О счастливейшем времени жизни. Николай Михайлович Карамзин

Челов?колюбіе, безъ сомн?нія, заставило Цицерона хвалить старость; однакожь не думаю, чтобы трактатъ его въ самомъ д?л? ут?шилъ старцевъ: остроумію легко пл?нять разумъ, но трудно поб?дить въ душ? естественное чувство.

Можно ли хвалить бол?знь? а старость сестра ея. Перестанемъ обманывать себя и другихъ; перестанемъ доказывать, что вс? д?йствія Натуры и вс? феномены ея для насъ благотворны – въ общемъ план?, можетъ быть; но какъ онъ изв?стенъ одному Богу, то челов?ку и не льзя разсуждать о вещахъ въ семъ отношеніи. Оптимизмъ есть не Философія, а игра ума; Философія занимается только ясными истинами, хотя и печальными; отвергаетъ ложь, хотя и пріятную. Творецъ не хот?лъ снять для челов?ка зав?сы съ д?лъ своихъ, и догадки наши никогда не будутъ им?ть силы ув?ренія. – Вопреки Жанъ-Жаку Руссо, младенчество, сіе всегдашнее бореніе слабой жнзни съ алчною смертію, должно казаться намъ жалкимъ; вопреки Цицерону, старость печальна; вопреки Лейбницу и Попу, зд?шній миръ остается училищемъ терп?нія. Не даромъ вс? народы им?ли древнее преданін, что земное состояніе челов?ка есть его паденіе или наказаніе; сіе преданіе основано на чувств? сердца. Бол?знь ожидаетъ насъ зд?сь при вход? и выход?; а въ средин?, подъ розами здоровья, кроется зм?я сердечныхъ горестей. Жив?йшее чувство удовольствія им?етъ въ себ? какой то недостатокъ; возможное на земл? щастіе, столь р?дкое, омрачается мыслію, что или мы оставимъ его, или оно оставитъ насъ.

Однимъ словомъ, везд? и во всемъ окружаютъ насъ недостатки. Однакожь слова: благо и щастіе, справедливо занимаютъ м?сто свое въ лексикон? зд?шняго св?та. Сравненіе опред?ляетъ ц?ну всего: одно лучше другова – вотъ благо! одному лучше, нежели другому – вотъ щастіе!

Какую же эпоху жизни можно назвать щастлив?йшею по сравненію? Не ту, въ которуіо мы достигаемъ до физическаго совершенства въ бытіи (ибо челов?къ не есть только животное) но – посл?днюю степень физической зр?лости – время, когда вс? душевныя способности д?йствуютъ въ полномъ развитіи, а т?лесныя силы еще не слаб?ютъ прим?тно; когда мы уже знаемъ св?тъ и людей, ихъ отношенія къ намъ, игру страстей, ц?ну удовольствій и законъ Природы, для нихъ уставленный; когда разумъ нашъ, богатый идеями, сравненіями, опытами, находитъ истинную м?ру вещей, соглашаетъ съ нею желанія сердца и даетъ жизни общій характеръ благоразумія. Какъ плодъ дерева, такъ и жизнь бываетъ всего сладостн?е передъ началомъ увяданія.

Сія истина доказываетъ мн? благородство челов?ка. Естьли бы умная нравственность была случайною принадлежностію существа нашего (какъ н?которые утверждали) и только сл?дствіемъ общественныхъ связей, въ которыя мы зашли уклонясь отъ путей Натуры: то она не могла бы своими удовольствіями зам?нять для насъ живости и пылкости цв?тущихъ дней молодости; не только зам?нять ихъ, но и несравненно возвышать ц?ну жизни: ибо челов?къ за тридцать пять л?тъ безъ сомн?нія не пылаетъ уже такъ страстями, как юноша, а въ самомъ д?л? можетъ быть гораздо его щастлив?е.

Въ сіе время люди по большой части бываютъ уже супругами, отцами и наслаждаются въ жизни самыми в?рн?йшими радостями: семейственными. Мы ограничиваемъ сферу бытія своего, чтобы не б?гать вдаль – за удовольствіями; перестаемъ странствовать по туманнымъ областямъ мечтанія, живемъ дома; живемъ бол?е въ самихъ себ?, требуемъ мен?е отъ людей и св?та; мен?е огорчаемся неудачами, ибо мен?е ожидаемъ благопріятныхъ случайностей. Жребій брошенъ: состояніе избрано, утверждено; стараемся возвеличить его достоинство пользою для общества; хотимъ оставить въ мір? благод?тельные сл?ды бытія своего; воспитаніе д?тей, хозяйство, государственныя должности, обращаются для насъ въ моральное удовольствіе, а дружба и пріязнь въ сладкое отдохновеніе…. Поля, нашими трудами обогащенныя – садикъ, нами обработанный – землед?льцы, насъ благодарящіе – лица домашнихъ спокойныя, сердца ихъ къ намъ привязанныя – радуютъ мирную душу опытнаго челов?ка бол?е, нежели сіи шумныя забавы, сіи призраки воображенія и страстей, которые обольщаютъ молодость. Здоровье, столь мало уважаемое въ юныхъ л?тахъ, д?лается въ л?тахъ зр?лости истиннымъ благомъ; самое чувство жизни бываетъ гораздо мил?е тогда, когда уже пролет?ла ея быстрая половина….. такъ остатки ясныхъ осеннихъ дней располагаютъ насъ жив?е чувствовать прелесть Натуры; думая, что скоро все увянетъ, боимся пропустить минуту безъ наслажденія!… Юноша неблагодаренъ: волнуемый темными желаніями, безпокойный отъ самаго избытка силъ своихъ, съ небреженіемъ ступаетъ онъ на цв?ты, которыми Природа и судьба украшаютъ стезю его въ мір?: челов?къ, искушенный опытами, въ самыхъ горестяхъ любитъ благодарить небо со слезами за мал?йшую отраду.

Въ сіе же время д?йствуетъ и торжествуетъ Геній…. Ясный взоръ на міръ открываетъ истины, воображеніе сильное представляетъ ея черты живо и разительно, вкусъ зр?лый украшаетъ ее простотою, и творенія ума челов?ческаго являются въ совершенств?, и творецъ дерзаетъ наконецъ простирать руку къ потомству, быть современникомъ в?ковъ и гражданиномъ вселенной. Молодость любитъ въ слав? только шумъ, а душа зр?лая справедливое, основательное признаніе ея полезной для св?та д?ятельности. Истинное славолюбіе не волнуетъ, не терзаетъ, но сладостно покоитъ душу, среди монументовъ тл?нія и смерти открывая ей путь безсмертія талантовъ и разума: мысль, ут?шительная для существа, которое столъко любитъ жить и д?йствовать, но столь не долгов?чно своимъ бытіемъ физическимъ!

Дни цв?тущей юности и пылкихъ желаній! не могу жал?ть о васъ. Помню восторги, но помню и тоску свою; помню восторги, но не помню щастія: его не было въ сей бурной стремительности чувствъ къ безпрестаннымъ наслажденіямъ, которая бываетъ мукою; его н?тъ и теперь для меня въ св?т? – но не въ л?тахъ кип?нія страстей, а въ полномъ развитіи ума, въ мирныхъ трудахъ его, въ тихихъ удовольствіяхъ жизни единообразной, успокоенной, хот?лъ бы сказать я солнцу: остановися! естьли бы въ то же время могъ сказать и мертвымъ: возстаньте изъ гроба!