ его стремленіи къ освобожденію, но они почти не останавливались на періодахъ, предшествующихъ революціямъ. Поглощенные т?мъ, чтобъ набросать самую драму, они лишь вскользь говорятъ о пролог?. А насъ больше всего интересуетъ этотъ прологъ.
Какую захватывающую, грандіозную и прекрасную картину представляютъ собой усилія великихъ борцовъ, подготовлявшихъ революціи! Какую неутомимость проявляли крестьяне и н?которые д?ятели изъ буржуазіи въ своей работ? до 1789 года; какую упорную борьбу вели республиканцы, начиная съ реставраціи Бурбоновъ въ 1815 году до ихъ паденія въ 1830 году; сколько самоотверженности было въ д?ятельности тайныхъ обществъ во время царствованія толстаго буржуа Людовика-Филиппа! Какимъ ужасомъ в?етъ отъ заговоровъ, составляемыхъ итальянцами съ ц?лью свергнуть австрійское иго, — отъ ихъ героическихъ попытокъ, отъ невыразимыхъ страданій ихъ мучениковъ. Какъ мрачна и грандіозна была бы трагедія, описывающая все пресл?дованія, которымъ подвергалась тайная работа русской молодежи, подкапывающейся подъ правительство, стремящейся преобразовать капиталистическій и земельный режимъ, — работа, продолжающаяся съ 1860 года до нашихъ дней! Сколько благородныхъ личностей предстало бы предъ современнымъ соціалистомъ, если бы онъ прочелъ эти драмы; сколько самоотверженности и величественнаго самоотреченія увид?лъ бы онъ въ нихъ, какое революціонное воспитаніе, не только теоретическое, но и практическое, могли бы они дать нашему покол?нію!

Мы не станемъ тутъ заниматься подобнымъ изученіемъ. Ограничимся н?сколькими прим?рами, въ которыхъ покажемъ какими средствами пользовались наши отцы для революціонной агитаціи.

Бросимъ б?глый взглядъ на одинъ изъ періодовъ, предшествующихъ 1789 году, и, оставивъ въ сторон? подробный анализъ обстоятельствъ, создавшихъ къ концу прошлаго в?ка революціонное положеніе, ограничимся указаніемъ н?сколькихъ пріемовъ агитаціи, употребленныхъ нашими предшественниками.
Революція 1789—1793 года дала намъ два крупныхъ явленія. Низверженіе королевской власти и появленіе буржуазіи у кормила правленія, съ одной стороны; окончательное уничтоженіе рабства и ленныхъ податей въ деревняхъ, съ другой. Оба они т?сно связаны между собой, немыслимы одно безъ другого. Эти два теченія зам?чаются въ агитаціи предшествующей революціи: агитація противъ королевской власти въ сред? буржуазіи, агитація противъ правъ сеньоровъ среди крестьянъ.

Бросимъ б?глый взглядъ на оба эти теченія.

Газета въ ту эпоху не им?ла того значенія, которое она пріобр?ла сейчасъ; ея м?сто занимали брошюры, памфлеты и листки въ три, четыре страницы. Брошюры распространяли въ массахъ идеи философовъ и экономистовъ, предшественниковъ революціи; памфлеты и летучіе листки способствовали агитаціи, направляя весь ядъ своего сарказма на трехъ главныхъ враговъ народа: короля и его дворъ, аристократію и духовенство.

Тысячи летучихъ листковъ говорятъ о развращенности королевы, о порокахъ и преступныхъ развлеченіяхъ двора, срываютъ съ него обманчивые покровы, осм?иваютъ его и стремятся обнажить всю его подлость и глупость.

Любовныя исторіи короля, придворные скандалы, безумная расточительность, знаменитый Pacte de Famine — союзъ между правителями и скупщиками хл?ба, заключенный съ ц?лью нажиться, заставляя голодать народъ, — вотъ о чемъ говорятъ памфлеты. Ихъ авторы всегда на сторож? и пользуются всякимъ случаемъ общественной жизни, чтобъ нанести ударъ своимъ врагамъ. Какъ только въ обществ? заговорятъ о какомъ-нибудь событіи, — памфлетъ и летучій листокъ сп?шатъ дать ему свое толкованіе. Они удобн?е ч?мъ газета для такого рода агитаціи. Газета — ц?лое предпріятіе; ея прекращеніе можетъ поставить въ затруднительное положеніе всю партію, и потому приходится призадуматься прежде ч?мъ р?шиться на что-нибудь рискованное. Памфлетъ же и листокъ компрометируютъ только автора и типографа, — а попробуйте-ка ихъ найти!..

Авторы этихъ листковъ, очевидно, должны были первымъ д?ломъ освободиться отъ цензуры. Тогда не приб?гали еще къ милой уловк? современнаго іезуитства, къ судебному пресл?дованію прессы, которое лишаетъ всякой свободы революціоннаго писателя; авторовъ и типографовъ арестовывали по тайнымъ повел?ніямъ, по грубымъ, но, по крайней м?р?, откровеннымъ „lettres de cachet”.

И поэтому авторы печатали свои памфлеты или въ Амстердам?, или еще гд?-нибудь, — „за сто верстъ отъ Бастиліи, подъ деревомъ Свободы”. Они не ст?снялись въ своихъ нападкахъ; поносили короля, королеву и ея любовниковъ, сановниковъ и аристократію. Съ этой подпольной прессой полиція, конечно, не могла справиться; сколько она ни обыскивала книжные магазины, ни арестовывала газетчиковъ, — авторы не попадались ей въ руки и спокойно продолжали свое д?ло.
П?сня, — слишкомъ правдивая, чтобъ быть напечатанной, переходившая изъ устъ въ уста съ одного конца Франціи на другой, — была всегда однимъ изъ самыхъ удачныхъ способовъ пропаганды. Она обрушивалась на установленныя власти и общепризнанные авторитеты, осм?ивала коронованныхъ особъ, с?яла везд?, вплоть до семейнаго очага, презр?ніе къ королевской власти, ненависть къ духовенству и аристократіи, надежду на скорое наступленіе революціи.

Но, главнымъ образомъ, агитаторы приб?гали къ объявленіямъ, выв?шиваемыхъ на улицахъ. Объявленіе заставляло говорить о себ?, вызывало больше толковъ и волненій, ч?мъ памфлетъ или брошюра. И объявленія, печатныя или писанныя, появлялись при всякомъ удобномъ случа? каждый разъ, какъ происходило что-либо интересующее общество. Они срывались, но на сл?дующій день появлялись снова и приводили въ б?шенство правителей и ихъ сыщиковъ. —„Ваши предки не попались намъ въ руки, но вамъ не изб?жать нашей мести!” читаетъ сегодня король на листкахъ, приклеенныхъ къ ст?намъ его дворца. Завтра королева плачетъ отъ злости, видя, что на улицахъ выв?шиваютъ объявленія, говорящія о мельчайшихъ подробностяхъ ея постыдной жизни. Тогда еще зародилась въ народ? ненависть, проявленная имъ впосл?дствіи, къ женщин?, готовой уничтожить весь Парижъ, чтобъ остаться королевой и удержать въ своихъ рукахъ власть.

Вздумаютъ-ли царедворцы отпраздновать рожденіе Дофина, — объявленія угрожаютъ поджечь городъ, вызываютъ панику и подготовляютъ умы къ чему то необыкновенному. Или вдругъ появятся на улиц? объявленія, возв?щающія, что въ день такого-то празднества „король и королева будутъ подъ конвоемъ отведены на Гревскую площадь, потомъ въ городскую думу для испов?ди и наконецъ взойдутъ на эшафотъ и будутъ сожжены живыми” Созоветъ-ли король собраніе нотаблей, сейчасъ же выв?шиваются объявленія: „новая труппа комедіантовъ, набранная господиномъ Калономъ (первый министръ) начнетъ свои представленія 29 числа такого-то м?сяца и дастъ аллегорическій балетъ „Бочка Данаидъ”. Или же, становясь все ядовит?е и зл?е, объявленія проникнутъ въ ложу королевы и возв?стятъ ей, что тираны скоро будутъ казнены.

Но объявленія направляются, главнымъ образомъ, противъ скупщиковъ хл?ба, главныхъ арендаторовъ и интендантовъ. И каждый разъ, какъ въ народ? зам?чается усиленное возбужденіе, они объявляютъ Вар?оломеевскую ночь для интендантовъ и главныхъ арендаторовъ. Фабрикантъ, хл?боторговецъ, интендантъ, которыхъ ненавидитъ народъ, — приговариваются этими объявленіями къ смерти отъ имени „народнаго сов?та”, „народнаго парламента” и т. п.; и во время возстанія народная месть обрушится, конечно, на т?хъ изъ эксплоататоровъ, имена которыхъ особенно часто попадались въ объявленіяхъ.

Если бы можно было собрать все неисчислимое количество объявленій, появившихся въ теченіе десяти, пятнадцати л?тъ, предшествующихъ революціи, — мы бы поняли, какое громадное значеніе им?лъ этотъ родъ агитаціи для подготовленія всеобщаго возстанія. Объявленія эти, игривыя и насм?шливыя вначал?, становились все бол?е угрожающими по м?р? приближенія развязки; всегда живыя и остроумныя, всегда готовыя отозваться на каждое явленіе текущей политики и отв?тить на запросы массъ, — они возбуждали въ народ? недовольство, указывали ему на его главныхъ враговъ, пробуждали въ крестьянахъ, рабочихъ и буржуазіи жажду мести и возв?щали о близкомъ дн? расплаты, дн? освобожденія.
Совершеніе казней надъ изображеніями преступниковъ было очень распространеннымъ обычаемъ въ прошломъ стол?тіи. Это былъ одинъ изъ самыхъ употребительныхъ способовъ агитаціи. Каждый разъ, какъ зам?чалось въ народ? усиленное возбужденіе, на улицу выносилось изображеніе врага даннаго момента, кукла, которую в?шали, сжигали, или четвертовали. — „Ребячество!” — скажутъ молодые старики, мнящіе себя разумными. Но пусть они знаютъ, что нападеніе на пом?щеніе, въ которомъ происходили выборы въ 1789 году, казни Фулона и Бертье, изм?нившія совершенно характеръ революціи, — были только осуществленіемъ того, что агитаторы подготовили и внушили народу путемъ казней надъ соломенными куклами.

Разсмотримъ н?сколько прим?ровъ. Парижскій народъ ненавид?лъ Мопу, одного изъ любимыхъ министровъ Людовика XVI. И вотъ, какъ-то появляется на улиц? толпа, раздаются крики и кто-то объявляетъ „по постановленію парламента, господинъ Мопу, канцлеръ Франціи, приговаривается къ сожженію, и пепелъ его долженъ быть раскиданъ по в?тру!” Всл?дъ за этимъ, толпа направляется къ стату? Генриха ІV съ куклой, изображающей канцлера, со вс?ми знаками отличія, и сжигаетъ эту куклу при одобреніи вс?хъ присутствующихъ. Въ другой разъ прив?шиваютъ къ фонарю изображеніе аббата Terray въ ряс? и б?лыхъ перчаткахъ. Въ Руан? четвертуютъ изображеніе Мопу и, такъ какъ жандармы не допускаютъ скопленія народа, толпа ограничивается т?мъ, что в?шаетъ вверхъ ногами изображеніе скупщика, у котораго изъ носа, ушей и рта обильнымъ дождемъ сыплется пшеница.

