Линней Карл Философия ботаники
ВВЕДЕНИЕ

1.  ВСЕ, что встречается на земле, принадлежит элементам и натуралпям.
 6 [издание]. Примечания о трех царствах [природы] § 6, 7.
Элементы просты, натуралии сложны [благодаря] божественному искусству. Физика говорит о качествах элементов. Естествознание же о [качествах] натуралии.
2.  НАТУРАЛИИ (1) распределяются по трем царствам природы:   кам¬ней, растений, животных.
Syst. nat. 6 [издание] с. 211 § 14, 8, 9. Необходимость познания. Fauna suecic.3* Предисловие 4. Действия первого человека4*. Act. Stockholm. 1740. с. 411. Применение.
3.  КАМНИ  растут. РАСТЕНИЯ  растут и живут (133). ЖИВОТНЫЕ  растут, живут и чувствуют 5*.
Syst. nat. 6 [издание] с. 211, § 15, то же. Syst. nat. 6 {издание] с. 219, § 2. Камни растут. Sponsal plant.6* § 1—14. Растения живут.
Jung. Isagoge.1* Гл. 1. Растение есть тело, живущее, [но] не чувствующее, при¬крепленное к определенному месту или основанию, откуда [оно] может полу¬чать питание, увеличиваться и, наконец, распространяться. Boerh. hist. 38* Растение есть органическое тело, прикрепляющееся к какому-нибудь другому телу некоторой своей частью, посредством которой оно получает и извлекает материал для питания, роста и жизни.
Ludwig. veget. 3е* Естественные тела, наделенные всегда одной и той же формой и способностью к перемещению, называются животными; имеющие всегда одну и ту же форму, но не способные перемещаться — растениями; а те, которые имеют разнообразную форму, называются минералами.
Примечание. Окаменелости и кристаллы, [относящиеся] к одному и тому же виду, вполне совпадают по форме. Способны перемещаться Balanus10*, Lernea11*, равно как и Mimosa.
4. БОТАНИКА есть естественная наука, которая учит познанию расте¬ний (3). Boerh. hist. 16. Ботаника есть часть естествознания, с помощью которой наиболее
успешно и с наименьшим трудом познаются и запоминаются растения. Ludwig. aphor. 1. Ботаника есть наука о растениях, или познание того, что совер¬шается посредством растений или в растениях.




118
Признаки (Characteres)

185.  Приумноженные (Multiplicati; 120) и махровые (121) цветки опреде¬ляются по околоцветию и самому нижнему ряду лепестков, а изра-стающие (122) по отпрыску.
Махровый цветок нельзя относить с какому-либо роду, так как он уродлив; цветок станет естественным, если [растение] высеять на тощей почве224*.
Околоцветие у махрового цветка не изменяется, поэтому к [тому или иному] роду махровый цветок чаще относят по методам калицистов, например Hepatica, Ranunculus, Alcea.
Нижний ряд многолепестного венчика имеет постоянное число [лепестков] даже у мах-ровых [цветков], поэтому [нормальное] число лепестков зачастую определя¬ется очень легко, например у Papaver, Nigella, Rosa.
186.  ПРИЗНАК есть определение рода и может быть трояким: искусствен¬ным (188), существенным (187) и естественным (189).
Родовой признак есть то же,  что  определение рода.
ВНЕШНИЙ признак (Character HABITUALIS; § 163), [определяемый] по внеш¬нему облику, который применяли старые [авторы], теперь после открытия плодоношения (164) [при установлении] родов сам собой вышел из употребления.
187.  СУЩЕСТВЕННЫЙ признак   (Character  ESSENTIALIS; 186) наде¬ляет род, к которому он относится, наиболее свойственной ему (171) своеобразной особенностью  (105).
СУЩЕСТВЕННЫЙ родовой признак посредством единственной идеи отграничивает
род  от  родственных  родов  того  же естественного  порядка. Примеры, заимствованные из 6-го издания Systema Naturae:
Nyctanthes,  Circaea,  Gratiola,  Salvia',  Olax;  Iris,  Melica;  Leucadendron.
Plantago,  Epimedium;  Hydrophyllum,  Mirabilis, Hyoscyamus,  Physalis.
Stapelia,   Ceropegla,  Aethusa,   Parnassia,   Statice.
Galanthus,  Narcissus,   Pancratium,  Asphodelus,  Aloe,   Haemanthus.
Tropaeolum;   Laurus;   Anacardium,   Dictamnus,   Zygophyllum.
Melia,    Dianthus,    Phytolacca',  Bixa',  Reseda,    Delphinium.
Aconitum, Nigella, Liriodendrum,  Uvularia, Ranunculus, Helleborus.
Hyssopus,   Brunella,   Scutellaria,   Euphrasia,   Torenia,   Lathraea,   Craniolaria.
Halleria,  Acanthus;   Crambe,  Alyssum;  Hermannia,  Pentapetes.
Hibiscus;   Poly gala,   Amorpha,   Dalea,   Psoralia;    Theobroma;
Echinops, Inula,  Centaurea,  Corymbium, Jasione, Impatiens;
Sisyrinchium,   Passiflora,   Aristolochia,   Helicteres,   Arum,   Zostera;
Zizania,    Liquidambar,    Clutia.
Чем короче существенный признак, тем он предпочтительнее. Наиболее легко  распознавание растений достигается  при помощи существенных
признаков.
188.   ИСКУССТВЕННЫЙ признак (Character FACTITIUS; 186) отграни¬чивает род только от других родов того же искусственного порядка.
ИСКУССТВЕННЫЙ признак отграничивает роды независимо от естественного порядка и включает более или менее многочисленные особенности [данного] признака.
Естественный признак характеризуется тем, что он никогда не способен разграни¬чить роды в естественном порядке; поэтому как существенные, так и естествен-
Нризпаки (Characteres)
119
ные признаки, которые не могут удовлетворительно разграничить роды в естест¬венном  порядке,   следует  считать  искусственными.
Рей ограничил искусственный признак, установив, что особенности признаков родов не следует приумножать без надобности и сохранить их следует только в ко¬личестве, необходимом для надежного определения рода.
189.  ЕСТЕСТВЕННЫЙ признак (Character naturalis) (186) должен объе¬динять все (92—ИЗ) возможные (167)   особенности   рода;   следова¬тельно, он включает существенный (187) и искусственный (188) [приз¬нак].
Естественный признак включает все возможные [относящиеся] к нему особенности,
кроме  тех,  которые касаются  наиестественнейшего  строения   (93—97). Я первый составил эти признаки. [Естественный признак]  включает все возможные признаки;  служит для любой
системы;  закладывает  основу для новых систем,  остается неизменным,  даже
если будут открыты бесчисленные новые роды. Он только  исправляется с открытием новых видов,  а именно путем исключения
излишних особенностей. Gen[era]   Plan[tarum]  praef.  20. Преимущества и применение естественного признака можно уяснить из предисловия
в Gen. pi. praef. 18.
190.  Искусственный признак (Character factitius; 188) является замените¬лем, существенный (187) — наилучший, но вряд ли всюду возможен; естественный признак вырабатывается с большим трудом, но будучи разработан, становится основой (156) всех систем (53), непоколебимой охраной родов (159), и приложим к любой мыслимой системе (26—37).
ИСКУССТВЕННЫЕ [родовые] признаки были предложены теми, кто в соответ¬ствии с искусственным методом (162) ввел особенности, дававшие возможность разграничить роды, принадлежащие к одному и тому же порядку; таковы Рей, Турнефор, Ривинус и большинство наших предшественников.
СУЩЕСТВЕННЫЕ признаки таковы, что они способны в пределах естественного порядка разграничить близко родственные роды на основании той или иной особенности. Следовательно они не могут потерять это свое значение, даже если родственные роды разобщены; [такие признаки] я привел в весьма большом количестве в 6-ом издании «Systema Naturae».
ЕСТЕСТВЕННЫЙ признак включает все возможные особенности, поэтому он применим для всех методов, хотя бы с каждым днем они обнаруживались в бес¬численном количестве.
В моих «Genera Plantarum» a25* приведены естественные признаки, следовательно, они применимы для всех методов и являются основой и для старых, и для новых.
191.  Естественный признак  (189)  должен держать   [в памяти] каждый ботаник (7).
Если бы существенные признаки всех родов были открыты, познание растений стало бы весьма легким, и многие не без ущерба для себя могли бы пренебречь естественными признаками, но пусть они знают, что нельзя стать серьезным ботаником без знания естественных признаков; ибо с открытием новых родов, будучи лишенным естественных признаков, ботаник всегда будет испытывать колебания. Тот, кто считает, что он знает ботанику на основе существенного
120
Признаки (Characteres)
признака, и пренебрегает естественным, обманывает себя и других; поскольку существенный [признак] с открытием новых родов часто может оказаться об¬манчивым.
Естественный признак (Character naturalis) родов растений есть та основа, без кото¬рой никто не [может] правильно судить о роде; следовательно, он есть и будет наиболее совершенной основой познания растений.
192.   Естественный признак (189) будет включать все отличительные (98) и своеобразные (105) особенности плодоношения, совпадающие (165) у отдельных видов (157) [рода]; о том же, что не совпадает (166), он должен умолчать.
Потребуется бесконечно много труда, прежде чем признаки будут отграничены в соответствии со всеми видами.
Все части плодоношения должны быть изучены, даже те, которые не видимы простым глазом, хотя бы даже потребовалось использовать микроскоп, в применении которого, однако, очень редко встречается необходимость226*, так как без зна¬ния плодоношения [сведения] о роде ненадежны; кто хотел бы распознать муч¬ного (Acarus farinae) или чесоточного клеща (Acarus scabiei), должен непременно воспользоваться микроскопом.
Рей поэтому ошибается [когда пишет]: «Признаки должны быть очевидны, наглядны и доступны наблюдению каждого', ибо поскольку преимущественное назначение метода — кратчайшим путем без трудностей, не вызывая отвращения, при¬вести к познанию растений невежд и новичков, не следует предлагать такие признаки, которые требуют внимательного и чуткого наблюдателя, к тому же обязательно оснащенного микроскопом».
193.  Никакой признак [рода] не является непогрешимым, пока он не по¬строен в соответствии со всеми своими (139) видами (157).
Опытнейший ботаник, и только он один, может составить наилучший естественный признак, ибо при этом должны быть учтены весьма многочисленные виды; ведь всякий вид [требует] исключения какой-нибудь излишней особенности.
Естественный признак возникает из тщательнейшего описания плодоношения первого вида; все остальные виды рода следует сравнивать с первым, исключая все несогласующиеся особенности, и [только] тогда он окажется разработанным.
194.  Цветорасположение (163) не может служить особенностью, относя¬щейся к признаку.
Место, которое занимает на побеге плодоношение не является такой особенностью, хотя Рей, Ривинус, Гейхер, Кнаут, Крамер и другие придерживались иного мнения; однако эта пагубнейшая для ботаники порча была отвергнута величай¬шими ботаниками — Турнефором, Вайяном и другими.
Способы [расположения цветков] на цветоносе см. § 82 и 163.
Рей, Бургав, ривинианцы и другие включали [цветорасположение] в признак, чтобы тем быть ближе к природе, но они ее [таким образом] скорее упустили.
195.  Признак должен начинаться с родового названия.
Иорен в Hodegus составлял название по признаку; например, название давалось по цветку. Но мы идем не от признака к названию, а судим по родовому назва¬нию о роде, сущность которого содержится в признаке.
Признаки (Characteres)
121
Urtica    [понятны] хирургу.
—         историкам.
196.  Каждый вид плодоношения (86) в естественном признаке (189) начи¬нается с новой строки.
Это сделает все изложение отчетливым.
поэтому я быстро нахожу искомую часть;
поэтому я быстро обнаруживаю, если чего-либо недостает.
197.  Название плодоносящей части (86) пишется в начале строки (196) другим шрифтом.
Другой шрифт [необходим], чтобы признак легче воспринимался и был нагляднее; все [мои] предшественники поступали наоборот.
198.  Никакой признак (192) не должен указывать на сходство (167), кроме известного как свои пять пальцев.
Всякое сходство хромает;  [однако] Сходство с нами самими всегда наглядно; с животными не всем понятно; с изделиями весьма непостоянно. Volsella   Т.   (щипчики)   в   околоцветии Mitra  polonica   Т.   (польская  митра)   в   венчике
Aconitura
Milra episcopalis Т. (епископская митра) в коро¬бочке   Mitella
Ossa hyoidea Т. (подъязычные кости) в тычиночных
нитях   Salvia Caput viperae Т. (гадючья голова) в семенах Anchusa
199.   Признак должен кратко описывать совпадающие  особенности (192) при помощи терминов.
Следовательно,  новичок  прежде всего должен изучить  научные термины.
Gent, plant, praef. 25. Следует всячески изгонять пышные цветочки красноречия.
Нет ничего более нетерпимого, чем ораторский стиль в  [родовом] признаке.
Научные термины помогают изложить наши представления немногими  словами.
Пример признака LINUM в ораторском стиле'.
Самый наружный покров цветка, каковой до распускания заключает цветок, зеленый, как бы рассечен до основания на 5 равных частей, однако так, что длина каждой части превышает ее ширину и при этом она сужена к обоим кон¬цам, вершины же на самом верху переходят в острие; в остальном эти 5 частей сохраняют вертикальное положение и по сравнению с листьями цветки очень коротки; они не разлетаются вместе с окрашенными листьями цветков, но сохраняются до созревания плода. Внутри этих листьев имеются также дру¬гие листья числом 5, но нежные, окрашенные, также продолговатые, но все более расширяющиеся кверху почти как техническая воронка; они значительно больше, чем наружные зеленые листья. Далее внутри этих пяти больших окра¬шенных листьев цветка имеются нитевидные части в числе 5, вверху постепенно оттянутые в острие, которые расположены почти вертикально и не превышают по длине самых^наружных листочков цветка; па этих верхушках сидит столько же простых, более толстых телец, которые рассеивают муку, у основа¬ния же они надрезаны на две острые части. В центре цветка после этих хорошо
теологам.
анатомам, зоологам.
122
Признаки (Characteres)
заметных частей имеется тело, которое перерастает в плод и при цветении имеет почти шарообразную форму, над которой располагаются пять растительных нитей, которые повсюду сохраняют одну толщину и имеют всегда вертикальное положение; длина их почти равна длине 5 нитевидных частей, описанных выше; на верхушках они не являются головчатыми или утолщенными, но несколько изогнуты кнаружи; после конца цветения образуется сухой плод почти всегда шарообразной формы, но с 5 неясными углами, который на верхушке имеет остроконечие; если ты разрежешь этот плод поперек, увидишь, что внутри он разделен на 10 камер п когда сам собою растрескивается, раскрывается на 5 равных частей; внутри которых скрывается 10 семян почти всегда яйцевид¬ной формы, но более длинных и заостренных на одном конце, а также немного сдавленных с как бы отполированной и голой поверхностью.
Признак льна, охватывающий все то же самое, с использованием языка ботаника.
ЧА1ЩЕЧКА]. Околоцветис 5-листное; листочки прямостоячие, ланцетовидные, острые, мелкие, остающиеся.
ВЕНЧ[ИК] воронковидный, 5-лепестный: лепестки клиновидные, тупые, слегка отклоненные, крупные.
ТЫЧИНЩИ]. Нитей 5, шиловидные, прямостоячие, равные по длине чашечке. Другие 5 нитей чередующиеся, увядающие. Пыльники стреловидные.
ПЕСТ[ИК]. Завязь яйцевидная. Столбиков 5, прямостоячие, нитевидные, равные по длине тычинкам. Рыльца простые отогнутые.
ОКОЛОПЛОДЩИК]. Коробочка почти шаровидная, почти пятигранная, 5-створ-чатая, 10-гнездная.
СЕМ[ЕНА]    одиночные,   яйцевидные,   плосковатые,    остроконечные,   совершенно
голые.
200. ТЕРМИНЫ (81—85) следует избирать чистые (puri), темные и оши¬бочные  применяться  не  должны.
Gent, plant, praef. 26. Сомнительное лучше опустить, нежели, сомневаясь, защи¬щать.
Рей meth. Признаки родов как высших, так и подчиненных должны быть ясными, отчетливыми и точно ограниченными, а не темными, неопределенными, значе¬ние которых, как бы они не были пространны, остается недостоверным.
У меня.
MASCULUS Flos (мужской цветок). У Турнефора — Sterilis (бесплодный). У Рея — Paleaceus (пленчатый). У других авторов — Abortiens (недоразвитый).
APETALUS (безлепестный) [термин] Турнефора. У Ривинуса, Кнаута и Понте-деры — Imperfectus (несовершенный). У Рея — Stamineus (тычиночный). У Вайяна — Incompletus (неполный).
PETALODES (лепестковидный) [термин] Турнефора. У Рея, Ривинуса, Крамера и Понтедеры — Perfectus (совершенный).
CALYGULATUS   (с подчашием).  У Вайяна — Completus (полный).
IRREGULARIS (неправильный) [термин] Ривинуса. У Юнга и Кнаута — Difformi* (неоднообразный). У Турнефора — Anomalus (аномальный).
RINGENS (зияющий). У Турнефора — Labiatus (губовидный). У Ривинуса — Barbatus (бородатый). У Турнефора —* Personatus (масковидный).
MULTIFIDUS (многонадрезный). У Турнефора — Laciniatus (дольчатый). У дру¬гих — Monopetaloides (однолепестковидный) и т. п.
Признаки (Characteres)
123
COMPOSITUS (сложный) [термин] Турнефора и Ривинуса, у Понтедеры — Conglo-batus (шаровидно скученный). У Кнаута — Aggregatus (скученный). У Рея — Capitatus (головчатый).
PLANIPETALUS (плосколепестный) [термин] Рея. У Турнефора — Semiflosculosus (полуцветочковый). У Понтедеры — Lingulatus (язычковый). У Вайяна — Cichoraceus (цикориевый).
RADIATUS   (лучевой) [термин] Турнефора. У Морисона — Stellatus (звездчатый).
DISCUS    (диск)   [термин]  Турнефора.  У Морисона — Umbo  (пупок).
ANTHERA (пыльник). У Рея, Турнефора и Ривинуса — Apex (верхушка). У Маль-пиги — Capsula staminis (коробочка тычинки).
RECEPTACULUM (ложе) [термин] Понтедеры. У Рея — Sedes (основание). У Бур-гава — Placenta (плацента). У Вайяна — Thalamus (брачное ложе).
AMENTUM (сережка) [термин] Турнефора. У других авторов — Julus, Nucamen-tum, Catulus.
STROBILUS   (шишка). У других авторов — Conus.
DRUPA (костянка) [термин заимствован из словаря] Кибера, 150. У других авто¬ров — Prunus (слива). У Турнефора — Fructus mollis ossiculs (мягкий плод с косточкой).
GYMNOSPERMUS FRUCTUS (голосемянный плод) [термин] Германа. У Риви¬нуса — Semina nuda (голые семена).
ANGIOSPERMUS fructus (покрытосемянный плод) [термин] Германа. У Риви¬нуса — Semina pericarpio tecta (семена, покрытые околоплодником).
CLASSIS (класс). У Турнефора — Ordo (порядок). У Рея .и Ривпнуса — Genus summum (высший род).
ORDO (порядок). У Турнефора — Sectio (раздел). У Рея и Ривинуса — Genus subalternum (подчиненный род).
201. Термины (199), кроме необходимых (200), следует исключить, недоста¬ющие — добавить.
Я обогатил ботанику весьма многими терминами (§ 82, 83, 84, 85, 86), например: Involucrum (обертка), Spatha (покрывало), Corolla (венчик), Anthera (пыльник), Pollen (пыльца), Germen (завязь), Stigma (рыльце), Legumen (боб), Drupa (костянка), Суша (полузонтик), Arillus (кровелька), Stipula (прилистник), Scapus (стрелка), Bractea (прицветник), Pedunculus (цветонос), Glandula (же¬лезка).
Термины предохранили анатомию, математику и химию от невежд; медицину же отсутствие их свело на нет.
Исключительная польза терминов в краткости изложения и правильности мышле¬ния, если только они не лишены равнозначных определений.
Перегородка супротивная или параллельная створочкам (Dissepimentum valvis con-trarium aut parallelum), [термин] часто применявшийся Турнефором для Струч¬ковых, однако его следует понимать с оговорками; параллельной [она] назы¬вается, когда по ширине и поперечному диаметру приближается к створочкам; супротивной же, когда перегородка уже, чем створочки.
Мотыльковый венчик (papilionacea corolla), названный [по сходству] с насекомым, обычно воспринимается как челнок, у какового
Киль (carina) заключает и содержит тычинки и пестики и состоит из двух соединенных воедино лепестков.
124
Признаки (Characteres)
Весла (alae) расположены по одному по обеим сторонам киля. Парус (vexillum) налегает сверху на весла и киль.
Зияющий венчик (ringens corolla) — однолепестный неправильный и отгибом разде¬лен на две губы.
Шлем (galea Riv.) — верхняя губа.
Бородкой (barba) же называется нижняя губа.
202.  Признак (192) должен сохраняться в неизменном виде во всех, даже совершенно разных системах (54—77).
Пока величайшие систематики не ввели родовые признаки и новые понятия рода, ботаническая наука во времена Рея, Турнефора, Ривинуса, Бургава, Кнаута и других стонала под игом варварства.
Теперь же, в более мирной обстановке, несмотря на введение новых методов, в бота¬нике от этого не возникает никакого расстройства; как это явствует из сочинений Гроповиуса, Ройена, Вахендорфа, Гмелина, Геттара, Далибара и др.
203.  Род (Genus, 159) может состоять из одного естественного вида (157), хотя чаще слагается из весьма многих.
Только из одного вида состоят очень  многие роды, как, например:
Parnassia,               Epimedium,              Hydrophyllum         Butomus,
Tamarindus,           Cornucopias,            Diapensia,               Coris,
Lagoecia,                 Gloriosa,                   Petiveria,                 Anacardium,
Penthorum,             Neurada,                  Garcinia,                  Mentzelia,
Heliocarpus,            Calligonum,             Hepatica,                 Trichostema,
Orvala,                    Halleria,                  Dodartia,                 Craniolarta,
Obolaria,                 Limosella,                Anastattca,              Amorpha,
Dalea,                     Corymbium,             Nepenthes,               Cynomorium.
Hura,                      Valisneria,               Humulus,                Arclopus.
Из очень многих видов состоят другие роды, в частности, рекомендуемые ботаникам [для изучения]
Mesembryanthemum,          Euphorbia,               Allium,                   Aloe,
Sedum,                                 Geranium,                 Erica,                      Stalice,
Convolvulus,                        Campanula,             Solanum,                Gentiana,
Saxifraga,                            Silene,                      Potentilla,               Ranunculus,
Mimosa,                               Cassia,                      Linum,                    Chenopodium,
Antirrhinum,                      Hypericum,              Hibiscus,                 Eupatorium,
Polygala,                             Phaseolus,                 Astragalus,              Hedysarum,
Aster,                                    Gnaphalium,            Centaurea,               Buphthalmum,  * Carex,                                   Salix,                        Ficus.
204.  To, что действительно для родового признака, действительно также и для [признака] класса (160), хотя в нем все должно быть представ¬лено более широко.
Род родов есть порядок, род же порядков — класс.
Следовательно, здесь действительны каноны § 164—202.                                      •
205.  Класс (Classis; 160) более произволен (162), нежели род (159), а поря-' док (Ordo; 161) — нежели они оба.
Признаки (Characteres)
125
При именовании класса неподходящее слово менее вредно, чем неудачное название
рода.
Остерегайся, чтобы [тебя] не ввело в заблуждение родство родов с классами и по¬рядками и ты не свел бы к родам естественные порядки, а впоследствии и классы.
a.   Malva, Althaea, Alcea, Lavatera,  Urena, Hibiscus, пор. 34.
b.   Sedum,   Sempervivum,  Cotyledon,   Crassula,   Tillea. пор. 46.
c.   Cactus,   Mesembryanthemum,   Aizoon,   Tetragonia. пор. 46.
d.   Lychnis, Coronaria, Agrostema, Silene, Dianthus, Saponaria, Cerastium, Sper-gula, Arenaria, Moerhingia, Sagina. пор. 42.
Таким образом из порядков Колонконосных, Звездчатых, Зонтичных, Стручковых, Мутовчатых, можно было бы образовать столько же родов, но настолько об¬ширных, что они ввергли бы ботанику в варварство.
Все Ятрышниковые (пор. 4) можно было бы слить в один род, Сиитл.чины (пор. 3) — в другой, а их в свою очередь — в один; тут ботанике пришел бы. конец и она обрушилась бы под собственным грузом родов.
206.  Классы (Classes) при прочих равных условиях тем предпочтительнее, чем более они естественны.
Родственные   [классы]   совпадают  по  внешнему  облику,  способу возникновения,
качествам, [лечебным] свойствам и применению. Над этим сегодня трудятся и должны трудиться в поте лица наиболее выдающиеся
ботаники.
Естественный метод поэтому есть и  будет  конечной целью  ботаники. На пути  естественного метода стоит три  главных препятствия:
a.   Пренебрежение внешним обликом растений, после того  как было разрабо¬тано учение о плодоношении [и] в особенности новое [учение] о листосло-жении с. 98.
b.   Отсутствие еще не обнаруженных иноземных родов.
c.   Сродство родов в двух направлениях.
Linnaea занимает середину между Звездчатыми (44), Valeriana (18) и [ви¬дами] Lonicera (63).
Cornus соединяет Звездчатые (44), Скученные (18) и Кустарниковые (19).
Juncus связывает Тростниковые (13), Злаки (14) и Венечные (9).
Dodecatheon соединяет Cortusa и Cyclamen.
Hyacinthus calyce inflate H. ups. 2. (со вздутой чашечкой) сродственен с Phy-salis.
Hibiscus petiolis floriferis H. ups. 1. (с цветоносными черешками) близок Turnera также с цветоносными черешками; без учета же черешка во время плодоношения никто не обнаружил бы сродства Turnera с Hibiscus.
207.  Классы и порядки слишком длинные или многочисленные — весьма трудны.
Согласно  половому методу классы Нятитычинковых и Сростнопылъниковых самые обширные, и в них труднее разграничить роды, чем в остальных. Порядок  Пятитычинковых Однопестичных с  трудом  разграничивается  из-за обилия родов, не говоря уже о методах других [ботаников].
126
Признаки (Characteres)
Бургав насчитывает 33 класса; Кнаут — 8; следовательно порядки у первого будут более многочисленными и короткими; у второго же менее многочисленными, но очень обширными.
208. Роды,   более   сродственные   между   собой,   должны   располагаться в  [пределах] порядка рядом.
Рей Meth. 5. Следует предусмотреть, чтобы родственные растения не разъединя¬лись, а несходные и чуждые — не объединялись.
То, что труднее разграничить, следует сблизить.
