(мао дунь) отношения. В динамическом плане
взаимопревращения гуа путем трансформации черт в
противоположные отражают все фазы циклического развития
космоса в основополагающей для «Чжоу и» теории
«кругообразных перемен» (чжоу и).
564
«ГУАНЬ-ЦЗЫ»
Квадратное расположение 64 триграмм
в порядке Фуси
*/
III
• ф
III
zr
^
III
*/
Расположение восьми триграмм
в порядке Фуси
ф
III
ф
III
ZZ
*
III
*/
Расположение восьми триграмм
в порядке Вэнь-вана
В эпоху Хань (3 в. до н. э.— 3 в. н. э.) при посредстве
мистико-натурфилософских построений иньян цзя,
«школы новых текстов», оракуло-апокрифической традиции
общеметодологический потенциал схем гуа был реализован
в максимальном увеличении их онтологических
референтов и координации со всеми другими аналогичными
схемами — прежде всего «пятью элементами» (у сын),
циклическими и зодиакальными знаками, магическими
числовыми фигурами Хэту и Лошу. В сочинении «Лес перемен» («И
линь») Цзяо Яньшоу (1 в. до н. э.) или Цуй Чжуаня (1—2 вв.)
система «Чжоу и» была усложнена до 4096 членов —
корреляций каждой гексаграммы с самой собой и каждой
другой. Ян Сюн (1 в. до н. э.— 1 в. н. э.) в «Каноне
Великой тайны» («Тай сюань цзин») предложил
альтернативную систему, в которой 64 гуа заменены 81 тетраграммой
(шоу — буквально «голова»). Последние состоят из всех
возможных сочетаний черт трех видов (целой, единожды
и дважды прерванной) в четырех позициях. Однако
система Ян Сюна, возможно, также восходящая к древней
гадательной практике, не смогла конкурировать с системой
гуа, развитие которой достигло апогея в эпоху Сун (10—13
вв.), когда были созданы наиболее яркие образцы
нумерологической философии — учения Шао Юна и Цай Шэня
(12—13 вв.). Гуа вошли в фундамент не только философии,
но и науки (особенно астрономии, хронометрии,
топографии, медицины, алхимии), литературы и искусства, всей
традиционной культуры Китая.
Лит.: Карапетъянц А. М. «Ба гуа» как классификационная
схема.— В сб.: 13-я научная конференция «Общество и государство в
Китае», ч. 1. М, 1982; Зинин С. В. К проблеме построения
гексаграмм «И цзина». — Там же; Карапетъянц А. М. К проблеме
структуры «И цзина». — В сб.: 14-я научная конференция «Общество
и государство в Китае», ч. 1. М., 1983; Зинин С. В. Два принципа
организации гексаграмм «И цзина». — Там же; Он же. Отражение
«И цзина» в «Цзо чжуани» и концепция перемен. — В сб.: 15-я
научная конференция «Общество и государство в Китае», ч. 1.
М., 1984; КобзевА. И. Учение о символах и числах в классической
китайской философии. М., 1994; Шуцкий Ю. К Китайская
классическая «Книга перемен». М., 1997; Sherril W. A., Chu W. К. An
Antology of I Ching. L. etc., 1977.
А. И. Кобзев
«ГУАНЬ-ЦЗЫ» — один из крупнейших древнекитайских
философских трактатов (около 130 тыс. иероглифов),
объединяющий произведения разных авторов, в
основном 4—3 вв. до н. э., и состоящий из восьми тематических
разделов в 24 «свитках» (цзюань) и 86 главах (пянь), из
которых 10 глав ныне утрачены. В первоначальном
варианте сложился в середине 3 в. до н. э. в академии «Цзися»
(царство Ци), был окончательно сформирован Лю Ся-
ном около 26 до н. э. и впервые напечатан в 13 в. Назван
по имени Гуань Чжуна (Гуань Иу, Гуань-цзы, ум. 645 до
н. э.), главного министра царства Ци, прославившегося
своими социально-политическими и экономическими
реформами, которые послужили толчком для развития
теории и практики легизма. Гуань Чжун, с одной стороны,
стоял за абсолютизацию царской власти, распространяя ее
на экономику в виде государственного контроля над
ценами и монополии на соль и железо, а с другой — видимо,
первым в Китае выдвинул концепцию управления
страной на основе законов (фа), которым должен следовать
и сам государь («закон — отец и мать народа» вместо
традиционной формулы «правитель — отец и мать народа»).
Авторитет Гуань Чжуна, особенно высокий в его родном
царстве Ци, стал причиной приписывания ему и
объединения в «Гуань-цзы» произведений всех главных
философских школ древнего Китая, представленных в «Цзися».
