Воспаление мозгов. Михаил Афанасьевич Булгаков Посвящается всем редакторам еженедельных журналов. В правом кармане брюк лежали 9 копеек — два трехкопеечника, две копейки и копейка, и при каждом шаге они бренчали, как шпоры. Прохожие косились на карман. Кажется, у меня начинают плавиться мозги. Действительно, асфальт же плавится при жаркой температуре! Почему не могут желтые мозги? Впрочем, они в костяном ящике и прикрыты волосами и фуражкой с белым верхом. Лежат внутри красивые полушария с извилинами и молчат. А копейки — брень-брень. У самого кафе бывшего Филиппова я прочитал надпись на белой полоске бумаги: «Щи суточные, севрюжка паровая, обед из 2-х блюд — 1 рубль». Вынул девять копеек и выбросил их в канаву. К девяти копейкам подошел человек в истасканной морской фуражке, в разных штанинах и только в одном сапоге, отдал деньгам честь и прокричал: — Спасибо от адмирала морских сил. Ура! Затем он подобрал медяки и запел громким и тонким голосом: Ата-цвели уж давно-о! Хэ-ри-зан-темы в саду-у! Прохожие шли мимо струей, молча сопя, как будто так и нужно, чтобы в 4 часа дня, на жаре, на Тверской, адмирал в одном сапоге пел. Тут за мной пошли многие и говорили со мной: — Гуманный иностранец, пожалуйте и мне девять копеек. Он шарлатан, никогда даже на морской службе не служил. — Профессор, окажите любезность... А мальчишка, похожий на Черномора, но только с отрезанной бородой, прыгал передо мной на аршин над панелью и торопливо рассказывал хриплым голосом: У Калуцкой заставы Жил разбойник и вор — Комаров[1 - ...Жил разбойник и вор — Комаров! — См. комментарий к очерку «Комаровское дело».]! Я закрыл глаза, чтобы его не видеть, и стал говорить: — Предположим, так. Начало: жара, и я иду, и вот мальчишка. Прыгает. Беспризорный. И вдруг выходит из-за угла заведующий детдомом. Светлая личность. Описать его. Ну, предположим, такой: молодой, голубые глаза. Бритый? Ну, скажем, бритый. Или с маленькой бородкой. Баритон. И говорит: «Мальчик, мальчик». А что дальше? «Мальчик, мальчик, ах, мальчик, мальчик...» «И в фартуке», — вдруг сказали тяжелые мозги под фуражкой. «Кто в фартуке?» — спросил я у мозгов удивленно. «Да этот, твой детдом». «Дураки», — ответил я мозгам. «Ты сам дурак. Бесталанный, — ответили мне мозги, — посмотрим, что ты будешь жрать сегодня, если ты сей же час не сочинишь рассказ. Графоман!» «Не в фартуке, а в халате...» «Почему он в халате? Ответь, кретин», — спросили мозги. «Ну, предположим, что он только что работал, например, делал перевязку ноги больной девочке и вышел купить папирос „Трест". Тут же можно описать моссельпромщицу. И вот он говорит: — Мальчик, мальчик... — А сказавши это (я потом присочиню, что он сказал), берет мальчика за руку и ведет в детдом. И вот Петька (мальчика Петькой назовем, такие замерзающие на жаре мальчики всегда Петьки бывают) уже в детдоме, уже не рассказывает про Комарова, а читает букварь. Щеки у него толстые, и назвать рассказ „Петька спасен". В журналах любят такие заглавия». «Па-аршивенький рассказ, — весело бухнуло под фуражкой, — и тем более, что мы где-то уже это читали!» — Молчать, я погибаю! — приказал я мозгам и открыл глаза. Передо мной не было адмирала и Черномора, и не было моих часов в кармане брюк. Я пересек улицу и подошел к милиционеру, высоко поднявшему жезл. — У меня часы украли сейчас, — сказал я. — Кто? — спросил он. — Не знаю, — ответил я. — Ну, тогда пропали, — сказал милиционер. От таких его слов мне захотелось сельтерской воды. — Сколько стоит один стакан сельтерской? — спросил я в будочке у женщины. — Десять копеек, — ответила она. Спросил я ее нарочно, чтобы знать, жалеть ли мне выброшенные девять копеек. И развеселился и немного оживился при мысли, что жалеть не следует. «Предположим — милиционер. И вот подходит к нему гражданин...» «Нуте-с?» — осведомились мозги... «Н-да, и говорит: часы у меня свистнули. А милиционер выхватывает револьвер и кричит: „Стой!! Ты украл, подлец". Свистит. Все бегут. Ловят вора-рецидивиста. Кто-то падает. Стрельба». «Все?» — спросили желтые толстяки, распухшие от жары в голове. «Все». «Замечательно, прямо-таки гениально, — рассмеялась голова и стала стучать, как часы, — но только этот рассказ не примут, потому что в нем нет идеологии. Все это, т. е. кричать, выхватывать револьвер, свистеть и бежать, мог и старорежимный городовой. Нес-па[{1} - Не так ли? (от фр.: N'est-ce pas?).], товарищ Бенвенутто Челлини[2 - ...