Примером могут служить Четырехтычинковые Однопестичные, куда [входят] есте-ственные порядки: звездчатые (44), чашечкоцветпые (40), скученные (18); эти есте-ственные порядки, если возможно, следует излагать в пределах одного [искус¬ственного] порядка по отдельности, не смешивая [между собой], хотя деление [их] по-иному было бы более легким.
Правильно:
18.  Leucadendron. Protea
Cephalanthus Globularia Dipsacus Scabiosa Knautia Asperula Sheraldia
18
40.
44
Плохо: Leucadendron Asperula 44. Ludivigia 40. Protea 18. Sherardia 44. Oldenlandia 40. Cephalanthus   18. Spermacoce 44. Isnarda 40.
Globularia 18. Hedyotis 44. Ammania 40. Dipsacus 18. Knoxia 44.         '• Scabiosa 18. Dioidia 44.        ' Knautia 18. Crucianella 44.'
Spermacoce Hedyotis Knoxia Dioidia Crucianella Ludivigia Oldenlandia Isnarda Ammania Tournefortia в Пятитычинковых Однопестичных из-за [наличия] ягод я охотно отде-
лил бы от Жестколистных, если бы этому не противилась [сама] природа. Представители одного порядка не должны разъединяться   вставкой  других   родов, когда они настолько сродственны, что едва могут быть разграничены. Таковы: Alsine          и Arenaria                    Convolvulus    и Ipomoea
Primula      и Androsace                 Chenopodium и Beta
Lysimachia и Anagallis                  Solanum         и Capsicum.
Lonicera      и Diervilla
209. Полагаться на внешний облик растения (163) настолько, чтобы отвер¬гать правильно понятое [деление] на основе плодоношения (164), значит предпочитать глупость мудрости.
Цветорасположение или расположение плодоношения в пазухе, кисти, щитке (т. е. внешние признаки § 168) послужили причиной создания бесчисленных ложных родов, особенно у Кнаута, Крамера и им подобных.
Внешний вид растений есть то, что древние называли «лидийским камнем», а в наше время называется пробирным камнем227*, и [действительно он] должен иметь большое значение для любого ботаника; но и в этом следует соблюдать меру.
В i d e n s (a) folio поп dissecto. Tourn. Fl. suec. 664. (с нерассеченным листом) имеет плодоношение, точно соответствующее роду Bidens, В i d е n s (b.) folio поп dissecto, flore aureis petalis undique radiato Moris (с нерассеченным листом, с цвет¬ком с лучом, с золотистыми лепестками) имеет плодоношение совсем как у Co¬reopsis; поскольку «а» лишен луча, а «6» снабжен лучом из 8 бесплодных лепест¬ков, первый «а» относится к роду Bidens, второй «ft» — к роду Coreopsis. Однако,
Признаки (Characteres)
127
до сих пор остается сомнительным, не является ли снабженный лучом «6» разно-видностью, лишенного луча «а»; а поскольку это так, что кажется правдоподо¬бным, эти два растения нельзя разъединять; но я не считал бы разумным сме¬шивать в один род Bidens и Coreopsis, чтобы впоследствии не исчезли границы этих родов. Следовательно, здесь внешний вид [растения] и природа вступают в противоречие с правилом и наукой.
Морисон (§ 55), следуя нити природы, запутал свою ариаднину нить в Гордиевы [узлы] 228*, распутать которые можно лишь мечом. Например: В классе    7 е Лилейными объединяются;!петопе, Dryas, Hydrocotyle. 5 с Бобовыми                      —   Oxalis, Fragaria,   Epimedium.
9 с Сложноцветными          — Eryngium,  Bromelia,   Cactus.
58 с Мутовчатыми             — все  Жестколистные.
11    со Злаками                    — Plantago.
Деление на деревья и травы, кажущееся таким естественным, само по себе весьма об-манчиво и расплывчато (§ 78 : 7).                                                   •
БОТАНИКА опирается на твердо установленные роды, и прогресс ее в этом шел следующим образом.;
ТУРНЕФОР первым установил родовые признаки с соблюдением всех требований науки.
ПЛЮМЬЕ свел в роды американские растения.
БУРГАВ  добавил  некоторые  роды.
ПТИ прибавил [еще] очень немногие.
ПАРИЖСКИЕ академики Маршан, Инар, Ниссолъ, Кондамин установили рьалич-ные  [роды]  во французских изданиях.
В АИ ЯН начал преобразование ботаники.
Братья ЖЮСЬЕ обогатили новыми  [родами] труды Парижской   [академии].
РУППИУС и ДИЛЛЕНИУС, связанные между собой тесной дружбой,  потруди¬лись для преобразования ботаники в .Германии.
ДИЛЛЕНИУС, став англичанином, выработал много прекрасных [родов].
ПОНТЕДЕРА  попытался усовершенствовать ботанику в  Италии.
МИКЕЛИ прославил итальянскую ботанику.
БУКСБАУМ собрал несколько родов на востоке.
АММАН установил некоторые роды в России.
ХАУСТОН во время путешествия по Америке обнаружил очень  много  [родов], но [сам] погиб.
Г АЛЛ ЕР основательно изучил растения Швейцарии.
ГМЕЛИН первым исследовал в своем многотрудном путешествии растения Сибири.
МОНТИ недавно познакомил [нас] с редчайшим родом.
Я исследовал все эти роды согласно правилам науки, преобразовал родовые при¬знаки и затем установил новые [роды].
Гроновиус, Ройен, Бурман сообщили о весьма многих редчайших растениях.





VIII. ОТЛИЧИЯ267* (DIFFERENTIAE)
256.  Полностью наименовано   [то]  растение,   [которое] снабжено назва¬нием родовым и видовым (212).
Новичок знает классы,  кандидат все роды,  магистр  очень  многие виды.
Чем больше видов познал ботаник, тем более он сведущ.
С познания видов начинается всякое серьезное образование в области естественных наук, экономики, медицины, в конце концов всякое подлинное человеческое познание.
Знание вида состоит в существенной особенности, которая одна только отличает вид от всех других [видов] того же рода.
Без знания рода вид лишен достоверности.
Чезалъпино: Без знания рода никакое описание, хотя бы и тщательно состав¬ленное, не является достоверным, но обычно вводит в заблуждение.
Видовое отличие (differentia specifica) содержит особенности, которыми вид отлича¬ется от других [видов] того же рода.
Видовое же название содержит существенные особенности   отличия.
Особенности в видовом названии не должны быть.
расплывчатыми, недостоверными или ложными (§ 259—274, 281, 283). но на¬дежными, достоверными, искусно подобранными (§ 275—280, 257, 287). каковые [следует выделять] осторожно, безупречно, осмотрительно (§ 284—505).
257.   Видовое название (Specificum nomen), если оно [составлено] по пра¬вилам, должно  отличать растение от всех [растений] того же рода (159); обиходное 268* (triviale) же название и поныне лишено каких бы то ни было правил.
Этот канон является основой для видовых названий; если им пренебречь, все стано¬вится раснлывчатым.
Все видовые названия, которые не отличают растение от относящихся к тому же роду, — ложны.
Все видовые названия, которые отличают растение не от [относящихся к] тому же роду, а от других, — ложны.
Видовое название, таким образом, есть существенное отличие.
ОБИХОДНЫЕ   НАЗВАНИЯ™*, пожалуй, можно применять так, как я исполь¬зовал их в Pan suecicus. Они могут состоять из одного слова', из слова, заимствованного откуда угодно.
Мы [пользовались ими], преимущественно исходя из того соображения, что часто отличие оказывается [слишком] длинным, так что его не везде удобно применять, и к тому же по мере обнаружения видов оно подвержено изменениям, например: PVROLA irregularis                 PVROLA staminibus adscendentibus, pistillo dec-
(неправильный)             linato.   PI.  suec.  330.   (с  восходящими тычин-
ками, с отклоненным пестиком).
PVROLA Halleriana.               PYROLA floribus   racemosis  dispersis,    stamni-
(Галлера)                     bus pistillisque rectis. Fl. suec. 331. (с рассеян-
Отличия (Differentiae)
179
PVROLA secunda.
(однобокий) PYROLA umbellata.
(зонтичный) PYROLA uniflora.
(одноцветковый)
ными в кисти цветками, с прямыми тычинками и пестиками).
PyROLA racemis uniiateralibus. Fl. suec. 332. (с однобокими кистями).
РУНОЬА floribus umbellatis Fl. suec. 333. (с цвет¬ками в зонтиках).
PyROLA scapo  unifloro  Fl.   suec. 334.  (с одно-цветковой стрелкой). Но в этом труде мы не касаемся обиходных названий, обращая внимание только на отличия.
258. Видовое название с первого взгляда даст ясное представление о своем растении, поскольку оно содержит отличие (257), начертанное на самом растении.
Обиходными были названия [моих] предшественников и сугубо обиходными — названия древнейших ботаников.
Естественный признак вида — описание', существенный же признак вида — отличие.
Я первым начал устанавливать существенные видовые названия, до меня не су-ществовало никаких достойных отличий.
Этот метод полностью признали наиболее проницательные современные ботаники: Ройен, Гроновиус, Геттар, Далибар и в значительной мере Галлер, Гмелин, Бурман.
Мои видовые названия черпают отличия из описания; из отличий они заимствуют важнейший существенный признак, из какового и состоят.
Поэтому из видового названия подлежат исключению все случайные признаки, отсутствующие в самом растении, а также [непосредственно] не ощутимые, как-то: место и сроки произрастания, долговечность, применение.
Ошибочны, все видовые названия, основанные на перечислении или предположении.
Перечисление. Tinus prior,  (первый) alter,   (второй) tertius.  (третий)
Предположение. Hyoscyamus   peculiaris   (особенный).
Meum   spurium   (ложный). Acorus verus (истинный). Campanula pulchra (прекрасный).
259. Видовое название должно быть основано на неизменяющихся частях растения.
Ни  один  здравомыслящий  человек  не  говорит   легкомысленно  о  разновидностях в животном царстве, как об отдельных видах: Коровы белые, черные, рыжие,  серые,  пестрые. Коровы маленькие и большие, тощие и тучные, гладкие и косматые никем не будут
отнесены к стольким же различным видам.
Собаки болонки, мопсы, доги, борзые, густошерстные и т. д. относятся к одному и тому же виду, доказательством чего являются бородавки, макушки и швы [черепа].
Виды  за  счет разновидностей   мои предшественники  приумножали из-за  боязни смешать разные виды; отсутствия существенных отличий;
180
Отличия (Differentiae)
непонимания  непрерывности  зарождения  видев   (§ 79,   132); неясности понимания [существа] вида:
заразительного безумия цветоводов-любителей,                                      •'?*'
пристрастия к мелочам и т. д. В   высшей  степени  изменчивыми  и  редко  постоянными  являются окраска, запах,
вкус,  волосистость,   курчавость,  махровость,   уродство.
Покровителями разновидностей, включавшими их в число видов, были преиму-щественно наши ближайшие предшественники: Баррель, Турнефор, Бургав, Понтедера, Микели.
Введение разновидностей засорило ботанику больше, чем что-либо другое; оно до та¬кой степени запутало синонимистов, что если бы не срочная помощь,  с нау¬кой было бы покончено270*. Ошибочны  отличия,   устанавливающие  виды  вместо  разновидностей.
TRIFOLIUM с почти круглыми головками, цветочками на цветоносах, с четырех-
семенными  бобами  и  лежачим  стеблем.   Hort.   cliff.Z7i* 375. Trifolium луговой белый. Bauh. pin. 327.
Trifoliastrum луговой, щитконосный, крупный, ползучий, с более округлыми листьями, помеченными белым и стреловидным пятном, и с четырехсемян-ными стручками. Mich. gen. 26 272*.
2.   Trifoliastrum   луговой,   щитконосный,   крупный,   ползучий,   с   более   округлыми листьями, помеченными белым и стреловидным пятном, с более редко располо¬женными щитками цветков, с сидящими на очень длинных  ножках четырехсе-мянными стручками. Mich. gen. 26, t. 25. f.   1.
3.  Trifoliastrum   луговой,   щитконосный,   крупный,   ползучий,   с   более   округлыми листьями,  помеченными белым, стреловидным и вытянутым   в длинное острие пятном, с четырехсемянными стручками. Mich. gen. 26. t. 25. f. 4.
4.   Trifoliastrum   луговой,   щитконосный,   крупный,   ползучий,   с   продолговатыми, более тупыми листьями, с беловатым пятном,  в верхней части пирамидальным, а  внизу  красиво  вогнутым  наподобие сердца,  с четырехсемянными стручками. Mich. gen. 26.
5.   Trifoliastrum луговой,  щитконосный, крупный, ползучий, с почти круглым ли¬стом, помеченным белым, полулунным и [как бы}   несколько вогнутым пятном на спинке, с четырехсемянными стручками. Mich. gen. 26.
6.   Trifoliastrum луговой, щитконосный, крупный, ползучий, с сердцевидным листом, помеченным белым пятном той же формы, с четырехсемянным стручком.  Mich, gen. 26.
7.   Trifoliastrum луговой, щитконосный, крупный, ползучий, с тупым листом, по¬меченным двумя белыми пятнами, из которых верхнее меньшее •— треугольное, а нижнее большее — сердцевидное, с четырехсемянным стручком. Mich. gen. 27.
8.   Trifoliastrum  луговой,   щитконосный,   крупный,   ползучий,   с  тупыми,   как  бы сердцевидными  листьями   без  пятен,   с  четырехсемянными  стручками.   Mich, gen. 27.
9.   Trifoliastrum   луговой,   щитконосный,   ползучий,   средний,   с   продолговатыми, более заостренными листьями, с широким стреловидным  пятном,  с четырех¬семянными стручками. Mich. gen. 27.
10. Trifoliastrum луговой, щитконосный, ползучий, средний, круглолистный, с чрез-
Отличия (Differentiae)
181
вячайно узким стреловидным белым пятном, с четырехсемянными стручками. Mich. gen. 27.
11.   Trifoliastrum луговой, щитконосный, ползучий, мелкий, с почти круглым листом и  очень  мелким  стреловидным  белым  пятном.  Mich.   gen.   27.
12.   Trifoliastrum луговой, щитконосный, ползучий, очень мелкий, с тупыми листьями без пятен, с четырехсемянными стручками, в верхней части ровными, а в нижней как бы узловатыми, с желтоватым семенем. Mich. gen. 27, t.   25. f. 3.
13.  Trifoliastrum  однолетний,   щитконосный,   белый  и лежачий,   с  сердцевидным, снизу блестящим,  темно-зеленым листом, с четырехсемянным стручком, внизу серповидно расходящимся. Mich. gen. 27. t. 25. f. 6.
14.   Trifoliastrum луговой,  щитконосный, неползучий, распростертый,  глубоко уко-реняющийся, с почти круглыми листьями, едва помеченными белым серповидным пятном, с мелкими красиво краснеющими цветками, с четырехсемянными струч¬ками,  только в верхней части окаймленными, с бурым семенем. Mich.  gen.  27.
15.   Trifoliastrum луговой, щитконосный, прямостоячий, однолетний и очень высокий, с более толстым дудчатым стеблем, с более длинным и сердцевидным листом, с белым цветком и широким, сдавленным и изогнутым, двусеменным стручком. Mich. gen. 28, t. 25. f. 2.
16.   Trifoliastrum   распростертый,    щитконосный,   однолетний,    белый,    крупный, с тупым удлиненным листом, с широким, сдавленным,  изогнутым двусемянным стручком. Mich. gen. 28. t. 25. f. 5.
Пусть из этого устрашающего примера ботаникам станет ясно, что мелочи не ме¬няют сути дела вопреки законам природы: ибо ей, а не людям поручил Творец 273* зарождение видов. Чрезмерно зоркий же Микели грешит против § 262, [упоминая] более круглые, более длинные, более острые, более тупые листья; более толстый стебель; длиннейшие цветоносы; [грешит] против § 260, [упоминая] превысокий стебель, а против § 266 — пятно различной окраски н формы на листе, красиво краснеющие цветки, бурые или желтова¬тые семена.
260. Величина не  разграничивает виды.
Величина меняется в зависимости от места {произрастания}  и  почвы,   климата; причем у растений она меняется от количества пищи не менее, чем у животных.
Величина, поскольку она варьирует, не изменяя [при этом] вид, не может служить существенным отличием для видового названия.
Ошибочны видовые названия, основанные на величине растения, корня, побега, пло-доношения. Polytrichum maximum Pluk.  (крупнейший), меньше, чем Thalictrum minimum
(мельчайший). Plantago major (больший), некоторыми называется media J.  В.  (средний).
Растение Alsine altissima (высочайший)                            Sedum majus (большой)
—      major (большой)                                           —      minus (меньший) ~      medfa (средний)                                           —      parvum (малый)
—      minor (меньший)                                         —      minimum (мельчайший)
—      minima (мельчайший)                •        .      Boletus magnws (большой)
~     exigua (малорослый)                                Galeopsis procerior (высокорослый)
182
Отличия (Differentiae)
Отличия (Differentiae)
183
Gramen elatius (высокий) Fraxinus excelsior  (возвышающийся) Trachelium giganteum (гигантский) Jasminum humile (низкий)
Листья. Nicotiana angustifolia
(узколистный).
latifolia
(широколистный).
Virga    aurea    humilior    (низкорослый) Salix pumila (крошечный] Betula папа (карликовый) Melampyrum perpusillum  (малюсенький)
Плодоношение. Magnolia   flore   ingenti
(с огромным цветком). Aster flore ingenti
(с огромным цветком).
261. Признаки, основанные на сравнении с другими видами отличного рода,
ложны. [Наши]  предшественники заранее предполагали у новичка   эмпирическое знание
большинства европейских растений, обусловленное как бы врожденным поня¬тием, и потому писали для сведущих в науке, мы же стремимся лишь обучить
несведущих. По правилу растение должно распознаваться по названию и  обратно, название
по растению; то и другое — по собственному признаку;  в первом — записан¬ному, во втором — начертанному; третьего да не будет274*. Названия,  заранее предполагающие  [знание]  других растений,   в  конце концов
вовлекают людей в движение по   кругу. Ошибочными видовыми названиями мы объявляем те, которые — будь  то греческие
или латинские — указывают на сходство  побега,   плодоношения или внешнего
облика с другим растением. Листья
Jacobaea                                                     По кругу 275*.
с листом Betonica.                    Jacobaea           с листом Hieracium.
с листом Glastium.                    Hieracium         г листом Blattaria.
с листом Chrysanthemum.          Blattaria           с листом Verbascum.
с листом Rosmarinus.               Verbascum         с листом Conyza.
с листом Absinthium.               Conyza             с листом Salvia.
с листом Hieracium.                 Salvia               с листом Horminum.
с листом Horminum.                 Horminum         с листом Betonica.
с листом Sonchus.                      Betonica            с листом Scrophularia.
с листом Dens leonis.                Scrophularia     с листом Melissa.
с листом Helenium.                  Melissa             с листом Plantago.
с листом Limonium.                 Plantago           с листом Coronopus.
с листом Senecio.                      Coronopus         с листом Senecio.
Senecio             с листом Jacobaea.
Образ [растения в целом]
Clinopodium с внешним видом Origanum. с внешним видом Осутипг.
Adonis           с цветком Buphthalmum.
Cirsium          с корнем, как у Helleborus niger.
Греческое [окончание] 27а*.
Acer Platanoides (платановидный).
Brassica Asparagoides (спаржевидный).
Carduus Centauroides (васильковидный).
Adonis Helleboroides (морозниковидный).
Vicia Lathyroides (чиновидный).                                                          .: :
Pseudo-Helleborus Ranunculoides (лютиковидный).                                          .
262.  Признаки,   основанные  на  сравнении с  другими  видами  того же рода. — плохи.
Видевое название не может быть прочно установлено без учета всех видов, относя¬щихся к тому же роду, так как оно должно содержать признак, отсутствующий у них.
Дело учителя установить название, а новичка — узнавать по нему растение. Новичок не способен сводить виды [в роды], но он должен узнавать их один за дру¬гим, так как они не рождаются все одновременно и не являются неразлучными спутниками.
Ошибочны  видовые  названия,   которые предполагают  знание другого   вида. Orchis flore  candidissimo  Т.   (с  белоснежным цветком).
Campanula angustifolia, magno flore, minor Т. (узколистный, с большим цвет¬ком, мелкий).
Campanula flore minore, ramosior Moris,  (с более мелким цветком, более вет¬вистый).
263.  Имя первооткрывателя или кого-либо другого не должно использо¬ваться в отличии.
Названия суть руки растения 277*: правая — родовое, левая — видовое; руки расте¬ний снабжены глазами и доверяют лишь тому, что видят; [эти руки] растение должно протягивать ботанику, если верить вещам [фактам].
Когда растение познано таким образом, наука обнаруживает все сокрытое: историю [растения], синонимы, [все] остальное.
Ошибочными мы объявляем все видовые названия, образованные от [имен] лиц, от-крывших или описавших [растение], или связанные с историей, или для [увеко¬вечения] чьей-либо памяти, по открывшему  [вид}'.
Trifolium gastonium Moris.  (Гастона) 278*                                                          ••' I/
по описавшему [вид]:                                                                                               <,ibi/
Graiuen cyperoides 279* Boelii Lob. (сытевидная Беля)**0*.
Conyza lertia Dioscoridis С. В. (третья Диоскорида).
Conyza media Matthioli I. В.  (средняя Маттиоли).
Narcissus  Tradescantii Rudb.  (Традесканта) 281*. no истории  [растения]:
Sideritis Valerandi Dourez I. В. (Валеранда Дуре) 282*.
Campanula a  Tossano  Carolo missa I.  В.  (присланный  Тоссаном283*  Каролюсом).
Mimosa a Domino Hermans, excelentissimi Domini Syen. Bryen. (уважаемого госпо¬дина  Сиена 284*,  от господина  Германса) 285*. в память
Chamaepithys flore plusquam elegant! s. Plusqueneti Pluk. (с изящнейшим цветком, или Плукнета) 286*.
Eriocephalus Bruniades Pluk.  (Брауна).
Amanita Divi Georgii. Dill. (Святого Георгия).
184
Отличия (Differentiae)
264. Место произрастания (Locus natalis) не служит для разграничения
видов.
Многие доводы убеждают в том, что место  [произрастания]   не должно входить в видовое название.
1.  Никто конечно, не поедет в Японию, на мыс Доброй  Надежды,  в Перу, чтобы узнать растение.
2.  Место произрастания часто меняется; альпийские и  высокогорные  растения вне Альп оказываются болотными.
3.  Место   произрастания   не   является   единственным  для   вида:   Лапландия, Сибирь, Канада, Азия, Америка часто имеют одни н те же  [виды].
4.  Ботанический сад «Парадиз» 287* часто имеет растения со всего света.
5.   Кто не стремился бы распознать протянутое ему растение без [указания] места его произрастания.
6.  Ботаника радует, [если] он узнает виды в гербарии, а врача, [если он их узнает] в аптеке.
7.  Место произрастания соотносится у нас с нашим представлением о местах произрастания в Европе.
Нельзя постичь растение без [понятия] о месте [произрастания]: однако это случай¬ный, хотя и ближайший [признак]: ведь оно весьма изменчиво и поэтому не мо¬жет входить в видовое название. Ошибочными мы считаем все видовые названия, исходящие из места произрастания,
будь то среда или область [обитания] или степень встречаемости. Среда обитания (Solum) 2&9*.                                          Область.
Valeriana sylvestris (лесной)                 Sagittaria    Europaea    (европейский).
palustris (болотный)            Acrostichum    Septentrionalium    (северный),
campestris (полевой)
montana (горный)                 Calceol[us]   mar[iae]   Lapponum   Rd.    (лапланд-
ский) 289*. alpina (альпийский) Mentha arvensis (пашенный)
aquatica (водяной)                   Pentaphylloides    Suecicum    Pluk.    (шведский).
Alsine nemorus (рощ) Alsine pratensis (луговой)                     Bugula   Suecica  Мог.   (шведский).
littoralis (береговой)
Vicia Segetum (посевов)                        Acetosa   MoscovUica   Мог.    (московский).
Sepium (оград) Dumetorum (колючих   кус-        Cochlearia   Danica   С.   В.    (датский).
тарников)
Glaux maritima   (приморский)            Cochlearia  Balavica  Hr.   (лейденский).
Sedum rupestre (скальный) Muscus amans uvida (любящий         Cochlearia Britlanica Dod. (британский).
сырые места)
Erysimum juxta muros (возле стен)     Cochlearia   Anglica.    (английский) Степень встречаемости             Cytisus   Germanicus   (германский).
Oenanthe   rara   R.    (редкий).             Pulmonaria  Gallica  (галльский).
Clematis peregrina С.  В.  (инозем-     Tamariscus   Narbonensis   (нярбонский) 29°*. ный).                                              Iris   Florentina   (флорентийский).
Отличия (Differentiae)
185
Valeriana  hortensis  (садовый).             Salicornia   Cretica   (критский).                         ',-
Scabiosa   communior   1.   В.   (вбыч-     Aster Atticus (аттический) 291*.
ный).                                                  Ranunculus   Turcicus   (турецкий).
Hydrocotyle    vulgaris   (обыкновен-     Iris    Chalcedonica    (халкедонский) аэз*.               v
ный).                                                  Iris   Damascena   (дамаскский).
Muscus   vulgatissimus   (обыкновен-     Lilium Persicum (персидский), нейший)                                             Stoechas Arabica (арабский).
Fritillaria Capitis Bonae Spei (с мыса Доброй На¬дежды).
Virga  aurea Novae Angliae (Новой Англии) 293* . Virga aurea Marilandica (мерилендский) 294*. Filix Brasiliensis (бразильский).
265.   Время цветения и произрастания — весьма обманчивое отличие. Время случайно для растения и не существует в растении, но скорее растение суще¬ствует во времени; у растений подвержены изменениям  временные сроки, но не составные части.
Плукнет со [своими] современниками ввел в обиход огромное число индийских расте-ний, не определив их ни в отношении рода, ни в отношении вида, не знаю на благо ли ботанике или на горе. Здание, построенное на шатком фундаменте, должно быть разрушено и вместо него возведено прочное; то, что годится из ста¬рого, следует принять, остальное отвергнуть, хотя бы этот труд нескоро достиг завершения; так же обстоит дело и с видовыми названиями, дабы наука, наконец, обрела твердую почву. Ошибочными я считаю видовые названия, обозначающие время года, месяца или часа.
Время года.                                                           Месяц.
Tulipa   praecox   (ранний).                   Rosa   omnium   calendarum   (круглогодичный).
Tulipa serotina (поздний).                   Viola   Martia   (мартовский).
Crocus vernus (весенний).                    Rosa  Majalis (майский).
Geranium aestivale (летний).              Boletus Julii mensis D. (июля месяца).
Crocus autumnalis (осенний).               Boletus   Augusti    mensis   D.     (августа   месяца)..
Aconitum hyemale (зимний).                                                     Часы
Lychnis   Noctiflora.    (ночецветный).
Althaea   Horaria.   (часовой).                                  а
266.  Окраска у одного и того же вида удивительно изменчива, поэтому для отличия непригодна.