Вотъ вамъ и пропаганда! пропаганда во всякомъ случа? бол?е д?йствительная, ч?мъ абстрактная пропаганда, доступная небольшому числу избранныхъ.
Чтобъ подготовить возстанія, предшествующія великой революціи, надо было пріучить народъ выходить на улицу, громко выражать свои взгляды въ общественныхъ м?стахъ, не бояться полиціи, войска и кавалеріи. Вотъ почему революціонеры той эпохи не пренебрегаютъ ни однимъ изъ способовъ, бывшихъ въ ихъ распоряженіи, чтобъ привлечь народъ на улицу и вызвать скопища.

Они пользуются всякимъ явленіемъ общественной жизни, какъ въ Париж?, такъ и въ провинціяхъ. Когда общественному мн?нію удается принудить короля удалить нелюбимаго министра, начинаются празднества и иллюминаціи. Чтобъ привлечь народъ, устраиваютъ фейерверки, пускаютъ ракеты. Если не хватаетъ денегъ, останавливаютъ, по словамъ современниковъ, прохожихъ и „в?жливо, но твердо просятъ немного денегъ для увеселенія толпы”. Какъ только соберется народъ, ораторы начинаютъ говорить, объясняютъ и комментируютъ событія; вскор? образовываются ц?лые клубы подъ открытымъ небомъ. Войска, явившіяся разс?ять толпу, не р?шаются употребить насилія противъ этихъ мирно настроенныхъ людей, а фейерверки и ракеты, разрывающіеся въ воздух? при радостныхъ возгласахъ и хохот? народа, ум?ряютъ пылъ слишкомъ ревностныхъ блюстителей порядка.

Въ провинціальныхъ городахъ вдругъ показываются на улицахъ трубочисты, которые представляютъ и высм?иваютъ зас?даніе парламента, на которомъ присутствуетъ король. Раздаются взрывы хохота; толпа весело встр?чаетъ людей, съ измазанными сажей физіономіями, изображающихъ короля или королеву. Акробаты и жонглеры собираютъ на площадяхъ тысячную толпу и пот?шаютъ своихъ зрителей забавными разсказами, зад?вающими правителей и богачей. Страсти разгораются, возбужденіе растетъ, и горе тому правителю или богачу, который въ этотъ моментъ попадется въ руки толп?: онъ будетъ растерзанъ ею.
Лишь бы мысль работала въ этомъ направленіи, — и сколько удобныхъ случаевъ найдетъ смышленный челов?къ, чтобъ вызвать скопища, собрать на улицахъ толпу изъ болтуновъ и насм?шниковъ вначал?, а потомъ изъ людей, готовыхъ д?йствовать, готовыхъ жертвовать собой, особенно если возбужденіе въ народ? подготовлено самимъ положеніемъ д?лъ и отчаянными поступками безумцевъ.

Революціонное положеніе и всеобщее недовольство съ одной стороны, объявленія, выв?шенныя на ст?нахъ, памфлеты, п?сни и совершеніе казней надъ изображеніями, съ другой — ободряютъ народъ и придаютъ ему см?лость; понемногу скопища на улицахъ становятся все чаще и принимаютъ бол?е угрожающій характеръ. Сегодня напали въ темномъ закоулк? на парижскаго архіепископа, вчера чуть было не утопили какого то графа или герцога; властей встр?чаютъ и провожаютъ съ гиканіемъ и свистомъ. Словомъ, проявленія народнаго возмущенія становятся все чаще и разнообразн?е, и подготовляютъ день, когда достаточно будетъ мал?йшей искры, чтобъ эти скопища превратились въ мятежъ, а мятежъ въ революцію.

— „Это возстанія черни, возстанія негодяевъ и безд?льниковъ”, — говорятъ теперь наши честные историки.

— Да, это в?рно, революціонеры буржуа искали себ? союзниковъ не среди людей состоятельныхъ, которые въ салонахъ поносили правителей, а на д?л? гнули передъ ними спину; въ пригородныхъ кабачкахъ, пользующихся дурной славой, брали они себ? товарищей, вооруженныхъ дубинами, когда д?ло шло о нападеніи на его свят?йшество парижскаго архіепископа.
IV.

Если бы революціонныя д?йствія ограничились нападками на отд?льныхъ правителей и на правительственные институты, не касаясь институтовъ экономическихъ, могла ли Великая Революція быть т?мъ, ч?мъ она была на самомъ д?л?, всеобщимъ возстаніемъ народныхъ массъ, — крестьянъ и рабочихъ противъ привилегированныхъ классовъ? Продолжалась ли бы революція четыре года? Подняла ли бы она на ноги всю Францію? Нашла ли бы въ себ? ту непоб?димую силу, которую она противопоставила королямъ?

Конечно, н?тъ! Историки могутъ п?ть хвалебные гимны Учредительному Собранію, Конвенту и вс?мъ „messieurs du Tiers”, — но мы знаемъ въ чемъ тутъ д?ло.Мы знаемъ, что революція достигла бы лишь минимальнаго конституціоннаго ограниченія королевской власти и не коснулась бы феодальнаго режима, если бы крестьянское населеніе всей Франціи не возстало и не поддерживало бы въ стран? въ теченіе четырехъ л?тъ анархію — добровольную революціонную работу отд?льныхъ группъ и индивидуумовъ, освободившихся отъ какой бы то ни было правительственной опеки. Мы знаемъ, что крестьянинъ остался бы вьючнымъ скотомъ сеньора, если бы Жакерія не свир?пствовала съ 1788 до 1793 года, — до того времени, когда Конвентъ былъ принужденъ санкціонировать закономъ то, чего уже добились крестьяне: уничтоженіе безъ выкупа ленныхъ податей и возвращеніе Коммунамъ вс?хъ богатствъ, отнятыхъ у нихъ при старомъ режим? богачами. Тщетно было бы ждать справедливости отъ Собраній; они ничего бы не дали народу, если бы голыши и санкюлоты не бросили на парламентскіе весы своихъ пикъ и дубинъ.
Но, ни агитація противъ министровъ, ни выв?шиваніе въ Париж? объявленій, направленныхъ противъ королевы, не могли подготовить возстанія въ деревняхъ. Возстаніе это было результатомъ общаго состоянія страны, результатомъ агитаціи людей, которые вышли изъ народа и направляли свои нападки на его непосредственныхъ враговъ: сеньора, священника—собственника, скупщика хл?ба и толстого буржуа.

Этотъ родъ агитаціи еще мен?е изв?стенъ, ч?мъ тотъ, о которомъ мы только что говорили. У насъ есть исторія Парижа, но исторіей деревни никто еще не начиналъ заниматься серьезно; исторія не знаетъ крестьянина; но т? немногія св?д?нія, которыя дошли до насъ, даютъ намъ о немъ н?которое представленіе.

Памфлеты и летучіе листки не проникали въ деревню; крестьяне въ то время были, большей частью, неграмотны. Пропаганда производилась при помощи простыхъ и понятныхъ картинъ, напечатанныхъ или нарисованныхъ. На этихъ лубочныхъ картинахъ надписывали н?сколько словъ, — и этого было достаточно, чтобъ воображеніе народа создало ц?лые романы, въ которыхъ д?йствующими лицами были король, королева, графы, куртизанки, сеньоры, эти „вампиры, высасывающіе кровь народа”. Картины эти переходили изъ деревни въ деревню и возбуждали умы.

Выв?шивались иногда на деревьяхъ объявленія, которыя призывали къ возстанію, предв?щали скорое наступленіе лучшихъ дней и разсказывали о мятежахъ, непрерывно вспыхивающихъ во вс?хъ концахъ Франціи.

Въ деревняхъ подъ именемъ „Jacques” образовывались тайныя общества, которыя поджигали амбары сеньора, уничтожали его урожаи и даже убивали его. Часто находили въ какомъ-нибудь дворц? трупъ пронзенный ножемъ, носящимъ надпись: De la part des Jacques! Случалось, нападали на какого-нибудь сеньора, ?дущаго въ своемъ громоздкомъ экипаж? по краю оврага. Съ помощью ямщика его связывали, клали ему въ карманъ бумагу съ надписью: De la part des Jacques! и бросали его въ оврагъ.

Или же ставили на перекрестк? двухъ дорогъ вис?лицу съ надписью: Если сеньоръ посм?етъ взимать подать, онъ будетъ пов?шенъ на этой вис?лиц?; кто посм?етъ платить сеньору подвергнется той же участи! И крестьянинъ, не принуждаемый властями, не вносилъ податей и былъ доволенъ, что нашелъ возможность избавиться отъ этой повинности. Онъ понемногу привыкалъ къ мысли, что можно не вносить платежей, не повиноваться сеньору, вскор? онъ ужъ самъ не хот?лъ платить и угрозами принуждалъ сеньора отказаться отъ взиманія какихъ бы то ни было податей.

Въ деревняхъ непрерывно появлялись объявленія, возв?щавшія, что отнын? взиманіе податей отм?нено, что надо сжигать дворцы и поземельныя росписи, что Народный Сов?тъ издалъ указъ въ этомъ смысл?. — „Хл?ба! Отм?ны налоговъ и податей!” вотъ тотъ лозунгъ, который обходилъ вс? деревни. Понятный и близкій вс?мъ, онъ проникалъ въ душу матери, д?ти которой не ?ли въ теченіе трехъ дней, пронизывалъ мозгъ крестьянина, пресл?дуемаго властями, которыя вырывали у него силой недоимки. „Долой скупщиковъ!” — и склады ихъ взламывались, обозы съ хл?бомъ захватывались, и мятежъ переходилъ изъ провинціи въ провинцію. „Долой пошлины на съ?стные припасы!” — и заставы сжигались, а города, которымъ не хватало денегъ, въ свою очередь возставали противъ центральной власти, требующей отъ нихъ платежей. — „Сжигайте реестры налоговъ, счетныя книги, архивы муниципалитетовъ!” — и въ іюл? 1789 года канцелярскія бумаги гор?ли, власть дезорганизовывалась, сеньоры эмигрировали, и революція охватывала своимъ огненнымь кольцомъ всю страну.

Все что разыгралось въ Париж?, было лишь отраженіемъ того, что происходило въ провинціяхъ, отзвукомъ революціи, которая бушевала въ каждомъ город?, каждой деревн?, которую народъ былъ готовъ всец?ло направить не противъ центральнаго правительства, а противъ своихъ непосредственныхъ враговъ: эксплоататоровъ, этихъ піявокъ, присосавшихся къ его организму.
Словомъ, революція 1788—1793 года показала намъ, какъ народная революція (революція преимущественно экономическая, какъ вс? народныя революціи) дезорганизуетъ Государство.

Во Франціи много раньше 1789 года зам?чалось революціонное настроеніе, но духъ возстанія еще недостаточно созр?лъ, чтобъ разразилась революція. И революціонеры направляли вс? свои усилія на развитіе этого духа непокорности и см?лости, духа непримиримой вражды къ существующему соціальному строю.