«Гуань-цзы» сначала квалифицировался как даосский,
а затем как легастский трактат. Последняя точка зрения
закрепилась и ныне доминирует в китайской науке,
распространена в научной литературе других стран. Хотя
адекватное понимание «Гуань-цзы» осложнено плохой
сохранностью текста, нуждающегося в серьезной
реконструкции, по-видимому, правильнее считать его первым
в ряду энциклопедических («эклектических» — цза цзя)
произведений типа «Хуайнань-цзы» и «Люй-ши чунь цю», в
565
ГУГОСЕН-ВИКТОРСКИЙ
которых представлен широкий спектр знаний:
философских, социально-политических, экономических,
исторических, естественнонаучных и др., почерпнутых из учений
различных школ.
Специфику «Гуань-цзы» составляет, во-первых, общая
ориентация на экономическую проблематику, во-вторых,
отражение самых ранних форм синтеза конфуцианских,
даосских и легистских идей с включением отдельных
положений этики мо цзя, эпистемологии мин цзя и
натурфилософии иньян цзя. Концентрированным выражением
этого синтеза является тезис о производности законов
от этико-ритуальных норм (ли — благопристойности) и
их конечной зависимости от дао, «главенствующего [во
всей] тьме вещей». Легистская опора на закон как основу
социальной регуляции совмещена с его конфуцианской
объективизацией и морализацией: закон не орудие в руках
государя, а стоящая над ним сила (гл. 46), призванная
обогащать народ, а не казну («закон и есть любовь к народу»,
гл. 6). Даосская трактовкадао какпустотно-бесформенного
и «беспредельного» (гл. 36—38, 49) связана в «Гуань-цзы»
с образом идеального правителя, больше ценящего дао и
законы (или законы дао), чем свое государство (гл. 30).
В главах 36—38 и 49 представлено учение о дао, его
конкретизации («пристанище», шэ) — «благодати» (дэ) и
универсальной субстанции — «пневме» (ци), «эссенциальная»
(цзин) форма которой рождает разум, а высшее духовное
состояние (шэнъ) — всеведение. В человеческом теле роль
государя играет сердце, внутри которого находится
руководящий им психический центр — «сердце сердца» (синь
чжи синь) (гл. 49). Это учение современные исследователи
атрибутируют школе Сун [Цзяня] — Инь [Вэня], на даосской
основе соединявшей конфуцианские и моистские идеи. В
главах 40, 41 содержится учение иньян цзя о силах инь ян,
представляющих собой «великий принцип неба и Земли»,
и «пяти элементах» (у сип), определяющих основные прос
транственно-временные характеристики «пневмы». Глава
39 посвящена Земле и воде — «первоисточникам тьмы
вещей». Вода сопоставлена с дао и названа «кровью и пнев-
мой Земли». Связанный с идеологией «школы
дипломатов» (цзунхэн цзя) ведущий социально-экономический
принцип «Гуань-цзы» — «[установление баланса] легкого и
тяжелого» (цин чжун) — изложен в главах 80—86. Данный
принцип стабилизации хозяйства посредством выпуска
денег и накопления товаров выражает идею
государственного контроля над экономической жизнью и
представление о законосообразном характере общественного бытия.
«Гуань-цзы» является также ценным источником по
истории китайской протологической (гл. 6) и военной (гл. 17,
27) мысли, педагогики (гл. 59), календарной астрономии
(гл. 8, 40), математики (гл. 58), гидрологии (гл. 39, 57) и
географии (гл. 77).
Лит.: Го Можо, Вэнь Идо, Сюй Вэйюй. Гуань-цзы цзи цзяо (Собр.
редакций «Гуань-цзы»), т. 1—2. Пекин, 1956; Штейн В. М.
«Гуань-цзы». Исследование и пер. М., 1959; Древнекитайская
философия, т. 2. М., 1973.
А. И. Кобзев
ГУГОСЕН-ВИКТОРСКИЙ (Hugo de Sancto Victore) (ок.
1096, замок Бланкенбург, Саксония (?) — 11 февраля 1141,
Париж) — средневековый богослов и философ августи-
нианского направления, глава Сен-Викторской школы.
Около 1115 переехал в Париж и вплоть до самой смерти
жил в Сен-Викторском аббатстве, занимаясь (с 1125)
преподаванием. Изложил в энциклопедическом «Дидаскали-
ке» (Didascalicon) обширную образовательную программу,
включавшую свод предписаний о порядке и правилах
чтения. Опираясь на Боэция, Кассиодора и др., делил знание
на теоретическое, практическое, логику и механику.