Окраска непостоянна, что особенно хорошо заметно на домашних животных.
Нет ничего более непостоянного, чем окраска цветков; чаще и легче всего красные и голубые цветки переходят в белые (§ 313).
Цветки Mirabilis и Dianthus barbatus на одном и том же растении имеют венчики раз-личной окраски.
Окраска в высшей степени привлекает и услаждает чувство изящного.
Вот почему окраска [цветков] так легко приковывала к себе взоры древних, но не доверяй слишком окраске285*.
Отсюда науке на поругание родилось учение цветоводов-любителей и, кажется, никто из смертных не углублялся еще в такие дебри; это ясно [видно] по Tulipa, Pul-satilla, Ranunculus, Hyacinthus, Primula.                                '<
186
Отличия (Differentiae)
Турнефор, вступивший в их лагерь, узрел как в многограннике, в одном [роде] Hyacinthus на 63 вида больше, а в роде Tulipa на 93 вида больше, чем это есть на  самом деле. Ошибочными мы считаем все видовые названия, данные по окраске цветка, плода,
семян, корня, побега, листьев или [исходя из] образа [растения в целом]. Окрашенными называются листья (colorata folia), когда они окрашены не в зеленый, а в иной цвет. Такие листья сильно изменчивы и часто теряют экзотическую окраску.
БЕЛО-ПЯТНИСТЫЕ (ALBO-MACULATA): Cyclamen, Acetosa italica, Ranun¬culus repens, Trifolium album, Amarantus emarginatus.
ЧЕРНО-ПЯТНИСТЫЕ (NIGRO-MACULATA): Ranunculus Ficaria, hedera-ceus, Arum, Galeobdolon D., Hypochoeris, Persicaria ferrum equmum refe rens Т. (напоминающий конскую подкову), Orchides.
КРАСНО-ПЯТНИСТЫЕ (RUBRO-MACULATA): Ranunculus acris, Nynpho-ides folio maculis purpureis notato Т. (с листом, помеченным пурпурными пятнами). Amarantus tricolor, (трехцветный).
РЯБ ЫЕ (TESSELLATA): Satyrium Fl. suec.  732.  Cypripedium Fl. suec. 726.
С ТОЧКОЙ СНИЗУ (PUNCTATA): Anagallis, Plantago maritime, Fl. suec. 127.
С БЕЛОЙ ПОЛОСОЙ (LINEA ALBA): Arundo indica cornuta (индийский,
рогатый), Phalaris gramen pictum (расписной злак) и Empetrum — с нижней
стороны.
С СЕРЕБРИСТОЙ КАЙМОЙ (LIMBO ARGENTEO): Ilex Т., Buxus Т., Capri folium Т., Glechoma T.
Цветок.
Primula veris luteo flore. (с желтым цветком). rubro.   (с красным). albo. (с белым). ferrugineo.   (с ржавым).
Auricula ursi fl[ore] coccineo. (с карминным цветком). purpureo.   (с пурпурным), violaceo (с фиолетовым), variegato   (с  пестрым).
Побег. Braseica         viridis (зеленый).                             Marrubium    album   (белый).
—         —        rubra (красный).                            —        —        nigrum   (черный).              '•••.
—         —        alba   (белый).                                   Hyoscyamus niger  (черный).
Martagon       cruentum (кроваво-красный). Плод.
Melo fructu luteo (с желтым плодом). Cucumis fructu albo (с белым плодом). Pepo fructu variegato (с пестрым плодом). Prunus fructu atrocaeruleo. (с черно-голубым плодом). Prunus fructu flavo (с желтым плодом). Prunus fructu cerei coloris (с плодом желтым, как воск).
Листья. Agrifolium fol. [iis] ex luteo-varieg (с желто-пестрыми листьями).
—      fol.  [iis] ex albo varieg. [atis] (с бело-пестрыми листьями).
Отличия (Differentiae)
187
—      fol. [iis] limbis et spinis argenteis   (с  отгибами  и  колючками  серебри¬стыми).
aureis (золотистыми). Ocymum  maculatum.   (пятнистый).
Esula punctis croceis notata (помеченный шафранно-желтыми точками). Malva foliis margine superius micU nn-lphureis ad solem splendentibus donata Moris, (с листьями, по краю сверху блестящими на солнце благодаря серно-желтым крапинкам).
Семена
Papaver semine albo (с белым семенем).
Papaver semine  nigro   (с  черным  семенем).                             :
Sinapi semine rufo (с рыжым семенем). Sinapi semine luteo (с желтым семенем).
Корень Daucus radice atro rubente (с темным красным корнем).
radice aurantii coloris (с корнем оранжевого цвета).
radice   lutea   (с   желтым   корнем).                                          ''•<"
Общий вид. Alypum или Frutex  terribilis (ужасный куст).                   'ЦмН   ,
Campanula pulchra I. В. (прекрасный).                           *:
Filix scandens perpulchra Br. (лазящий, прекраснейший).                '•
Poinciana flore  pulcherrimo  Т.   (с  прекраснейшим цветком). Filix   saxatilis   elegantissima    (наскальный,    изящнейший).
267. Запах никогда ясно не отграничивает вид.
Обоняние улавливает тончайшие истечения [запахов]; это самое неопределенное из
чувств; очень немногие роды [запахов] имеют названия. Запах видоизменяется легче всего и различен у различных субъектов. Из способности собак отыскать хозяина в толпе людей явствует, что различных запахов, даже в пределах одного и того же вида столько же, сколько имеющих запах   тел.
Запахи не имеют четких границ и определить их невозможно, поэтому они, как и другие неустойчивые признаки, подлежат изгнанию в качестве, особенности, [ относ ащейся] к признаку.
Ошибочными мы с полным основанием объявляем все видовые названия, в которых отличие основано на обонянии.
Виды запаха Hypericum hircinum (с козлиным запахом).
Melo moschatus (мускусный).                                           ;
Agrimonia media modo odorata M. (со средней силой запаха). Arbor merdam olens (пахнущий экскрементами).
Время [благоухания]
Hesperis   noctu   olens   (пахнущий   ночью).                      w'\
Caryophyllus   inodorus  (без  запаха).
[Сходство с запахом] других растений.                          чаг,'-1
Ocymum caryophyllatum  С.   В.   (гвоздичный). citri odore (с запахом лимона).
188
Отличия (Differentiae)
 
anlsi   odore   (с   запахом   аниса). foeniculi odore (с запахом укропа). Ocymum melissae odore (с запахом мелиссы). cinnamomi odore (с запахом корицы).
rutae odore (с запахом руты). styracis li.qu[idae] odore (о запахом жидкого стиракса) 286*.
268.  Вкус часто зависит от восприятия жующего, поэтому как отличие должен быть исключен.
В различном возрасте по-разному судят о вкусе. Различные места произрастания и климат изменяют вкус. Культура делает сладким кислое и терпкое.
ЦИКОРИЙ   дикий — горек. ЛАТУК  дикий — ядовит. ЛУК в Греции лишен неприятного запаха. СЕЛЬДЕРЕЙ  болотный — невкусен. ЯБЛОКИ в лесах — очень кислые.
Плодоводство настолько приумножило  прекрасные (horaei fructus) плоды груш, яблони и т. д., что создало (по свидетельству Бургава) 172 [сорта] груш и 200 [сортов] яблок, из которых каждое благодаря своеобразному вкусу имеет соб¬ственное название
Ошибочными мы считаем все легкомысленные видовые названия, [отражающие] вкус, следовательно, они полностью должны быть исключены из отличия.
Побег                                                                  Плод
Apium    ingratius    (неприятный).                   Pisum   cortice   eduli   (со   съедобной   ко-
dulce    (сладкий).                                             журой).
Lactuca opii   succo    viroso    (с   ядовитым     Pyrus   fructu   saccharato   ore   deliquescente опийным соком).                                     (с сахаристым плодом, тающим во рту),
mitis (нежный).
269.  Лечебное свойство и применение [растений] для ботаника в качестве отличия  бесполезны.
Вид, для его познания по методу древних, требует эксперимента, опасного для жизни.
Если отведаешь Hippomane, увидишь, что [эти] эксперименты весьма опасны. Arum summis labris degustantes mutos reddens, Sloan (делающий немыми тех, кто попробовал  [его]  хотя бы самыми краями губ).  Слоан297*.
Фармакопейные растения и названия следует помещать среди синонимов: фармако¬логи не в большей степени должны предписывать ботаникам названия, чем от¬казываться от применения [растений], исходя из ботанических основополо¬жений.
Разве из одного рода Convolvulus в угоду аптекарям должны быть образованы вопреки законам Творца роды Turbith, Mechoacanna, Scammonium и др.
Разве из одного и того же рода Punica должны быть образованы более многочисленные роды растений — по цветкам Balaustium, по плоду Granatum, по корке плода Malacorluml Да будет здоровый дух в здоровом теле.
Отличия (Differentiae)
189
Ошибочными мы объявляем видовые названия, которые содержат упоминания о свой¬ствах или применении растений, основаны ли они на его употреблении в апте¬ках, целебных или пищевых качествах и роли в хозяйстве или истории.
[Употребление] в аптеках
Agrimonia officinarum С.  В.  (аптечный).
Calamintha officinarum Germaniae С. В. (аптек Германии)
Martagon AIchimistarum Lob. (алхимиков).
Hieracium usuale Rd. (общеупотреби¬тельный),
[Значение] для жизни
Solanum Lethale (смертельный).
Aconitum  Salutiferum (целебный). Хозяйственное значение
Genista   scoparia   (ееничный).
Rubia   tinctoria  (красильный).
Dipsacus  fullonum   (валяльщиков).
Ricinoides, ex qua paratur Tournesol Gallorum Т. (из которого изготовля¬ется во Франции Турнесоль) 298*.
Лечебные свойства
Menyanthcs    antiscorbutica    (противоцин¬готный).
Rhamnus  catharticus (слабительный). Solanum    Somniferum   (снотворный). Solanum    furiosum    (приводящий    в    бе¬шенство) .
[Употребление] в пищу. Pisum cortice eduli (со съедобной кожурой). Pisa, quae simul cum folliculis comeduntur Volk.   (потребляемые  вместе  со   створ¬ками).
История.
Punica,  quae  Malum Granatum fert  (ко¬торый  дает  гранатовое   яблоко). Canelliiera arbor, cortice ignebiliore, cujus i'olium Malabathrum officinarum (с ма¬ловажной  корой,  лист которого  в  ап¬теках   называется   Malabathrum).
270. ПОЛ сам по себе нигде и никогда не образует различных видов.
Здесь имеется в виду мужской и женский пол у двудомных растений, а не у одно¬домных, обоеполых и т. д., например, у RUMEX виды Acetosa бывают мужские и женские, т. е. двудомные; Beta spinosa — андрогинная, т. е. однодомная; Lapatha — гермафродитная, или Monoclinae; Acetosa alpina двупестичная. Никто не считал, что эти признаки могут служить в качестве видового отличия. Весьма многие авторы, [например,] И. Баугин, Рей, Турнефор, установили на основе мужского и женского пола различные виды, но мы отрицаем, что они должны быть разграничены в качестве видов, так как эти [растения] отличаются только полом.
Например: Urtica мужская и женская. Cannabis мужская и женская. Humulus мужской и женский.
Ошибочно устанавливали виды старые [авторы, исходя] из различия пола, когда это были не [особи] разного пола, а совершенно разные растения, например: мужской  и  женский

Anagallis 	Cist us 	Orchis 
Aristolochia 	Cornus 	Paeonia 
Abrotanum 	Crista galli 	Pulegium 
Abies 	Ferula 	Quercus 
Amarantus 	Filix 	Symphytum 
Balsamina 	Mandragora 	Tilia 
Caltha 	Nicotiana 	Veronica. 

190
Отличия (Differentiae)
271.  Все УРОДЛИВЫЕ цветки (150) и растения происходят от естествен¬ных.
Цветки приумноженные, махровые и нарастающие (§ 119, 120, 121, 122) мы считаем уродливыми и происходящими от простых] (150).
Мы отличаем виды, разграниченные искусством Творца, от разновидностей, [со¬зданных] игрой природы.
Эти уроды чаще всего возникают вследствие ухищрений культуры и чрезмерного питания.|
Никто и никогда не принимал животных-уродов за особые виды, следовательно, то же и у растений.
Ботаника не должна заниматься увеличенными, приумноженными, махровыми и нарастающими цветками и тем самым она избавится от целой уймы [растений], которая долго обременяла ботанику.
272.  ОПУШЕНИЕ (PUBESGENTIA); 136 : VIII) — маловажное отличие, так как часто исчезает в культуре.
Под опушением мы здесь понимаем колючки,  жесткие волоски, которые растение
часто теряет в зависимости от места произрастания и культуры. Культура приводит к тому, что поразительным образом приручаются самые свире¬пые животные, и мы ежедневно наблюдаем, что то же происходит и у растений. Свирепый буйвол обращается в кроткого быка. Свирепая дикая собака становится прирученной.
Колючие деревья в культуре в садах часто теряют свои колючки и вместо терпкого дают нежный плод, например Pyrus, Citrus, Limon, Aurantium, Mospilus, Oxya-cantha, Grossularia, Cynara.
Cichorium sylvestre   (дикорастущий)   имеет   выемчатые   зубчатые   шероховатые листья и неприятный горьковатый вкус.
satlvum (посевной) имеет более цельные сглаженные листья и прият¬ный вкус.
ЖЕСТКОВОЛОСИСТОСТЬ очень легко исчезает в зависимости от [места произра¬стания и возраста. Fagus вначале, при возникновении из семени или почек сильно жестковоло-
систый; позднее становится голым. Heliocarpus в самом раннем возрасте — с войлочными листьями, а в зрелом —
с голыми.
Triumfetta  в   младенчестве — войлочная,   взрослая — щетинистая. Asperula odorata в лесах мохнатая, на солнечных местах шероховатая. Persicaria amphibia в воде совершенно голая, на сухих местах шероховатая. Thymus serpillum в степях голый, на приморских песчаных местах — жестко-волосистый.
Scabiosa succisa на солнечных местах голая, в лесах слабо жестковолосистая. Plantago Coronopus во влажном месте с голыми цельными листьями, в сухом —
с жестковолосистыми зубчатыми.
Lilium Martagon в лесах жестковолосистая, в садах совершенно голая. Alchemilla palmata на солнечных, лишенных влаги местах — голая желтеющая,
в  тенистых топких — зеленая  жестковолосистая. Мягкий КЛИМАТ делает растение более мягким, равно как суровый более суровым
Отличия (Differentiae)
191
и часто как бы одевает шкурой. Поэтому к опушению и колючкам без крайней
необходимости прибегать не следует:
Pentaphylloides palustre rubrum, crassis et villosis foliis, suecioum et hibernicum
Pluk.  (болотный, красный, с толстыми и мохнатыми листьями,   шведский
и ирландский). Bugula non crenata tomentosa suecica Pluk. (не зазубренный, войлочный, шведский)
273.  ДОЛГОВЕЧНОСТЬ часто в большей степени зависит от места про¬израстания, чем от самого растения,  поэтому не стоит применять ее в качестве отличия.
Жаркие страны с вечным летом питают растения, почти не пропадающие в течение всего года. Поэтому очень многие растения в этих странах являются многолет¬ними и древовидными, будучи однолетними у нас, например: Tropaeolum, Beta, Majorana, Malva arborea и др.
В холодных странах многолетние растения превращаются в однолетние, например: Mirabilis, Ricinus и др.
Поэтому долговечность, если она не является вполне явственным признаком, не может служить в качестве отличия.
274.  ЧИСЛО побегов часто изменяется в зависимости от места произраста¬ния.
Ползучий стебель, выпуская корешки, обычно безмерно приумножается.
Приумножение растений происходит или в почве, или из корня, или от стебля, или от листьев, или в плодоношении.
Частым и обыкновенным (frequens et vulgaris) называется растение, которое в подхо¬дящих местообитаниях само собой и обильно распространяется.
Дерновинным (cespitosa) растение становится, когда много стеблей отходит от одного корня; это [явление] не вполне устойчиво, так как растение, дерновинное в одних условиях, на тощей почве с трудом способно произвести один-един¬ственный стебель; и, напротив, растение, которое обычно дает только один стебель, будучи срубленным под корень, выпускает, наподобие гидры299*, множество стеблей.
Фасциированным (fasciata) называется растение с многочисленными стеблями, как бы сросшимися в один, сдавленный и состоящий из очень многих, наподобие вя¬занки. То же самое происходит, если искусственно вынудить многочисленные стебли проникать через узкое отверстие и появляться на свет как бы из тесной утробы;  такие стебли часто бывают у Ranunculus, Beta,  Asparagus, Hesperis, Pinus, Celosia, Tragopogon, Scorzonera, Cotula joetida. Beta lato caule С. В. (с широким стеблем). Amarantus cristatus (гребенчатый).
Складчатым (plicata) называется растение, когда дерево или ветвь израстает мель-чайшими переплетенными веточками, как коса из волос у поляков или наподо¬бие сорочьего гнезда, которое народ считает созданием злого духа; часто встре¬чается у нас у Betula, особенно в Норландии 300*, на Carpinus в Скании 301* и нередко на Pinus.
Курчавыми  (crispa)  (83,  63)  называются листья,  когда  окраина настолько увеличи-вается, что вокруг образуется как бы волнистая кайма. "узырчатыми (bullata) становятся листья из морщинистых,  когда пластинка (а не
192
Отличия (Differentiae)
окраина) увеличивается так, что между морщинами субстанция выпячивается
вверх наподобие шишечки, снизу же образуется вдавление, как у очень многих
Salvia,  Осушит. Полумахровые, приумноженные и израстающие цветки происходят из простых, что
явствует из вышесказанного (119—122, 150—271). Разновидностями, а не видами являются различные растения с увеличенным числом
[частей].
Ophioglossum lingua bifida Barth.  (с двунадрезным язычком).
Plantago spica bifida Barth.   (с двунадрезным колосом).
275.  КОРЕНЬ (81) часто указывает на действительное отличие, однако к нему следует прибегать только, когда нет иного выхода.
Если имеется другой устойчивый признак, к корню обращаться не  следует, ибо в садах нелегко выкопать растения с корнем, а в гербарии корень трудно по¬местить; у живых растений он также скрыт от наших глаз. Чем легче распознаются растения, тем лучше, но нужда не знает законов.
Scilla с большим трудом распознается по побегу, но .чрезвычайно легко по
плотной, чешуйчатой или покрытой оболочками луковице. Orchis вообще не распознается, если не обратиться к корню, который бывает
волокнистым,   округлым   или   яичковидным. Fumaria bulbosa с полым корнем, крупная и мелкая.
с выполненным корнем, крупная и мелкая
суть только разновидности, на что указывает облик всего растения; к тому же чашечка у них едва заметна и имеются прицветники, отличные от остальных видов.
276.  СТВОЛ (82)  часто дает превосходные  отличия.
Стебель у многих растений дает настолько существенные отличия, что без него вид
достоверно не определяется.
Угловатый стебель позволяет различать многие виды, едва ли различимые другим путем.
Hypericum Androsaemum Fl.suec.626 caule tereti  (с вальковатым стеблем). Hypericum perjoratum Fl. suec. 625 caule ancipiiti (с обоюдоострым стеблем). Hypericum Ascyron Fl. suec. caule quadrangular! (с четырехугольным стеблем). Convallaria Polygonatum vulgare Fl. suec. 247. a. caule ancipiti (с обоюдоострым
стеблем).
Convallaria Polygonatum maximum Fl.su.247.b.   caule tereti (с вальковатым стеб¬лем).
Поэтому последний должен быть назван Convallaria foliis alternis,  caule tereti pedunculis multifloris (с очередными листьями, вальковатым стеблем и многоцветковыми цветоносами); а первый — Convallaria foliis alternis, caule  ancipiti,  pedunculis   unifloris   (с   очередными  листьями,   обоюдо¬острым стеблем  и одноцветковыми   цветоносами). Hedysarum Fl.Zeyl.286. примечателен трехгранным стеблем. Lupinus — [его]  виды едва можно различить,  кроме как по стеблю у одних
простому, у других — сложному.
Соломина (Culmus) пятиугольная (quinquangularis) и шестиугольная (sexangularis) является наилучшим отличием для Eriocaulon Fl. Zeyl. 48, 49, 50.
Отличия (Differentiae)
193
Стрелка трехгранная (Scapus triqueter) отличает виды Pyrola Fl. suec. 337, 332 от остальных.
Черешки крылатые (petioli alati), с обеих сторон увеличенные за счет пленчатой [оторочки] превосходно отличают Aurantium от других родов; то же у Hedysa¬rum Fl. Zeyl. 286.
Цветоносы двулистные (pedunculi diphylli), т. е. снабженные двумя супротивными листочками и еще двумя под головками, безупречно определяют Gomphrena Fl. Zeyl. 115.
277. ЛИСТЬЯ (83) дают совершенно безупречные и в высшей степени есте¬ственные отличия.
Ни в одной части [растения] природа не достигает большего многообразия, чем в листьях; поэтому их многочисленнейшие виды должны прилежно изучаться новичками.
Листья годятся для отличия, так как они весьма наглядны, чрезвычайно разно¬образны по внешнему виду и очень легко могут быть использованы в качестве отличий. Поэтому я весьма часто использовал листья в моих видовых названиях в качестве отличий, что явствует при сравнении сочинений Hortus Cliffortianus, [Hortus] Upsaliensis, Flora Suecica, [Flora] Lapponica, [Flora] Zeylanica, а также Flora viriginica — Гроновиуса, Flora Leydensis — Ройена [Flora] Stampensis —> Геттара и [Flora] Parisina — Далибара. Признаки листьев мы дали выше (§ 83).
Реже  встречаются  весьма  многочисленные  листья,   совершенно   своеобразные  и поэтому не подходящие под общее понятие. Клобучковидный лист (cucullatum folium), стороны которого к основанию тесно
соприкасаются,  в верхней части расправлены Geranium afric[anum]. Железистый лист (glandulosum folium) — усаженный желёзками на пильчатых
зубцах: Salix, Persica. На спинке'. Urena.
Игольчатые листья (acerosa folia) имеют форму иглы, шиловидные и прикре¬плены к ветви основанием большей частью посредством сочленения, как у  Coniferae. Укореняющиеся листья (radicata folia), которые выпускают корешки из вещества
самою листа.
Сросшиеся листья (coadunata folia), связанные между собой настолько, что сра¬стаются основанием.
Перекрестнопарные (decussata) суть супротивные (83 : 112), когда при рассма¬тривании растения сверху листья оказываются расположенными четырех¬рядно.
Мы отказываемся от употребления различных синонимов [определений] листьев. Надрезные (incisa) или рассеченные (dissecta), смотри дольчатые § 83, № 28. С пупочком (umbilicata) некоторых авторов, смотри щитовидные § 83, № 119. Заостренные (cuspidata), см. остроконечные § 83, № 38, но с более жестким остро-
конечием.
Шершавые (aspera), см. шероховатые § 83, № 55. Щетинистые (strigosa), см.   щетинистоволосистые § 83,  № 54. Фпушенные (pubescentia), см. волосистые § 83, № 53, но менее волосистые. Седоватые (incana), см. войлочные § 83, № 51. Листья, имеющие сизую и ПОИВ 13    Карл Линней
194
Отличия (Differentiae)
серебристую окраску, которая получается благодаря своеобразию поверх¬ности.
Торчащие (arrecta), см.  прямостоячие § 83,  № 131.
Торчащие (stricta) см. прямые, но  в  большей  степени,   а   именно   совершенно прямые.
Выпрямляющиеся (assurgentia) — дугообразно-прямостоячие, т. е. сначала откло¬ненные, а затем к верхушкам прямостоячие.
Наклоненные (declinata), изогнутые вниз наподобие киля челнока. [Различные] листья определяются сами собой по данным [нами] признакам листьев.
Двойчатые (Ыпа) по аналогии с тройчатыми, четверными и т. д. § 83, № 111.
Безжилковые  (enervia)  как противоположность   [листьям]   жилковатым  § 83, № 67.
Нежилковатые (avenia) в противоположность [сетчато] жилковатым § 83, № 66.
Обратные (obversa) или вертикальные (verticalia),  основание которых более узка и поэтому воспринимается как верхушка; например: Обратно-яйцевидные    (obverse-ovata)    или    обратно-сердцевидные    (obverse-
cordata) Вертикально-яйцевидные  (verticaliter-ovata)   или   вертикально-сердцевидные
(verticaliter-cordata). Латинские [олова], которые понятны сами собой на основе собственно разговорного
латинского языка.
Трапециевидные, ромбовидные — из математики.
Многолетние, двулетние, однолетние — по долговечности на побеге.
278. ПОДПОРКИ (84) и ЗИМУЮЩИЕ ПОЧКИ (85) обычно представляют превосходные отличия.
Ботаник без этих признаков вряд ли легко и надежно определит или даже вообще не определит виды, что явствует из весьма многочисленных примеров. ШИПЫ у Rubus, КОЛЮЧКИ у Prunus весьма примечательны. ПРИЦВЕТНИКИ у Fumaria, Hedysarum indicum, Dracocophalum, ХОХОЛ (СОМА), состоящий из прицветников, весьма значительных по вели¬чине, которыми завершается стебель, например у Corona Imperialis, Lavan-
dula,   Salvia. ЖЕЛЕЗКИ дают существенные признаки у Padus, Urena, Mimosa,''Cassia.
Железистые  пильчатые  зубцы  при  основании  листьев  у  Heliocarpus,   Salix,
Amygdalus.
Железистая спинка листьев у Padus,   Urena,  Passijlora.
Железистые шипы, выделяющие на верхушке жидкость, у Bauhinia aculeata. Без знания железок никогда нельзя достоверно и надежно различить виды
у очень многих родов, особенно у Cassia, Mimosa и других. Amygdalus от Persica отличается только железками пильчатых!зубцов| Urena виды ее никто не определит, прежде чем не изучит железок листьев. Convolvulus с бугорчатой чашечкой можно было бы разбить на большее число
видов, исходя из различной формы листьев, если бы их не объединяли
железки. Monarda с венчиком, усеянным железками, вполне отчетливо отличается от
[других видов] того же рода.
Отличия (Differentiae)
195
ПРИЛИСТНИКИ могут иметь важное значение в очень обширных родах, где суще¬ствует сомнение относительно вида.
Melianthus различают — один по одиночным, другой по парным прилистникам. Cassia stipulis reniformibus barbatis Fl. Zeyl. 151 (с бородчатыми почковидными
прилистниками) превосходно отличается от всех видов того же рода. ПОЧКИ часто весьма разнообразны даже в одном и том же роде, как это видно в роде Rhamnus, где Cervispina, Alaternus, Paliurus, Frangula отличаются поч¬ками.
[Семейство] ив 302* (Salices), весьма обширное и запутанное, на основании строе¬ния почек и листосложения чрезвычайно легко и надежно разделяется на вполне устойчивые виды.
