Камень, Tristia. Осип Эмильевич Мандельштам x x x Дано мнe тeло -- что мнe дeлать с ним , Таким единым и таким моим ? За радость тихую дышать и жить Кого, скажите, мнe благодарить? Я и садовник , я же и цвeток , В темницe мiра я не одинок . На стекла вeчности уже легло Мое дыханiе, мое тепло. Запечатлeется на нем узор , Неузнаваемый с недавних пор . Пускай мгновенiя стекает муть - Узора милаго не зачеркнуть. 1909. Silentium. Она еще не родилась, Она и музыка и слово, И потому всего живого Ненарушаемая связь. Спокойно дышат моря груди, Но, как безумный, свeтел день И пeны блeдная сирень В мутно-лазоревом сосудe. Да обрeтут мои уста Первоначальную нeмоту - Как кристаллическую ноту, Что от рожденiя чиста. Останься пeной, Афродита, И слово в музыку вернись, И сердце сердца устыдись, С первоосновой жизни слито. 1910. x x x Невыразимая печаль Открыла два огромных глаза, Цвeточная проснулась ваза И выплеснула свой хрусталь. Вся комната напоена Истомой -- сладкое лекарство! Такое маленькое царство Так много поглотило сна. Немного краснаго вина, Немного солнечнаго мая - И потянулась, оживая, Тончайших пальцев бeлизна... 1909. x x x Медлительнeе снeжный улей, Прозрачнeе окна хрусталь И бирюзовая вуаль Небрежно брошена на стулe. Ткань, опьяненная собой, Изнeженная лаской свeта, Она испытывает лeто, Как бы не тронута зимой. И, если в ледяных алмазах Струится вeчности мороз , Здeсь -- трепетанiе стрекоз Быстроживущих , синеглазых ... 1910. x x x Смутно-дышащими листьями Черный вeтер шелестит , И трепещущая ласточка В темном небe круг чертит . Тихо спорят в сердце ласковом , Умирающем , моем , Наступающiя сумерки С догорающим лучом . И над лeсом вечерeющим Встала мeдная луна; Отчего так мало музыки И такая тишина? 1911. x x x Отчего душа так пeвуча, И так мало милых имен , И мгновенный ритм -- только случай, Неожиданный Аквилон ? Он подымет облако пыли, Зашумит бумажной листвой И совсeм не вернется -- или Он вернется -- совсeм другой... О, широкiй вeтер Орфея, Ты уйдешь в морскiе края - И, не созданный мiр лелeя, Я забыл ненужное "я". Я блуждал в игрушечной чащe И открыл лазоревый грот ... Неужели я настоящiй, И дeйствительно смерть придет ? 1911. x x x Быть может , я тебe не нужен , Ночь; из пучины мiровой, Как раковина без жемчужин , Я выброшен на берег твой. Ты равнодушно волны пeнишь И несговорчиво поешь; Но ты полюбишь, ты оцeнишь Ненужной раковины ложь. Ты на песок с ней рядом ляжешь, Одeнешь ризою своей, Ты неразрывно с нею свяжешь Огромный колокол зыбей; И хрупкой раковины стeны,- Как нежилого сердца дом ,- Наполнишь шепотами пeны, Туманом , вeтром и дождем ... 1911. x x x Скудный луч , холодной мeрою, Сeет свeт в сыром лeсу. Я печаль, как птицу сeрую, В сердце медленно несу. Что мнe дeлать с птицей раненой? Твердь умолкла, умерла. С колокольни отуманенной Кто-то снял колокола. И стоит осиротeлая И нeмая вышина - Как пустая башня бeлая, Гдe туман и тишина... Утро, нeжностью бездонное, Полу-явь и полу-сон - Забытье неутоленное - Дум туманный перезвон ... 1911. x x x Образ твой, мучительный и зыбкiй, Я не мог в туманe осязать. "Господи!", сказал я по ошибкe, Сам того не думая сказать. Божье имя, как большая птица, Вылетeло из моей груди... Впереди густой туман клубится, И пустая клeтка позади... 