Въ то время, какъ революціонеры изъ буржуазіи устремляли свои нападки на правительство, революціонеры изъ народа, — т?, чьихъ именъ намъ даже не сохранила исторія, — подготовляли свое возстаніе, свою революцію и направляли вс? свои д?йствія противъ сеньоровъ, агентовъ государственной казны и всякаго рода эксплоататоровъ.

Въ 1788 году непрерывные народные бунты возв?щали приближеніе революціи. Король и буржуазія стремились подавить ее уступками, но могли ли остановить народную волну Генеральные Штаты, іезуитскія уступки 4-го августа, жалкіе указы Законодательнаго Собранія? — Такимъ путемъ можно успокоить политическія волненія, но этого слишкомъ мало, чтобъ улеглось народное возстаніе. Волна подымалась все выше; стремясь поглотить собственность, она подтачивала Государство. Она д?лала невозможнымъ утвержденіе какого бы то ни было правительства, и народное возстаніе, направленное противъ сеньоровъ и богачей, кончилось т?мъ, что черезъ четыре года королевская власть и абсолютизмъ были уничтожены.

Таковъ ходъ вс?хъ великихъ революцій. Таковъ будетъ ходъ и развитіе будущей Революціи, если она — въ чемъ, конечно, мы не сомн?ваемся, — будетъ не простой перем?ной правительства, а настоящей народной революціей, катаклизмомъ, который переродитъ режимъ собственности.

Теорія и практика.

Когда мы говоримъ о новомъ порядк? вещей, который, по нашему мн?нію, установится посл? будущей революціи, намъ обыкновенно возражаютъ:

— „Все это — теорія; оставимъ ее на время въ сторон? и займемся практическимъ д?ломъ (р?шеніемъ вопросовъ о выборахъ, наприм?ръ). Подготовимъ переходъ власти въ руки рабочаго класса и тогда мы увидимъ, что можетъ дать революція”.

Но есть что-то недоговоренное въ этихъ словахъ, и это заставляетъ усомниться въ справедливости и даже въ искренности этого разсужденія. Д?ло въ томъ, что у каждаго изъ возражающихъ намъ есть своя опред?ленная теорія относительно того, какъ должно организоваться общество на другой день, или, в?рн?е, въ день революціи. Они вс? пользуются своими теоріями, твердо держатся за нихъ и пропагандируютъ свои идеи; ихъ поступки являются логическимъ сл?дствіемъ ихъ уб?жденій.

Въ сущности говоря, слова: — „Не обсуждайте теоретическихъ вопросовъ” сводится къ сл?дующему: — „Не оспаривайте нашей теоріи и помогите намъ осуществить ее”.

Въ самомъ д?л?, вы не найдете ни одной статьи въ газет?, въ которой бы не проскальзывали взгляды автора на то, какова должна быть въ будущемъ организація общества. Слова: „Рабочее Государство”, „организація Государствомъ производства и обм?на”, „коллективизмъ” (ограничивающійся коллективной собственностью на орудія производства и отвергающій предоставленіе въ общее пользованіе вс?хъ продуктовъ), „тактика партіи”, и т. п., — вс? эти слова непрерывно встр?чаются во вс?хъ газетахъ и брошюрахъ. Т?, которые д?лаютъ видъ, что не придаютъ никакого значенія „теоріямъ”, на д?л? усердно пропагандируютъ свои теоріи. И въ то время, какъ мы изб?гаемъ подобнаго рода обсужденій и споровъ, другіе распространяютъ свои идеи и концепціи, с?ятъ новыя ошибки, съ которыми намъ придется бороться. Достаточно будетъ упомянуть о книг? „Квинтъ-эссенція Соціализма”, Шеффле, австрійскаго эксъ-министра, который подъ предлогомъ защиты соціализма стремится спасти буржуазный порядокъ во время предстоящаго разгрома. Книга эта, въ которой такъ сильно чувствуется эксъ-министръ, не им?ла, правда, усп?ха среди н?мецкихъ и французскихъ рабочихъ; но его идеи, приправленныя н?сколькими революціонными фразами, пропагандируются ежедневно.

Да это вполн? естественно. Челов?ческому уму не свойственно приниматься за работу разрушенія, пока у него н?тъ хоть н?котораго представленія о томъ, ч?мъ онъ зам?нитъ разрушенное имъ. — „Учредятъ революціонную диктатуру”, говорятъ одни. — „Провозгласятъ правительство, состоящее изъ рабочихъ, и ему поручатъ организацію производства”, говорятъ другіе. „Въ освобожденныхъ Коммунахъ все будетъ предоставлено въ общее пользованіе”, говорятъ третьи. Но вс? безъ исключенія составили себ? опред?ленное понятіе о томъ будущемъ, къ которому они стремятся, и это сознательно или безсознательно отражается на ихъ способ? д?йствія въ подготовительный періодъ.

Мы ничего не выигрываемъ, изб?гая споровъ о „теоретическихъ вопросахъ”; наоборотъ, чтобы быть „практичными”, мы должны ставить ихъ на обсужденіе и вс?ми силами оспаривать и защищать нашъ идеалъ анархическаго коммунизма.
Если теперь, въ періодъ сравнительнаго затишья, мы не будемъ разбирать этихъ вопросовъ, когда же мы это сд?лаемъ?

Въ день революціи, среди дымящихся баррикадъ, на развалинахъ стараго зданія, когда уже широко будутъ открыты двери будущему? когда надо будетъ им?ть опред?ленное р?шеніе и непреклонное желаніе привести его въ исполненіе? — Тогда будетъ уже не время разсуждать. Надо будетъ д?йствовать, д?йствовать немедленно, въ томъ или другомъ смысл?.

Предыдущія революціи не дали французскому народу того, чего онъ отъ нихъ ожидалъ, не потому, конечно, что онъ заран?е слишкомъ усердно обсуждалъ ц?ль надвигающейся революціи. Опред?леніе этой ц?ли и обсужденіе дальн?йшаго образа д?йствія народъ всец?ло предоставлялъ своимъ предводителямъ, которые неизм?нно обманывали его. Не существованіе опред?ленной теоріи пом?шало народу д?йствовать, а отсутствіе какой бы то ни было теоріи. Буржуазія въ 1848 и въ 1870 году прекрасно знала, что она будетъ д?елать въ тотъ день, когда народъ низвергнетъ правительство. Она знала, что она захватитъ власть, заставитъ народъ выборами санкціонировать свое правительство, вооружитъ мелкаго буржуа противъ крестьянина и рабочаго и, им?я въ своемъ распоряженіи войска, пушки, пути сообщенія и деньги, сум?етъ справиться съ трудящимися массами, если он? посм?ютъ предъявить свои права. Буржуазія знала, что она будетъ д?лать въ день революціи.

Но народъ не зналъ этого. Въ вопросахъ политическихъ онъ сл?по сл?довалъ буржуазіи; въ 1848 году онъ повторялъ за ней: „Республика и всеобщее избирательное право”; въ март? 1871 года, онъ вм?ст? съ мелкой буржуазіей провозглашалъ Коммуну. Ни въ 1848, ни въ 1871 году, у него не было никакого представленія о томъ, какъ приступить къ р?шенію самаго насущнаго вопроса, вопроса о хл?б? и труд?. „Организація труда”, этотъ лозунгъ 1848 года (призракъ, воскрешенный недавно н?мецкими коллективистами въ н?сколько изм?ненномъ вид?), былъ настолько неопред?ленный и расплывчатый, что ничего не говорилъ народу; то же самое мы можемъ сказать о коллективизм? Интернаціонала 1869 года во Франціи. Если бы въ март? 1871 года кто-нибудь спросилъ вс?хъ работающихъ надъ осуществленіемъ Коммуны, какъ приступить къ р?шенію вопроса о хл?б? и труд?, какую ужасную какофонію противор?чивыхъ отв?товъ ему пришлось бы услышать! Надо ли было отъ имени Парижской Коммуны захватить мастерскія? Можно ли было коснуться домовъ и объявить ихъ собственностью возставшаго города? Надо ли было захватить вс? съ?стные припасы и произвести разд?лъ? Надо ли было объявить вс? богатства, накопленныя въ Париж?, собственностью всего французскаго народа и воспользоваться этимъ могучимъ средствомъ для освобожденія всей націи? — Ни на одинъ изъ этихъ вопросовъ народъ не могъ дать опред?леннаго отв?та. Интернаціоналъ, отвлеченный непрерывной борьбой, не усп?лъ основательно обсудить вс?хъ этихъ вопросовъ. — „Вы разводите теоріи”, говорили вс?мъ, кто только приступалъ къ ихъ разр?шенію, а Соціальную Революцію опред?ляли расплывчатыми и неясными словами: Свобода, Равенство и Солидарность.
Мы далеки отъ мысли выработать вполн? законченную программу на случай революціи. Подобная программа задерживала бы только работу; она послужила бы поводомъ къ сл?дующаго рода софизмамъ: — „Разъ мы не можемъ сейчасъ осуществить нашей программы, будемъ ждать и беречь нашу драгоц?нную кровь для бол?е подходящаго случая”.

Мы прекрасно знаемъ, что всякое народное движеніе есть шагъ впередъ къ приближенію Соціальной Революціи. Оно пробуждаетъ духъ возстанія и пріучаетъ смотр?ть на установленный порядокъ (или в?рн?е установленный безпорядокъ), какъ на н?что неустойчивое и непостоянное. Только н?мецкій парламентаристъ, —съ его глупымъ высоком?ріемъ, — способенъ спрашивать: „Что дала Великая Революція, что дала Коммуна?” Если Франція теперь — авангардъ революціи, если французскій народъ революціонеръ по своему уму и темпераменту, — то это объясняется только т?мъ, что онъ испыталъ столько революцій — революцій, непризнанныхъ доктринерами и нев?ждами.

Мы должны ясно и точно опред?лить ц?ль, къ которой стремимся. И не только опред?лить эту ц?ль, но и подтвердить ее словомъ и д?ломъ, сд?лать достояніемъ всего народа, чтобъ въ день возстанія она вырвалась изъ вс?хъ устъ. Совершить эту работу гораздо необходим?е и трудн?е, ч?мъ это предполагаютъ; если ц?ль наша и стоитъ какъ живая передъ глазами небольшого числа избранныхъ, то она совс?мъ не ясна для большей части народа, на который непрерывно вліяетъ пресса буржуазная, либеральная, коммуналистическая, коллективистическая и т. д., и т. д.