ЛУКОВИЦЫ весьма хорошо и почти безошибочно разграничивают [виды] рода Scilla.
Луковицы, сидящие в пазухах листьев, являются своеобразной особенностью для Dentaria, Lilium, Ornithogalum, Saxifraga, Bistorta.
279. ЦВЕТОРАСПОЛОЖЕНИЕ (163 : XI) есть наиболее действительное
отличие.
Цветорасположение есть способ, посредством которого цветонос несет плодоноше¬ние; оно [различается] или по строению или по месту; некоторые называли его
расположением плодоношения и дошли до такой бессмыслицы, что на его основе
образовывали новые роды. Цветорасположение мне всегда представлялось для очень многих родов наилучшим
из всех  [видовых]  отличий.
Spiraea — одни | [виды]   с   удвоенно-кистевидным   [расположением]   цветков, другие со щитковидным, третьи с зонтичным', без этого признака теряется достоверность   видов. ЦВЕТОНОС, который несет цветки, придает им разное направление.
Повислый (flaccidus), когда он настолько слаб, что повисает под собственной тяжестью цветка.
Поникший (cernuus) изгибается вместе с верхушкой, так что цветок поникает в какую-нибудь сторону или к земле и не может принять прямостоячего положения из-за изгиба [самого] цветоноса303*; например: Carpesium, Bidens] radiata, Carduus nutans, Scabiosa alpina, Holianthus annuus, Cnicus sibiricus.
Равновершинными (flores fastigiati) считаются цветки, когда черешки зм* под¬нимают плодоношение в виде пучка на одинаковую высоту, как если бы они были горизонтально подстрижены; например Dianthus, Silene.
Слегка отклоненный (patulus) черешок повсюду выпускает веточки, так что цветки оказываются раздвинутыми; противоположен сжатому (coarctatus).
Собранными в клубок (flores conglomerati) становятся цветки, когда ветвящийся черешок несет собранные без всякого порядка тесно скученные цветки; сле¬довательно, [они] противоположны раскидистой метелке (panicula diffusa).
Сочлененный (articulatus) — снабженный одним сочленением: Oxalis, Sida, Hibiscus.
Два цветоноса (bini pedunculi) одновременно возникают у Capraria и Oldenlandia zeylanica.
Три (terni) цветоноса из одной дазухи у Impatiens zeyl[aniea].
Отличия (Differentiae)
Ю. Части плодоношения дают часто наиболее устойчивые отличия. Прежде я думал иначе и не прибегал к плодоношению, если имелись другие пути,
исходя из мысли, что цветок недолговечен и части его часто очень малы. В плодоношении больше частей, чем во всем остальном растении; поэтому отсюда
можно почерпнуть множество особенностей.
На мельчайших частях, коими столь богата природа, основывается всякое достовер¬ное знание; кто отвергает их, равно отвергает и природу.
Особенности плодоношения следует разделять на существенные,  естественные и видовые.
Новичок,   впервые  разрезающий  цветок,   наблюдает  броские  особенности  и
образует новые ошибочные роды; он считает, что первым [по-настоящему}
увидел цветки, но став зрелым ботаником, поймет, что часто заблуждался.
Gentiana нельзя разграничить   без   цветка,   что известно из наблюдений Галлера;
колокольчатые,   колесовидные,   воронковидные',   пятинадрезные,   четырехнадрез-
ные, восъминадрезные венчики очень легко разграничивают [виды].
Hypericum может быть хорошо разграничен по трехпестичным и пятипестичным
цветкам.
Geranium африканские можно отграничить от европейских по неправильному вен¬чику и сросшимися тычинкам.
У Лишайников бугорок (tuberculum) есть плодоношение, состоящее из шероховатых точек, являющихся как бы куч¬ками порошка 306*.
Блюдечко (scutellum) есть вогнутое округлое плодо¬ношение; с краем, приподнятым со всех сторон. Щиток (pelta) есть плоское плодоношение, обычно как бы приклеенное к краю листа. У Мхов головка (capitulum) есть пыльник306*. У Грибов шляпка (pileus) есть горизонтально распростертый кружок, который снизу
несет плодоношение.
У Злаков колосок (spicula) есть частный колос, который некоторые называют «locusta». Кручёная (tortilis) ость, коленчато-согнутая в середине; например Avena. Членик (articulus) есть часть соломины между двумя коленчатыми изгибами. Сложный (compositus) лучистый (radiatus) цветок состоит из диска и луча.
Луч (radius) состоит из неправильных венчиков  [цветочков], расположенных
по окружности. Диск (discus) состоит из более мелких, большей частью правильных венчиков
[цветочков].
Повторносложный (decompositus) цветок, т. е. сложный из сложных, содержит внутри общей чашечки более мелкие чашечки, общие для многих цветков: Sphaeranthus. Венчик равный (aequalis corolla), когда его части равны по форме, величине и сораз¬мерности.
Отличия (Differentiae)
197
Неравный (inaequalis), когда части не [равны] по величине, но соответствуют [друг другу] по соразмерности, так что цветок оказывается правильным: Butomus.
Правильный (regularis) — равный в отношении формы, величины и соразмер¬ности частей.
Неправильный (irregularIs), когда его части, форма, величина или соразмер¬ность отгиба различны.
Зияние (rictus) — просвет между двумя губами.
Зев (faux) — просвет трубки венчика.
Нёбо (palatum) — горбинка, выступающая в зеве венчика.
Шпорец (calcar) — нектарник, простирающийся от венчика кзади в виде конуса.
Кувшинчатый (urceolata) — вздутый наподобие кувшина или лоханки (pelvis) и со всех сторон горбатый.
Бокалъчатый (cyathijormis) — цилиндрический, несколько расширенный на¬верху.
Сходящийся (connivens), когда лопасти отгиба смыкаются верхушками.
Рваный (lacera), отгиб которого очень тонко рассечен.
Пыльник качающийся   и   налегающий   (versatilis   et   incumbeas), прикрепляющийся боковой   стороной. прямостоячий (erecta) — прикрепляющийся основанием.
Околоплодник: вздутый (inflatum) — полый подобно пузырю и не выполненный семе-нами: Fumaria cirrhosa.
Призматический (prismaticum) — линейный многогранник с плоскими сторо¬нами.
Кубарчатый (turbinatum), когда плод сужен в основании: Pyrus.
Скрученный (contortum), когда спирально скручивается: Ulmaria, Helicteres, Thalictrum.
Саблевидный (acinaciforme), когда плод сдавлен наподобие ножичка, с одним продольным лезвием тупым, а другим — острым: Mesembryanthemum, Dill.
С гнездовидно расположенными семенами (nidulantibus seminibus Т.), когда семена в ягодовидном околоплоднике рассеяны в мякоти.
Игольчатый (echinatum), усеянный повсюду шипами или колючками наподобие ежа.
Бугристый (torosum) — горбатый из-за выступающих там и сям бугров и вы¬ступов; Lycoperslcon Т., Phatolacca.
281. Родовые особенности^! 92), примененные в качестве [видового] от¬личия, — нелепость. *"
Мы имеем здесь в виду родовые особенности, [содержащиеся] в естественном при¬знаке, которые никогда не разграничивают виды, поскольку они совпадают у всех видов рода; ибо то, что совпадает, не разграничивает.
Ошибочными мы считаем все отличия, которые заимствуют видовые особенности из естественного признака. Polygala siliculosa tetrapetala bicapsularis. Moris, (стручковая, четырехлепестко-
вая,  двукоробчатая).
Aponogeton staminibus singularibus P. (со своеобразным тычинками). Guajacum acmes, bursaepa^torisfructu Br. (с плодом клена или пастушьей сумки).
Отличия (Differentiae)
2. Всякое отличие должно исходить из числа, формы, соразмерности и
положения различных частей растений (80—86). Откуда берутся обманчивые и устойчивые особенности, мы сказала выше. Мы установили весьма много обманчивых особенностей, как-то:
Окраска    §    266.       Время § 265.                 Изменчивость § 259.
Запах § 267.              Место § 264.                 [Нечто]   случайное   §   258.
Вкус § 268.                Число [побегов] § 274.    Авторство § 263.
Применение § 269      Величина § 250.            Недостаточность § 257.
Пол § 270.                 Уродство § 271.           Сравнение § 261, 263.
Опушение § 272. Надежные особенности'следует заимствовать только из частей растения, а именно:
Корня § 275.             Листьев § 277.              Цветорасположения   §    279.
Ствола § 276.            Подпорок § 278.            Плодоношения § 280.
Измерений, на которых основывается отличие, четыре:
Число, форма, положение и соразмерность, т. е. те же, что и при установлении
рода (§ 167). Они всегда постоянны — в [живом] растении, в гербарии, на рисунке.
13.  Следует всегда остерегаться, чтобы не принять разновидность (158) за вид (157).
Вот в чем трудность307*; именно здесь требуется самое доскональное исследование. Ошибки возникают, так как мы бываем часто слепы прежде всего по следующим причинам:
1.  Природа многообразна и никогда не прекращает своей деятельности.
2.  Страны и климаты обладают различной и своеобразной природой.
3.  Места произрастания [растений] чрезвычайно отдалены [друг от друга].
4.  Жизнь человеческая коротка и рано обрывается. Достоверность отграничения видов от разновидностей основывается на:
Культивировании [растений] в разнообразных и совершенно различных усло¬виях среды.
Внимательнейшем изучении всех частей растения. Изучении плодоношения вплоть до всех мельчайших частей. Обследовании видов того же рода.
Постоянстве^ законов природы, никогда не делающей скачков. [Изучении] отдаленных [друг от друга] форм разновидностей. Отнесении вида к ближайшему и отличному роду.
14.  Родовым названием следует снабдить [все ] отдельные виды.      ^ Когда виды сведены в роды, они получают название рода, чтобы из названия было
ясно, к какому роду [относится] обозначенное растение.
Родовое название в Ботаническом государстве играет роль денежного знака. ' Рей и Морисон часто сводили виды к родам,  не пользуясь  родовыми  названиями.
STOECHAS,Яоу. hist. 280.
1.  Stoechas citrina germanica, latiore folio (лимонно-желтый, германский, с более широким листом).
2.  Chrysocome aethiopica, plantaginis folio (эфиопский, с листом Plantago).
3.  Helichrysum abrotani feminae foliis (с листьями женского Abrotanum).
4.  Elichrysum creticum  (критский).
Отличия (Differentiae)
199

5.  Stoechadt citrlnae alteri inodorae Lobelii affinis (родственный Stoechas лимонно-
желтому второму без запаха, [упомянутому} у Лобелия).
6.  Gnaphalium montanum album (горный, белый).
Поэтому [тот], кто слышит приведенное название Рея, не получает никакого представления о роде, не посмотрев книгу.
285.  Видовое название всегда должно следовать за родовым.
Если род неизвестен, достоверность отсутствует, поэтому необходимо, чтобы родо¬вое название вводило понятие того, что подлежит разграничению.
ЛОБЕЛИЙ в этом отношении часто и весьма сильно грешил.
Minus Heliotropium repens Lob. (малый Heliotropium ползучий). Matthioli secundum Limonium Lob. (согласно Маттиоли Limonium). Aquatica Plantago foliis Betae Lob. (водный Plantago с листьями Beta).
286.   Видовое название без родового то же, что колокол без языка. Отличие служит только для разграничения [внутри] рода, следовательно, никакое
отличив нельзя представить себе без рода. Названия должны быть составлены по правилам так, чтобы они научно определяла
растения. Отличия без видового названия суть зверушки с оторванной головой.
—  myagro affinis herba, capsulis subrotundatis J. В. (трава, родственная Myagrum, с почти круглыми коробочками).
—  linariae aliquatenus similis hirsuta поп laciniata С. В. (несколько сходный е Lt-naria, жестковолосистый, не надрезный).
—  linariae aliquatenus similis, folio bellidis J. В. (несколько сходный с Linaria, с листом Bellis).
—  periclymeno accedens, planta monanthos Мог. (приближающийся к Periclyme-num, растение одноцветковое).
—  indigena alpium Sabandiae Bocc. (обитающая в Савойских Альпах).
287.  Видовое название не должно быть слито с самим родовым названиеи. Были ботаники, пытавшиеся разграничивать роды по «хвостам», изменяя конец
названия, но это породило величайшую путаницу. Особый род.               Особое отличие.
Gentiane/Za   вместо    Gentiana parva (малый). Aeetosella         —       Acetosa parva (малый).
288.  Видовое название подлинное бывает или синоптическим, или су¬щественным.
Видовые названия должны быстро,   надежно и без   затруднений   отграничивать
виды 308*. Следует произвести отбор из всех возможных отличий вида, а из них выделить
наилучшие, чтобы можно было, раконец, надежно распознать вид. Видовые названия бывают синоптические или существенные, или [же] смешанные
ив тех и других.
289.  Синоптическое видовое название (288) наделяет растения, относя¬щиеся к одному роду (159), полудихотомическими особенностями.
Там, где нельзя обнаружить существенных особенностей вида, необходимо, чтобы отличие было сделано синоптически, и поэтому синопсис замещает существенное отличие.
Отличия (Differentiae)
5 очень обширных родах мы чаще вынуждены прибегать к синопсису.
Salix foliis serratis glabris ovatis acutts subsessilibus Roy. (с пильчатыми, голыми, яйцевидными, острыми, почти сидячими листьями). Синоптическое [наз¬вание]. Salix flosculis pentandris Fl. lapp. (с пятитычинковыми цветками). Существенное [название}.
Salix foliis subintegerrimis lanceolato-linearibus longissimis acutis subtus sericeis, ramis virgatls Fl. su. (с листьями почти совершенно цельными, ланцетно-линейными, очень длинными и острыми, снизу шелковистыми; с пру то-видными ветками). Синоптическое [название} Salix foliis linearibus revolutis (с линейными отвернутыми листьями). Существенное [название}.
3. Существенное видовое отличие (288) содержит своеобразную особен¬ность отличия, иначе говоря, свойственную только данному виду.
Существенное видовое название выражается при помощи одного—двух слов, т. е. одного понятия.
/станавливая роды и виды на основе существенного отличия, мы достигли вершины в учении о растениях. Если ботаники наконец дойдут до того, что сумеют опре¬делить все виды при помощи существенного названия, это будет пределом [воз¬можного ].
Достоинство названия заключается в его краткости, легйости и достоверности.
Существенные названия имеют значение и без ссылки, другие же никогда.
Зсли обнаружено существенное название, синопсис в видовом отличии не должен применяться; поэтому следует приложить еще много усилий, чтобы наконец достичь намеченной цели.
Eriophorum spicis pendulis Flor. lapp. 22 (с висячими колосьями). Plantago scapo unifloro Fl. lapp. 64 (с одноцветковой стрелкой). Alchemilla foliis simplicibus Fl. lapp. 66 (с простыми листьями). Alchemilla foliis digitalis Fl.   lapp. 67 (с пальчатыми листьями). Menyanthes foliis ternatis Fl.  lapp. 80 (с тройчатыми листьями). Convallaria «capo nullo Fl. lapp. 112 (с голой стрелкой). Convallaria foliit verticillatis  Fl. lapp.  114 (с мутовчатыми листьями). Pyrola scapo unifloro Fl. lapp. 167. suec. 334 (с одноцветковой стрелкой). Betula foliis orbiculatis crenatis Fl. lapp. 342. suec. 777 (с округлыми городчатыми листьями).
1. Видовое название чем короче, тем лучше, если только оно соответ¬ствует § 257.
Красота в науке требует краткости, ибо чем проще, тем лучше, и глупо делать по-средством многого то, что может быть сделано посредством немногого; сама при¬рода также во всяком своем действии предельно бережлива309*.
1исло слов, которые применяются в отличии, никогда не должно превышать 12; подобно тому как родовые названия будут содержать до 12 букв (§ 249), так и для отличия пределом должны являться 12 слов.
Яз следующего расчета явствует, что 12 слов достаточно для видового отличия. Пусть род содержит 100 видов, какового числа не достигает ни один до сих пор известный род; пусть эти виды будут синоптически разграничены так: а. 50, Ь. 25, е. 13, d. 7, е. 3, f. 2, g. 1. Следовательно потребуется самое большее шесть существительных с таким же числом прилагательных; а так как к одному и
Отличия (Differentiae)
201
тому же существительному относится много прилагательных, едва ли когда-нибудь понадобится двенадцать слов для отличия в роде [даже содержащем] сто видов.
Поэтому внушают ужас полуторафутовые видовые названия старых [авторов], составляющих вместо отличий описания.
Cenchramidea arbor saxis adnascens, obrotundo pingui folio, fructu pomiformi in plu-rimas capsulas grana ficulnea (stylo columnari hexagono praeduro) adhaerentia continentes, diviso, Bahamum fundens. Plukn. aim. 92. (дерево растущее на скалах, с кругловатым жирным листом и яблоковидным плодом, разделенным на множество коробочек, содержащих прирастающие смоковичные зерна с чрезвычайно твердым, шестиугольным, колончатым столбиком, изливающее бальзам),
Gramen myloicophoron carolinianum s. Gramen altitsimum, panicula maxima spe-ciosa, e spicis majoribus compressiusculis utrinque pinnatis, blattam molendina-riam quodammodo referentibus, composita, foliis convolutis mucronatis pungen-tibus. Pluk. aim. 173 (злак очень высокий, с очень большой красивой метел¬кой, состоящей из крупных, несколько сплюснутых и с обеих сторон перистых колосьев, несколько напоминающих черных тараканов, со свернутыми остро¬конечными колючими листьями).
Acaciae quodammodo accedens, Myrobalano chebulae Vesslingii similis arbor ameri-cana spinosa, foliis ceratoniae in pediculo geminatis, siliqua bivalvi compressa cornicu lata seu cochlearum vel arietinorum cornuum in modum incurvata, stve Unguis cati. Breyn. ppodr. 2. p. 29 (колючее американское дерево, несколько приближающееся к Acacia и сходное с Myrobalanus chebula Веслинга, с листь¬ями Ceratonia, попарно расположенными на ножке, со сплюснутым двуствор¬чатым стручком с рожками или загнутым внутрь наподобие улитки или бараньих рогов или [растение] кошачий коготь).
292.  Видовое название не должно включать никаких слов, кроме необхо» димых для отграничения от [видов] того же рода.
В видовом отличии не должно быть ни одного лишнего слова.
Если один и тот же признак может быть выражен меньшим числом слов, то наилуч¬шим будет кратчайшее.
Антономасия, тавтология и [прочие] цветы красноречия подлежат изгнанию. Betula папа pumila Franken.  (карликовая,  низкорослая).   Тавтология. Lamium caule folioso. Lind. (с олиственным стеблем). Антономасия.
293.  Видовое название не следует давать виду, единственному в данном роде (203).
Есть такие [ботаники], которые считают, что видовое название следует давать видам нового рода, даже если они являются в нем единственными, чтобы таким обра¬зом создать понятие о растении.
Мы не отрицаем, что внешний облик многое дает для понятия о растении, однако в видовом названии [его употребление] совершенно ошибочно, так как [назва¬ние] не должно содержать ничего иного, кроме особенности, отграничивающей [растение] от [растений] того же рода.
Там, где у названного растения нет никакого видового отличия, предполагается, что в роде обнаружен только один вид.
Отличия (Differentiae)
Ошибочны видовые названия, которые наделяют отличиями растения, являющиеся
единственными в данном роде, например:
Morina ortentalis, carlinae folio Tournef. cor. 48 (восточная, с листом Carlina).
Dalechampia scandens, lupuli foliis, fructu hispido tricocco, Plum. amer. 17 (лазя-щая, с листом Lupulus, со щетинисто-волосистым трехорешковым плодом).
Matthiola folio aspero subrotundo, fructu nigricante Plum. amer. 16 (с почти круг¬лим шероховатом листом и черноватым плодом).
Maranta arundinacea cannacori folio. Plum. amer. 16 (тростниковидная, с листом Cannacorus).
Valdia cardui folio, fructu subcaeruleo. Plum. amer. 11 (с листом Carduus и голубо¬ватым плодом).
)4. Видовое название, если только таковое необходимо, должен дать тот, кто откроет новый вид.
Тот, кто открывает вид, должен не только составить его отличие, но и прибавить отличия [в виде или видах], относящихся к тому же роду, так чтобы в даль¬нейшем виды разграничивались посредством достаточного отличия.
CLAYTONIA Gron. virg. 25 впервые была известна в Виргинии, а затем другой вид, называемый Limnia, был открыт в Сибири; поэтому сибирское растение должно называться CLAYTONIA foliis ovatis (с яйцевидными листьями), а виргинское — CLAYTONIA foliis linearibus (с линейными листьями).
35. Видовые названия не должны состоять из сложных слов, как родовые названия, и должны быть только латинскими, а не греческими: ибо чем они проще, тем лучше.
Родовое название определяется признаком, видовое же отличие определяет самоё себя; поэтому если первое может быть иноземным, последнее должно быть вполне ясным само по себе; следовательно, оно должно быть чисто латинским, а не гре¬ческим.
Ошибочны поэтому все греческие видовые отличия. Lathyros  distoplatyphyllos   (широколистный). Myrrhis conejophyllon (вехолистный). Potamogeton lejophyllon        (гладколистный). iteophyllon  (иволистнай). malacophyllon   (мягколистный). ulophyllon  (курчаволистный). Pilosella monoclonos (одноветвенная), polyclonos (многоветвенная). Lotus oligokeratos (малорожковыи).
polykeratos     (многорожковый). Mimosa platykeratos (плоскорожковый).
brachyplatolobos  (короткоплосколопастный). Pisum leptolobon (тонколопастный). Lotus tetragonolobus (четырехуголънолопастный). Trifolium katoblebs (внизсмотрящий). Clematis bucananthos (извитоцветковый). Ficus aizoides (аизовидный). Asclepias aizoides (аизовидный).

Отличия (Differentiae)
203
Hieracium piloselloides310* (волосистовидный). Oreoselinum anisoides (анисовидный).
БЕЛЛЕВАЛЬ, профессор в Монпелье в конце XVI в., позаботился о том, чтобы были сделаны редчайшие гравюры  [растений], которые однако  не   вышли в свет; когда меня познакомил с ними Соваж, я понял, что автор решил все отличия выразить  посредством  сложных греческих слов,  например: Alsine fiudacotis avSofiTiXivo1;. Androsaces opexatdfxauXov. Auricula muris 6pEa9dXeuxo<;. Auricula muris opeofuxpavOdXeuxo?. Betonica opsopiCoSovtioS-r]?, Xeoxavfk)?. Campanula аХтчхорои^ХмоаоуиХХо?. Campanula xoavavftoxaXos. Campanula craajpoaeiuopsio"; Campanula opeofuxpdrccopos. Carduus avaxavflo? II. Carduus XeoxetoxicpaXos С. М. Condrilla fuxpofiirjXivoTioXoxaoXo?. Corruda XsoxoxauXoatpaipoppeitr]?. Cynoglossum aXiitxoxajJ.aiav8ipu9pov. Doronicum 6peoiu>XuxX(i>vav8ofii]Xtvov. Gentianella eapaxaoXopeics. Glycyrrhtza fj.axpoppt?ora>Xoaxi6^4. Hteraclum fxaxpoatevdcpuXXov B. Hieracium nXatuavftov. Jacea 6psav96xoXu? Jacea opeircetpofiovoxauXo?. Jacea ореахаиХотсбрфиро». XafiaiXeifiomov Montis Cett. Nardus opeuJnXoxauXo?. Plantago rcXaTu;poXXoppeitT|<;. Polygonum av Pulsatilla a
Quercus evaXioTtXaTucpoXXo?. Racemus marinus o-fuposiSrio. Tanacetum avosfiov С. М. Thlaspi 6peoT(xauXo!f>uXXo<ST?(pTJ5 Horti det Trachelltum a Trachelium 6p Tultpa a-Tulipa o?
296. Видовое название, не изукрашенное риторическими тропами, будет значительно менее ошибочным, так как надежно излагает то, что дик¬тует природа.
Синекдоха «целое вместо части» весьма часто встречается у ботаников, причем о це¬лом говорится то, что относится только к части; мы считаем, что этого никогда не следует допускать.
Отличия (Differentiae)
Отличия (Differentiae)
205
'инекдоха — «единственное число вместо множественного» — также избитый прием и столь же ошибочный.
Детафора всегда темна, а в данной случае хороша голая простота.
1рония, поскольку она является своего рода обманом, здесь должна быть исключена. Синекдоха — щелое вместо часпм.
Salicaria purpurea (пурпурный) вместо corollis purpureis (с пурпурными венчи¬ками).
Quinquefolium folio argenteo (с серебристым листом) вместо subtus albo (с бе¬лым снизу).
Molucca spinosa (колючий) вместо calycibus spinosis (с колючими чашечками). Pimpinella umbella Candida (с белоснежным зонтиком) вместо corollis candidis (с   белоснежными  венчиками).   Синекдоха — ^единственное  число   вместо множественного».
jupinus flore luteo (с желтым цветком) вместо floribus lutets (с желтыми цветками).
Ranunculus folio rotunda et capillaceo (с круглым и волосным листом) вместо foliis rotundis et capillaceis (с крупными и волосными листьями).
Метафора.
Лтоп  incomparabilis (несравненный) вместо maximus (наибольший).
]aryophyllus superbus (пышный) вместо floribus pulcherrimis (с красивейшими цвет¬ками).
tfajorana gentilis (благородный) вместо odoratissima (очень душистый).
fragon  improbus (нечестивый)  вместо  aculeatus  (шиповатый).                                 '•
Ranunculus sceleratissimus (преступнейший) вместо vesicatorius (нарывной).
Jrtica fatua (безобидный) вместо inermis (невооруженный).
Llannabis  erratica  (бродячий)  вместо  mas  (мужской).
Hesperis melancholica (меланхолический) вместо noctu odorata, die inodora (ночью па¬хучий,  днем без запаха).
Urtica mortua (мертвый) вместо inermis (невооруженный).
Bulbonac radice rediviva (с оживающим корнем) вместо perenni (с многолетним корнем).
Meum adulterinum (поддельный) вместо поп genuina species (ненастоящий вид).
Orchis abortiva (недоразвитый) вместо figura floris singulari (со своеобразной формой цветка).
Pinus incubacea (налегающий) вместо fasciata (фасциированный).
Fucus haemorrhoidalis (почечуйный) вместо haemorrhoidibus medela (средство при ге-морроях).
Реро strumosas (зобастый) вместо fructu tuberculis obsito (с плодом, усаженным бугор' коми).
Caryophyllus barbatus (бородатый) вместо calycis squamis setaceis (с щетинковидными чешуями чашечки).
Mentha cataria (кошачий) вместо odore catis grata (с запахом, привлекающих котов).
Gramen leporinum (заячий) вместо tremens uti Lepus (дрожащий, как заяц).
Lactuca agnina (ягнячий) вместо ovibus grata species (вид, привлекательный для овец),
Aparine semine saccharato (с сахарным семенем) вместо fructu verrucoso (с бородавчатым плодом).