1912. Змeй. Осеннiй сумрак -- ржавое желeзо Скрипит , поет и раз eдает плоть; Что весь соблазн и всe богатства Креза Пред лезвiем твоей тоски, Господь! Я как змeей танцующей измучен И перед ней, тоскуя, трепещу; Я не хочу души своей излучин И разума и Музы не хочу... Достаточно лукавых отрицанiй Распутывать извилистый клубок ; Нeт стройных слов для жалоб и признанiй, И кубок мой тяжел и неглубок . К чему дышать? На жестких камнях пляшет Больной удав , свиваясь и клубясь; Качается и тeло опояшет , И падает , внезапно утомясь. И безполезно наканунe казни, Видeнiем и пeньем потрясен , Я слушаю, как узник без боязни, Желeза визг и вeтра темный стон ! 1910. x x x Сегодня дурной день: Кузнечиков хор спит , И сумрачных скал сeнь - Мрачнeй гробовых плит . Мелькающих стрeл звон И вeщих ворон крик ... Я вижу дурной сон , За мигом летит миг . Явленiй раздвинь грань, Земную разрушь клeть, И яростный гимн грянь - Бунтующих тайн мeдь! О, маятник душ строг - Качается глух , прям , И страстно стучит рок В запретную дверь к нам ... 1911. Пeшеход . Я чувствую непобeдимый страх В присутствiи таинственных высот , Я ласточкой доволен в небесах , И колокольни я люблю полет ! И, кажется, старинный пeшеход , Над пропастью, на гнущихся мостках , Я слушаю -- как снeжный ком растет И вeчность бьет на каменных часах . Когда бы так ! Но я не путник тот , Мелькающiй на выцвeтших листах , И подлинно во мнe печаль поет ; Дeйствительно лавина есть в горах ! И вся моя душа -- в колоколах - Но музыка от бездны не спасет ! 1912. x x x Нeт , не луна, а свeтлый циферблат Сiяет мнe, и чeм я виноват , Что слабых звeзд я осязаю млечность? И Батюшкова мнe противна спесь; Который час , его спросили здeсь - А он отвeтил любопытным : вeчность! 1912. x x x Я ненавижу свeт Однообразных звeзд . Здравствуй, мой давнiй бред ,- Башни стрeльчатой рост ! Кружевом камень будь И паутиной стань: Неба пустую грудь Тонкой иглою рань. Будет и мой черед - Чую размах крыла. Так -- но куда уйдет Мысли живой стрeла? Или свой путь и срок Я, исчерпав , вернусь: Там -- я любить не мог , Здeсь -- я любить боюсь... 1912. Казино. Я не поклонник радости предвзятой, Подчас природа сeрое пятно,- Мнe в опьяненьи легком суждено Извeдать краски жизни небогатой. Играет вeтер тучею косматой, Ложится якорь на морское дно, И бездыханная, как полотно, Душа висит над бездною проклятой. Но я люблю на дюнах казино, Широкiй вид в туманное окно И тонкiй луч на скатерти измятой; И, окружен водой зеленоватой, Когда, как роза, в хрусталe вино - Люблю слeдить за чайкою крылатой! 1912. Царское Село. Георгiю Иванову. Поeдем в Царское Село! Свободны, вeтренны и пьяны, Там улыбаются уланы, Вскочив на крeпкое сeдло... Поeдем в Царское Село! Казармы, парки и дворцы, А на деревьях -- клочья ваты, И грянут "здравiя" раскаты На крик -- "здорово, молодцы!" Казармы, парки и дворцы... Одноэтажные дома, Гдe однодумы-генералы Свой коротают вeк усталый, Читая "Ниву" и Дюма... Особняки -- а не дома! Свист паровоза... Eдет князь. В стеклянном павильонe свита!.. И, саблю волоча сердито, Выходит офицер , кичась: Не сомнeваюсь -- это князь... И возвращается домой - Конечно, в царство этикета, Внушая тайный страх , карета С мощами фрейлины сeдой, Что возвращается домой... Золотой. Цeлый день сырой осеннiй воздух Я вдыхал в смятеньe и тоскe; Я хочу поужинать,-- и звeзды Золотыя в темном кошелькe! И дрожа от желтаго тумана, Я спустился в маленькiй подвал ; Я нигдe такого ресторана И такого сброда не видал ! Мелкiе чиновники, японцы, Теоретики чужой казны... За прилавком щупает червонцы Человeк -- и всe они пьяны. Будьте так любезны, размeняйте, Убeдительно его прошу - Только мнe бумажек не давайте, - Трехрублевок я не выношу! Что мнe дeлать с пьяною оравой? Как попал сюда я, Боже мой? Если я на то имeю право - Размeняйте мнe мой золотой! 