Отъ этой ц?ли зависитъ нашъ образъ д?йствій, какъ сейчасъ такъ и въ будущемъ. Различіе между коммунистомъ-анархистомъ, коллективистомъ-авторитаристомъ, якобинцемъ и коммунистомъ-автономистомъ заключается не только въ ихъ пониманіи будущаго идеала. Оно проявится не только въ день революціи, оно зам?тно и сейчасъ въ каждой мелоч?, въ оц?нк? каждаго поступка, въ каждомъ слов?. Въ день революціи, коллективистъ-государственникъ засядетъ въ Парижской Городской Дум? и будетъ оттуда издавать декреты относительно преобразованія режима собственности; онъ постарается утвердиться какъ правительство, грозное, входящее во вс? проявленія народной жизни, вплоть до самыхъ мелочей. Коммуналистъ-автономистъ тоже посп?шитъ въ Городскую Думу, тоже утвердится тамъ, какъ правительство, и попытается повторить исторію Коммуны 1871 года, запрещая народу коснуться святой собственности до т?хъ поръ, пока Сов?тъ Коммуны не найдетъ это своевременнымъ. А коммунистъ-анархистъ завлад?етъ немедленно мастерскими, домами, хл?бными амбарами, словомъ вс?ми общественными богатствами, организуетъ въ каждой коммун?, каждой групп? производство и потребленіе вс?ми членами сообща, и постарается удовлетворить вс?мъ потребностямъ группъ и коммунъ.

Это различіе отражается въ мельчайшихъ проявленіяхъ нашей жизни, на нашей ежедневной работ?. Каждый челов?къ стремится установить н?которое согласіе между своими поступками и той ц?лью, къ которой онъ стремится; и потому между коммунистомъ-анархистомъ, коллективистомъ-государственникомъ и коммуналистомъ-автономистомъ существуютъ непримиримыя разногласія относительно ихъ образа д?йствія въ данный моментъ.
Это различіе существуетъ, и мы должны съ нимъ считаться. Пусть каждый выскажетъ откровенно свою ц?ль и свои идеи; он? будутъ обсуждаться въ собраніяхъ группъ, и изъ столкновенія разнор?чивыхъ взглядовъ и мн?ній выработается общая идея, къ которой присоединится большая часть народа.

Да и теперь есть н?сколько пунктовъ, на которыхъ сходятся вс? группы; это — борьба съ капиталомъ и защитникомъ капитала — правительствомъ. Вс? искренніе соціалисты, каковъ бы ни былъ ихъ идеалъ будущей организаціи общества, сходятся на томъ, что экспропріація капитала будетъ результатомъ будущей революціи. Каждый соціалистъ, къ какой-бы партіи онъ ни принадлежалъ, долженъ поддерживать борьбу, подготовляющую экспропріацію. Ч?мъ чаще будутъ встр?чаться различныя группы, ч?мъ больше он? будутъ обсуждать интересующіе ихъ вопросы и явленія, т?мъ скор?е произойдетъ соглашеніе относительно того, что предпринять во время Революціи.

И если мы хотимъ, чтобъ въ день разгрома, народъ единодушно выставилъ наше требованіе, мы должны непрерывно распространять свои идеи и ясно выставить свой идеалъ будущаго общества. Если мы хотимъ быть практичными, мы должны заняться т?мъ, что реакціонеры называютъ „утопіями и теоріями” Теорія и практика должны составлять одно ц?лое, чтобъ поб?да была на нашей сторон?.

Экспропріація.

I.

Теперь уже не одни революционеры говорятъ, что Европа находится наканун? Великой Революціи. Буржуазія начинаетъ понимать истинное положеніе д?лъ и говорить объ этомъ въ своихъ газетахъ[13]. Times посвящаетъ этому вопросу ц?лыя статьи. Насм?хаясь надъ т?ми, кто пропов?дуетъ спартанскія доброд?тели, этотъ столичный органъ приглашаетъ буржуазію подумать о положеніи рабочихъ въ нашемъ обществ? и сд?лать имъ н?которыя уступки, такъ какъ они им?ютъ полное право быть недовольными. Le Journal de Geneve заявляетъ, что республика слишкомъ мало занималась соціальнымъ вопросомъ. Другія газеты, которыя намъ даже противно назвать, органы крупной буржуазіи, проливаютъ горькія слезы надъ судьбой хозяевъ, которымъ въ скоромь будущемъ придется самимъ работать, и констатируютъ, что потокъ народной ненависти къ богачамъ становится все могуч?е и грозн?е.

Событія въ столиц? Австріи, глухое недовольство на с?вер? Франціи, событія въ Ирландіи и Россіи, народное движеніе въ Испаніи и тысячи другихъ признаковъ, солидарность между французскими рабочими и рабочими другихъ странъ, эта неосязаемая связь, заставляющая биться въ унисонъ сердца вс?хъ рабочихъ и объединяющая ихъ въ одно неразрывное ц?лое, — грозный союзъ, сила котораго заключается уже не въ одномъ комитет?, — вотъ что подтверждаютъ наши предсказанія.

Наконецъ, внутреннее состояніе Франціи, переживающей опять такую фазу, когда вс? партіи, стремящіяся стать у власти, готовы протянуть другъ другу руку, чтобъ отразить ударь, усиленная д?ятельность дипломатовъ, предсказывающихъ приближеніе европейской войны, столько разъ предупрежденной и потому ставшей теперь неизб?жной; всеобщее возстаніе народа въ разоренной и поб?жденной стран?; — вс? эти факты, происходящіе въ наше время, столь богатое событіями, доказываютъ, что день Революціи приближается.
Буржуазія понимаетъ это и готовится противопоставить народному потоку — силу и жестокость, такъ какъ она не знаетъ и не хочетъ знать другихъ средствъ. Она будетъ сопротивляться до посл?дней возможности и пожертвуетъ жизнью ста, двухъ сотъ тысячъ рабочихъ, жизнью пятидесяти тысячъ ихъ женъ и д?тей, чтобъ поддержать свое господство. Она не остановится ни передъ какими жестокостями и избіеніями. Она это доказала въ 1790 году на Марсовомъ пол?, въ 1831 въ Ліон?, въ 1848 и 1871 въ Париж?. Чтобъ спасти свой капиталъ и оставить за собой право предаваться праздности и порокамъ, эти люди пойдутъ на все.

Ихъ тактика уже установлена. — Можемъ ли мы сказать тоже самое про нашу?

Для буржуазіи система избіеній — ц?лая программа; она заботится только о томъ, чтобъ были солдаты — французы, н?мцы или турки, — которые согласились бы привести ее въ исполненіе. Буржуазія стремится поддержать существующій строй, продолжить statu quo, хотя бы на пятнадцать л?тъ, — и потому весь вопросъ для нея сводится къ простой вооруженной борьб?. Совершенно иначе обстоитъ д?ло для рабочихъ: они стремятся изм?нить существующій порядокъ вещей; ихъ задача не такъ проста. Кровавая битва, которую намъ предстоитъ выдержать, лишь одинъ изъ этаповъ нашей борьбы съ капиталомъ. Мы ничего не достигнемъ, если ограничимся терроризированіемъ буржуазіи и оставимъ положеніе д?лъ неизм?ннымъ. Наша ц?ль гораздо шире, стремленія глубже.

Намъ предстоитъ положить конецъ эксплоатаціи челов?ка, уничтожить неравенство, пороки и преступленія, которыя происходятъ отъ празднаго существованія однихъ наравн? съ экономическимъ, умственнымъ и нравственнымъ рабствомъ другихъ. Намъ предстоитъ сложная задача. Но разъ прошлые в?ка зав?щали эту задачу нашему поколенію, разъ намъ выпала на долю историческая необходимость работать надъ ея разр?шеніемъ, мы возмемся за это д?ло. Намъ не придется искать ощупью этого разр?шенія. Оно намъ было продиктовано исторіей одновременно съ самой задачей. Оно провозглашается уже во вс?хъ странахъ Европы и является завершеніемъ экономическаго и умственнаго развитія нашего в?ка. Это р?шеніе — экспропріація и анархія.

Если соціальное богатство останется въ рукахъ т?хъ, кто имъ влад?етъ сейчасъ, если мастерскія, верфи и мануфактура не перестанутъ быть собственностью хозяевъ, если жел?зныя дороги и пути сообщенія останутся въ рукахъ компаній или отд?льныхъ лицъ, захватившихъ ихъ, если городскіе дома и виллы богачей останутся собственностью ихъ теперешнихъ влад?льцевъ вм?сто того, чтобъ быть предоставленными безплатно въ распоряженіе вс?хъ трудящихся; если вс? богатства, накопленныя въ банкахъ и богатыхъ домахъ не перейдутъ немедленно въ коллективную собственность, — в?дь вс? работали надъ ихъ производствомъ, — если возставшій народъ не захватить вс?хъ съ?стныхъ припасовъ, собранныхъ въ большихъ городахъ, и не организуетъ ихъ раздачи вс?мъ нуждающимся; наконецъ, если земля останется собственностью банкировъ и ростовщиковъ, которымъ она теперь принадлежитъ фактически, если крупныя пом?стья не будутъ отобраны у пом?щиковъ и отданы т?мъ, кто хочетъ самъ обработывать землю, если утвердится классъ правителей, который будетъ управлять подданными — возстаніе не будетъ Революціей и все придется начинать сначала. Рабочій, сбросивъ съ себя на мгновенье тяжелое иго, долженъ будетъ снова подставить свою шею подъ то же иго, опять переносить бичъ хозяина, наглое высоком?ріе начальниковъ, пороки и преступленія праздныхъ классовъ, — не говоря уже о б?ломъ террор?, о ссылк?, казняхъ и б?шенной пляск? опьяненныхъ кровью убійцъ надъ трупами рабочихъ.

Экспропріація — вотъ что должно быть лозунгомъ будущей революціи, если она хочетъ исполнить свою историческую миссію. Полная экспропріація для вс?хъ т?хъ, кто им?етъ хоть какую нибудь возможность эксплоатировать челов?ка. Возвращеніе націи въ общую собственность всего того, что можетъ служить въ рукахъ отд?льнаго лица орудіемъ эксплоатаціи.

Жизнь въ свободномъ труд?, челов?къ не принужденный продавать своего труда и свободы т?мъ, кто накопляетъ богатства, пользуясь трудомъ рабовъ, — вотъ что должна дать будущая революція.
Десять л?тъ тому назадъ эта программа (по крайней м?р?, ея экономическая часть) была принята вс?ми соціалистами. Кто называлъ себя соціалистомъ, тотъ признавалъ ее безъ всякихъ оговорокъ. Но съ т?хъ поръ, рыцари промышленности такъ усердно эксплоатировали соціализмъ въ своихъ личныхъ интересахъ, такъ обкарнали эту программу, что теперь одни только анархисты признаютъ ее въ ея первоначальномъ вид?.

Эту программу изув?чили, набили пустыми фразами, которыя каждый можетъ комментировать въ свою пользу и приспособили не ко вкусамъ рабочихъ; — если рабочіе принимаютъ соціализмъ, то они обыкновенно принимаютъ его ц?ликомъ, — а ко вкусамъ буржуазіи, чтобъ проникнуть въ ея ряды. Вотъ почему огромная работа распространенія и развитія идеи экспропріаціи падаетъ только на однихъ анархистовъ. Они не должны разсчитывать ни на чью помощь.