товарищ Бенвенутто Челлини? — Бенвенуто Челлини (1500-1571) — писатель, автор всемирно известных мемуаров, а также ювелир и скульптор.]?» Дело в том, что мой псевдоним — Бенвенутто Челлини. Я придумал его пять дней тому назад в такую же жару. И он страшно понравился почему-то всем кассирам в редакции. Все они пометили: «Бенвенутто Челлини» в книгах авансов рядом с моей фамилией. 5 червонцев, например, за Б. Челлини. «Или так: извозчик № 2579. И седок забыл портфель с важными бумагами из Сахаротреста. И честный извозчик доставил портфель в Сахаротрест, и сахарная промышленность поднялась, а сознательного извозчика наградили». «Мы этого извозчика помним, — сказали, остервенясь, воспаленные мозги, — еще по приложениям к Марксовской „Ниве". Раз пять мы его там встречали, набранного то петитом, то корпусом, только седок служил тогда не в Сахаротресте, а в Министерстве внутренних дел. Умолкни! Вот и редакция. Посмотрим, что ты будешь говорить. Где рассказик?..» По шаткой лестнице я вошел с развязным видом и громко напевая: И за Сеню я! За кирпичики[3 - И за Сеню я! За кирпичики... — «Кирпичики» — популярная песня 20-х гг. (аранжировка старинного вальса В. Кручинина).] Полюбила кирпичный завод. В редакции, зеленея от жары, в тесной комнате сидел заведующий редакцией, сам редактор, секретарь и еще двое праздношатающихся. В деревянном окне, как в зоологическом саду, торчал птичий нос кассира. — Кирпичики кирпичиками, — сказал заведующий, — а вот где обещанный рассказ? — Представьте, какой гротеск, — сказал я, улыбаясь весело, — у меня сейчас часы украли на улице. Все промолчали. — Вы обещали сегодня дать денег, — сказал я и вдруг в зеркале увидал, что я похож на пса под трамваем. — Нету денег, — сухо ответил заведующий, по лицам я увидал, что деньги есть. — У меня есть план рассказа. Вот чудак вы, — заговорил я тенором, — я в понедельник его принесу к половине второго. — Какой план рассказа? — Хм... В одном доме жил священник... Все заинтересовались. Праздношатающиеся подняли головы. — Ну? — И умер. — Юмористический? — спросил редактор, сдвигая брови. — Юмористический, — ответил я, утопая. — У нас уже есть юмористика. На три номера. Сидоров написал, — сказал редактор. — Дайте что-нибудь авантюрное. — Есть, — ответил я быстро, — есть, есть, как же! — Расскажите план, — сказал, смягчаясь, заведующий. — Кхе... Один нэпман поехал в Крым... — Дальше-с! Я нажал на больные мозги так, что из них закапал сок, и вымолвил: — Ну и у него украли бандиты чемодан. — На сколько строк это? — Строк на триста. А впрочем, можно и... меньше. Или больше. — Напишите расписку на двадцать рублей, Бенвенутто, — сказал заведующий, — но только принесите рассказ, я вас серьезно прошу. Я сел писать расписку с наслаждением. Но мозги никакого участия ни в чем не принимали. Теперь они были маленькие, съежившиеся, покрытые вместо извилин черными запекшимися щелями. Умерли. Кассир было запротестовал. Я слышал его резкий скворешный голос: — Не дам я вашему Чинизелли[4 - Чинизелли — семья итальянских цирковых артистов и предпринимателей. В России — с 1869 г. Основатель династии — Гаэтано Чинизелли (1815-1881), построивший в 1877 г. цирк в Петербурге.] ничего. Он и так перебрал уже шестьдесят целковых. — Дайте, дайте, — приказал заведующий. И кассир с