1912. Старик . Уже свeтло, поет сирена В седьмом часу утра. Старик , похожiй на Верлэна,- Теперь твоя пора! В глазах лукавый или дeтскiй Зеленый огонек ; На шею нацeпил турецкiй Узорчатый платок . Он богохульствует , бормочет Несвязныя слова; Он исповeдоваться хочет - Но согрeшить сперва. Разочарованный рабочiй Иль огорченный мот - А глаз , подбитый в нeдрах ночи, Как радуга цвeтет . Так , соблюдая день субботнiй, Плетется он -- когда Глядит из каждой подворотни Веселая нужда; А дома -- руганью крылатой, От ярости блeдна,- Встрeчает пьянаго Сократа Суровая жена! 1913. Петербургскiя строфы. Н. Гумилеву. Над желтизной правительственных зданiй Кружилась долго мутная метель, И правовeд опять садится в сани, Широким жестом запахнув шинель. Зимуют пароходы. На припекe Зажглось каюты толстое стекло. Чудовищна -- как броненосец в докe - Россiя отдыхает тяжело. А над Невой -- посольства полумiра, Адмиралтейство, солнце, тишина! И государства крeпкая порфира, Как власяница грубая, бeдна. Тяжка обуза сeвернаго сноба - Онегина старинная тоска; На площади Сената -- вал сугроба, Дымок костра и холодок штыка... Черпали воду ялики, и чайки Морскiя посeщали склад пеньки, Гдe, продавая сбитень или сайки, Лишь оперные бродят мужики. Летит в туман моторов вереница; Самолюбивый, скромный пeшеход - Чудак Евгенiй -- бeдности стыдится, Бензин вдыхает и судьбу клянет ! 1913. x x x В душном барe иностранец , Я нерeдко, в час глухой, Уходя от тусклых пьяниц , Становлюсь самим собой. Дeв полуночных отвага И безумных звeзд разбeг , Да привяжется бродяга, Вымогая на ночлег . Кто, скажите, мнe сознанье Виноградом замутит , Если явь -- Петра созданье, Мeдный всадник и гранит ? Слышу с крeпости сигналы, Замeчаю, как тепло. Выстрeл пушечный в подвалы, Вeроятно, донесло. И гораздо глубже бреда Воспаленной головы - Звeзды, трезвая бесeда, Вeтер западный с Невы... 1913. Лютеранин . Я на прогулкe похороны встрeтил Близ протестантской кирхи, в воскресенье. Разсeянный прохожiй, я замeтил Тeх прихожан суровое волненье. Чужая рeчь не достигала слуха, И только упряжь тонкая сiяла, Да мостовая праздничная глухо Лeнивыя подковы отражала. А в эластичном сумракe кареты, Куда печаль забилась, лицемeрка, Без слов , без слез , скупая на привeты, Осенних роз мелькнула бутоньерка. Тянулись иностранцы лентой черной И шли пeшком заплаканныя дамы, Румянец под вуалью, и упорно Над ними кучер правил вдаль, упрямый. Кто б ни был ты, покойный лютеранин , Тебя легко и просто хоронили. Был взор слезой приличной затуманен , И сдержанно колокола звонили. И думал я: витiйствовать не надо. Мы не пророки, даже не предтечи, Не любим рая, не боимся ада, И в полдень матовый горим , как свeчи. 1912. Айя-Софiя. 1. Айя-Софiя -- здeсь остановиться Судил Господь народам и царям ! Вeдь купол твой, по слову очевидца, Как на цeпи подвeшен к небесам . 