Было бы грубой ошибкой думать, что идея экспропріаціи проникла въ сознаніе вс?хъ трудящихся и стала однимъ изъ т?хъ уб?жденій, изъ за которыхъ честный челов?къ готовъ пожертвовать собой. Далеко н?тъ! Милліоны людей никогда ничего не слышали объ экспропріаціи, а если и слышали, то только изъ устъ ея противниковъ. Да и среди ея приверженцевъ, какъ нивелико число т?хъ, которые ее понимаютъ и изсл?довали со вс?хъ точекъ зр?нія! Мы знаемъ, конечно, что идея экспропріаціи пріобр?тетъ наибольшее число сторонниковъ во время самой революціи, когда вс? будутъ интересоваться общимъ д?ломъ, будутъ читать, говорить, д?йствовать, и когда точныя и ясно высказанныя идеи будутъ способны захватить массы. Если бы во время революціи были только дв? партіи: буржуазія и народъ, то весь народъ принялъ бы идею экспропріаціи, какъ только самая незначительная группа предложила бы ее. Но кром? буржуазіи, у соціальной революціи есть и другіе враги. — Вс? побочныя партіи, которыя возникли между буржуазіей и соціалистами революціонерами; вс?, кто до мозга костей пропитанъ робостью мысли, этимъ неизб?жнымъ сл?дствіемъ долгихъ в?ковъ поклоненія и покорности власти; наконецъ, вс? т?, которые постараются спасти во время бури часть своихъ привилегій и будутъ сами возставать противъ т?хъ привилегій, которыми они готовы пожертвовать на время, — съ т?мъ, конечно, чтобъ потомъ снова вернуть ихъ себ?; — вс? эти посредники, со свойственной имъ энергіей, заставятъ народъ выпустить изъ рукъ добычу и удовлетвориться завоеваніемъ ея т?ни. Тысячи людей будутъ сочувственно говорить народу, что лучше взять немногое, ч?мъ все потерять; эти люди заставятъ народъ терять даромъ время, истощать свой революціонный пылъ на тщетную борьбу съ незначительными людьми и пустяками и пом?шаютъ ему р?шительно взяться за разрушеніе существующихъ институтовъ; они захотятъ разыграть изъ себя Робеспьеровъ вм?сто того, чтобы, — какъ это сд?лали крестьянамъ прошлаго в?ка, захватить соціальное богатство, утвердить на него свои права и немедленно употребить его на пользу всего народа.

Мы должны немедленно приняться за усердную пропаганду идеи экспропріаціи, чтобъ отразить опасность; вс? наши слова и поступки должны исходить изъ этой основной идеи; понятіе экспропріаціи должно проникнуть во вс? отдаленные уголки страны; оно должно обсуждаться въ каждой деревн? и стать для каждаго рабочаго, для каждаго крестьянина составной частью понятія „Анархія”. Тогда, и только тогда, слово „экспропріація” вырвется въ день революціи изъ вс?хъ устъ, станетъ грознымъ требованіемъ всего народа; тогда мы будемъ ув?рены, что кровь народа прольется не даромъ.

Эта идея должна руководить работой анархистовъ вс?хъ странъ. Времени мало, но это даетъ намъ новыя силы, новый приливъ энергіи; если мы не сум?емъ достигнуть нам?ченной нами ц?ли, усилія и жертвы народа пропадутъ опять даромъ.
II.

Прежде ч?мъ изложить нашъ взглядъ на экспропріацію, — мы должны отв?тить на одно возраженіе, которое намъ постоянно д?лаютъ, возраженіе, не выдерживающее никакой критики, но очень распространенное въ нашемъ обществ? Политическая экономія, — это псевдо-наука буржуазіи, — непрерывно поетъ хвалебные гимны частной собственности: — „Смотрите, говоритъ она, какіе чудеса совершаетъ крестьянинъ, какъ только онъ становится собственникомъ возд?лываемой имъ земли; смотрите, какъ усердно онъ обработываетъ свой клочекъ земли, какіе урожаи извлекаетъ изъ самой неплодородной почвы! Смотрите какіе усп?хи сд?лала промышленность съ т?хъ поръ, какъ она отчасти перешла въ частныя руки! Вс?ми этими чудесами мы обязаны существованію частной собственности!”

Но экономисты посл? этихъ словъ не приходятъ къ естественному заключенію: „Земля тому, кто ее обрабатываетъ!”, а сп?шатъ сказать: „Земля пом?щику, который будетъ ее обрабатывать съ помощью батраковъ!” Многіе поддаются этимъ разсужденіямъ и повторяютъ ихъ, не задумываясь надъ ихъ значеніемъ. Что касается насъ „утопистовъ”, — именно потому, что мы „утописты”, — мы стремимся вникнуть въ суть д?ла, проанализировать эти вопросы, и вотъ къ какому заключенію мы пришли.

Мы утверждаемъ, что крестьянинъ начинаетъ лучше обработывать землю, какъ только она становится его собственностью. Но съ к?мъ господа экономисты сравниваютъ мелкаго земельнаго собственника? — Съ землед?льцемъ коммунистомъ. Съ одной, наприм?ръ, изъ т?хъ духоборческихъ общинъ, которыя перебравшись на берега Амура, предоставляютъ въ общее пользованіе свой скотъ и трудъ своей молодежи, пашутъ, впрягая въ плугъ по четыре, по пяти паръ быковъ, строятъ сообща свои дома и черезъ годъ становятся богатыми и благоденствуютъ, между т?мъ какъ одинокій эмигрантъ, который стремился расчистить свой болотистый клочекъ земли, проситъ, какъ милостыни, у государства н?сколько фунтовъ муки? Или съ одной изъ т?хъ американскихъ общинъ, описанныхъ Nordhof, которыя, предоставивъ своимъ членамъ пом?щеніе, одежду и пропитаніе, назначаютъ каждому по сто долларовъ на покупку музыкальныхъ инструментовъ, произведеній искусства и предметовъ роскоши, которыхъ н?тъ въ магазинахъ коммуны?

Н?тъ! отыскивать и разъяснять противор?чивые факты, чтобъ подтвердить или отвергнуть свою гипотезу, — это хорошо для Дарвина; оффиціальная наука предпочитаетъ ихъ не знать. Она довольствуется т?мъ, что сравниваетъ крестьянина-собственника... съ рабомъ, половинщикомъ, арендаторомъ!

Но рабъ, обработывая землю своего хозяина, зналъ, что изъ урожая, который онъ соберетъ, ему достанется лишь немного ржи и гречихи, — ровно столько, чтобъ не умереть съ голода, что сколько бы онъ ни надрывался надъ работой, весной ему придется прим?шивать лебеды въ муку, какъ это д?лаютъ до сихъ поръ русскіе крестьяне, какъ это д?лали французскіе до 1789 года; онъ зналъ, что стоитъ только ему поправить немного свои д?ла, — и онъ станетъ мишенью пресл?дованій хозяина. И крестьянинъ работалъ какъ можно меньше, возд?лывалъ землю какъ можно хуже. Удивительно-ли, что его внуки, зная, что имъ будутъ принадлежать плоды ихъ труда, усердн?е обработываютъ свои земли?

Положеніе половинщика представляетъ н?которыя преимущества по сравненію съ положеніемъ раба. Онъ знаетъ, что половину урожая ему придется отдать собственнику земли, но за то другая половина будетъ принадлежать ему. И, не смотря на эти условія — возмутительныя съ нашей точки зр?нія, вполн? естественныя и справедливыя, — по мн?нію экономистовъ, — онъ умудряется вносить усовершенствованія въ обработку возд?лываемой имъ земли, конечно, настолько, насколько это возможно только благодаря его труду.

Арендаторъ, если условія его аренды не слишкомъ тяжелы и договоръ заключенъ на достаточное количество л?тъ, если онъ им?етъ возможность откладывать кое-какія сбереженія или у него есть деньги для оборота, д?лаетъ еще шагъ впередъ по пути усовершенствованія обработки земли. Наконецъ, крестьянинъ собственникъ, если онъ не вл?зъ по уши въ долги при покупк? своего клочка земли, если онъ можетъ д?лать хоть какія-нибудь сбереженія, обработываетъ землю лучше, ч?мъ рабъ, половинщикъ, или арендаторъ. Онъ знаетъ, что, за исключеніемъ налоговъ и львиной доли кредитора, весь урожай, добытый имъ тяжелымъ трудомъ, будетъ принадлежать ему.

Но какой можно сд?лать выводъ изъ этихъ фактовъ? — Да никакого, разв? тотъ, что никто не любить работать на другихъ, и что никогда земля не будетъ хорошо обработываться, если землед?лецъ будетъ знать, что лучшая часть его урожая пойдетъ на прокормленіе какого-нибудь безд?льника — сеньора, буржуа, кредитора, — или на уплату государственныхъ налоговъ. Надо быть челов?комъ слишкомъ предуб?жденнымъ, чтобъ найти въ этихъ фактахъ хоть какой-нибудь поводъ для сравненія частной собственности съ коллективнымъ влад?ніемъ; — для этого въ нихъ н?тъ никакихъ данныхъ.
Но мы сд?лаемъ все же н?которыя выводы изъ этихъ фактовъ.

Работа половинщика, арендатора и, главнымъ образомъ, мелкаго собственника, интенсивн?е, ч?мъ работа раба или кр?постного. Но все же, землед?ліе не процв?таетъ при обработк? земли половинщикомъ, арендаторомъ и даже мелкимъ собственникомъ. Полв?ка тому назадъ думали, что въ мелкой земельной собственности лежитъ разр?шеніе аграрнаго вопроса; въ ту эпоху крестьянинъ-собственникъ пользовался д?йствительно н?которымъ довольствомъ, которое р?зко выд?лялось на фон? ужасной нищеты прошлаго стол?тія. Но золотой в?къ мелкой земельной собственности скоро прошелъ. Теперь крестьянинъ, влад?ющій маленькимъ клочкомъ земли, едва сводитъ концы съ концами. Онъ влезаетъ въ долги и становится добычей ростовщика и торговца скотомъ и землей. Векселя и ипотека разоряютъ деревню больше даже, ч?мъ тяжелые налоги, взимаемые государствомъ и общиной. Мелкая собственность бьется въ изнеможеніи, и если крестьянинъ и носить еще имя собственника, то, въ сущности говоря, онъ является рабомъ банкировъ и ростовщиковъ. Онъ думаетъ разд?латься когда-нибудь съ долгами, но они все растутъ. Н?сколько сотъ челов?къ благоденствуютъ, а милліоны людей гибнутъ въ рукахъ ростовщиковъ и освободятся отъ этого ига лишь въ день революціи.

Но откуда этотъ установившійся фактъ, доказанный статистическими данными, — который опровергаетъ вс? теоріи о благ? частной собственности?

Въ чемъ его объясненіе? — Оно не въ конкуренціи Америки, — фактъ этотъ предшествовалъ ей; оно даже не исключительно въ налогахъ: сократите ихъ, — процессъ будетъ замедленъ, но не пріостановленъ. Объясненіе этого факта въ томъ, что землед?ліе въ Европ? посл? пятнадцатив?кового застоя, за посл?дніе пятьдесятъ л?тъ зам?тно усовершенствовалось; оно отчасти въ непрерывно возрастающихъ потребностяхъ самого землед?льца, въ легкости займа и разсрочк? платежа, которые ему предоставляютъ банки, мастерскія, маклера и ростовщики, чтобъ его завлечь въ свои с?ти; оно, наконецъ, въ высокихъ ц?нахъ на землю, захваченную богачами, частью для своихъ пом?стій, частью для нуждъ промышленности и торговли.