Arbor finium regundorum (государственных границ) вместо tinctura ad mappas inde со/ore  distinguendas  (настойка,  которой на картах разграничиваются   цвета).
Ирония.
Lysimachia bifolia fl[ore] globoso (двулистный с шаровидным цветком) вместо foliis oppositis, racemis ovatis (с супротивными листьями, яйцевидными кистями).
Ornithogalum flore minore innate (с маленьким вросшим цветком) вместо filamenttt plants (с плоскими тычиночными нитями).
Nacrissus calyce luteo (с желтой чашечкой) вместо nectario luteo (с желтым нектарни¬ком).
Dentaria baccifera (ягодоносный) вместо bulbifera ex alis (луковичконосный из пазух).
Dracunculus pistillo longissimo (с длиннейшим пестиком) вместо receptaculo longissimo (с длиннейшим цветоложем).
Fragaria sterilis (бесплодный) вместо receptaculo sicco (с сухим цветоложем).
Sabina sterilis (бесплодный) вместо mas (мужской).
297.   Видовое название не должно содержатть [прилагательных] ни в срав¬нительной, ни в превосходной степени.
Сравнительные [прилагательные] больший или меньший, а также сравнительную и превосходную степени употреблять не следует, ибо [при этом] предполагается знание другого растения.
Alsine altissima (Алсина высочайшая) меньше, чем Betula папа (Береза карли¬ковая).
Напротив, превосходная степень является отличным признаком там, где она употреб-ляется в отношении части данного растения и указывает, что [она] самая боль¬шая среди всех его частей.
Lobelia pedunculis brevissimis,   tubo  corollae  longissimo Roy. (с очень короткими цветоносами, с очень длинной трубкой венчика).
Ошибочны все видовые названия, предполагающие сравневле вне данного растения. Equisetum laevius Raj. (более гладкий).
Pilosella major, minus hirsuta С. В.  (более крупный, менее жестковолосистый). Pilosella minor, folio angustiore, minus piloso I. В. (меньший, с более узким, менее волосистым листом).
298.  Видовое название должно включать положительные, а не отрицатель¬ные термины.
Отрицательные ни о чем не говорят, или говорят о том, чего нет, а не о том, что есть.
Поскольку имеются положительные термины, никогда не следует пользоваться отри-цательными, тем более, что всегда есть наготове слова, которые выражают противоположное понятие.
Кругловатый    (subrotundum) Закругленный rotundatum Надрезной fissum Тупой obtusum Колющий pungena Пильчатый serratum Жилковатый nervosum Войлочный tomentosum Покрытый tectum [Сетчато]-жилковатый venosum Вальковатый teres
и продолговатый (oblongum).
и угловатый angulatum.
и нераздельный indivisum.
и острый acutum.
и невооруженный inerme.
и цельнокрайный integerrimum.
и безжилковый enerve.
и голый glabrum.
и голый nudum.
и нежилковатый avenium.
и угловатый angulosum.
206
Отличия (Differentiae)
Трубчатый tubulosum Простой simplex Черешчатый petiolatum Прямостоячий erectus Вальковатый teres
I
Совершенно  простой Остистый aristatus Рыхлый   (вялый)    laxus   (flaccidus) Удаленные remoti Растопыренные divaiicati Стебельчатый caulescens Травянистый herbaceus
и выполненный farctum и сложный compositum. и сидячий sessile. и вьющийся volubilis. и угловатый angulatus.
„ av,.vou:ii4»u unguiatus simplicisstmus и ветвистый ramosus.
и тупоконечный muticus. и торчащий strictus и скученные conferti. и сжатые coarctati. и бесстебельный acaulis. деревянистый lignosus. или кустарниковый fruticosus.
Утонченные attenuatae                          и утолщенные incrassatae.
Даже если из отрицательных терминов образовано обширнейшее описание, никто не сможет составить себе по нему хотя бы самого слабого представления о расте¬нии. См. D. Episcop. Browallii Examen epicriseos.
Ошибочны видовые названия, которые включают отрицательные термины или ча» стицы.
Lysimachia поп papposa Мог. (без хохолка). С голыми семенами. Hippuris поп aspera I. В. (не шершавый). Гладкий.)
Bidens folio поп dissecto Т. (с нерассеченным листом). С цельным листом. Phalangium поп ramosum Wehm.  (не ветвистый). С простым стеблем. Lychnis petalis поп bifidis Мог. (с лепестками не двунадрезными). С   цельными лепестками.
299. Всякое сходство, использованное в видовом названии, должно быть [основано] на сравнении с предметом, известным как свои пять пальцев, но даже и оно не вполне желательно.
Сходство посредством одного слова выражает то, на что иначе потребовалась бы це¬лая речь; однако всякое указание на сходство хромает, потому любое темное и не всем очевидное [указание на] сходство принимается лишь к вящему позору нашей науки.
Следовательно, не должно применяться никакого [указания на] сходство, кроме как с наружными частями человеческого тела, например с ухом, пальцем, пуп¬ком, глазом, мошонкой, половым членом, женскими половыми органами, жен¬ской грудью, а не внутренними органами, хорошо известными только анатомам.
Сходство, в противоположность специальному термину, не нуждается в определении.
Ботаники ввели немало темных и не всем понятных [указаний на] сходство.  На¬пример.
Agaricus tubae falopianae instar T. (как бы фаллопиева труба).
Orchis anthropophora (человеконосный).
Orchis Simiam referens С. В. (напоминающий шимпанзе).
Orchis Cercopithecum exprimens Col.   (напоминающий мартышку).
Orchis Muscam referens (напоминающий муху).
Mesembryanthfemum] rostrum Ardeae referens D.  (напоминающий клюв цапли).
Mesembryanth. rictum caninum referens D.   (напоминающий собачью пасть).
Mesembryanth. rictum felinum referens D. (напоминающий кошачью пасть).
Отличия (Differentiae)
207
Lotus siliquis pedes corvinos referens С. В.  (напоминающий стручками вороньи
лапы).
Fungus pilis Capreoli prorsus similibus Loes. (с волосками, как у косули). Atriplex semine bucephali Col. (с семенами Bucephalon) Arbor acul[eata] ramis incurvis, scenam topiariam efformans Plukn. (шиповатое
дерево с изогнутыми ветвями, образующее шалаш). Fungus daedaleis sinubus Т. (с узорчатыми выемками). Fungus auriscalpium referens (напоминающий уховертку).
Hemionitis folio securis Romanae figura. Pluk. (с листом в форме римской секиры). Medica  caseiformis  Rudb.   (сыровидный).
300.  Видовое название не должно включать никакого прилагательного без существительного, к которому оно ^относится.
Никакое прилагательное, и вообще никакое определение не должно быть в видовом
названии без предшествующего существительного, к которому бы оно относи¬лось. Там же, где не указана прежде никакая часть, предполагается, что речь
идет о растении в целом.
Используемые здесь существительные всегда будут  [обозначать] части растения. Ошибочны все видовые названия, которые включают прилагательные без существи-тельного, к которому они относятся.                                                                  *« Прилагательные без истинного существительного
Millefolium cornutum С. В. (рогатый) [имеются в виду] листья.                      «'
Nigella cornutum Т. (рогатый) — коробочка.
Thlaspidium cornutum Т. (рогатый) — чашечка.                                                  '
Lysimachia corniculata С. В. (рожковый) — коробочка.
АШшп Ысогпе С. В. (двурогий) — покрывало.
Viola tricolor С. В. (трехцветный) — венчик.
Myrtus cristata Wehl. (гребенчатый) — лист.
Amaranthus cristatus (гребенчатый) — колос.
Gramen cristatum (гребенчатый) — прицветник.
Solanum  vesicarium  (пузыревидно-вздутый) — чашечка.
Colutea vesicaria (пузыревидно-вздутый) — околоплодник.                                          <>
Ranunculus vesicarius (пузырный) — нарывное свойство.
Millefolium vesicatorium  (пузырчатый) — корень с пузырьками.
Mesembryanth[emum] vesicatorium (пузырчатый) — лист, усеянный пузырьками. Ошибочные существительные.
Sederitis utriaulis spinosis Herm. (с колючими мешочками) — о мутовках. Прилагательные и существительные должны быть согласованы в роде.
Juniperus alpinus Clus. вместо alpina.
Hippuris muscosus Мог. вместо muscosa.
301.  Всякое прилагательное (300) в видовом названии должно следовать за своим существительным.
Как в признаке всегда сначала идет обозначение части [растения], или предикат, так и в видовом отличии всегда [первым стоит] существительное, с которым согласуется прилагательное, чтобы таким образом понятие стало вполне отчет¬ливым и смысл не был бы искажен из-за типографской ошибки в переносе за¬пятой или точки.
208
Отличия (Differentiae)
Corona solis parvo flore, tuberosa radice Т. (с меленьким цветком и клубневым кор¬нем). ПРАВИЛЬНЕЕ: flore parvo, radice tuberosa. (с цветком маленьким п корнем
клубневым).
Sinapistrum aegyptium heptaphyllum, flore  carneo, majus spinosum Herm. (еги¬петский, семилистный, с цветком мясо-красным,  более крупный). ПРАВИЛЬНЕЕ: aegypt. heptaphyll. majus spinosum, flore carneo. (египет¬ский, семилистный, более крупный, колючий, с цветком мясо-красным). Orchis aethiopica, maxima, maculata aviculam niveam, macula sanguinea, in-dorso, notatam repraesentans, galea caerulea, amplissima, pulvere argenteo, adspersa in area, insigniter splendente (эфиопский, очень большой, пятни¬стый, напоминающий белоснежную птичку,   помеченную   кроваво-красным пятном на спинке, с голубым, очень широким шлемом, порошком  серебри¬стым по поверхности усеянным, заметно блестящим).
ПРАВИЛЬНЕЕ: aethiopica, maxima, maculata, repraesentans aviculam ni¬veam, notatam in dorso macula sanguinea, galea caerulea amplissima adspersa pulvere argenteo. (эфиопский, очень большой, пятнистый, на¬поминающий птичку белоснежную, помеченную на спинке пятном кро¬ваво-красным, со шлемом голубым, очень широким, усеянным по поверх¬ности порошком серебристым).
302. Прилагательные (300), используемые в видовом названии, следует
выбирать из наилучших специальных терминов (80—86), если только
они  достаточны. Специальные термины делают [познание] науки легчайшим, если ботаники в своих
трудах употребляют их постоянно и согласованно. Ботаник никогда не должен пользоваться перифразой, пока есть в наличии строго
определенные специальные термины. Синонимы подлежат исключению из терминологии, применять следует постоянно
только один выбранный наилучший термин.
Синонимы.
Lychnis viscosa (липкий)
Lychnis glutinosa Rd   (клейкий)
Caryophyllus supinus С.   В.   (стелющийся).
Malva procumbens (лежачий)
Ligustrum foliis pictis Weh (с расписными листьями).
Laurocerasus foliis variegatis Weh.  (с пестрыми листьями).
Pilosella rep[ens]hirsuta  (ползучий жестковолосистый).
— folio piloso (с волосистым листом).
— folio villoso (с ворсинчатым листом). Quinquefolium pubescens (опушенный).
Hieracium radice succisa С.  В.  (с подрезанным корнем). Hieracium   radice   praemorsa Мог.    (с откушенным корнем).
[следует принять]
glutinosa   (клейкий).
procumbens (лежачий).
variegatis   (с   пестрыми [листьями]).
pilosa   (волосистый).
praemorsa [корнем].
Отличия (Differentiae)
209
villosum  (мохнатый).
palustris  (болотный).
aquaticus  (водный).
Перифраза. Quinquefolium molli lanugine pubescens I. B.
(опушенный мягкой шерстью) Conyza humidis locis proveniens I. B.
(произрастающий во влажных местах) Muscus squamosus in aquis nascens Moris.
(возникающий в воде)
303.  Частицы, соединяющие прилагательные и существительные, из ви¬дового названия должны быть исключены.
Частицы эти двоякого рода: или [они]
соединительные: и (et), также (atque), и вместе с тем (simul). разделительные: или (vel, sine, seu). Все особенности в отличии должны быть выражены при помощи творительного
падежа без предлога.
Там, где для одного и того же растения должны быть указаны две различные особен¬ности, мы прибавляем юе» или «que» в конце следующего слова, чтобы не увели¬чивать числа слов, например: Carduus foliis lanceolatis ciliatis integris laciniatisque. Hort. cliff. 392  (с листьями
ланцетовидными, реснитчатыми, цельными и дольчатыми). Juncus foliis plants, spica sessili pedunculatisque Flor. suec. 288. (с листьями плос¬кими, с колосом сидячим и на цветоносах).
Следует отказаться от всех отличий, в которых употребляются разделительные частицы, например:
Medica silv. frut. vel. Trifolium falcatum seu Medica siliqua tortili Moris, (лесной
кустарниковый,  или  клевер   серповидный,  или  со   скрученным  стручком).
Absinthium ponticum seu romanum officinarum, seu Dioscoridis Moris. С. В. (пон-
тийский, или римский аптечный, или Диоскорида).
Aster montanus sive Oculo Christi similis, si поп idem, sive Conyza 3. J. В. (горный, или подобный девясилу, если не тождественный ему, или Conyza 3).
304.  Знаки препинания в видовом названии должны разделять не прила¬гательные, а [обозначения] частей растений (80).
Знаки препинания в данном случае суть: запятая (,), точка с запятой (;), двоеточие ('.) и точка (.).
Видовое отличие при правильной расстановке знаков препинания становится осо¬бенно явственным.
Я пользуюсь запятой для разграничения частей растений; двоеточие применяю там, где имеется подразделение части, а точкой заканчиваю отличие. А.
ДРУГИЕ пользуются точкой с запятой для разграничения частей, запятой же разграничивают все прилагательные. В.
ПРЕДШЕСТВЕННИКИ мои большей частью разделяли запятой и части растений и прилагательные. С.
A.  Bauhinia  inermis,  foliis  cordatis  semibifidis,   laciniis  acuminato-ovatis  erecto-
dehiscentibus H. C.
B.  Bauhinia inermis, foliis cordatis,  semibifidis;  laciniis acuminato-ovatis,  erecto-
dehiscentibus H. C. 14    Карл Линней
210
Отличия (Differentiae)
С. Bauhmialinermis, foliis cordatis, semibifidis, laciniis acuminato-ovatis, erecto-dehiscentibus H. C.
(Баугиния невооруженная,  с листьями сердцевидными  полудвунадрезншш; с  долями  остроконечно-яйцевидными,  прямо  рассеченными). 305. В видовом названии никогда не следует применять вставок.
Вставка, или'подразумеваемая, или стоящая в скобках, имеет один и тот же недо¬статок. И то и другое свидетельствует либо   об   отсутствии, либо о недостатке порядка
[в расположении слов], потому не должно применяться.
Бургав и его современники, не желая вводить новых названий, предпосылали ста¬рому родовому названию номенклатуру нового рода, вставляя местоимения ка¬ковой, каковая, каковое (qui, quae, quod)', этого мы не применяем по вышеизло¬женным соображениям.
а. Подразумеваемая вставка.
Sinapistrum pentaphyllum, flore cameo, minus. H. (пятилистный, с мясо-красным цветком, более мелкий).
Ь. Вставка в скобках. Androsaemum  maximum   (quasi frutescens)  bacciferum.   Мог.   (очень  крупный
(как бы кустарниковый) ягодоносный).
Violae affinis umbilicato (seupeltato) folio scandens. Br. (подобный Viola, с листом с    пупком    (или    щитовидным)    лазящий).
с. Каковой, каковая, каковое. Dens Leonis qui Pilosella folio minus villoso.   Т.   (львиный зуб, каковой есть
Pilosella с менее мохнатым листом). Doria quae Jacobaea orientalis limonii folio. Т. сог. В. (каковая есть Jacobae
восточная с листом Limonium).
Titauokeratophyton   quod Lithophytom  marinum  albicans   Gesn.   В.   (каковой есть Lithophiton морской, беловатый).

IX. РАЗНОВИДНОСТИ311* (VARIETATES)
306.  К родовому (VII) и видовому (VIII) названию может быть также при желании (158) добавлено название разновидности.
Разновидности суть растения одного и того же вида, изменившиеся в силу какой-либо случайной причины.
Использование разновидностей в хозяйстве, кулинарии, медицине делает необхо¬димым знание их в повседневной жизни; ботаников разновидности касаются лишь постольку, поскольку они должны заботиться о том, чтобы не умножались и не смешивались бы виды.
Ботаник должен привести наиболее явные разновидности там, где это необходимо в силу их широкого употребления, в конце отличий.
307.  Название родов, видов и разновидностей следует писать буквами раз¬личной величины.
Название рода изображается крупным романским шрифтом. вида — обычными буквами средней величины.
разновидности — более мелкими буквами, обычно называемыми'курсив-ными. Это следует делать, чтобы разновидность была четко отграничена от отличия.
CONVALLARIA scapo nudo; corolla plena (с голой стрелкой; с махровым венчиком). CONVALLARIA scapo nudo; corolla rubra (с голой стрелкой; с красным венчиком). SAXIFRAGA alpina ericoides; flore purpurascente (альпийский, вересковидный;
с пурпуровеющим цветком).
SAXIFRAGA alpina ericoides; flore caeruleo (альпийский, вересковидный; Ъ го¬лубым цветком).
PENTAPHYLLOIDES312*  palustre rubrum; crassis et villosis foliis   (болотный, красный; с толстыми и мохнатыми листьями).
308.  ПОЛ (149) образует естественные разновидности; все остальные урод¬ства 313*.
Двудомные растения образуют единственный подлинно естественный тип разновид-ностей с делением на мужские и женские особи, кеторые ботанику совершенно необходимо знать и добавлять к отличиям.
Старые ботаники, не знакомые с основами оплодотворения растений, [принимали мужские особи за женские, а женские за мужские, чего следует тщательно избе¬гать, например:                                                                                                 г Mercurialis mas Т.  (мужской)
Cannabis mas I. В. (мужской) суть женские растения. Lupulus mas Т. (мужской)
309.  Уродливые разновидности (308) образуют увечные (119), приумножен¬ные (120), махровые (121), израстакщие (122) цветки, фасциирован-ные, складчатые, увечные в отношении числа, формы, соразмерности и положения всех частей побеги; нередко также  [их отличают] ок¬раска, запах, вкус и сроки [произрастания]…





КРАТКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА МЕТОДОЛОГИЧЕСКИХ ВОЗЗРЕНИЙ В ЕСТЕСТВОЗНАНИИ СЕРЕДИНЫ XV111 В.
Биология как наука об общих закономерностях развития жизни в XVIII в., по существу, еще не сформировалась. Даже самый термин «био¬логия», обнаруженный нами в «Философии ботаники» Линнея (гл. I, § 52), не соответствовал его современному содержанию. Лишь полвека спустя (1802) этому термину Линнея дали современное содержание Ла-марк и Тревнранус, по-видимому, независимо друг от друга (см. ком-мент. 64).
Органический мир представлялся большинству ученых разомкнутым, разделенным пропастью на царство животных и царство растений. Отдель¬ные высказывания натуралистов о существовании между растениями и животными некоторого подобия общепринятых взглядов не меняли. В об¬ласти естественных наук, в том числе биологических, господствовало мета¬физическое мировоззрение, центром которого явилось учение об «абсолют-нон неизменяемости природы» 1.
Природа в целом представлялась не имеющей своей истории во вре¬мени. Интересовались только пространственной протяженностью; раз¬личные формы группировались не одна за другой, а одна подле другой; естественная история считалась чем-то неизменным, вековечным, подобно эллиптическим орбитам планет.
Преодоление пропасти между животным и растительным миром и уста¬новление исторической связи и единства между ними стало возможно только в XIX в., после утверждения в науке закона превращения энергии, клеточного учения и эволюционного учения Дарвина.
И все же, несмотря на господство в XVIII в. метафизического мировоз¬зрения, мимо фактов изменения органических видов не могли пройти ни
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 20. С. 348.
346
Послесловие
ботаники, ни зоологи. Проблема превращения видов неотступно возни¬кала перед философами и натуралистами в связи с вопросом о превраще¬ниях органических форм под воздействием факторов среды или под влия¬нием необычных скрещиваний. Возникала она и при обсуждении проблемы самозарождения, и при изучении различий между ископаемыми и совре¬менными видами растений и животных, и при попытках оценить существо систематической близости организмов, с чем особенно часто сталкивались ботаники и зоологи.
В качестве всеобщих стояли и проблемы единства и многообразия ор¬ганических форм — «единство в многообразии» и «многообразие в един¬стве» по формулировке Лейбница.
Прогрессивный элемент, приводивший к мысли о последовательности, преемственности и связи органических форм, был даже в метафизическом и по существу креационистском представлении о статической «иерархии» форм и так называемой «лестнице существ» швейцарского натуралиста Шарля Бонне 2.
Таким образом многие ученые и мыслители XVIII в. сознательно [или интуитивно, с разной степенью последовательности, открыто или завуали¬рованно делали неоднократные попытки подойти к антитеологическому решению вопроса об изменении органических форм и вынуждены были под давлением фактов отходить от библейской легенды о «сотворении» видов.
Однако в целом постулаты о неизменяемости видов, их изначальном сотворении и целесообразности оставались еще долго господствующими. Их придерживался и Карл^Линней, по крайней мере на этапе публикации «Философии ботаники». Развитие понималось лишь в пределах индивидуаль¬ного развития особей — от их рождения до смерти (развитие по кругу).
Биологические науки формировались в XVIII в. разрозненно и зна¬чительно отставали в своем развитии от точных наук — математики, астрономии, механики.
Однако в них все больше стали обнаруживаться результаты великого переворота, связанного с крушением устоев феодализма и развитием но¬вых, более прогрессивных для того времени производственных отношений. В биологии за предыдущие столетия накопился огромный, правда, хао¬тически представленный материал — ботанический, зоологический, ана¬томический, собственно физиологический. Не было сколько-нибудь си¬стематического сопоставления между собой различных форм жизни.
Среди исследований того периода, видимо, почти не было отдельных трудов по изучению фактов географического распространения растений и животных в связи с условиями их местообитания.
Между тем запросы жизни, практика настоятельно требовали систе¬матизации накопленных знаний, их упорядочения, отбора. Этому и посвя¬щены были главные усилия ученых.
2 Позднее русский мыслитель и натуралист А. Н. Радищев (1749—1802) выявил более глубокое понимание «лестницы существ» и рассматривал ее как следствие преобразо-вательного, исторического процесса (см. [Амлинский, 1955. С. 34—36]).
Послесловие
347
Значительный сдвиг в повышении интересов к этим вопросам был до¬стигнут в результате путешествий, нарастающих экономических связей, в том числе межконтинентальных, на основе развития торговли и море¬плавания.
Знакомство с находками путешественников и с малоисследованными или вовсе неизвестными ранее в Европе растениями, животными и ми¬нералами обогатили ученых многочисленными новыми фактами и откры¬тиями в области естествознания.
Большую начальную работу по изучению накопленного материала в области ботаники и зоологии выполнили выдающиеся систематики XVI, XVII вв. А. Чезальпино, К. Геснер, К. Клюзий, К. Баугин, И. Юнг, Р. Морисон, Дж. Рей, Ж. Турнефор и многие др.
Большого внимания в этом отношении заслуживает плодотворная деятельность путешественников-натуралистов России первой половины XVIII в. (Г. В. Стеллер, С. П. Крашенинников, И. Г. Гмелин и др.). Из¬вестного завершения систематика того времени достигла в трудах Линнея.
Линней со свойственной ему тщательностью и выдающимися качест¬вами методиста и классификатора занялся изучением трудов своих пред¬шественников. Библиотеки его учителей, которыми ему разрешали поль¬зоваться, раскрыли перед ним большое число исследований в области описательных наук со времен античного мира и эпохи Возрождения до XVIII в. Возник огромный мир ранее неведомых ему фактов, сведений и знаний. Его взору представилось много захватывающих интересных проблем, гениальных догадок, которые его многочисленные предшествен¬ники пытались истолковать и представить в виде различных концепций
естествознания.
Аналитический ум Линнея выхватывал из этого обилия знаний, све¬дений и теоретических предположений все наиболее ценное и пригодное для создания некоторой обобщающей системы классификации природы, что и получило свое отражение в первых систематических построениях
ученого.
Благодаря гениальной интуиции систематика и тонкому знанию огром¬ного эмпирического материала Линней создал систему классификации, которая позволила ему упорядочить накопленный материал и вооружить описательные науки наиболее совершенным для своего времени искус¬ственным методом. Это позволило ученому упорядочить в первом прибли¬жении наши знания о многообразии природы.
В первой главе публикуемого труда — «Библиотека» — изложены научные пути становления ботаники, результаты исканий ученых и наб¬людателей природы прошлых веков. Попутно раскрыта неповторимая в своей оригинальности классификация. . . самих ученых и любителей естествознания, доведенная до филигранной детализации.
При ознакомлении с большим списком ботанических трудов, пере¬численных Линнеем, заметно, что основное внимание ученого сосредото¬чено на исследованиях в области описательной ботаники (§ 6).
Изучение предшественников Линней ведет строго хронологически. Перечень их трудов Линней начинает с известных ему ученых античного
348
Послесловие
мира, публиковавших труды в области ботаники (Теофраст, Плиний, Диоскорид).
Этот этап включает деятельность и других исследователей в области изучения сельскохозяйственных растений, далее упомянутых Линнеем (Катон, Варрон, Колумелла, Плиний). Пробел в четырнадцать веков между исследованиями названных ученых и ботаниками XV в., которыми про¬должается список, имеет весомое основание. В эпоху средневековья не было таких известных и значительных ботаников, которые могли бы из-менить представления античного мира о растениях и добавить существенно новое к накопленным фактам.
Только в XVI в., в период «травников» и собирателей, начался плодо¬творный этап некоторой систематизации знаний о растениях.
Этот новый этап после возрождения наук выразился в составлении «травников», т. е. перечней растений, имевших преимущественное зна¬чение лечебных трав. Эти «травники» связаны с именами Трагуса (Бока), Брунфельса, Фукса и др. (см. Указатель имен).
Существенное значение для развития ботаники имела организация первых ботанических садов (§ 15), с которыми нас знакомит «Философия ботаники».
Это явилось своеобразным переломом в направлении поисков раститель¬ных форм, так как до конца XV в. флористы Европы посвящали свои уси¬лия разработке наследия Диоскорида и Плиния и мало интересовались тем, какова флора их страны, если она не была описана Диоскоридом и Плинием.
Особое внимание флористов, врачей и аптекарей привлекли своим свое¬образием растительные формы, обитавшие на известковых склонах Южных Альп. В частности, поразили внимание ботаников растения, обнаружен¬ные в зоне известковой горы вблизи озера Гарди. По мнению авторитетных ботаников XVIII в. (Шпренгель и др.), эти формы растений своей кон¬трастностью в сравнении с растениями, описанными античными авторами, и положили начало перелому в направлении ботанических исследований.