2. И всeм примeр -- года гстинiана, Когда похитить для чужих богов Позволила ?фесская Дiана Сто семь зеленых мраморных столбов . 3. Куда-ж стремился твой строитель щедрый, Когда, душой и помыслом высок , Расположил апсиды и экседры, Им указав на запад и восток ? 4. Прекрасен храм , купающiйся в мiрe, И сорок окон -- свeта торжество; На парусах под куполом четыре Архангела прекраснeе всего. 5. И мудрое сферическое зданье Народы и вeка переживет , И серафимов гулкое рыданье Не покоробит темных позолот . 1912. Notre Dame. 1. Гдe римскiй судiя судил чужой народ - Стоит базилика,-- и радостный и первый, Как нeкогда Адам , распластывая нервы, Играет мышцами крестовый легкiй свод . 2. Но выдает себя снаружи тайный план ! Здeсь позаботилась подпружных арок сила, Чтоб масса грузная стeны не сокрушила, И свода дерзкаго бездeйствует таран . 3. Стихiйный лабиринт , непостижимый лeс , Души готической разсудочная пропасть, Египетская мощь и христiанства робость, С тростинкой рядом -- дуб и всюду царь -- отвeс . 4. Но чeм внимательнeй, твердыня Notre Dame, Я изучал твои чудовищныя ребра,- Тeм чаще думал я: из тяжести недоброй И я когда-нибудь прекрасное создам . 1912. О. Мандельштам . Tristia. Petropolis, Петербург -Берлин , 1922. Настоящее изданiе отпечатано в количествe трех тысяч экземпляров . Из них сто нумерованных . Обложка и марка работы М. В. Добужинскаго. Отпечатано в типографiи Зинабург и Ко. в Берлинe в 1922 году для издательства "Петрополис ". x x x -- Как этих покрывал и этого убора Мнe пышность тяжела средь моего позора! -- Будет в каменной Трезенe Знаменитая бeда, Царской лeстницы ступени Покраснeют от стыда, ................. ................. И для матери влюбленной Солнце черное взойдет . -- О, если б ненависть в груди моей кипeла - Но, видите, само признанье с уст слетeло. -- Черным пламенем Федра горит Среди бeлаго дня. Погребальный факел горит Среди бeлаго дня. Бойся матери, ты, Ипполит : Федра -- ночь -- тебя сторожит Среди бeлаго дня. -- Любовью черною я солнце запятнала Смерть охладит мой пыл из чистаго фiала... -- Мы боимся, мы не смeем Горю царскому помочь. Уязвленная Тезеем На него напала ночь. Мы же, пeснью похоронной Провожая мертвых в дом , Страсти дикой и безсонной Солнце черное уймем . 1916 Звeринец . 1 Отверженное слово "мир " В началe оскорбленной эры; Свeтильник в глубинe пещеры И воздух горных стран -- эфир ; ?фир , которым не сумeли, Не захотeли мы дышать. Козлиным голосом , опять, Поют косматыя свирeли. 2 Пока ягнята и волы На тучных пастбищах водились И дружелюбные садились На плечи сонных скал орлы,- Германец выкормил орла, И лев британцу покорился, И галльскiй гребень появился Из пeтушинаго хохла. 3 А нынe завладeл дикарь Священной палицей Геракла, И черная земля изсякла, Неблагодарная, как встарь. Я палочку возьму сухую, Огонь добуду из нея. Пускай уходит в ночь глухую Мной всполошенное звeрье. 4 Пeтух , и лев , темно-бурый Орел , и ласковый медвeдь - Мы для войны построим клeть, Звeриныя пригрeем шкуры. А я пою вино времен , Источник рeчи италiйской, И, в колыбели праарiйской, Славянскiй и германскiй лен . 5 Италiя, тебe не лeнь Тревожить Рима колесницы, С кудахтаньем домашней птицы Перелетeв через плетень? И ты, сосeдка, не взыщи: Орел топорщится и злится. Что, если для твоей пращи Тяжелый камень не сгодится? 