Разберемъ первый изъ этихъ факторовъ, самый значительный съ нашей точки зр?нія. Чтобъ крестьянинъ могъ пользоваться усп?хами землед?лія и соперничать съ т?ми, кто обработываетъ землю при помощи машинъ и увеличиваетъ свои урожаи химическимъ удобреніемъ, онъ долженъ им?ть капиталъ, который позволилъ бы ему внести н?которыя усовершенствованія въ обработку возд?лываемой имъ земли. Безъ основнаго капитала заниматься землед?ліемъ положительно невозможно. Хозяйство разстраивается, лошадь стар?етъ, корова перестаетъ давать молоко, плугъ притупляется: надо ихъ зам?нить, починить. Но, кром? того, необходимо добыть н?которыя усовершенствованныя орудія, удобрить свою землю. Для этого нужно н?сколько тысячъ рублей, а ихъ никогда не достать крестьянину.

Что же онъ д?лаетъ тогда? Не смотря на то, что онъ придерживается „системы единственнаго насл?дника”, которая обезлюдила Францію, ему не удается свести концы съ концами. Тогда онъ посылаетъ своего сына въ городъ, — увеличивать городской пролетаріатъ, — закладываетъ свою землю, вл?заетъ въ долгъ и становится рабомъ, — рабомъ банкира, какъ онъ прежде былъ рабомъ сеньора.

Вотъ какова сейчасъ участь мелкой собственности. Т?, которые поютъ ей хвалебные гимны, опоздали на полъ в?ка: они обсуждаютъ факты, происходившіе пятьдесятъ л?тъ тому назадъ; они не знаютъ современной д?йствительности.
Слова: „Землед?ліе невозможно безъ основного капитала”, — содержатъ въ себ? ц?лую систему, надъ которой не м?шало бы призадуматься „націонализаторамъ земли”.

Пусть завтра приверженцы Генри Джорджа отберутъ у англійскихъ лордовъ ихъ пом?стья, раздадутъ эти земли т?мъ, кто ихъ будетъ самъ обработывать, уменьшатъ арендную плату или даже вовсе уничтожатъ ее; — наступитъ сравнительное благосостояніе на двадцать, тридцать л?тъ; а потомъ придется начинать все снова.

Земля требуетъ постояннаго ухода. Можно неимов?рно увеличить урожаи, если очистить землю отъ камней, осушить ее, распахать, удобрить, исправить дороги. Надо много работать, чтобъ удовлетворить непрерывно возрастающимъ потребностямъ все увеличивающагося населенія.

Это требуетъ значительныхъ расходовъ и огромнаго труда, который не можетъ быть произведенъ одной семьей, — вотъ почему землед?ліе не идетъ впередъ. Для полученія усиленныхъ урожаевъ приходится тратить, иногда на осушеніе одного гектара земли, отъ четырехъ до пяти тысячъ рабочихъ дней (двадцать тысячъ франковъ). Это вполн? доступно капиталисту, но совершенно не подъ силу мелкому собственнику при т?хъ жалкихъ сбереженіяхъ, которыя ему удается сд?лать, лишая себя самого необходимаго. Земля проситъ челов?ка принести ей свой живительный трудъ и об?щаетъ осыпать его дождемъ золотистыхъ колосьевъ — а челов?къ не идетъ. Онъ сидитъ въ промышленныхъ казармахъ и выработываетъ чудныя ткани для индійскихъ раджей, африканскихъ рабовлад?льцевъ, для женъ банкировъ; онъ всю жизнь ткетъ одежды для египтянъ, для туркестантскихъ татаръ, и радъ, когда приходится ходить со сложенными руками вокругъ молчаливыхъ фабрикъ, — а земля, которая можетъ дать пропитаніе и даже довольство милліонамъ людей, остается невозд?ланной. Мясо до сихъ поръ во Франціи — предметъ роскоши для двадцати милліоновъ населенія.

Земля, кроме т?хъ, кто ее обработываетъ изо дня въ день, въ известные періоды требуетъ работы милліоновъ рукъ, чтобъ удобрить поля, расчистить ихъ отъ камней, создать при помощи естественныхъ силъ природы плодородную почву и убрать во время въ амбары обильныя жатвы. Она проситъ городъ прислать ей рабочія руки, машины, моторы, а моторы, машины и руки остаются въ город?, одни предаваясь праздности, другіе — работая для удовлетворенія тщеславія богачей.

Частная собственность далеко не является источникомъ богатства для страны; наоборотъ, она служить тормазомъ для развитія землед?лія. Въ то время, какъ ученые открываютъ новые пути къ усовершенствованію землед?лія, обработка земли находится въ засто? почти во всей Европ?, — благодаря частной собственности.

Сл?дуетъ ли изъ этого, что Соціальная Революція должна уничтожить вс? границы мелкой собственности, разрушить сады и огороды и перепахать всю землю усовершенствованными орудіями, чтобъ дать вс?мъ людямъ проблематичныя блага крупнаго хозяйства, какъ объ этомъ мечтаютъ реформаторы, приверженцы власти?

Мы, конечно, противъ того. Мы не тронемъ земли крестьянина, который возд?лываетъ ее самъ, съ помощью своихъ д?тей, не приб?гая къ наемному труду. Но мы экспропріируемъ вс? земли, которыя не обрабатываются руками т?хъ, кому он? сейчасъ принадлежатъ. Когда Соціальная Революція будетъ совершившимся фактомъ, когда городскіе рабочіе будутъ работать не на хозяина, а для удовлетворенія нуждъ всего челов?чества, толпы рабочихъ, веселыя и довольныя, устремятся въ деревню обрабатывать экспропріированныя поля, и въ н?сколько дней м?ста, поросшія верескомъ, превратятся въ плодоносныя долины, приносящія богатства всей стран?, доставляющія вс?мъ — „бери, останется еще”—обильные и разнообразные урожаи, которые земля, св?тъ и теплота будутъ давать, давать — безъ конца. Неужели вы думаете, что мелкій собственникъ не пойметъ тогда преимущества общиннаго хозяйства, что онъ не захочетъ стать членомъ нашей обширной семьи?

Теперь, во время сбора урожаевъ, городъ посылаетъ въ деревню тысячи рабочихъ рукъ, лондонскіе оборванцы, hop-pickers, толпами идутъ помогать кентскимъ землед?льцамъ; такая помощь должна оказываться деревн? не столько во время сбора урожаевъ, сколько во время обработки земли. Землед?ліе, какъ промышленность преимущественно періодическая, требуетъ временами прилива рабочихъ силъ и потому, когда обработка земли станетъ общинной, она будетъ связующимъ звеномъ между деревней и городомъ: она сольетъ ихъ въ одинъ общій садъ, возд?лываемый одной общей семьей.

Будущее принадлежитъ не частной собственности, не крестьянину, прикованному къ своему жалкому клочку земли, который едва можетъ его прокормить: оно въ общинной обработк? земли. Только тогда мы будемъ извлекать изъ земли все, что она можетъ намъ дать.
Обратимся къ промышленности, можетъ быть тогда мы увидимъ, въ чемъ благо частной собственности?

Не будемъ распространяться надъ б?дствіями, которыя частная собственность и капиталъ приносятъ промышленности. Соціалисты прекрасно изучили это. Нищета рабочаго, необезпеченность завтрашняго дня, голодъ, кризисы, безработица, эксплоатація женщинъ и д?тей, вырожденіе челов?чества, зловредная роскошь праздныхъ классовъ и сведеніе рабочаго на положеніе вьючнаго скота, лишеннаго возможности пріобщиться къ знанію, искусству и наук?, — все это слишкомъ хорошо изв?стно, и мы не будемъ зд?сь говорить объ этомъ. Войны вн?шнія, за экспортъ и преобладаніе на рынкахъ, войны внутреннія, колоссальныя арміи, ужасающіе бюджеты, истребленія ц?лыхъ покол?ній, развратъ праздныхъ классовъ, ложное направленіе науки, искусства, этическихъ принциповъ, правительства, ставшія необходимыми для борьбы съ народными возстаніями, — законъ съ его преступленіями, палачами и судьями; угнетеніе, покорность, рабство, порождающіе развратъ, — вотъ плоды частной собственности и ея неизб?жнаго сл?дствія, власти, сосредоточенной въ рукахъ н?сколькихъ избранныхъ.

Но можетъ быть, несмотря на эти пороки, на эти б?дствія, частная собственность оказываетъ намъ какія либо услуги, которыя уравнов?шиваютъ все зло, приносимое ею? Можетъ быть, правы наши правители, когда они говорятъ, что при челов?ческой глупости, н?тъ другого средства поддержать общество? Можетъ быть, ей мы обязаны промышленнымъ и научнымъ прогрессомъ нашего в?ка? „Ученые” утверждаютъ это. Но посмотримъ, на чемъ основаны ихъ утвержденія, каковы ихъ аргументы?

Ихъ аргументы? — Вотъ единственный, высказанный ими: „Смотрите, говорятъ они, какіе усп?хи сд?лала промышленность за посл?дніе сто л?тъ, съ т?хъ поръ, какъ она освободилась отъ оковъ правительства и корпораціи! Смотрите на эти жел?зныя дороги, телеграфы, машины, зам?няющія каждая работу ста, двухсотъ челов?къ, вырабатывающія все, отъ махового колеса в?сомъ въ н?сколько сотъ тоннъ, до тончайшихъ кружевъ! Вс?мъ этимъ мы обязаны частной собственности и жажд? наживы отд?льныхъ лицъ”.

Конечно, усп?хи промышленности за посл?дніе сто л?тъ громадны, и потому теперь явилась необходимость въ соотв?тствующемъ изм?неніи распред?ленія продуктовъ. Но произошли ли эти усп?хи благодаря интересу къ д?лу и энергіи богачей? Не было ли другихъ, бол?е важныхъ факторовъ, которые могли не только привести къ т?мъ же результатамъ, но и уничтожить зловредное вліяніе алчности промышленниковъ?

Факторы эти намъ изв?стны: во-первыхъ, паровой моторъ, — удобный, подвижный, всегда готовый работать, революціонировавшій промышленность, зат?мъ, созданіе химической промышленности, уровень которой, по словамъ технологовъ, служитъ м?риломъ промышленнаго развитія націи. Этотъ родъ промышленности — продуктъ нашего стол?тія; вспомните, ч?мъ была химія въ прошломъ в?к?! Наконецъ, потокъ новыхъ идей, который возникъ въ конц? XVIII в?ка, освободилъ челов?ка отъ метафизическихъ оковъ, далъ ему возможность сд?лать вс? физическія и механическія открытія, столь сильно изм?нившія промышленность. Кто посм?етъ сказать посл? всего этого, что уничтоженіе мастерства и сословія цеховыхъ присяжныхъ оказали большее вліяніе на промышленность, ч?мъ великія открытія нашего стол?тія? Кто станетъ утверждать, что какой бы то ни былъ видъ коллективнаго производства, при наличности этихъ открытій, не привелъ бы къ бол?е блестящимъ результатамъ, ч?мъ частная собственность.