Это были уже не случайные поиски, а попытки выявления и культи¬вирования нужных растений. Здесь использован весь опыт, накопленный в растениеводстве с древнейших времен и помноженный на целеустрем¬ленное выращивание растений, полезных не только для целей медицины, но и для сельскохозяйственного растениеводства, в том числе в создании многообещающих кормовых ресурсов.
Опыт и методы исследований путем обмена знаниями между учеными и практиками стали замечательным фондом в развитии науки для после¬дующих поколений, несмотря на противоречия и неточности.
Немаловажное значение имело создание и накопление гербариев, которые, по характеристике Линнея, стали эмпирической основой знаний.
Особенно велики были результаты изучения флоры, фауны и мине¬ральных экспонатов новых стран и континентов. Несмотря на трудности контактов, боязнь «раскрыть тайны», отсутствие каких-либо систематиче¬ских научных публикаций, поступательное развитие ботанической науки продолжалось.
Послесловие
349
Ее новые основы были заложены в энциклопедических трудах Геснера, работах Уоттона3 в области систематической зоологии, Везалия (вслед за Леонардо да Винчи) в анатомии, в исследованиях Чезальпино, Клю-зия, Каспара Баугина и других выдающихся ботаников.
Несмотря на многочисленные домыслы некоторых авторов, подчас недостаток достоверных методов, а также отсутствие познания микроско¬пического мира, успехи в добытых знаниях делали свое дело, способство¬вали созданию первых свай для последующего развития науки.
Особенно значительны были успехи в области расширения знания рас¬тительного и животного мира благодаря описательному методу, который, несмотря на его несовершенство в ту эпоху, способствовал плодотворному накоплению сведений на ранних подступах к созданию «Системы природы» Линнея.
Эти новые успехи не были прямым отрицанием античной науки в ее наиболее значимых и достоверных приобретениях, как и науки после¬дующих столетий средневековья и раннего Возрождения. Вместе с   тем . это не исключало значительных, подчас принципиальных уточнений, до¬полнений, а иногда коренного пересмотра и переоценки фактов.
Великие открытия, начиная с эпохи Возрождения (Леонардо да Винчи и особенно Везалий и др.), подхваченные прогрессивным естествознанием XVI—XVII вв. (Коперник, Галилей), оказали глубочайшее, преобразую¬щее влияние и на биологические науки. Глубже стали знания в области анатомии и физиологии растений, связанные с применением микроскопа.
Следует отметить, что изобретение микроскопа (Галилей, Дреббель, Левенгук) и его широкое применение Левенгуком и другими, открыло но¬вые пути для распознавания многообразия невидимых ранее форм расте¬ний и животных, а также тончайших структур их организации. Работы Мальпиги (1628—1694) и Грю (1628—1711) создали новый этап в органо¬графии, анатомии и физиологии, а также отчасти и в гистологии.
Почти параллельно Сваммердам (1637—1680) дал классический ана¬лиз организации беспозвоночных животных. Это исследование было ре¬формировано в конце XVIII в. трудами Мари Франсуа Биша (1777—1802). Еще раньше специальные труды по орнитологии и ихтиологии Р. Бе-лона (1518—1564) и особенно исследования В. Гарвея (1578—1657) по кровообращению и изучению, в частности, эмбрионального развития со-здали новый этап в познании животного мира.
Таково в самых кратких чертах состояние разных областей биологи¬ческих наук, на которые опирались знания ученых первой половины XVIII в., в том числе Линнея.
Здесь, однако, необходимо подчеркнуть, что все эти выдающиеся от¬крытия не были сцементированы теоретически и носили сугубо эмпириче¬ский характер. Но и эти идеологически «безгрешные» эмпирические ис-

3 Уоттон Эдвард (Wotton Е., 1492—1555) — лондонский врач, натуралист, автор боль-шого зоологического труда «De differentiis animalium» (1552), состоящего из десяти книг. Классифицировал животный мир в систематическом порядке, приближаясь к аристотелевскому методу.
350
Послесловие
следования были пресечены клерикализмом, так как в них «усмотрели» дерзновенные посягательства, опасные для устоев теологии.
Благодаря расширению книгопечатания и полезных контактов между исследователями открылась возможность создания во Флоренции «Ака¬демии опыта» 4.
Реализуя самые значительные замыслы Френсиса Бэкона (1561 — 1626), высказанные в его «Новом органоне», а также результаты достиже¬ний в области механики (Галилей, Торичелли, Гильберт), геологии (Сте-нон и др.). астрономические открытия (Кеплер, Коперник, Галилей), «Академия опыта» ставила своей задачей уйти от всякого рода предвос¬хищений и приблизительных построений, основанных на спорных анало¬гиях и домыслах. Строгое тяготение к индуктивному методу при всей его неминуемой односторонности имело огромное положительное значение для подъема науки до высот точности, доступной уровню знания века.
Отдавая должное целеустремленности Линнея и его относительной одноплановости, которая быть может помогла ему углубиться в изучение кардинальных проблем описательных наук, нельзя однако пройти мимо того, что мир научных идей и открытий уже в XVII в., особенно во вто¬рой его половине, был богат новыми фактами и обогащениями в познании органического и неорганического миров, которые оставались в какой-то степени вне интересов ученого.
Его задача уже на первом этапе своего научного роста была по-своему значительной. Необходимо было изучить и оценить созданный фундамент знаний о растительном мире, с которого начали выдающиеся систематики XVI, XVII вв., в первую очередь Чезальпино, Каспар Баугин, Юнг, Мо-рисон и Джон Рей. Именно они противоречиво раскрыли черты много¬образия и сходства, «родства» растений на основе их внешнего, а реже вну¬треннего строения, общности организации и воспроизведения.
Немаловажное значение в развитии деятельности натуралиста имела борьба идей и научных представлений в ботанике, способствовавшая мед¬ленному, но ощутимому изменению его взглядов под напором им же об¬наруженных фактов.
Трудно разумеется предположить, что исследования предшественни¬ков Линнея — классиков в области анатомии и физиологии растений ока¬зались вовсе вне его внимания.
Анализ «Философии ботаники» показывает, что Линней изучал труды энциклопедистов XVI в. (Геспера и др.), был знаком с трудами класси¬ков анатомии и физиологии растений и животных (Мальпиги, Грю, Свам-мердам, Левенгук).
Однако, видимо, особенностью целеустремленного гения Линнея была потребность ограничить себя изучением внешних растительных форм, их тончайших различий. Факты позволяют утверждать, что к использованию знаний о внутренней организации растений, их микроскопическом строе¬нии Линней даже в более поздние годы прибегал лишь в самых крайних случаях. В его поразительной по интенсивности работе он не отвлекался
4 Первое естественнонаучное общество, основанное в 1560 г.
Послесловие
351
от главной цели, доступной его гениальной наблюдательности и невероят¬ному трудолюбию: охватить в единой схеме все многообразие известного тогда растительного и отчасти животного мира.
Таково в самых элементарных общих чертах состояние разных обла¬стей биологических наук, на которые опирались знания Линнея и его со¬временников.
Что же касается смены теоретических представлений, то уже в натур¬философской концепции «лестницы существ» при всей ее метафизичности неминуемо возникали идеи связности, направленного развития живых существ. Эти идеи большей частью толковались крайне односторонне и откровенно идеалистически, особенно в указанный период. Все тела при¬роды располагались в виде восходящего ряда — «лестницы», начиная от простых тел и переходя к телам все более сложным. При этом представле¬ния о сложности, качественных различиях были чисто внешними, поверх¬ностными и зачастую ошибочными.
Широкое распространение идеи последовательной статической градации получают в связи с учением Г. Лейбница (1646—1716), согласно которому все в природе совершается путем постепенного перехода; ничто не проис¬ходит скачкообразно. Природа, по Лейбницу, не нарушает закона не¬прерывности никогда и нигде. Все существа образуют одну общую цепь, в которой различные классы и другие подразделения органического мира, подобно звеньям цепи, связаны между собою до такой степени, что ни рас¬судку, ни воображению невозможно найти места, где бы одни из них на¬чинались, а другие кончались. Исходя из тезиса Лейбница о том, что «за¬кон непрерывности» является всеобщим и «в шествии природы нет ни скач¬ков, ни провалов», Боннэ в нескольких работах подробно останавливается на идее «лестницы существ», на которой в виде одной непрерывающейся цепочки расположены все существующие тела природы.
Эту позицию Лейбница, примененную Боннэ к органическому миру, Линней формулирует в гл. II «Философии ботаники» как бесспорную ак¬сиому.
Индуктивный метод анализа природы с его принципом классификации «по сходству или различию», метафизическое и креационистское представ¬ление о том, что «мы насчитываем столько видов, сколько различных форм было создано изначально» (§ 157), что видов столько, сколько различных форм встречается в настоящее время, создали противоречия между фор¬мально-логическими, метафизическими и, по сути дела, искусственными принципами классификации Линнея и результатами его исследований, ведущими в конечном счете к естественной системе.
Все эти противоречия еще не принимали характера большой остроты, как это было впоследствии — в XIX в., но они заставили Линнея сделать большую уступку, выразившуюся в признании того, что «местами благо¬даря скрещиванию, пожалуй, могли возникать новые виды»5.
Одной из причин, заставивших Линнея усомниться в абсолютной не¬изменяемости видов, явились найденные им пелорические цветки среди
5 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 20. С. 349.
352
Послесловие
цветков льнянки (Linaria vulgaris). Он сделал предположение, что об¬наруженный им цветок с правильным актиноморфным венчиком, т. е. пе-лория, произошел путем гибридизации от линарии с ее неправильными зи¬гоморфными венчиками и что таким образом возник вид, явившийся ре¬зультатом скрещивания старых видов. Поэтому он уделил большое вни¬мание гибридизации и одним из первых получил путем искусственного скрещивания гибрид (Tragopogon pratensis porrifolium), использованный им для научных целей.
Эта обусловленная уровнем фактов половинчатость Линнея, выразив¬шаяся в признании возможности возникновения новых видов в пределах рода в результате скрещивания, нашла свое отражение в ряде работ. Возможность образования с течением времени новых видов Линней весьма ясно сформулировал в работе «О существовании пола у растений», пред¬ставленной на конкурс, объявленный Санкт-Петербургской Академией наук и опубликованной в 1760 г. в трудах Академии.
Данный тезис не был случайностью, а являлся выражением трудностей, к которым привели Линнея его прежние воззрения. Это подтверждается тем, что он повторил его в 1763 г., в «Genera Plantarum», а затем в 12-м из¬дании «Системы природы», опубликованном в 1766 г., где вместо основного своего принципа о невозможности возникновения новых видов («nulla species nova») сделал даже специальную оговорку, что при известных ус¬ловиях могут возникать и новые виды.
Под непосредственным влиянием Линнея в редактируемых им сбор¬никах диссертаций молодых ученых «Amoenitates academicae» были на¬печатаны работы его учеников — Гроберга, Альстрема и других, в кото¬рых также шла речь о возможности возникновения новых видов расте¬ний в пределах рода. Гроберг тоже считал, что виды одного рода могут путем гибридизации давать начало новым видам. Эти высказывания уче¬ников Линнея настолько отражают взгляды самого Линнея на последнем этапе его научной деятельности, что иногда приводятся как его собствен¬ные мнения.
Компромиссная форма решения вопроса, выражавшаяся в том, что высшие таксономические категории (класс, отряд, род)6 созданы в их нынешнем виде творцом, а низшие (вид и разновидность) могут иногда изменяться под влиянием среды и гибридизации, была впрочем, распро¬странена даже среди тех ученых, к которым относится высказывание Энгельса, характеризующее ту эпоху: «Наука все еще глубоко увязает в теологии» 7.
Несмотря на сказанное о Линнее, необходимо, однако, подчеркнуть, что он все же прежде всего был великим исследователем природы, для ко¬торого «опыт является главой вещей». Учение о сотворении и неизменяе¬мости видов принималось им как бесспорное, общепринятое учение, без какого-либо анализа, который был свойствен его учителю Бургаву.
6  «Семейство» как категория было оформлено А. Жюсье как дополнение к систематике Линнея и принято наукой для растительного мира. Латрель применил эту таксоно-мическую категорию в зоологии.
7   Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 20. С. 349.                                                  ....-   -
Послесловие
353
АНТИТЕЗА: ВЮФФОН—ЛИННЕЙ
В начале своей научной деятельности Бюффон 8 был близок к взгля¬дам Линнея. Он также признавал сотворение и неизменяемость видов. В одном из первых изданий «Всеобщей естественной истории» [Buffon, 1753. Р. 390] он писал, что у животных виды разделены бездной, через ко¬торую природа не может перейти, что «простые, но прекрасные законы при¬роды предписаны творцом, который запечатлел каждый вид неизменными отличительными признаками».
Однако уже в 1755 г. Бюффон в сравнительной анатомии увидел мно¬жество затруднений для признания теории обособленного творчества. Так, он высказывает мысль, что свинья была создана не по оригинальному, особому и совершенному плану, так как она является помесью других животных. У нее, очевидно, есть части тела, которые ею не употребляются; например, крайние пальцы ее конечностей с прекрасно сформированными костями оказываются совершенно для нее бесполезными. Из этого Бюф¬фон делает вывод, что природа, создавая формы своих творений, отнюдь не подчиняется конечным причинам бытия.
Соображения о том, что очень большое число животных построено по общему плану, высказывались им не раз. Он отмечал, что существуют пе¬реходы от человека к четвероногим, от четвероногих к китообразным, от китообразных к птицам, от птиц к рептилиям и от рептилий к рыбам. Он шел, как и Линней, вопреки природе, не от простого к сложному, а от сложного к простому.
Несколько позднее (1766) Бюффон резко выступает против догмата о постоянстве видов. Причины вымирания видов или их изменения в сто¬рону усовершенствования или вырождения он видит в больших переменах, происходящих на суше и на море, в оскудении почвы или, наоборот, в ее обогащении в результате деятельности человека.
Бюффон многократно останавливается на вопросе об изменяемости видов животных. Он не видел ничего невозможного, «ничего, нарушающего порядок природы» в том, что «все животные Нового Света отличаются от животных Старого Света, от которых они некогда получили начало» [Buffon, 1766. Р. 103]. То обстоятельство, что животные одного континента не встречаются на другом континенте, а те, которые там встречаются, сделались меньше, слабее, иногда до неузнаваемости изменились, он ис¬пользует в качестве довода в защиту изменяемости видов.
Господство в науке его времени реакционных идей, прямые нападки на Бюффона клерикальных французских кругов, в частности представи¬телей богословских кафедр Сорбонны, которые составили в 1751 г. (год выхода «Философии ботаники» Линнея) перечень из 16 положений Бюф¬фона, противоречащих священному писанию, вынудили его маскировать свои прогрессивные идеи, прибегать к многочисленным оговоркам, а иногда
8 Бюффон Жорж (Buffon  G.,  1707—1788) — французский естествоиспытатель,   один из самых выдающихся натуралистов XVIII в., создатель многотомного труда «Есте¬ственная история» (1749—1788) в 36 томах, в котором изложена идея о единстве и все¬общем  развитии  Вселенной. 23    Карл Линней
354
Послесловие
и к прямому отказу от своих трансформистских взглядов. Даже в тех слу¬чаях, когда он откровенно говорил об изменяемости видов животных, Бюф-фон вынужден был делать уступку теологам и признавать на словах их утверждение, что в отличие от животных человек якобы — создание неба, животные же — произведение земли. В переписке с друзьями Бюффон сам отмечал, что он вынужден был прибегать ко всякого рода оговорам, дабы дать удовлетворение Сорбонне.
Однако, несмотря на ошибки и неточности, встречавшиеся в немалом числе в «Естественной истории» Бюффона, его труды способствовали от¬делению естественных наук от богословия и развитию их на новой, научной базе.
Нам представляется глубоко неправильным рассматривать научный и мировоззренческий конфликт, возникший между двумя великими на¬туралистами XVIII в. — Бюффоном и Линнеем, пользуясь двумя крас¬ками: черной (Линней) и белой (Бюффон). Вопрос представляется нам зна¬чительно сложнее. Прежде чем перейти к анализу этпх противоречий, мы считаем необходимым «предоставить слово» третьему всемирно при-знанному натуралисту XVIII в. — академику Российской Академии наук Петру Симону Палласу 9.
В докладе, прочитанном им в Петербурге на торжественном заседании в Академии наук 19 октября 1780 г., Палласу предстояло осветить коренные Bdtipocu теоретического характера.
Осторожный Паллас выступал с обсуждением вопросов естествознания, тонко обходя острые углы. Рассмотрение коренных теоретических проблем биологии было в тех условиях делом рискованным, так как речь шла о та¬ких «опасных» вопросах, как видообразование п изменчивость, которые следовало тогда принимать догматически, с креационистских позиций.
Поэтому Паллас облек свое обсуждение в форму анализа противоре¬чий во взглядах Линнея, представлявшего традиционную науку XVIII в., связанную с клерикальными догмами, и Бюффона, критически относив¬шегося к методам Линнея, в частности к анатомическому и функциональ¬ному аналогизированию растений и животных в «Философии ботаники» (гл. III, § 78; гл. V, § 136, 141—143, 146), и высказывавшего ряд про¬грессивных взглядов.
Паллас в очень конкретной форме подверг критике воззрения обоих этих исследователей. «Естественная история, — сказал Паллас, — обо¬гнала в наши дни другие науки. В настоящее время приходится выбирать между двумя великими людьми. Один из них, чрезмерно преданный но¬менклатуре, влюбленный в систему, схоластически искусственную, изу¬чал только внешние формы, пренебрегая анатомией, физиологией, идеей связи всех организованных существ, историей нравов животных; другой — враг этих методов, отвергаемых, как кажется, самой природой, почти не
9 Паллас Петр Симон (1741—1811) — знаменитый немецкий натуралист, путешествен-ник, член Петербургской Академии наук. Выдающийся классик Науки XVIII в. в области зоологии, геологии, систематики, ботаники и др., стоял на позиции истори¬ческого развития органического мира. Однако позже выступал как метафизик, при¬знавая постоянство и неизменяемость видов.
Послесловие
355
(признавал порядка, плана, никакой связи в подлунном мире и отрицал,
]в буквальном смысле слова, сходства, по которым природа, так сказать, сгруппировала свои создания. Он называет ребячеством тот естественно-
I научный метод, который, по меньшей мере, упражняет глаз и которого бес¬пристрастный натуралист не может отрицать и всегда будет принимать
|с удовлетворением. . .» 10.
Паллас указывает далее, что взгляды обоих натуралистов отличались
I крайностями, от которых они в известной мере сами вынуждены были впо-
| следствии отказаться.
Не без тонкой иронии Паллас отметил, что Линней втайне предпо-
I читает своей системе «естественный порядок» и иногда исправляет ее про¬тив собственных правил в угоду законам природы. С другой стороны, Бюф¬фон, отвергнув не только систему Линнея, но и идею естественной си¬стемы, кончил тем, что сам начал устанавливать естественные роды и се¬мейства — всюду, где многочисленность видов стала служить помехой для
| успеха его труда.
Отдавая дань заслугам обоих ученых, Паллас указал, что один из
|них, Линней, благодаря своему систематическому уму ввел порядок и точность в науку, другой же, Бюффон, в сотрудничестве с Добантоном п «почти исчерпал естественную историю четвероногих, ввел в область науки философский дух и прелесть своего красноречия, заставил общество по¬любить науку» 12.
Вместе с тем противоречия между Линнеем и Бюффоном послужили, по мнению Палласа, на пользу науке, так как благодаря этим противоре¬чиям другим ученым легче удалось преодолеть крайности каждого из них. Таким образом, знакомясь с трудами классиков биологии, мы всюду видим, что не только в ботанике, но и в зоологии изучение дисциплин ве¬дется преимущественно от Линнея, независимо от того, берут ли его за основу и дополняют или критически отвергают, пользуясь качественно новыми методами познания.
ОПЫТ АНАЛИЗА „ФИЛОСОФИИ БОТАНИКИ"
Трактовка общих проблем
Основной замысел и композиция «Философии ботаники», состоящей из 12 глав и 365 канонов (видимо, по числу месяцев и дней года), определи¬лись уже в раннем произведении Линнея «Основы ботаники» (1736).
Семь глав этого труда составили фундамент «Философии ботаники». Это «Ботаническая библиотека» (гл. I); «Классы растений» (гл. II); «Браки
10  Цит. по: Райков Б. Е. [1952. С. 86—87].
11  Добантон (Daubenton G., 1716—1799) —французский сравнительный анатом, зо¬олог, директор Парижского ботанического сада, в котором работал Антуан Лоран Жюсье. Преемник Бюффона. Всеобщую олаву ученому принесла созданная им по¬рода овец, освободившая Францию от необходимости импортировать овец из Ис¬пании.
12  Цит.  по;  Райков В.  Е.   [1952.  С. 87].
356
Послесловие
растений» (гл. VII, VIII, IX); «Критика ботаники» (гл. X); «Свойства рас¬тений» (гл. XII).
Они писались Линнеем в саду Клиффорта в период творческого обще¬ния с Бургавом до личного изучения состояния ботанической науки в Анг¬лии и Франции и знакомства с идеями Бернара Жюсье о «естественной си¬стеме», которую он скромно пытался воплотить на грядках Малого Три¬анона 1.
Проблемы «ботанической философии», интересовавшие Линнея уже в «Основах», были дополнительно изучены в главах «Плодоношения» (гл. IV); «Признаки» (гл. VI) и «Очерки» (гл. XI).
В процессе 15-летних исканий «Основы ботаники» были преобразованы в «Философию ботаники». В известной степени в ней синтезированы и дру¬гие труды Линнея за этот период.
Новое фундаментальное сочинение с частично измененными названи¬ями глав стало не только учебным руководством, но и теоретической осно¬вой реформы описательной ботаники, осуществленной в «Видах растений» (1753).
При знакомстве с текстом «Философии ботаники» легко разглядеть, что Линней создавал свой труд в двух планах, о чем он сообщает и в обра¬щении «К читателю ботаники».
«Первый план», достаточно четко очерченный, был сугубо педагоги¬ческим. Его локальная задача заключалась в том, чтобы воспроизвести «Основы ботаники» в обновленном и углубленном издании, утвердить в бо¬танической науке XVIII в. свою терминологию, дать новые основы систе¬матики и свод знаний о морфологии растений.
Этот педагогический план труда сыграл, как уже отмечалось в «После¬словии», основоположную роль в развитии ботанических знаний для мно¬гих поколений натуралистов всех стран мира.
Однако, рассматривая «Философию ботаники» сквозь призму столе¬тий, мы приходим к признанию значимости и ее второго — общебиоло¬гического плана, который раскрывает линнеевскую трактовку централь¬ных вопросов естествознания, поисков путей для преодоления противоре¬чий, возникавших в процессе исследований. Эти противоречия связаны с трудностями, вызванными универсальным толкованием многообразия и единства в природе; и с комбинациями признаков, не всегда укладывав¬шимися в искусственную систему; и с фактами, противоречащими идее постоянства видов; и с явлениями, противостоящими тезису об абсолют¬ной целесообразности.
Если Линней не находил путей к преодолению этих противоречий, его поиски создавали стимул для развернутого изучения этих проблем уче¬ными следующих поколений. Так было и с идеей постоянства видов, с тол¬кованием общности функциональных и органических «аналогий» и мно¬гими другими.
Послесловие
357
1 У Линнея идея «естественной системы», точнее «естественного метода», получила, как это видно из «Философии ботаники», принципиально иное, чем у Жюсье, преломление, вызвала много противоречивых раздумий и систематических поисков (§ 77, 78).
I
Отметим в качестве иллюстрации, что в процессе своих эмпирических исканий Линней обнаружил трещину в решении своего отправного тезиса «о постоянстве видов» (§ 157).
Это мнение, подтвержденное ученым в период его научной зрелости, являлось для него незыблемым. Но «опыт — глава вещей» обязывал при¬слушиваться к противоположным фактам. И в том же каноне мы, к изум¬лению, читаем о «сомнениях» по этому поводу, вызванных комплексом раз¬нообразных факторов, обнаруженных Маршаном (1719), самим Линнеем (1744) и Гмелиным (1749), противоречащих этому тезису ученого.
Со свойственной Линнею обстоятельностью он аргументирует свои «сомнения» (§ 158).
Но изложив рождающие «сомнение» факты, которые на уровне зна¬ний того времени действительно нельзя было расшифровать, Линней остался на своей основной позиции: «Виды весьма постоянны, так как их зарождение есть в сущности лишь продолжение» (§162).
Некоторая эволюция взглядов ученого в этом вопросе позднее все же произошла и ее начало, по-видимому, связано с возникшими у него в 1744 г. «сомнениями».
Линнею пришлось пережить значительные трудности и даже насмешки противников самого факта существования пола у растений, хотя, напри¬мер, опыление женских цветков финиковой пальмы пыльцой из мужских цветков было известно натуралистам с древнейших времен 2.
Даже после того, как различия в строении цветка, его тычинок и пестиков были положены Линнеем в основу «Системы природы» (1735), большинство ученых продолжало оспаривать факт существования пола у растений, по крайней мере до 1760 г., когда Петербургская Академия наук присудила Линнею премию за решение этого вопроса 3.
Общебиологическое значение утверждения Линнеем в науке факта существования полового размножения у растений привело к важному подтверждению единства растительного и животного мира, а тем самым и к признанию принципиальной общности процессов, обеспечивающих воспроизведение живой природы.
Вместе с тем идея о всеобщности полового размножения, позволившая ученому создать новую веху в развитии систематики растений и построить первую единую схему системы природы в целом, натолкнулась при ее раз¬работке на непреодолимые трудности. Они были связаны в первую очередь с морфофизиологической идентификацией полового размножения всех без исключения групп растительного мира без учета их качественного своеобразия.
2  Факты искусственного опыления финиковой пальмы (Phoenix dactylifera L.) запечат-лены на барельефах IX в. до н. э.
3  Исследования Я. Бобарта (1599—1680) и Р. Камерариуса (1665—1721) о наличии муж-ского и женского пола у растений Линнею, видимо, не были известны до середины XVIII в. Впервые, как отмечалось выше, он приобщился к этой проблеме при чте¬нии работы Вайяна («De sponsaliorum arborum», 1709)   в 1729 г.
358
Послесловие
Преодоление этих трудностей и ошибок стало возможным лишь на последующих этапах развития ботаники и биологии благодаря примене¬нию новых методов исследования.
Спустя два с четвертью столетия следует удивляться не тому, что до¬стижения ученого не были свободны от ошибок, а тому, что несмотря на эти ошибки, им было сделано так много для решения многих исторических задач своей эпохи.
Небольшое по размеру «Введение» в «Философии ботаники» интересно прежде всего тем, что Линней определяет в нем некоторые аспекты орга¬низации природы и со свойственным ученому тяготением к четким клас¬сификационным граням формулирует следующие исходные постулаты.
«Все, что существует на земле, принадлежит Элементам и Натуралиям» (§ 1). «Элементы, — читаем мы далее, — просты; натуралии сложны [благодаря] божественному искусству».