6 В звeринцe заперев звeрей, Мы успокоимся надолго, И станет полноводнeй Волга, И рейнская струя свeтлeй. И умудренный человeк Почтит невольно чужестранца, Как полубога, буйством танца, На берегах великих рeк ! 1916 x x x В разноголосицe дeвическаго хора Все церкви нeжныя поют на голос свой, И в дугах каменных Успeнскаго собора Мнe брови чудятся, высокiя, дугой. И с укрeпленнаго архангелами вала Я город озирал на чудной высотe. В стeнах Акрополя печаль меня снeдала, По русском имени и русской красотe. Не диво ль дивное, что вертоград нам снится, Гдe рeют голуби в горячей синевe, Что православные крюки поет черница: Успенье нeжное -- Флоренцiя в Москвe. И пятиглавые московскiе соборы С их итальянскою и русскою душой Напоминают мнe -- явленiе Авроры, Но с русским именем и в шубкe мeховой. 1916 x x x На розвальнях , уложенных соломой, Едва прикрытые рогожей роковой, От Воробьевых гор до церковки знакомой Мы eхали огромною Москвой. А в Угличe играют дeти в бабки, И пахнет хлeб , оставленный в печи. По улицам меня везут без шапки, И теплятся в часовнe три свeчи. Не три свeчи горeли, а три встрeчи, Одну из них сам Бог благословил , Четвертой не бывать,-- а Рим далече, И никогда он Рима не любил . Ныряли сани в черные ухабы, И возвращался с гульбища народ . Худые мужики и злыя бабы Лущили сeмя у ворот . Сырая даль от птичьих стай чернeла, И связанныя руки затекли. Царевича везут -- нeмeет страшно тeло, И рыжую солому подожгли. 1916 Соломинка I Когда, соломинка, ты спишь в огромной спальнe И ждешь, безсонная, чтоб , важен и высок , Спокойной тяжестью -- что может быть печальнeй - На вeки чуткiя спустился потолок , Соломка звонкая, соломинка сухая, Всю смерть ты выпила и сдeлалась нeжнeй, Сломалась милая соломка неживая, Не Саломея, нeт , соломинка скорeй. В часы безсонницы предметы тяжелeе, Как будто меньше их -- такая тишина - Мерцают в зеркалe подушки, чуть бeлeя, И в круглом омутe кровать отражена. Нeт , не соломинка в торжественном атласe, В огромной комнатe над черною Невой, Двeнадцать мeсяцев поют о смертном часe, Струится в воздухe лед блeдно-голубой. Декабрь торжественный струит свое дыханье, Как будто в комнатe тяжелая Нева. Нeт , не Соломинка, Лигейя, умиранье - Я научился вам , блаженныя слова. II Я научился вам , блаженныя слова, Ленор , Соломинка, Лигейя, Серафита, В огромной комнатe тяжелая Нева, И голубая кровь струится из гранита. Декабрь торжественный сiяет над Невой. Двeнадцать мeсяцев поют о смертном часe. Нeт , не соломинка в торжественном атласe Вкушает медленный, томительный покой. В моей крови живет декабрьская Лигейя, Чья в саркофагe спит блаженная любовь, А та, соломинка, быть может Саломея, Убита жалостью и не вернется вновь. 1916 x x x -- Я потеряла нeжную камею, Не знаю гдe, на берегу Невы. Я римлянку прелестную жалeю - Чуть не в слезах мнe говорили вы. Но для чего, прекрасная грузинка, Тревожить прах божественных гробниц ? Еще одна пушистая снeжинка Растаяла на вeерe рeсниц . И кроткую вы наклонили шею. Камеи нeт -- нeт римлянки, увы. Я Тинотину смуглую жалeю - Дeвичiй Рим на берегу Невы. 1916 x x x Собирались эллины войною На прелестный остров Саламин . Он , отторгнут вражеской рукою, Виден был из гавани Афин . А теперь друзья-островитяне Снаряжают наши корабли. Не любили раньше англичане Европейской сладостной земли. О, Европа, новая ?