Научное познание сотворенного мира имеет, по Гуго, лишь
пропедевтическое значение и «находится в услужении» у
богословия, цель которого — умозрительное постижение
Бога-Творца на основе истин Откровения. В сочинении
«О таинствах христианской веры» утверждал, что
первообразы вешей предначертываются волей Творца,
упорядочиваются его мудростью и осуществляются в материальной
вселенной благодаря его всемогуществу. Душа есть
«лучшая часть человека, или скорее сам человек», и потому она
всегда тождественна подлинному Я. Гуго не разрабатывал
сколько-нибудь детально августиновское учение о
внутреннем чувстве, присущем человеку как эмпирическому
субъекту, а отдавал предпочтение экземпляристской концепции
самосознания ума, изложенной Августином в трактате «О
Троице». В качестве основных познавательных
способностей души он рассматривал телесное чувство (sensus), тесно
связанное с воображением (imaginatio), рассудок (ratio),
чья деятельность по образованию общих понятий
описывалась им в соответствии с установками аристотелевской
теории абстракции, и разум (intelligentia), для
характеристики которого он использовал августиновскую доктрину
божественного озарения. В споре об универсалиях
фактически склонялся к умеренному реализму. Ратуя за то, чтобы
неполнота знания о сущности Бога не оправдывала
неведения о его существовании, Гуго наметил контуры
космологического доказательства бытия Бога, но более сильным
аргументом ему представлялся факт осознания субъектом
себя как бестелесного и вместе с тем имеющего начало во
времени, что служит основанием для вывода о наличии
предвечной нематериальной первопричины. Отстаивал
приоритет созерцания (contemplatio) перед рассудочным
мышлением (cogitatio): направляемое свыше восхождение
к Абсолюту идет от раскрытия символического смысла,
заключенного в «книге природы» и особенно в библейских
текстах, к «тайне внутреннего созерцания»,
гарантирующей обретение совершенной любви. В духе христианского
провиденциализма трактовал исторический процесс как
последовательность трех эпох: естественного закона,
писаного закона и благодати. Оказал влияние на Бонавентуру и
других представителей зрелой схоластики.
Соч.: MPL, t. 175—177; Didascalicon. De Studio Legendi, a
critical text by С. H. Buttimer. Wash., 1939; De contemplatione et ejus
speciebus. introduction, texte, traduction et notes par R. Baron. Tournai
etc., 1958; Opera propaedeutica (Practice geometriae. De grammatica.
Epitome Dindimi in philosophiam), ed. R. Baron. Notre Dame, 1966;
в рус. пер.: О созерцании и его видах: о пяти способах познания
Бога, пер., прим. и послесловие М. А. Гарнцева. — В кн.: Знание
за пределами науки. М., 1996, с. 304—314.
Лит.: Baron R. Science et sagesse chez Hugues de Saint-Victor. P., 1957;
Ehlers J. Hugo von St. Viktor. Studien zum Geschichtsdenken und zur
Geschichtsschreibung des 12 Jahrhunderts. Wiesbaden, 1973; Kleins J. P.
The Theory of Knowledge of Hugh of Saint Victor. Wash., 1944;
Schiene H. R. Die Nichtigkeit der Welt. Der philosophische Horizqnt des
Hugo von St. Viktor. Munch., 1961.
M.A. Гарнцев
566
ГУДМЕН(Goodman) Генри Нелсон (род. 7 августа 1906,
Соммервилл, штат Массачусетс, США) — американский
философ и логик. С 1967 г. профессор Гарвардского
университета (с 1967). Разработал систему строгого
номиналистического языка для описания мира. Достоинства
которого видит в том, что он наиболее адекватно
эксплицирует основные логические допущения. Гудмен
критикует логико-математический платонизм за использование
общих понятий типа понятия «класс». Анализируя
понятие «сходство», приходит к выводу о том, что в результате
объективации сходств возникает ошибочное мнение,
будто свойства и качества существуют так же, как и
остальные вещи. Согласно Гудмену, выбор исходных терминов
той или иной системы описания мира определяется чисто
прагматическими соображениями, прежде всего
требованием простоты и удобства. В отличие от близкого ему по
многим вопросам У. Куайна, Гудмен предпочитает в
качестве отправного пункта для описания структуры мира фе-
номеналистический, а не физикалистский язык. Вместе с
тем он рассматривает чувственные данные как результат
рациональной реконструкции и интерпретации. По
Гудмену, сравнение описаний мира с самой «реальностью»
неосуществимо, возможно лишь сравнение одних версий
описания мира с другими. Вместо классического понятия
истины как корреспонденции Гудмен вводит понятие
правильности как соответствия убеждениям и принципам той
или иной системы описания. Гудмен стоит на точке зрения
плюрализма систем, считая, что не только наука и
обыденное знание, но и разновидности искусства (напр., музыка
или абстрактная живопись) представляют собой
допустимые версии описания мира. Эстетический опыт обладает
не только эмоциональным, но и когнитивным
содержанием. Искусство, как и наука, считает Гудмен, способствует
общему прогрессу понимания и знания. В области
формальной логики Гудмен занимается построением экстен-
сионалистской теории значения как теории референции
для решения проблемы синонимии. Гудмен исследует роль
диспозиционных предикатов в нашем описании мира,
формулирует «парадокс подтверждения»,
свидетельствующий о том, что отношение подтверждения не имеет
точного дедуктивного характера. Предпочтение применения
некоторого предиката (например, предиката «зеленый»
предикату-монстру «зелубой», образованному в результате
слияния «зеленого» и «голубого», по отношению к такому
объекту, как изумруд) в новых случаях объясняется его
регулярным и успешным применением в прошлом. Гудмен
осуществляет экспликацию фундаментальных принципов
для построения индуктивной логики. В этой связи также
интересуется