Біографіи великихъ людей доказываютъ намъ, что ихъ открытія не вызывались жаждой наживы. Большая часть ученыхъ умирала въ б?дности. Мы знаемъ прекрасно, что капиталъ и частная собственность всегда служили тормозомъ для практическаго прим?ненія новыхъ открытій.
Утверждать, что частная собственность им?етъ въ этомъ отношеніи преимущества передъ коллективнымъ влад?ніемъ можно было бы только въ томъ случа?, если было бы доказано, что коллективное влад?ніе препятствуетъ усп?хамъ промышленности. Но доказать этого нельзя, хоть бы потому, что никто не вид?лъ ни одной коммунистической группы, которая обладала бы достаточнымъ капиталомъ для веденія крупной промышленности и препятствовала бы прим?ненію новыхъ открытій. Наоборотъ, какъ бы несовершенны ни были эти ассоціаціи, коопераціи и т. п., ихъ нельзя упрекнуть въ томъ, что он? были глухи къ прогрессу промышленности.

Мы можемъ указать на многіе недостатки различныхъ учрежденій, носящихъ коллективный характеръ. Но — удивительное д?ло — главный упрекъ, который мы можемъ имъ сд?лать, заключается въ томъ, что они не были достаточно коллективными. Крупнымъ акціонернымъ компаніямъ, прокладывающимъ путь черезъ горные хребты, мы ставимъ въ вину, что он? создали новый видъ анонимнаго патроната и ус?яли челов?ческими костьми каждый метръ своихъ каналовъ и тоннелей; рабочія корпораціи мы упрекаемъ въ томъ, что он? создали привилегированную аристократію, которая эксплоатируетъ своихъ братьевъ. Но ни т?, ни другія не могутъ быть обвинены въ инертности и враждебномъ отношеніи къ усп?хамъ промышленности. Единственный выводъ, который мы можемъ сд?лать изъ д?ятельности существовавшихъ до сихъ поръ коллективныхъ предпріятій, состоитъ въ томъ, что, ч?мъ меньше эгоизмъ и личный интересъ противопоставляются интересу коллективному, т?мъ лучше для д?ла.
Этотъ б?глый анализъ доказываетъ намъ, какъ поверхностны вс? доводы въ пользу частной собственности. Но оставимъ этотъ вопросъ въ сторон?. Постараемся лучше опред?лить, какимъ путемъ произойдетъ переходъ соціальнаго богатства въ руки народа, ясно высказать современныя стремленія челов?чества и показать, какія формы приметъ экспропріація во время будущей революціи.
III.

Вопросъ объ экспропріаціи является сейчасъ однимъ изъ самыхъ важныхъ, и потому мы приглашаемъ нашихъ товарищей заняться его изученіемъ и обсудить его со вс?хъ точекъ зр?нія. Отъ того, какъ, будетъ проведена экспропріація, зависитъ усп?хъ или временная неудача революціи.

Въ самомъ д?л?, каждый изъ насъ знаетъ, что всякая попытка революціи будетъ заран?е осуждена, если она не удовлетворяетъ интересамъ большинства. Челов?къ не можетъ жить одними идеалами, возвышенными мыслями, красивыми фразами; ему прежде всего нуженъ хл?бъ. Если на другой день революціи, народныя массы будутъ им?ть къ своимъ услугамъ одни пустыя слова, если он? не будутъ ув?рены, что положеніе изм?нится въ ихъ пользу, если борьба приведетъ только къ перем?н? лицъ и формулъ — ничего изъ всего этого не выйдетъ. Только однимъ разочарованіемъ будетъ больше! И намъ снова придется приняться за неблагодарную Сизифову работу.

Революція будете не пустымъ звукомъ, реакція не сможетъ вернуть насъ на другой же день къ прошлому, только въ томъ случа?, если народъ захочетъ стать на защиту завоеванныхъ правъ, если онъ будетъ ув?ренъ, что вс? голодные и угнетенные станутъ сытыми и свободными. Вспомните наивныхъ республиканцевъ 1848 года, которые в?рили временному правительству и дали ему три м?сяца на изданіе об?щанныхъ законовъ, — три м?сяца народной нищеты. Народъ согласился ждать и голодать, а когда время прошло, правительство вм?сто всего об?щаннаго отв?тило ему массовыми высылками и ружейными залпами. Несчастные, они думали, что за три тяжелыхъ м?сяца ожиданія правительство усп?етъ издать спасительные законы, которые превратятъ угнетенныхъ въ свободныхъ людей и обезпечатъ имъ работу и хл?бъ. Ч?мъ просить правительство, — не в?рн?е ли было бы взять? Ч?мъ выставлять на показъ свою нищету, не лучше ли было бы положить ей конецъ? Самоотверженность — благородное чувство, но бросить на произволъ судьбы вс?хъ несчастныхъ, идущихъ за нами, не самоотверженность, а изм?на. Пусть борцы погибаютъ, но смерть ихъ должна быть плодотворна! Пусть см?лые люди жертвуютъ собой, но ихъ жертвы должны приносить пользу народу!
Только полная экспропріація можетъ удовлетворить вс?хъ страждующихъ и угнетенныхъ. Она должна перейти изъ теоріи въ практику. Но чтобъ уничтожить частную собственность и вернуть все общественное достояніе народу, экспропріація должна быть произведена въ широкихъ разм?рахъ, — иначе ее примутъ за грабежъ, а не за начало соціальной реорганизаціи. Мы бы выказали полное незнаніе историческихъ законовъ, если бы вообразили, что ц?лая страна можетъ сразу стать полемъ д?ятельности для нашихъ опытовъ. Франція, Европа, весь міръ — не могутъ въ одно мгновенье стать анархистами, по мановенію волшебнаго жезла; но безуміе правителей, ихъ высоком?ріе, войны, банкротство, съ одной стороны, и непрерывная пропаганда съ другой, нарушатъ равнов?сіе и вызовутъ взрывы. Наступитъ революція, и намъ надо будетъ д?йствовать. Сколько разъ уже революціонеры были застигнуты врасплохъ; событія протекали, а они не могли употребить ихъ себ? на пользу.

Когда наступятъ дни возстанія, — а отъ насъ зависитъ ихъ приближеніе,когда ц?лыя области, когда большіе города съ ихъ пригородами освободятся отъ правителей, мы, сл?дуя начертанной нами программ?, приступимъ къ д?лу: орудія производства перейдутъ ц?ликомъ въ собственность коммуны, общественное достояніе, захваченное частными лицами, будетъ возвращено своему законному влад?льцу народу, — тогда каждый будетъ получать свою долю, мануфактура и производство будутъ свободно выработывать все необходимое, и общественная жизнь потечетъ съ новой энергіей по новому руслу. Мы должны захватить сады и поля, дающіе намъ съ?стные припасы; амбары и магазины, въ которыхъ хранятся вс? продукты труда; мастерскія и заводы, доставляющіе намъ матеріи, металлы, предметы первой необходимости и предметы роскоши; средства защиты, жел?зныя дороги и другіе пути сообщенія, позволяющіе намъ обм?ниваться продуктами съ сос?дними свободными коммунами; мы должны организоваться для самозащиты, — иначе мы обречены на в?рную гибель, подобно рыб?, которая безъ воды задохнется въ мор? воздуха, окружающемъ ее.

Вспомнимъ грандіозную стачку жел?знодорожныхъ машинистовъ, вспыхнувшую н?сколько л?тъ тому назадъ въ Америк?. Почти все общество признавало справедливость ихъ требованій; вс?мъ надо?ла наглость жел?знодорожныхъ компаній, и публика торжествовала, что служащіе разд?лаются съ ними какъ сл?дуетъ. Но когда пути сообщенія и локомотивы перешли въ руки рабочихъ, когда жел?знодорожное сообщеніе было прервано, ц?ны на съ?стные припасы и другіе товары удвоились, общественное мн?ніе моментально перем?нило фронтъ. „Мы предпочитаемъ гнетъ жел?знодорожныхъ компаній, обворовывающихъ насъ, самоуправству этихъ мерзавцевъ-стачечниковъ, благодаря которымъ мы, пожалуй, скоро умремъ съ голода”! Мы должны помнить это! Инстинкты справедливости толпы, должны быть удовлетворены такъ же, какъ и вс? ея требованія и нужды.

Недостаточно признавать этотъ принципъ въ теоріи, надо проводить его въ жизни.
Намъ часто говорятъ: „Попробуйте коснуться клочка земли крестьянина, домишка рабочаго, и вы увидите, что они васъ встр?тятъ съ поднятыми кулаками и съ вилами въ рукахъ!” Прекрасно! Но в?дь мы уже говорили, что мы не коснемся ни клочка земли крестьянина, ни домишка рабочаго; мы не тронемъ нашихъ лучшихъ друзей, которые, сами того не сознавая, скоро станутъ нашими союзниками. Экспропріація будетъ, конечно, произведена въ ихъ пользу. Мы знаемъ, что существуетъ средній уровень дохода, ниже котораго умираютъ съ голода, выше котораго пользуются н?которымъ излишкомъ. Въ каждомъ город?, въ каждой стран?, этотъ средній уровень различенъ; народный инстинктъ не ошибается; безъ статистическихъ таблицъ, безъ толстыхъ томовъ съ точными данными, народъ сум?етъ захватить все принадлежащее ему. Въ нашемъ обществ? незначительное меньшинство завлад?ло лучшей частью народнаго достоянія, построило себ? дворцы, внесло въ банки на свое имя деньги, билеты, всевозможныя ц?нныя бумаги, эти плоды труда всего общества. Все это мы должны забрать въ свои руки, и тогда мы сразу освободимъ несчастнаго крестьянина, умирающаго съ голода на своемъ заложенномъ клочк? земли, мелкаго торговца, живущаго въ в?чномъ страх? при мысли о всевозможныхъ ст?сненіяхъ и неизб?жномъ разореніи, и весь голодный, угнетенный народъ. Въ день экспропріаціи народъ долженъ понять, что отъ него самого зависитъ, остаться-ли свободнымъ или снова впасть въ нищету и в?чную тревогу. Неужели онъ съ прежней наивностью опять выберетъ временное правительство изъ краснобаевъ и ловкачей? Не будетъ-ли онъ тогда раскаиваться, что зам?нилъ старыхъ правителей новыми? Пусть народъ самъ возьмется за свои д?ла, если онъ хочетъ добиться чего-нибудь; пусть онъ ихъ поручитъ своимъ делегатамъ, если ему нравится быть обманутымъ!
Одного разсудочнаго пониманія мало. Народъ сознаетъ, конечно, что въ его интересахъ жить безъ постоянной тревоги о завтрашнемъ дн?, не подчиняясь правителямъ; — но этого недостаточно: необходимо, чтобъ изм?нился взглядъ на собственность и соотв?тствующіе ей принципы нравственности. Надо понять, что вс? продукты, сбереженія и орудія производства являются плодомъ солидарнаго труда всего народа и принадлежатъ одному собственнику — всему челов?честву. Надо понять, что частная собственность есть сознательное или безсознательное воровство, присвоеніе общественнаго достоянія, и съ радостью отдать все въ общее пользованіе въ день экспропріаціи. Во время прошлыхъ революцій, когда надо было зам?нить короля старшей линіи королемъ младшей, или въ „лучшей изъ республикъ” поставить однихъ адвокатовъ вм?сто другихъ, — частная собственность оставалась неприкосновенной и соціальный режимъ не подвергался никакимъ изм?неніямъ. И потому объявленія: „Смерть ворамъ!”, которыя выв?шивали у входа во дворцы, вполн? гармонировали съ господствующей моралью; и если какой-нибудь б?днякъ р?шался украсть червонецъ или кусокъ хл?ба, его разстр?ливали въ назиданіе народу.