ллада, Охраняй Акрополь и Пирей. Нам подарков с острова не надо, Цeлый лeс незваных кораблей. 1916 x x x I Мнe холодно. Прозрачная весна В зеленый пух Петрополь одeвает Но, как медуза, невская волна Мнe отвращенье легкое внушает . По набережной сeверной рeки Автомобилей мчатся свeтляки, Летят стрекозы и жуки стальные, Мерцают звeзд булавки золотыя, Но никакiя звeзды не убьют Морской воды тяжелый изумруд . II В Петрополе прозрачном мы умрем , Гдe властвует над нами Прозерпина. Мы в каждом вздохe смертный воздух пьем , И каждый час нам смертная година. Богиня моря, грозная Афина, Сними могучiй каменный шелом . В Петрополе прозрачном мы умрем , Здeсь царствуешь не ты, а Прозерпина. 1916 x x x 1 Не вeря воскресенья чуду, На кладбище гуляли мы. -- Ты знаешь, мнe земля повсюду Напоминает тe холмы ................. ................. Гдe обрывается Россiя Над морем черным и глухим . 2 От монастырских косогоров Широкiй убeгает луг . Мнe от владимирских просторов Так не хотeлося на юг , Но в этой темной, деревянной И юродивой слободe С такой монашкою туманной Остаться -- значит быть бeдe. 3 Цeлую локоть загорeлый И лба кусочек восковой. Я знаю -- он остался бeлый Под смуглой прядью золотой. Цeлую кисть, гдe от браслета Еще бeлeет полоса. Тавриды пламенное лeто Творит такiя чудеса. 4 Как скоро ты смуглянкой стала И к Спасу бeдному пришла, Не отрываясь цeловала, А гордою в Москвe была. Нам остается только имя: Чудесный звук , на долгiй срок . Прими ж ладонями моими Пересыпаемый песок . 1916 x x x ?та ночь непоправима, А у вас еще свeтло. У ворот Ерусалима Солнце черное взошло. Солнце желтое страшнeе. Баю, баюшки, баю, В свeтлом храмe Iудеи Хоронили мать мою. Благодати не имeя И священства лишены, В свeтлом храмe Iудеи Отпeвали прах жены. И над матерью звенeли Голоса израильтян . -- Я проснулся в колыбели, Черным солнцем осiян . 1916 Декабрист "Тому свидeтельство языческiй сенат - Сiи дeла не умирают ." Он раскурил чубук и запахнул халат , А рядом в шахматы играют . Честолюбивый сон он промeнял на сруб В глухом урочище Сибири И вычурный чубук у ядовитых губ , Сказавших правду в скорбном мiрe. Шумeли в первый раз германскiе дубы, Европа плакала в тенетах , Квадриги черныя вставали на дыбы На трiумфальных поворотах . Бывало, голубой в стаканах пунш горит , С широким шумом самовара Подруга рейнская тихонько говорит , Вольнолюбивая гитара. Еще волнуются живые голоса О сладкой вольности гражданства, Но жертвы не хотят слeпыя небеса, Вeрнeе труд и постоянство. Все перепуталось, и некому сказать, Что, постепенно холодeя, Все перепуталось, и сладко повторять: Россiя, Лета, Лорелея. 1917 Меганом 1 Еще далеко асфоделей Прозрачно-сeрая весна, Пока еще на самом дeлe Шуршит песок , кипит волна. Но здeсь душа моя вступает , Как Персефона в легкiй круг , И в царствe мертвых не бывает Прелестных загорeлых рук . 2 Зачeм же лодкe довeряем Мы тяжесть урны гробовой И праздник черных роз свершаем Над аметистовой водой? Туда душа моя стремится, За мыс туманный Меганом , И черный парус возвратится Оттуда послe похорон . 3 Как быстро тучи пробeгают Неосвeщенною грядой, И хлопья черных роз летают Под этой вeтреной луной, И, птица смерти и рыданья, Влачится траурной каймой Огромный флаг воспоминанья За кипарисною кормой. 