ненавистью выдал мне один хрустящий и блестящий червонец, а другой темный, с трещиной посередине. Через 10 минут я сидел под пальмами в тени Филиппова, укрывшись от взоров света. Передо мной поставили толстую кружку пива. «Сделаем опыт, — говорил я кружке, — если они не оживут после пива, — значит, конец. Они померли — мои мозги, вследствие писания рассказов, и больше не проснутся. Если так, я проем 20 рублей и умру. Посмотрим, как они с меня, покойничка, получат обратно аванс...» Эта мысль меня насмешила, я сделал глоток. Потом другой. При третьем глотке живая сила вдруг закопошилась в висках, жилы набухли, и съежившиеся желтки расправились в костяном ящике. «Живы?» — спросил я. «Живы», — ответили они шепотом. «Ну, теперь сочиняйте рассказ!» В это время подошел ко мне хромой с перочинными ножиками. Я купил один за полтора рубля. Потом пришел глухонемой и продал мне две открытки в желтом конверте с надписью: «Граждане, помогите глухонемому». На одной открытке стояла елка в ватном снегу, а на другой был заяц с аэропланными ушами, посыпанный бисером. Я любовался зайцем, в жилах моих бежала пенистая пивная кровь. В окнах сияла жара, плавился асфальт. Глухонемой стоял у подъезда кафе и раздраженно говорил хромому: — Катись отсюда колбасой со своими ножиками. Какое ты имеешь право в моем Филиппове торговать? Уходи в «Эльдорадо»! «Предположим так, начал я, пламенея. — ...Улица гремела, со свистом соловьиным прошла мотоциклетка. Желтый переплетенный гроб с зеркальными стеклами (автобус)!» «Здорово пошло дело, — заметили выздоровевшие мозги, — спрашивай еще пиво, чини карандаш, сыпь дальше... Вдохновенье, вдохновенье». Через несколько мгновений вдохновение хлынуло с эстрады под военный марш Шуберта-Таузига[5 - ...военный марш Шуберта-Таузига... — Польский композитор Карл Таузиг (1841-1871) осуществил фортепьянную транскрипцию одного из военных маршей Шуберта.], под хлопанье тарелок, под звон серебра. Я писал рассказ в «Иллюстрацию», мозги пели под военный марш: Что, сеньор мой, Вдохновенье мне дано[6 - Что, сеньор мой, Вдохновенье мне дано? — ария из оперы Дж. Россини (1792-1868) «Севильский цирюльник» (1816). Из воспоминаний Н. А. Земской: «Михаил Афанасьевич играл на пианино увертюры и сцены из всех своих любимых опер: „Фауст", „Кармен", „Руслан и Людмила", „Севильский цирюльник"... Пел арии из опер. Особенно часто он пел все мужские арии из „Севильского цирюльника"...» (Воспоминания о Михаиле Булгакове. С. 59).]? Как ваше мненье?! Жара! Жара! Комментарии. В. И. Лосев Воспаление мозгов Впервые — Смехач. 1926. №15. С. 5-14. (Юмористическая иллюстрированная библиотека). Печатается по тексту данного издания. Сноски внутри текста {1} Не так ли? (от фр.: N'est-ce pas?). Воспаление мозгов 1 ...Жил разбойник и вор — Комаров! — См. комментарий к очерку «Комаровское дело». 2 ...товарищ Бенвенутто Челлини? — Бенвенуто Челлини (1500-1571) — писатель, автор всемирно известных мемуаров, а также ювелир и скульптор. 3 И за Сеню я! За кирпичики... — «Кирпичики» — популярная песня 20-х гг. (аранжировка старинного вальса В. Кручинина). 4 Чинизелли — семья итальянских цирковых артистов и предпринимателей. В России — с 1869 г. Основатель династии — Гаэтано Чинизелли (1815-1881), построивший в 1877 г. цирк в Петербурге. 5 ...военный марш Шуберта-Таузига... — Польский композитор Карл Таузиг (1841-1871) осуществил фортепьянную транскрипцию одного из военных маршей Шуберта. 6 Что, сеньор мой, Вдохновенье мне дано? — ария из оперы Дж. Россини (1792-1868) «Севильский цирюльник» (1816). Из воспоминаний Н. А. Земской: «Михаил Афанасьевич играл на пианино увертюры и сцены из всех своих любимых опер: „Фауст", „Кармен", „Руслан и Людмила", „Севильский цирюльник"... Пел арии из опер. Особенно часто он пел все мужские арии из „Севильского цирюльника"...» (Воспоминания о Михаиле Булгакове. С. 59).