Достойный представитель національной гвардіи, воплощавшій въ себ? всю гнусность и торжественность законовъ, изданныхъ хищниками для защиты своей собственности, съ гордостью указывалъ на трупъ, распростертый на ступеняхъ дворца, а товарищи прив?тствовали его, какъ защитника права и закона. Объявленія 1830 и 1848 года не появятся больше на ст?нахъ возставшихъ городовъ. Тамъ, гд? все принадлежитъ вс?мъ, — н?тъ воровства. „Берите все, но не расточайте даромъ, такъ какъ все принадлежитъ вамъ и пригодится вамъ”. Но разрушайте немедленно все, что должно быть уничтожено: бастиліи, тюрьмы, укр?пленія въ городахъ, зараженные кварталы, гд? вы столько времени дышали отравленнымъ воздухомъ. Переселитесь во дворцы и отели, предайте огню т? полусгнившія развалины, которыя служили вамъ уб?жищемъ. Инстинктъ разрушенія, столь же естественный и справедливый, какъ и инстинктъ обновленія, найдетъ себ? широкое поле д?ятельности. Сколько старья придется уничтожить! Сколько новаго создать! Да и не все ли придется перед?лать? дома, города, орудія землед?лія, орудія производства... — да и само общество должно переродиться!
Каждое крупное историческое явленіе вызываетъ соотв?тствующее изм?неніе въ области морали. Нравственные принципы людей равныхъ не совпадаютъ съ принципами богача-благотворителя и признательнаго б?дняка. Новому челов?честву нужна новая в?ра, — а новое челов?чество уже зародилось! Не даромъ наши противники съ ужасомъ повторяютъ: „Боги уходятъ! Короли уходятъ! Престижъ власти падаетъ!” Кто же зам?нитъ боговъ, королей и священниковъ, какъ не свободная, в?рующая въ свои силы личность освободившагося челов?ка! Наивная в?ра уходитъ. Дорогу наук?! Произволъ и благотворительность исчезаютъ. — Дорогу справедливости!

Примечания

1

Кропоткин П.А. Анархия, ее философия, ее идеал: Сочинения. М., 1999. С. 219.
2

Кропоткин П.А. Поля, фабрики и мастерские (Земледелие, промышленность и ремесла). М., 1908. С. 27, 36.
3

Introduction a l'histoire du XIX siecle.
4

La raison d'Etat.
5

Эти строки были написаны по поводу доклада Эммы Броунъ о д?тскомъ труд? въ мануфактурахъ Массачузета. Ей пришлось пос?тить большую часть мануфактуръ государства и констатировать, что нигд? не исполнялись законы, нормирующіе трудъ д?тей. На каждой фабрик? она вид?ла массу д?тей, несчастныхъ, истощенныхъ созданій, съ задатками всевозможныхъ бол?зней: малокровія, физическаго уродства, чахотки и т. п. Почти половину (сорокъ четыре на сто) рабочихъ въ Массачузет? составляютъ д?ти моложе пятнадцати л?тъ. Да и понятно. Работая по дв?надцати часовъ въ сутки, они получаютъ лишь 24% платы взрослыхъ рабочихъ.

Мы знаемъ, что, несмотря на такъ называемые охранительные законы для д?тей, вс? фабрики и заводы, вплоть до каменноугольныхъ копей Европы, кишатъ д?тьми, которыя работаютъ по дв?надцати часовъ въ сутки.
6

L'Esprit revolutionnaire avant la Revolution.
7

Histoire populaire et parlementaire de la Commune de Paris par Arthur Arnould.
8

Написано 17 марта 1881 года.
9

Lettres sur l'histoire de France, lettre XXV.
10

La liberte; le Gouvernement Representatif.
11

Introduction a l'etude de la Sociologie; Principe de Sociologie: divers Essais.
12

Мое пониманіе великой французской революціи р?зко отличается отъ пониманія оффиціальнаго. Для историковъ, преклоняющихся передъ буржуазіей, великая драма разыгралась почти ц?ликомъ въ большихъ городахъ, главнымъ образомъ, на парламентской арен?. Населеніе деревень подымается, правда, на н?сколько м?сяцевъ посл? того, какъ Парижъ далъ ему первый сигналъ взятіемъ Бастиліи; оно сжигаетъ дворцы аристократовъ, и этимъ все кончается. Были, конечно, и посл? того возстанія, но имъ нельзя придавать значенія, такъ какъ они производились „разбойниками”, подкупленными контръ-революціей. Могли ли честные республиканцы, патріоты, поддерживать безпорядокъ, когда „великіе принципы 1789 года” были уже провозглашены, и Революція вступила на в?рный путь благодаря Учредительному Собранію, Законодательному Собранію и Конвенту! По моему, наоборотъ, возстанія крестьянъ въ деревняхъ и б?дняковъ въ городахъ усиливаются съ 1788 года. Они становятся бол?е многочисленными въ деревняхъ и направляются на уничтоженіе феодальныхъ правъ съ первыхъ же м?сяцевъ 1789 года; продолжаются они непрерывно до 1793 года. Если буржуазія поражала своей см?лостью въ ма?, іюн? и іюл? 1789 года, если 4-го августа аристократія прод?лала красивую комедію „принесенія въ жертву своихъ правъ на алтарь отечества, — это объясняется т?мъ, что съ февраля вся Франція была объята возстаніемъ: крестьянское населеніе не платило податей и подымалось противъ сеньоровъ; городскіе б?дняки, „la саnаіllе des grandes villes”, были уже готовы къ окончательному взрыву. Возстаніе въ Париж?, отъ 11 до 14 іюля 1789 года, возстаніе въ Страсбург? и другихъ большихъ городахъ — не простыя возмущенія, не протесты противъ паденія Неккера: это настоящія возстанія б?дняковъ противъ богачей, возстанія, которыми буржуазія сум?ла воспользоваться для сверженія королевской власти.

То, что происходило въ городахъ и деревняхъ въ 1789 году, продолжается въ теченіе вс?хъ четырехъ л?тъ революціи. Безконечные бунты въ деревняхъ, непрерывныя возстанія въ городахъ.

Чтобъ уб?диться въ этомъ, стоитъ только обратиться къ докладу Григорія, представленному имъ въ феодальный Комитетъ въ феврал? или январ? 1790 года. Изъ него мы видимъ, что Жакерія сильно разрослась. Декретъ 18 іюня 1790 года доказываетъ намъ, что Жакерія неизб?жно должна была продолжиться, чтобъ уничтожить выкупные платежи и добиться возвращенія Коммунамъ земель, захваченныхъ сеньорами. Декретъ этотъ предписывалъ сохраненіе н?которыхъ „dimes tant ecclesiastiques qu' infeodees”, такъ же какъ уплату„jusqu'au rachat, des champarts, terrages, agriers et autres redevances, payables en nature”, и запрещалъ въ то же время „a toutes personnes d'apporter aucun trouble aux perceptions des dimes, parts, etc., soit par des ecrits, soit par des discours, soit par des menaces, a peine d'etre punis corame perturbateurs du repos public”. Декретъ этотъ, изданный черезъ десять м?сяцевъ посл? знаменитой ночи 4 августа, почти черезъ годъ посл? взятія Бастиліи, показываетъ намъ, что получилъ бы крестьянинъ, если бы Жакерія не продолжилась.

Вотъ почему Тэнъ, какимъ бы потокомъ грязи онъ ни обливалъ народъ, — должно быть, чтобъ отдать дань академическому стилю, — очень близокъ къ истин?, когда онъ упоминаетъ о пяти, шести Жакеріяхъ непрерывно сл?дующихъ одна за другой въ продолженіи Революціи. Въ сущности говоря, возстаніе крестьянъ продолжалось больше четырехъ л?тъ, — съ 1788 до 1793 года, — до Конвента, который, признавъ факты, уже совершившіеся и обратившись къ предшествующимъ декретамъ, касающимся феодальныхъ правъ и общинныхъ земель, — постановилъ возвратить Коммунамъ земли, захваченныя сеньорами и предоставить ихъ крестьянамъ, какъ собственникамъ, такъ и пролетаріямъ, и уничтожилъ окончательно не только феодальныя права, но и выкупъ этихъ правъ, установленный Учредительнымъ Собраніемъ. Подобно вс?мъ Жакеріямъ, возстаніе это не было ни повсем?стнымъ, ни непрерывнымъ. Оно то затихало, то разгоралось; потухало въ одномъ м?ст?, чтобы возродиться въ другомъ.

Не будь этого возстанія, поддерживаемаго возстаніями въ городахъ, Революція была бы невозможна. Не даромъ великій историкъ XVIII в?ка, Шлоссеръ, говорилъ аббату Григорію: „Какъ могъ Робеспьеръ держать всю Францію въ своихъ рукахъ!” На это Григорій отв?тилъ ему словами, ярко характеризующими положеніе того времени: — „Робеспьеръ! воскликнулъ онъ, да въ каждой деревн? былъ свой Робеспьеръ!” Онъ долженъ былъ прибавить: — „Свой Маратъ, свой клубъ неистовыхъ!”

Только благодаря этому былъ положенъ конецъ неограниченной власти. Крестьяне возставали, пресл?дуя свои личныя ц?ли; городскіе санкюлоты, стремясь ощупью найти путь къ лучшему будущему, свергали одно правительство за другимъ, препятствуя такимъ образомъ утвержденію сильной власти: буржуазія т?мъ временемъ строила свою революцію на революціи народной; она свергла королевскую власть и захватила въ свои руки управленіе страной. Т?, которые не хотятъ согласиться, что ихъ предшественники буржуа произвели свою революцію, опираясь на народныя массы, должны были бы обратиться къ источникамъ исторіи, а не ограничиваться перепечатками изъ Монитера и Парламентской исторіи Buchez и Roux. Они поняли бы тогда, что ихъ предки, столь корректные въ исторіи оффиціальной, не ст?снялись разсылать по деревнямъ воспламеняющіе памфлеты „за печатью Національнаго Собранія” и набирать для своихъ манифестацій участниковъ изъ пос?тителей пригородныхъ кабачковъ. Тэнъ, также не ст?снялся оскорблять т?хъ „якобинцевъ” (для него вс? революціонеры были якобинцами!), которые производили выборы съ помощью дубинъ; онъ забывалъ, что только благодаря имъ, онъ теперь уже не подданный Его Величества Короля.