4 И раскрывается с шуршаньем Печальный вeер прошлых лeт Туда, гдe с темным содроганьем В песку зарылся амулет . Туда душа моя стремится, За мыс туманный Меганом , И черный парус возвратится Оттуда послe похорон . x x x Когда на площадях и в тишинe келейной Мы сходим медленно с ума, Холоднаго и чистаго рейнвейна Предложит нам жестокая зима. В серебряном ведрe нам предлагает стужа Валгаллы бeлое вино, И свeтлый образ сeвернаго мужа Напоминает нам оно. Но сeверные скальды грубы, Не знают радостей игры, И сeверным дружинам любы Янтарь, пожары и пиры. Им только снится воздух юга, Чужого неба волшебство. -- И все-таки упрямая подруга Откажется попробовать его. 1917 x x x Среди священников левитом молодым На стражe утренней он долго оставался. Ночь iудейская сгущалася над ним , И храм разрушенный угрюмо созидался. Он говорил : Небес тревожна желтизна, Уж над Евфратом ночь, бeгите, iереи. А старцы думали: Не наша в том вина. Се черно-желтый свeт , се радость Iудеи. Он с нами был , когда на берегу ручья Мы в драгоцeнный лен субботу пеленали И семисвeщником тяжелым освeщали Iерусалима ночь и чад небытiя. 1917 x x x 1 Золотистаго меду струя из бутылки текла Так тягуче и долго, что молвить хозяйка успeла: Здeсь, в печальной Тавриде, куда нас судьба занесла, Мы совсeм не скучаем , -- и через плечо поглядeла. 2 Всюду Бахуса службы, как будто на свeтe одни Сторожа и собаки. Идешь -- никого не замeтишь. Как тяжелыя бочки, спокойные катятся дни. Далеко в шалашe голоса: не поймешь, не отвeтишь. 3 Послe чаю мы вышли в огромный, коричневый сад , Как рeсницы, на окнах опущены темные шторы, Мимо бeлых колонн мы пошли посмотрeть виноград , Гдe воздушным стеклом обливаются сонныя горы. 4 Я сказал : Виноград как старинная битва живет , Гдe курчавые всадники бьются в кудрявом порядкe. В каменистой Тавриде наука ?ллады -- и вот Золотых десятин благородныя ржавыя грядки. 5 Ну, а в комнатe бeлой, как прялка, стоит тишина, Пахнет уксусом , краской и свeжим вином из подвала. Помнишь, в греческом домe любимая всeми жена, Не Елена -- другая -- как долго она вышивала. 6 Золотое руно, гдe же ты, золотое руно - Всю дорогу шумeли морскiя тяжелыя волны, И, покинув корабль, натрудившiй в морях полотно, Одиссей возвратился, пространством и временем полный. 1917 x x x В тот вечер не гудeл стрeльчатый лeс органа. Нам пeла Шуберта родная колыбель, Шумeла мельница, и в пeснях урагана Смeялся музыки голубоглазый хмель. Старинной пeсни мiр коричневый, зеленый, Но только вeчно-молодой, Гдe соловьиных лип рокочущiя кроны С звeриной яростью качает царь лeсной. И сила страшная ночного возвращенья, Та пeсня дикая, как черное вино. ?то двойник -- пустое привидeнье Безсмысленно глядит в холодное окно. 1918 x x x Твое чудесное произношенье, Горячiй посвист хищных птиц , Скажу ль -- живое впечатлeнье Каких -то шелковых рeсниц . "Что" -- Голова отяжелeла... "Во" -- ?то я тебя зову. И далеко прошелестeло: Я тоже на землe живу. Пусть говорят : любовь крылата. Смерть окрыленнeе стократ . Еще душа борьбой об ята, А наши губы к ней летят . И столько воздуха, и шелка, И вeтра в шепотe твоем , И, как слeпые, ночью долгой Мы смeсь безсолнечную пьем . 1918 Tristia 1 Я изучил науку разставанья В простоволосых жалобах ночных . Жуют волы, и длится ожиданье, Послeднiй час веселiй городских , И чту обряд той пeтушиной ночи, Когда, подняв дорожной скорби груз , Глядeли в даль заплаканныя очи, И женскiй плач мeшался с пeньем муз . 