В этой краткой философской преамбуле к исследованию Линнея по существу сформулированы два принципиально важных для понимания общетеоретических представлений ученого тезиса.
Первый: элементы природы материальны и несотворимы.
Второй: «натуралпи» также материальны, но они сотворены внеесте-ственным фактором.
Если первый тезис фактически перекликается с представлениями ан¬тичного мыслителя Демокрита о «мире извечном, не созданном никем из богов», то второй выражает господствовавшие креационистские пред¬ставления, принятые ученым как аксиомы.
Своеобразие выраженного здесь дуализма в том, что неорганический мир признан существующим без участия сверхъестественных сил, так как составляющие его элементы, по уровню знаний XVIII в., «просты» и их изучением занимается физика.
Сложность же и относительное совершенство растений и вообще ор¬ганизмов, недоступное пониманию века, и господствовавшее мировоззре¬ние приводили к надъестественному умозрительному символу, именуе¬мому Линнеем «божественным искусством».
Отдав таким образом дань деистическому началу, великий натура¬лист возвращается к своей основной задаче — изучить и классифициро¬вать, опираясь на естественные методы.
Общая классификация в «Философии ботаники» остается той же, что и в «Системе природы».
Естественные тела разделены на три царства: минеральное, раститель¬ное и животное, которые разграничены на основе предельно лаконичных функциональных характеристик: «Камни растут. Растения растут и жи¬вут. Животные растут, живут и чувствуют» 4.
4 Применение здесь точек для разграничения трех царств природы создает явно вы-раженную логическую ударность, чем достигается отчетливое выражение значимости этих разграничений.
Отметим попутно, что знаки препинания Линнеи вообще применял несколько отлично от современных правил синтаксиса (§ 304), реже ставил точки и вовсе не
Послесловие
359
В этой своеобразной градации, ставшей хрестоматийной, связь между царствами все же не отвергнута. Правда, она выражена в нарастающем усложнении одного сопоставимого критерия — роста.
Однако этот отправной показатель границ между царствами природы крайне относителен, так как рост минералов выражает принципиально иное понятие, чем рост растений и животных, у которых он неразрывно связан с преобразующими формообразовательными процессами.
Это убедительно показал сам Линней, в частности в «Философии бо¬таники», при эмпирическом изучении роста и преобразования семени во взрослое растение.
Преемственность между тремя царствами природы сохранена таким об¬разом лишь формально. Практически же, как видно из приведенных до¬водов, они разграничены.
К разграничению минералов, растений и животных, признанию суще¬ствующих между ними перерывов обязывали и факты систематики, ана¬лизируемые методами XVIII в. Однако это разграничение находилось в противоречии с вытекающим из учения Готфрида Лейбница представ¬лением Линнея о том, что «природа не делает скачков» (§ 77).
Главным критерием натуралиста, к его чести, при решении возникав¬ших у него противоречий служили факты, независимо от того, подтвер¬ждали ли они его теоретическое воззрение или опровергали.
Такими своеобразными фактами, ломавшими догматичность в опре¬делении границ между растительным и животным миром, были исключе¬ния, противоречащие постулатам исследователя.
В этой связи привлекает внимание приведенное Линнеем определе¬ние ботаника Людвига растений как «естественных тел, ... не способных перемещаться» (§ 3). Линней снабдил это определение подобием реплики: «Способы перемещаться Balanus, Lernea, равно как и Mimosa»5 (§ 3). Ее можно было бы истолковать как исключение, подтверждающее правило, и видеть в нем лишь выражение присущей ученому необычайной точности и ответственности перед фактами.
Однако нельзя уйти от мысли, что Линней этими исключениями отте¬нял некоторые связующие переходы в «непрерывности» царств природы. Это находит свое подтверждение в том, что по формулировке Линнея, «окаменелости (животных. — И. А.) и кристаллы, относящиеся к одному и тому же виду, вполне совпадают по форме» (§3).
Еще более убедительно эта мысль выражена Линнеем в формулировке:
пользовался кавычками. Однако это не мешало ему, подчас весьма четко, Выявлять тончайшие интонационные нйансы в расстановке логических ударений. (К сожале¬нию, вследствие больших различий в построении латинских и русских фраз сохра¬нить эти нюансы далеко не всегда удавалось).
5 В соответствии с научными представлениями начала XVIII в. Линней во «Введении» ошибочно отнес морского желудя (Balanus) и лернею (Lernea) — гндру к растениям. Однако уже в гл. VI на основе новых данных ученый назвал лернею животным (§ 153). Разноречия не были устранены, видимо, в связи с тем, что Линней заканчивал последние главы «Философии ботаники» (1750) после тяжелой болезни и не имел воз¬можности осуществить сквозной просмотр рукописи этого многолетнего труда.
360
Послесловие
«Природа сама сочетает и объединяет камни и растения, растения и жи¬вотных. . .»6 (§ 153).
«Родство», которое Линней усматривает в сходстве строения некоторых низших растений и низших животных, разумеется, принципиально от¬лично от современного филогенетического понимания родства.
П. С. Паллас назвал группу организмов, как бы «совмещающих» черты, общие для растений и животных, — зоофитами, т. е. животнорастениями [Pallas, 1766].
Впоследствии на основе более убедительных и детальных методов ис¬следования кораллы и другие морские кишечнополостные организмы были отнесены к животным, тогда как ранее их ошибочно принимали за растения, «камнерастения», «животнорастения», главным образом вслед¬ствие их прикрепленного образа жизни 7.
Условность разграничений между «царствами» природы и система¬тическая «неразбериха», вызванная ограниченностью знаний, остроумно оценена Линнеем. О камнерастениях (Lithophytu) он пишет, что они «в старину [считались] остатками царства Плутона, т. е. мифологического бога подземного мира». Затем, не без юмора сообщает ученый, ботаник «Марсилий отнес [их] к царству Флоры, а Пейзонель снова возвратил в царство фауны» (§ 76). Судя по этой фразе, Линней признает правоту Пейзонеля.
Предположение Пейзонеля о принадлежности коралловых полипов к морским животным было позднее подтверждено наукой.
Однако хотя предположение Палласа о существовании в природе про¬межуточных форм между животными и растениями (зоофитов) и не под¬твердилось, идея преемственности органических форм мира неизмеримо более сложна, чем это предполагал Паллас. Она впоследствии была уста¬новлена не только теоретически, но и всесторонне подтверждена фактами и лежит в основе учения Дарвина. Ее плодотворное революционизирую¬щее влияние на все развитие биологических наук общеизвестно.
Возвращаясь к тезису Линнея о четко разграниченных «царствах при¬роды», напомним, что ему самому вскоре стало тесно в рамках этих, вер¬ных лишь в основном, качественных разграничений.
При изучении проблемы количественных исключений, замеченных Линнеем в § 3, значительно увеличилось.
В процессе длительного развития науки доказательства существо¬вания взаимосвязей и переходов от одних уровней организации растений и животных к другим становились все более убедительными.
Решающее значение для раскрытия этих связей имели совершенство¬вание методов исследования и изучение систематики на основе сравнитель¬ного морфофизиологического анализа, а впоследствии и на основе фило¬генетического метода исследования.
6  Линней в § 153 без комментариев признает «организм», описанный одним из его пред-шественников, за животное существо, которое «внутри представляет собой растение, а снаружи камень» (Lithoceratophyton).
7  Имеются, видимо, в виду колониальные коралловые полипы, ведущие прикреплен¬ный образ жизни (ом. коммент. 10).
Послесловие
361
Однако для установления этих методов и соответствующих закономер¬ностей науке потребовалось много больше столетия.
При ознакомлении с постулатами Линнея и его сравнительной харак¬теристикой границ между тремя царствами природы, мы, естественно, имели право обсуждать возникшие у ученого противоречия лишь в рамках возможностей их логического анализа, ограниченных уровнем фактов и воззрений первой половины XVIII в.
Обсуждение «Введения» было бы односторонним, если бы мы не отме¬тили оригинального библиографического приема Линнея, выраженного в воспроизведении им в цитированных канонах вслед за каждой из своих формулировок (§ 2—4) формулировок предшественников по тому же во¬просу.
Это позволяет читателям «Философии ботаники» провести сравнитель¬ный анализ трактовок обсуждаемых вопросов. В одном случае — это вы¬явление сущности разноречий, в другом — предоставление читателю возможности проследить за процессом преобразования ученым той или иной формулировки, доведенной до лаконичной законченности; в тре¬тьем — признание приоритета предшественников.
Иногда показана и преемственность формулировок самого ученого в разных трудах с указанием, когда и в каком труде они впервые приве¬дены.
Читатель, который вглядывается в эти строки, испытывает восхище¬ние гениальным систематиком, который во всех звеньях своей работы умел проявить удивительную тщательность и отчетливость, независимо от того, совпадали ли их позиции или отличались от них.
Отдав во «Введении» дань отправным постулатам, ученый обращается к своей главной задаче — анализу накопленных им эмпирических знаний для обоснования и усовершенствования своей классификации растений.
Общетеоретические взгляды ученого, изложенные им во «Введении», несмотря на таящиеся в них противоречия, все же отнюдь не обесценили классический труд аналитика, черпавшего факты непосредственно из природы.
Предметный анализ труда, насыщенного огромной научной информа¬цией, удобнее осуществлять на основе поэтапного обсуждения каждой главы.
Наше внимание было сосредоточено здесь преимущественно на трак¬товке Линнеем в своих исследованиях общих проблем философии и био¬логии. Собственно ботанические аспекты труда, как мы уже отмечали, многократно освещались в специальной отечественной ботанической ли¬тературе.
ФРАГМЕНТЫ ИСТОРИИ ОПИСАТЕЛЬНОЙ  БОТАНИКИ В ИЗЛОЖЕНИИ ЛИННЕЯ
«Классификация ученых»
Глава «Библиотека» — лаконичный конспект знаний, накопленных человечеством в области описательной ботаники от античных времен до середины XVIII в. Систематизация этих знаний, лишь контурно наме-
362
Послесловие
ченная ученым, при всей их спорности, поражает неповторимым своеобра¬зием его классификационного гения 1. Особенно рельефно это выражено в «классификации ученых».
Целевое введение к главе определяется преимущественно первым пла¬ном труда — дать молодым натуралистам руководство по описательной ботанике, научить их глубже видеть многообразие природы, расширить научный кругозор.
С педагогической обстоятельностью Линней рекомендует «новичкам» изучать открытия, события, достижения, места, где они происходили, ме¬тоды работы; «ботаник должен знать, к каким авторам обращаться [в связи] с изучаемым растением» (§ 5).
Действительно, «Философия ботаники» была для многих поколений ботаников выдающимся по значению руководством благодаря широте охвата и глубокой систематизации материала, филигранной четкости в из¬ложении деталей. Это было поистине «столетнее руководство» — маяк для ботаников всего мира. Обновляясь вместе с развитием науки, оно легло в основу многочисленных лекционных курсов и учебников.
Недаром единственный вольный перевод «Философии ботаники» на русский язык, опубликованный в 1800 г. Тимофеем Смеловским, как мы уже упоминали, был предназначен для преподавания ботаники в Петер¬бургской военно-медицинской академии.
И все же замысел Линнея был неизмеримо глубже, чем создание даже самого удачного руководства. Особенно важен для современных натурали¬стов второй план «Философии ботаники» — естественноисторический, общебиологический и философский, крайне мало исследованный.
Уже в предыдущих трудах, особенно в «Основах ботаники», Линней назвал фундамент этой науки «ботанической философией» и сформулиро¬вал грандиозную по своей трудоемкости и охвату задачу — представить кажущееся хаотичным многообразие природы в виде стройной системы. Частично эта центральная задача построения «Философии ботаники» была осуществлена в названном труде.
Он возвещен ученым в обращении «К читателю», с ним связано и само название произведения: «Философия ботаники».
Необходимость в таком теоретическом анализе возникла у Линнея в связи с обступившими его противоречиями при истолковании накоплен¬ных им эмпирических исследований. Возникали эти противоречия при трактовке таких коренных проблем биологии, как единство и многообра¬зие растительных форм и особенностей их воспроизведения; «постоянство видов» и вызванные фактами сомнения в нем; и т. д.
1 Мы не можем согласиться с В. В. Лункевичем, что метод классификации Линнея «произвольный, случайный, искусственно подобранный» [1960. С. 80]. Мы видим строгую последовательность в изложении представленного материала. Так, первый раздел своего труда он посвятил описательной ботанике, дав критическую оценку своим предшественникам. Затем он переходит к описанию растений с вычленением редких, дикорастущих и экзотических экземпляров, подчеркивая их особенности в отношении требовательности к внешним условиям. Возможно, это и заставило Линнея подробно остановиться в гл. I на описании устройства оранжерей и возделы¬вании почвы для указанных растений (§ 46).
Послесловие
363
Книга возвращает нас к полузабытым и подчас малоизвестным фак¬там истории науки, изложенным таким знатоком ботаники, как Линней, она позволяет разобраться в представлениях ученого о преемственности развития знаний, раскрывает диапазон интересов исследователя.
Неоценима критическая оценка Линнеем его предшественников, хотя в отдельных случаях имела место известная субъективность.
Особенно ярко это выражено в сравнительных научных определениях, которые он сопровождает характеристиками и формулировками предше¬ственников. Это дает читателю объективную возможность судить о том, где ученому удалось принципиально улучшить определения предшествен¬ников, где сделать их более лаконичными, а где и утвердить приоритет ботаников прошлого.
В частности, субъективность Линнея выразилась в недооценке науч¬ного наследия Джона Рея, видимо, в связи с дошедшей до Линнея одно¬сторонней информацией о полемике, которую необъективно вел против Рея его научный противник — ботаник Ривин (Бахман).
Ориентиром для знакомства с натуралистами, которые хотя бы ча¬стично были известны Линнею, служит прежде всего приведенный в «Биб¬лиотеке» перечень названных им в хронологическом порядке более полу¬тораста ботаников от античных времен до середины XVIII в. с датами пуб¬ликаций их главных трудов.
Многие из перечисленных Линнеем ученых заняли, как известно, вы¬дающееся место среди классиков ботанической науки и их капитальные ис¬следования явились важными вехами в развитии описательной ботаники [К. Баугин, Чезальпино и др. (XVI в.); Юнг, Рей, Морисон, Турнефор (XVII в.)].
Наряду с ними в перечне фигурируют и другие видные ботаники, из¬вестные трудами в ее отдельных областях.
Добросовестно названы Линнеем и многочисленные полузабытые тру¬женики, участвовавшие в создании фундамента этой науки.
В шкале веков, определяющих развитие ботанических знаний, Линней связывает их начало с «отцами ботаники» античного времени — Теофра-стом (III в. до н. э.), Плинием старшим и Диоскоридом (I в.).
Примечательно, что в течение 14 столетий (с I до XV в.) не назван ни один натуралист. В XV в. Линней отмечает лишь 2 ботаников, но уже в XVI в., т. е. для эпохи Возрождения, называет 38; среди них создатели первых «травников» (Брунфельс, Трагус, Фукс и др.), энциклопедист Гес-нер и самые выдающиеся ботаники этого века, упомянутые нами выше.
В XVII в. в орбите внимания Линнея было уже 62 ботаника, в том числе Юнг, Морисон, Рей, Турнефор и др.
Первая половина XVIII в. представлена в перечне Линнея 53 натурали¬стами, в том числе Бернаром Жюсье, Бургавом, самим Линнеем, Галле-ром, Стеллером, Гмелиным старшим. Особо отмечена деятельность 7 ев¬ропейских ботанических обществ XVIII в. и 14 академических садов.
Один лишь перечень, на первый взгляд утомительный, напоминает о трудоемкой деятельности натуралистов многих поколений на одном лишь
364
Послесловие
участке естествознания — в описательной ботанике в трудные для науки столетия.
Лаконичными штрихами ученый показывает, что описательная бота¬ника развивалась не изолированно, а в связи с общим развитием естество¬знания, медицины, сельского хозяйства, на фоне исторических событий.
Скупо, но выразительно представлена историческая преемственность культур. «События: Греки — преемники египтян, а египтяне — халдеев» (§9).
Эскизно раскрыта поразительная широта интересов ц многообразие направлений в деятельности натуралистов прошлого. Естествознание и медицина античной Греции представлены Линнеем в именах Гиппократа (V в.), Аристотеля (IV в.), Теофраста (III в.), Ксенофонта Афинского (II в. до. н. э.).
Древний Рим представлен деятелями агрономической культуры — Катон, Варрон, Колумелла и др., медицины и естествознания — Гален (II в.) и др. Среди многих натуралистов и медиков последующих столетий назван выдающийся ученый Авиценна (Ибн-Сина) из Бухары (VI в.). Эти и многие другие имена — ступени становления естествознания и ме¬дицины.
Интересно раскрытие Линнеем некоторых экономических предпосылок развития ботаники, а также его упоминание о войнах в древнем мире, вы¬званных столкновением из-за обладания ценными сортами растений. Так, в § 21 мы читаем, что «Битвы Царей из-за растений были более кровавыми, ибо писались они не пером, но бомбардами и мечами».
Кажущееся отступление от основной темы — формирования бота¬ники — служит для выявления зависимости развития науки от общест¬венной жизни.
«Классификация» ученых-ботаников интересна не только полезной научной информацией, но и иллюстрацией уникального классификацион¬ного склада мышления Линнея, его удивительной способностью к конкрет¬ной детализации. Так, «Подлинные ботаники» распадаются по «размеже¬ванию» ученого на «собирателей» и «методистов» (§ 7).
Это, однако, лишь начало дифференциации. «Собиратели» в свою оче¬редь охватывают по классификационной характеристике Линнея девять различных групп натуралистов. Это «отцы ботаники», заложившие основы этой пауки; сюда он относит «отца медицины» Гиппократа, главу пери¬патетиков — Аристотеля, «отца ботаники» Теофраста. Далее, как мы ви¬дели, Линнеем в эту группу отнесены комментаторы, художники, описа¬тели, монографы (составители монографий), любопытные (изучающие ред¬кости), садоводы, флористы и путешественники.
Характеристики каждой из этих групп «собирателей» насыщены исто¬рическими и библиографическими данными, вплоть до информации о пе¬реводчиках и комментаторах трудов Аристотеля, Теофраста, Диоскорида и др.
Необычна, спорна, но интересна классификация методистов, к кото¬рым Линней относит вместе с философами. . . систематиков и номенкла-торов (§ 18).
Послесловие
365
Содержание, которое ученый вкладывает в понятие «Ботаническая философия», видно из его обращения «К читателю». Это изучение фунда¬мента ботанической науки, ее основных закономерностей.
В приведенной здесь формулировке ученого: «Философы исходили из умозрительных начал, наглядно облекли ботаническое знание о растениях в форму науки», мы находим несколько неожиданные дополнительные нюансы, особенно когда узнаем из детальной классификации философов, что к ним относятся ораторы, полемисты, физиологи и наставники. Объеди¬ненные в единую категорию «методистов», они признаны теоретиками бо¬таники, которым наука обязана своими основными положениями — «ка-нонами и правилами».
Все же основные достижения ботаники, не охваченные теоретиками, Линней рассматривает как результат деятельности «эмпирического по¬знания», служащего медицине, сельскому хозяйству и всем другим прак¬тическим запросам жизни.
«Ораторы» (в толковании Линнея) выявляют все то, «что разумно укра¬шает науку», раскрывает «экономику природы» и другие стороны ее позна¬ния.
Деятельность «критиков» проявилась, по определению Линнея, в «бит¬вах», возникавших между корифеями ботанической науки по вопросам си¬стематики. Сюда относится полемика Ривинуса против методов система¬тики Рея, выступления Турнефора в защиту Рея («Разные методы»), высказывания по затронутым вопросам Диллениуса, полемика против него Ривинуса, наконец, нападки Сигезбека в «Эпикризе» на Линнея за ... «антиморальную» защиту факта существования пола у растений.
Недоумение, возникающее в связи с трактовкой физиологов как фило¬софов, исчезает после следующего разъяснения Линнея: «Физиологи рас¬крыли законы произрастания и тайну пола у растений» (§ 22). Конечно же, даже ограничительное изучение физиологами законов и тайн воспроизве¬дения растений входит в орбиту центральных проблем философии естество¬знания, хотя бы и в ее современном понимании.
Все эти интересные страницы истории становления научных истин и недостойной борьбы против их признания требуют особых исследований. Каждый выдвинутый тезис, каждую классификационную деталь уче¬ный иллюстрирует фактами, насыщенными ценной исторической инфор¬мацией и библиографией. Концентрация материала столь велика, что тре¬бует подчас дополнительной расшифровки, особенно в связи с существен-ными изменениями, которые за столетия претерпела трактовка понятий и терминов.
Не всегда легко раскрываются внутренний замысел и расстановка уче¬ным логических ударений. Недоумение вызывает, например, при первом чтении причисление к философам, даже в линнеевском толковании, «на¬ставников». Недоумение это, однако, отпадает, когда выясняется, что к на¬ставникам ученый отнес и себя, как автора «Основ ботаники», и Людвига с его «Ботаническими афоризмами», и Юнга. В широком плане названные исследования действительно были посвящены философско-методическому анализу основ ботаники и раскрытию взаимосвязи растительного мира,
366
Послесловие
т. е. по существу, естественнопсторическим закономерностям организации природы.
Требует, видимо, расшифровки большое принципиальное значение, которое Линней придавал своему разделению систематиков на две резко противоположные группы в зависимости от того, какой критерий они клали в основу классификации растительного мира. Если ученый исходил из основ плодоношения, он «правомыслящий» (Ortodoxi), а если он опирался на другие критерии (корень, лист и т. д.) — «инакомыслящий» (Heterodox!) и, как видно из самого наименования, стоял, по мнению Линнея, на невер-ном пути. Больше того, по характеристике Линнея именно «правомысля-щим» систематикам ботаника обязана «достоверностью и блеском» (§ 53). Они исходили в своем понимании «растительного мира» из ее истинных ос¬нов и умели дать всем растениям осмысленное название (§ 7). Систематика, построенная на классификации органов плодоношения, представлялась ему альфой и омегой ботанического познания, а ученые, опирающиеся на этот метод, являлись, по его убеждению, подлинными творцами бо¬таники.
К «ботанофилам», которых Линней по своей классификации противо¬поставил подлинным ботаникам, он относит анатомов, садоводов, меди¬ков и прочих (§ 43).
В группу ботанофилов вместе с анатомами попали те из садоводов, кото¬рые «рассказали о культуре растений», т. е. ознакомили земледельцев с садоводством и помогли им сделать культуру возделыванпя растений предметом общего пользования. Напомним, что ученые-садоводы, созда¬вавшие академические сады, фигурировали у Линнея среди подлинных бо¬таников (§15). К категории садоводов-ботанофилов Линней относит и пи-сателей по сельскому хозяйству, по-видимому, агрономов — авторов по¬собий по возделыванию растений и применению орудий (а по терминоло¬гии Линнея — «инструментов») сельского хозяйства (§ 45).
Несколько необычно выглядят у Линнея классификационные кате¬гории «медиков-ботанофилов», занимающихся изучением действия рас¬тений на человеческое тело и их использование. Сюда он относит «астро¬логов».
По каким же мотивам убежденный эмпирик Линней привлекает астро¬логов в число ботанофилов?
Астрологи, судя по литературным данным, предсказывали влияние звезд на свойства растений. Для Линнея, насквозь конкретного п мате¬риального в своих исследованиях, несмотря на декларируемый креацио¬низм и вытекающие отсюда метафизические построения, это звучит не¬обычно. Всей своей научной деятельностью он связан с реальной почвой и реальными растениями.
Наконец, нам хотелось бы остановиться на «прочих», к которым Лин¬ней относит всех тех, кто с различными целями сообщал какие-либо све¬дения о растениях. Сюда входят экономисты, биологи, теологи, поэты. Экономисты вводят потребление растений в общий обиход. К ним он от¬носит автора «Экономической флоры» и «Шведского Пана», т. е. работ, вы¬полненных у него.
Послесловие
367
Неожиданное сочетание — биологи, теологи и поэты — получает не¬которую расшифровку, когда выясняется, какое содержание вкладывает Линней в эти термины. Появление в терминологии Линнея слова «биолог» в середине XVIII в. и то обстоятельство, что «биолог» в классификации бо¬таников попал в рубрику «прочие», естественно, вызывает интерес. Био¬логам посвящена лишь единственная строка: «Биологи большей частью провозглашали Панегирики» (§ 52). Содержание, которое Линней вклады¬вает в слово «биолог», как мы видим, не имеет ничего общего с тем содер-жанием, которое вложили в него Ламарк и Тревиранус.
К «теологам» в области ботаники Линней относит не сторонников тео¬логического мировоззрения вообще, а авторов, пытавшихся дать объяс¬нение растений, упомянутых в Библии. Линней и здесь не анализирует материала, предоставляя это читателю-ботанику как в отношении досто¬верности, так п в отношении значения для науки.
Роль «поэтов» в ботанике Линней также не комментирует и со свойствен¬ной ему добросовестностью лишь называет произведения, посвященные поэтическому воспеванию растений.
Мы позволили себе так подробно рассмотреть первую главу «Филосо¬фии ботаники» потому, что кроме познавательного интереса с точки зре¬ния истории ботаники, она дает нам возможность увидеть, как Линней оце¬нивал научное прошлое ботаники, увидеть его сильные и слабые стороны как историка науки, наконец, этот труд дает представление о взглядах Лин¬нея на многие вопросы как общетеоретического, так и конкретно ботани-ческого порядка.
Цели, которые ставил перед собой ученый, далеко не исчерпываются задачами обновления существующей систематики растений. Они неизме¬римо шире п глубже. Анализ громадного эмпирического материала, скон¬денсированного в «Философии ботаники», раскрытие тончайшего много¬образия природы п, наконец, попытки разобраться в ее закономерностях, глядя в глаза фактам, хоть и на основе господствовавшего мировоззре¬ния, — таковы исторические задачи, которым посвящен труд.
Трактовка и поиски «Естественное метода»
В исканиях Линнея отчетливо прослеживается сформулированное Готфридом Лейбницем положение: «Единство в многообразии — много¬образие в единстве». Принято считать, что логическое ударение на пер¬вой части тезиса Лейбница: «единство в многообразии» выражено преиму¬щественно в воззрениях Ж. Бюффона, а в эмпирических исследованиях Линнея — на его второй части: «многообразие в единстве».
Изучение «Философии ботаники» опровергает эту трактовку. Во всех своих работах, посвященных раскрытию многообразия природы, Линней отчетливо констатирует единство, правда, своеобразно им понятое. Можно даже сказать, что единство является для Линнея подчас «общим знамена¬телем», на основе которого в числителях раскрываются неистощимо тон¬кие различия, составляющие бесконечное многообразие. При этом уче¬ный не устает отмечать и многочисленные исключения.
368
Послесловие
Послесловие
369
К сожалению, основные усилия, которые легли в самую основу его «Системы природы», опирались подчас на догматическое понимание един¬ства органического мира как извечного и неизменяемого. Так, например, в качестве основного критерия единства природы им избрано некоторое условное построение, опирающееся на принципиальную общность поло¬вого размножения растений и животных. Утвердившись в существовании полового размножения у растений, которое до него отвергалось, и приняв за аксиому, что оно осуществляется единственно посредством цветка, Лин¬ней, побуждаемый тысячами доказательств, верных для цветковых расте¬ний, отверг существование иных форм полового размножения (архе-гониальные и др.), принимая их за частичные отклонения от нормы.
Центральную задачу он видел в том, чтобы доказать, что функциональ¬ная общность является определяющей в морфологических соответствиях, т. е. в основу сравнительного анализа природы Линней положил крите¬рий аналогии вместо гомологии.
В серии своих трудов, в том числе в многочисленных изданиях «Си¬стемы природы» и «Философии ботаники», Линней раскрывает морфоло¬гические и по существу сравнительно-анатомические основы строения ком¬понентов цветка — чашечки, венчика, тычинок, пестиков; а также пло¬дов (§ 86).
Выдающийся знаток покрытосеменных растений, Линней, увлечен¬ный догмой, что цветок — основа размножения всех без исключения рас¬тений, настойчиво ищет компоненты цветка у мхов, папоротников и даже диатомовых водорослей — пиннулярии.
Увлеченный этой идеей всеобщности размножения растений посред¬ством цветка, он выискивает остатки чашечки у мхов, плаунов и других споровых растений, отказываясь признать их отсутствие у перечисленных растений (гл. III, § 78). Драма великого ученого, справедливо опиравше¬гося на положение «Опыт — глава вещей», выражается в том, что здесь он не волен прислушаться к требованию факта. То обстоятельство, что мы не видим у фукусовых водорослей, грибов и мхов, венчиков, тычинок и пестиков, Линней утешительно объясняет себе тем, что не все существую¬щее в природе нам дано видеть.
В предложенной Линнеем в «Системе природы» классификации рас¬тительный мир был разделен на 24 класса. При этом чистый числовой принцип, выраженный в различии количества тычинок, ему удалось осуществить лишь в первых 13 классах.
Начиная с 14-го класса количественная характеристика тычинок ока¬залась недостаточной и ученый вынужден был прибегнуть к дополнитель¬ным морфологическим показателям. Так, в 14-м и 15-м классах в качестве таких дополнительных показателей были учтены определенные различия в длине тычинок.
Для 16-го класса вводится новый морфологический признак — сра¬стание тычинок у их основания в один пучок или сросшиеся пыльники; в 17-м классе срастание в один пучок 9 нитей тычинок из 10 при свободной 10-й тычинке; в 18-м классе — срастание тычинок в несколько пучков; основной признак 19-го класса — тычиночные нити свободны, тогда как
1
пыльники срастаются в полую трубку; в 20-м — тычиночные нити сра¬щены со столбиком; в 21-м цветки, образующиеся на одном и том же расте¬нии, раздельнополые; в 22-м классе мужские и женские цветки, как пра¬вило, находятся на различных растениях: на одном растении в нормальных условиях можно встретить цветки только одного пола; к 23-му классу Линней отнес растения с цветками однополыми, отчасти раздельнополыми. Особые «систематические муки» принес ему 24-й класс, куда он вынужден был отнести «тайнобрачные» растения с непосредственно не наблюдаемыми органами размножения.
Здесь Линней при всем блеске его гения не мог не столкнуться с не¬преодолимыми противоречиями. Драматизм положения ученого заклю¬чался в том, что он абсолютизировал единство форм и способов полового размножения. Он ошибочно предположил и уверовал в то, что размноже¬ние при помощи цветков универсально для всех групп растительного мира, включая слоевцовые растения (водоросли, грибы), архегониальные (мхи, папоротники, плауны). Если мы не везде видим у растений цветки, зна¬чит они невидимы простым глазом, такие растения он относил к тайно¬брачным.
В отличие от покрытосеменных — цветковых растений — бесцветко¬вые, как удалось установить после Линнея, отличаются принципиально иными способами размножения, включающими спорообразование и га-метообразование.
Этим многообразие форм размножения не исчерпывается. Потребо¬вались усилия целых поколений ученых, чтобы выявить эти многообраз¬ные различия.
В основе этих различий тем не менее лежит принципиальное единство, обусловленное генетическими закономерностями воспроизведения.
В согласии со своей искусственной системой Линней искал такое ре¬шение, которое не противоречило бы фактам, всегда являвшимся для уче¬ного «главным судьей» — «опыт — глава вещей».
Чтобы не ломать окончательно своей искусственной системы, по су¬ществу подорванной, начиная с 14-го класса, он выделил 24-й класс, в ко¬тором соединено несоединимое, и выяснение оставлено им на разрешение потомству.
Возникло парадоксальное положение. Ученый, который больше чем кто-либо сделал для выявления многообразия растительного мира, ока¬зался в плену догмы, согласно которой единственным органом размноже¬ния растений являются цветки.
Поразительно то, что в орбите «ботанического зрения» ученого было гигантское число тончайших различий всех других органов растения, по¬мимо цветка, и, как это видно из «Философии ботаники», он в своей клас¬сификации их учитывал. Однако основным критерием полновластно оста¬вался цветок, так как его стабильность в преемственности поколений Лин¬ней считал определяющей. Именно поэтому ученый впервые особенно остро почувствовал непрочность своей системы.
Необходимо напомнить, что первая суровая критика «Системы природы» Линнея, высказанная Слоаном и Диллениусом в 1736 г., вызвала у Лин-24 Карл Линней
370
Послесловие
нея досадное чувство недоработанности и частных ошибок, допущенных в систематике низших растений, особенно в микологии, которую в ту пору изучал и даже создавал Диллениус.
С другой стороны, поездка во Францию и ознакомление с идеями Шюссье также оказали влияние на Линнея: перед ним встала проблема естественной системы (точнее естественного метода), фактически противо¬стоявшей его искусственному методу. Все это определило его последующие искания новых реформ и привело к построению двух дополнительных си¬стем (см. гл. II — «Системы» и гл. III — «Растения»). В первой из них Линней пытался распределить растительный мир по естественным поряд¬кам (68 порядков), во второй он привел 7 макросемейств (§ 78).
Преодолевая трудности первой искусственной системы, ставшей уже классической, Линней строит новую систему. Новое в ней заключается в том, что ученый разделил весь растительный мир, как мы уже упоминали, на 68 систематических групп (порядков). При этом он шел от покрытосемен¬ных к мхам п водорослям, т. е. от более сложных растительных групп, исторически позднее возникших, к относительно более простым и древним формам растений, существовавшим до кайнозойской эры.
Стремясь воспроизвести фрагмент «естественного метода», представляв¬шего по его мнению (отчасти справедливому) новый этап по сравнению с прежней искусственной системой, охватывающей 24 класса, Линней пишет: «Вот фрагменты, которые я предлагаю» п далее подробно характе¬ризует растения (§ 77).
В этой новой системе мы находим: в 1-й группе — перечные (аир, пе¬рец, повой и др.), во 2-й — пальмы (кокос, финик и др.), в 3-й — сцита-мнновые, в 4-й — ятрышниковые. В последующих группах Линней четко выделяет разнообразие в признаках строения цветка — трехлепестковые, беспокровные, покрывальные, венечные. Начиная с 10-й группы, он пере¬числяет различные покрытосеменные растения (лилейные, злаки), не дифференцируя их, перемежая с хвойными (ель, сосна, кипарис — 15-я группа). Далее перечисляются преимущественно покрытосеменные. В 64-й группе мы вновь обнаруживаем архегониаты (папоротники); в 65-й — мхп; в 66-й — водоросли, в 67-й — грибы, в 68-й — растения, неопределенные в систематическом порядке (§ 77).
Здесь выражены те трудные искания «естественной классификации», которые стали главной задачей его жизни как исследователя после кон¬тактов с Бернаром Жюсье.
Вызывает удивление, что несмотря на крайне слабую изученность мохообразных в середине XV11I в. (если не считать работ Диллениуса и Микели), Линней с неистребимой потребностью классифицировать дает их систематику, относя к ним плаунов и водный мох.
В группу водорослей (Algae) наряду с нитчатками (Conferva) и бурыми водорослями (Fucus) Линней относит маршанцию (низшие мхи) и низших животных — губок (Spongia), составляющих ныне особый тип (Porifera).
Если такой несравненный гений систематики, как Линней, обладав¬ший несметными богатствами знаний растительных и животных форм, минералов и даже почв, смешивал растения разных (современных) типов
Послесловие
371
между собой и даже в нескольких случаях относил к растениям животных (губки, гидры и др.), причины этого определяются уровнем знаний сере¬дины XVIII в.
Выдающееся значение имел для описательных наук, как и для дру¬гих областей биологии, микроскопический метод, которому положили начало микроскописты XVII в. Неемия Грю, Марчелло Мальпиги, Ян Сваммердам, Антони Левенгук.
Все сказанное отнюдь не умаляет гения Линнея и его великих сверше¬ний, а только представляет попытку понять границы возможностей уче¬ного, ставящего своей целью создать фрагменты «естественной система¬тики», пользуясь лишь «невооруженным» глазом и опираясь на уровень знаний своего времени (а подчас и XVI в.) и на один лишь описательный метод.
Поэтому устаревшие систематические построения Линнея, естественно, претерпели коренные преобразования. Еще глубже раскрываются кон¬трасты между систематикой XVIII в. и современной.
Наличие пробелов в этом методе Линней объяснял тем, что много растений еще не открыто. Нахождение еще неизвестных форм должно было восполнить пробел в ботанической карте, подобно тому как неоткрытые еще географические точки должны пополнять географическую карту.
Эта формулировка Линнея не оставляет никаких сомнений в том, какое содержание вкладывал ученый в понимание «естественной система¬тики».
Подтверждение истины станет еще выразительнее, если напомнить слова самого Линнея относительно недостаточности «естественного ме¬тода», которая заключена в том, что есть «еще много неоткрытых расте¬ний и что пробелы будут заполнены. . . поскольку природа не делает скач¬ков» (§ 77).
Если мы правильно понимаем эти высказывания исследователя, то речь идет о том, что «естественный метод» в терминологическом определении ученого на данном этапе, когда еще не раскрыто все многообразие расти¬тельного мира, недостаточен.
Поэтому в следующей III главе «Растения» (написанной, видимо, спустя некоторое время) Линней выявляет недовольство ранее предло¬женными им системами классификации и ищет пути интеграции классов в более крупную таксономическую категорию.
Вступительная часть этой главы при первом чтении может вызывать недоумение. «Растения, — сказано в ней, — включают семь семейств. . .» (§ 78), т. е. по существу весь растительный мир. Напомним, что Линней в своей ранее предложенной классификации таксономической категорией «семейство» 2 не пользовался и в пределах каждого царства довольство¬вался пятичленной иерархией: класс, порядок (в зоологии — отряд), род, вид, разновидность.
2 Таксономическую категорию «семейство», закрепившуюся в систематике, ввел Антуап Лоран Жюсье (1789), расположив ее между линнеевским порядком и родом.
372
Послесловие
Содержание, которое вкладывается Линнеем в таксономическое поня¬тие «семейство», раскрывается им вполне конкретно. Семь семейств расти¬тельного мира — это грибы, водоросли, мхи, папоротники, злаки, пальмы и собственно растения (§ 78).
Становится ясным, что у Линнея речь идет о таксономических катего¬риях, охватывающих по крайней мере несколько классов и даже типов в современном понимании. Что же касается седьмого «макросемейства», то оно включает почти всех покрытосеменных.
Несмотря на неудачи в размещении фактического материала, связан¬ные с тем, что злаки и пальмы рассматривались им в отрыве от остальных покрытосеменных растений, да и другие таксономические неточности, все же мы видим стремление автора объединить отдельные группы клас¬сов в категорию, соответствующую типам, а иногда даже подтипам. Так¬сономическая трактовка «макросемейств» у Линнея в известном смысле предвосхитила учение Кювье о типах 3, представлявшего собой выдаю¬щуюся реформу классификации животного, а в дальнейшем и раститель¬ного мира, много больше, чем на полвека.
Таковы были трудные искания натуралиста, опиравшегося в своих построениях на систематический метод, которому он следовал в отличие от синоптического метода его предшественников Баугина, Рея, Бургава и некоторых других: линнеевский систематический метод требовал движе¬ния от сложного к простому, а не от простого к сложному. Необходимо под¬черкнуть, что названные предшественники опирались на логико-мате¬матическую основу, по выражению Линнея, «применяя в естествознании математический метод», т. е. шли от простого к сложному. Здесь нетрудно увидеть основу логическую, а не филогенетическую (§ 153).
Свой же обычный метод построения и анализирования системы (идти от сложного к простому) Линией объясняет тем, что крупное, сложное, близко видимое выявляется лучше как более известное, от которого легче идти к менее известному, хуже видимому. Легче разобраться в цветке с хорошо видимыми тычинками и пестиками, чем в водоросли и грибе, у которых ботанический взор даже самого Линнея не мог обнаружить ни тычинок, ни пестиков.
В заключение следует отметить, что систематические показатели главы «Растения» в значительной части опираются на различия, не имеющие от¬ношения к плодоношению и половому размножению растений. Здесь при¬водятся тончайшие морфологические описания формы листьев, корней, ствола и других частей растения, что вызывает некоторое удивление. Но дело в том, что труд был предназначен и для начинающих ботаников. Значительная часть главы изложена как педагогическое пособие со ссыл¬кой на диссертацию Геснера «О растениях».
3 В 1812 г. Ж. Кювье осуществил реформу классификации животного мира, объединив ранее разрозненные линнеевские классы животных в типы.
Послесловие
373
Проблемы плодоношения и полового размножения
Огромный фактический материал и обилие поставленных Линнеем вопросов, подчас крайне спорных, имели своей главной осью проблемы воспроизведения живого через половое размножение, т. е. по существу раскрытие механизмов преемственности жизни.
Линнея привлекало непосредственное изучение морфологии органов полового размножения растений, их взаимосвязи и функции. Круг вопро¬сов, затронутых в гл. IV, занимает центральное место в построении уче¬ным системы классификации. Им детально рассмотрено и преподано строе¬ние компонентов цветка (§ 86).
Осуществленная с большой тщательностью и кропотливостью, она опирается на четыре критерия: число, очертание, соразмерность и рас¬положение. Каждое из этих измерений применяется наиболее развернуто к тычинкам и пестикам — главным органам плодоношения и полового размножения (§ 92).
Ввиду большого значения этих измерений для последующего развития систематических методов Линнея мы позволим себе подробнее остановиться на каждом из них, сосредоточив внимание в первую очередь на числовом факторе.
Применение числового фактора имело свои позитивную и негативную стороны.
Позитивная значимость при всей искусственности ее показателей была по крайней мере в том, что в основу взят стабильный наследственный фактор, правда, интуитивно опиравшийся лишь количественно на наслед¬ственную преемственность генотиповой или иной группы растений в по¬колениях.
Важнейшая роль числовой стороны для создания искусственной сис¬темы классификации была предметом обсуждения многих исследователей даже спустя столетие.
Трудности, отчасти освещенные нами ранее, которые испытывал Лин¬ней при построении систематики растительного мира, выразились прежде всего в том, что до конца провести чисто числовой принцип ему не уда¬лось.
Уже терминологическая трактовка выявляет отношение к вопросу самого Линнея. Он не утверждает здесь, что его мнение единственно пра¬вильное. Действительно, им же публикуемые характеристики взглядов других ученых выявляют многообразные мнения по этому вопросу. Своим делением ученых на «ортодоксов» и «гетеродоксов» Линней стремился по¬казать, на чьей стороне правота (§ 24).
Круг систематиков-«ортодоксов», как это видно из главы «Библиотека», Линней постепенно сужает, переходя, если можно так выразиться, от менее «правомыслящих» к более «правомыслящим» (§ 27, 32).
Несмотря на то что представления Линнея о строении частей цветка во многом устарели, созданная им терминология в значительной степени сохранилась до настоящего времени.
374
Послесловие
Обращает на себя внимание общая классификация изменчивости типов плодоношения, предложенная Линнеем.
Во всех частях органов размножения и плодоношения ботаник наблю¬дает троякого рода строение — «естественнейшее», «отличительное» и «своеобразное» (§ 95, 98, 105).
Далее следует глубокий и увлекательный анализ коррелятивных за¬кономерностей в связи с приведенными четырьмя условиями (число, форма, соразмерность, расположение). Линней обращает внимание на то огром¬ное значение, которое имеет здесь уровень опыта исследователей, и иро¬нически подчеркивает относительно строения частей, т. е. органов плодо¬ношения: «Его многоречиво описывают неучи и путешественники, чем до¬казывают свое невежество. . .» (§ 93).
Каждое из большого комплекса многообразных морфологических различий, доступных невооруженному человеческому глазу, Линней рассматривает с учетом коррелятивных соотношений (положения в си¬стеме).
Линней особо подчеркивает, что величина, окраска, запахи и вкус относятся к числу ненадежных признаков и эти критерии не должны влиять на классификацию трех указанных категорий (§ 92).
Плодоношение в целом, по мнению Линнея, образование временное, обеспечивающее воспроизведение подобного себе потомства (гл. V, § 134); оно осуществляет преемственность между старым и новым.
Следует отметить, что в изложении этого материала Линнеем особенно ощущается большое исследовательское напряжение, которое становится заметным и современному читателю.
Однако, как не поражает глубокое знание Линнеем деталей строения цветка, время, прошедшее с периода публикации «Философии ботаники», столь велико, что многое из фонда знаний, накопленных Линнеем, есте¬ственно, в большой мере устарело и потребовало пересмотра. Однако несомненно, что в своей основе оно является, если не всегда фундаментом современной описательной ботаники, то по крайней мере той отправной точкой, откуда пошло это развитие.
При обсуждении научного становления Линнея, а также в «После¬словии» мы уже обращали внимание на то огромное впечатление, которое произвело на Линнея прочитанное им в студенческие годы небольшое со¬чинение молодого французского ученого Вайяна «Браки у деревьев».
Непосредственной реакцией на это сочинение явилась первая студен¬ческая работа Линнея «Помолвки у растений» (Praeludio sponsaliorum plantarum, 1729) *. Полное непосредственности и пафоса, оно, по существу, было зачатком большого труда начинающего ученого и предвосхитило вышедшую в 1735 г. его «Систему природы», явившуюся новой вехой в раз¬витии ботаники, да и зоологии.
Действительно, в этом маленьком неопубликованном очерке, состояв¬шем из 27 небольших канонов, мы обнаруживаем «тропинку», найденную Линнеем, на пути к пониманию единства главного механизма, обеспечи-
4 Рукопись была опубликована лишь в 1823 г. Адамом Афцелнусом на шведском языке.
Послесловие
375
вающего преемственность жизни. Путь этот — половое размножение у рас¬тений. Это и позволило ему прийти к созданию единой системы расте¬ний и животных, преодолеть ту пропасть, которая во взглядах большин¬ства ученых до Линнея существовала между этими двумя царствами при¬роды. Это был выдающийся плодотворный шаг в познании единства при¬роды.
Исходя из обнаруженных и глубоко проанализированных им фактов всеобщности полового размножения цветковых растений, ученый трактует единство догматически и в соответствии с господствовавшими воззрениями своего времени, он не мог постичь разнокачественность и многообразие этого единства у слоевцовых, архегониальных и цветковых растений.
В самом деле филогенетическое становление полового размножения представляет собой сложный исторический процесс, включающий гетеро¬гамию и оогамию. Вся бесконечная гамма различий, возникавшая в про¬цессе эволюции размножения (неимоверное число нюансов в процессах воспроизведения грибов; зеленых, диатомовых, бурых, багряных водорос¬лей), — убедительное этому доказательство.
В «Системе природы» классификация растений и животных строилась уже на основе параллельности и по таксономическим категориям, и по процессам размножения. Это приводило к необходимости эмпирического обоснования соответствия по существу всех органических форм и деление на царства, казалось, становилось лишь классификационной формаль¬ностью, отражающей и единство и различие. Но если по уровню знаний XVIII в. понятие единства еще в какой-то степени могло опираться на функциональные аналогии, то при анализе различий автор «Философии ботаники» уже столкнулся с непреодолимыми трудностями, если не брал за основу морфологических категорий, поднятых впоследствии историче¬ским методом до уровня гомологического анализа.
Анализ многообразия, изученный Линнеем даже в пределах раститель¬ного мира, выявляет связи и различия неизмеримо более сложные, чем это постулируется в § 3.
Далее Линней пишет, что растения хотя и лишены ощущений, однако жизнь их подобна жизни животных, что подтверждают свойственные им рождение, питание, возраст, движение, пульсация, болезни, смерть, ана¬томическое строение и организация (§ 133). Далее следует обоснование каждого перечисленного сходства.
Интересно, что для обоснования общности этих миров он использует положение Гарвея: «все живое — из яйца». Линней распространяет это положение и на растительный мир.
«Все живое из яйца, следовательно, также и растения, семена которых суть яйца, — пишет Линней, — на что указывает их назначение произ¬водить потомство, сходное с родителями» (§ 134).
Возвращаясь снова к соответствию оплодотворенного яйца животного и семени растения, Линней повторяет, что в этом «убеждают здравый смысл и опыт; подтверждением служат семядоли» (§ 135). От идеи преем¬ственности жизни, от присутствия семени во всяком растении (чего, как Линней убежден, не будет отрицать ни один здравый ум), ученый логи-
376
Послесловие
чески приходит к отрицанию самопроизвольного зарождения, разумеется, с позиций сотворения, а не с позиций исторического развития.
Уверовав в общность растительного и животного миров, а также в общ¬ность морфофизиологических закономерностей процесса размножения в обоих царствах 6, Линней рассматривает споры мхов как семена. У цветковых растений он аналогизирует семядоли с плацентой животных; околоплодник — с оплодотворенным яичником и т. д. Таким образом Линней уподобляет соматические органы растений органам животных. Он писал: «Желудок растений есть Земля. . . кости — ствол, легкие — листья. . .» (§ 147).
Вряд ли следует с высоты знаний второй половины XX в. иронически анализировать эти высказывания. Это были «знания» XVI, XVII и начала XVIII вв.
Далее Линней делает чрезвычайно ответственный в интересующем нас отношении вывод. Он пишет о том, что отсутствие [возникновения] новых видов у растений, доказывают «непрерывность зарождения, [ве¬гетативное] размножение, повседневные наблюдения, [наличие] семя¬долей» (§ 157).
Напомним, что находка пелорических цветков среди цветков льнянки заставила Линнея усомниться в абсолютной неизменяемости видов. В «Философии ботаники» вслед за обычными утверждениями Линней счи¬тает необходимым иллюстрировать свои «сомнения» на примере уже полу¬тора десятков растений.
При ознакомлении с дальнейшими главами труда Линнея, посвящен¬ными четкому разграничению таксономических категорий в построении системы растительного мира, нетрудно увидеть, что одной из сложнейших в систематическом отношении была для ученого задача отчетливого от¬дифференцирования разновидностей и устранение лжеразновидностей.
Эта проблема стояла уже и в XVI в., и в первом приближении осуще¬ствлялась Каспаром Баугиным при изучении синонимов. Как известно, он в своем труде («Pinax theatri Botanici», 1623) пробил первую значитель¬ную брешь в хаосе, характерном для ботаники в XVII в.
Но этого было мало. Контакты между учеными XVI, XVII и даже XVIII вв. были весьма ограничены. Не было международных ботаниче¬ских конгрессов, которые могли бы критически оценить значения мето¬дов систематизирования, предлагавшихся за тот ограниченный период, в течение которого после травников шло изучение растительного мира.
От Баугина до Линнея снова прошло почти два века и в хаосе, лишь частично преодоленном, вновь потонули добытые улучшения в классифи¬кации многообразия. Фактом оставалось то, что именно Линнею принад¬лежала историческая заслуга преодоления этого хаоса на основе метода «бинарной номенклатуры» (см. [Бобров, 1954]), отточенного до необхо¬димого уровня.
Развивая свои идеи, Линней подчеркивает, что «введение разновидно-
5 П. А. Баранов подробно излагает представления Линнея о поле у растений [1955. С. 165].
Послесловие
377
стей в качестве видов» нередко происходило «на горе ботанике» (§ 317); с обоснованным огорчением он заключает, что были допущены грубые ошибки, выразившиеся в том, что «разновидности стали приниматься как виды, а виды как роды» (§ 317).
Линней отмечает далее, что «во избежание крушения науки», ошибкам такого рода первым воспрепятствовал Вайян, затем он — Линней, а за ними последовали Б. Жюссье, Галлер и другие.
Помимо целого ряда интересных замечаний второстепенного порядка, центральным, на наш взгляд, является его предупреждение об опасности засорения ответственной таксономической категории «вид» [Комаров, 1944. С. 20] многочисленными разновидностями, временно возникающими под влиянием изменений почв, температурных и других средовых факторов. Для середины XVIII в. это звучит весьма прогрессивно.
Очень может быть, что эту идею очищения «видов» от произвольного засорения их разновидностями, Линней почерпнул в свои студенческие годы у Вайяна, прочитав его работу «Браки у деревьев».
Именно эта работа вдохновила, как мы знаем, Линнея положить в ос¬нову своей искусственной классификации такой стабильный фактор, как структура цветка (его тычинки и пестики).
Однако этой большой проблемой вряд ли занимался Вайян, судя по его работам. Линней же посвятил ей многолетние усилия и изучил ее досконально, что особенно ярко выражено в «Философии ботаники».
Вместе с тем история ботаники выявляет, что именно «Виды растений», опубликованные спустя два года (1753) после выхода «Философии бота¬ники», были итогом многолетних усилий, чтобы очистить существующие виды от искусственно пристегнутых к ним разновидностей; именно по¬этому можно с полным правом сказать, что названный труд является осу¬ществлением реформы Линнея.
Можно было бы на этом остановиться в надежде, что читатель увидел в публикуемом труде все те трудности, которые стояли перед Линнеем при осуществлении своей реформы. Если даже не считать выдающихся по значению «Введения» и примечаний, то чистый перечень видов является исторической заслугой Линнея в ботанике.
Однако не всякий читатель захочет спустя два с четвертью века воз¬вращаться к изучению этих трудностей, стоявших перед ботаникой се¬редины XVIII в., когда науку XX в. захватывают проблемы генетики, селекции, физиологии растений, экологии, цитологии растений, климато-ведения и т. д.
В пределах данной статьи мы имели возможность лишь выборочно остановиться на вопросах преимущественно общебиологического харак¬тера, обсуждаемых & «Философии ботаники». Ряд глав этого труда нами не затронут; хотя они полны глубокого интереса, но в основном представ¬ляют интерес для специалистов ботаников и требуют специального ана¬лиза.
И все же, несмотря на отсутствие анализа ряда глав «Философии бо¬таники», круг проблем, поднятых в этом большом труде, раскроется чи¬тателю в публикуемом оригинале перевода.