2 Кто может знать при словe -- разставанье, Какая нам разлука предстоит , Что нам сулит пeтушье восклицанье, Когда огонь в Акрополе горит , И на зарe какой то новой жизни, Когда в сeнях лeниво вол жует , Зачeм пeтух , глашатай новой жизни, На городской стeнe крылами бьет ? 3 И я люблю обыкновенье пряжи, Снует челнок , веретено жужжит . Смотри, навстрeчу, словно пух лебяжiй, Уже босая Делiя летит . О, нашей жизни скудная основа, Куда как бeден радости язык ! Все было встарь, все повторится снова, И сладок нам лишь узнаванья миг . 4 Да будет так : прозрачная фигурка На чистом блюдe глиняном лежит , Как бeличья распластанная шкурка, Склонясь над воском , дeвушка глядит . Не нам гадать о греческом ?ребe, Для женщин воск , что для мужчины мeдь. Нам только в битвах выпадает жребiй, А им дано гадая умереть. 1918 Черепаха 1 На каменных отрогах Пiэрiи Водили музы первый хоровод , Чтобы, как пчелы, лирники слeпые Нам подарили iонiйскiй мед . И холодком повeяло высоким От выпукло-дeвическаго лба, Чтобы раскрылись правнукам далеким Архипелага нeжные гроба. 2 Бeжит весна топтать луга ?ллады, Обула Сафо пестрый сапожек , И молоточками куют цикады, Как в пeсенкe поется перстенек . Высокiй дом построил плотник дюжiй, На свадьбу всeх передушили кур , И растянул сапожник неуклюжiй На башмаки всe пять воловьих шкур . 3 Нерасторопна черепаха-лира, Едва-едва безпалая ползет , Лежит себe на солнышкe ?пира, Тихонько грeя золотой живот . Ну, кто ее такую приласкает , Кто спящую ее перевернет ? Она во снe Терпандра ожидает , Сухих перстов предчувствуя налет . 4 Поит дубы холодная криница, Простоволосая шумит трава, На радость осам пахнет медуница. О, гдe же вы, святые острова, Гдe не eдят надломленнаго хлeба, Гдe только мед , вино и молоко, Скрипучiй труд не омрачает неба, И колесо вращается легко. 1919 x x x 1 Идем туда, гдe разныя науки И ремесло -- шашлык и чебуреки, Гдe вывeска, изображающая брюки, Дает понятье нам о человeкe. Мужской сюртук -- без головы стремленье, Цирюльника летающая скрипка И месмерическiй утюг -- явленье Небесных прачек -- тяжести улыбка... 2 Здeсь дeвушки старeющiя в челках Обдумывают странные наряды, И адмиралы в твердых треуголках Припоминают сон Шехеразады. Прозрачна даль. Немного винограда, И неизмeнно дует вeтер свeжiй. Недалеко от Смирны и Богдада, Но трудно плыть, а звeзды всюду тe же. 1919 x x x 1 В хрустальном омутe какая крутизна! За нас сiенскiе предстательствуют горы, И сумасшедших скал колючiе соборы Повисли в воздухe, гдe шерсть и тишина. 2 С висячей лeстницы пророков и царей Спускается орган , святого духа крeпость, Овчарок бодрый лай и добрая свирeпость, Овчины пастухов и посохи судей. 3 Вот неподвижная земля, и вмeстe с ней Я христiанства пью холодный горный воздух , Крутое Вeрую и псалмопeвца роздых , Ключи и рубища апостольских церквей. 4 Какая линiя могла бы передать Хрусталь высоких нот в эфирe укрeпленном , И с христiанских гор в пространствe изумленном , Как Палестины пeснь, нисходит благодать. 1919 x x x Природа тот же Рим , и отразилась в нем . Мы видим образы его гражданской мощи В прозрачном воздухe, как в циркe голубом , На форумe полей и в колоннадe рощи. Природа тот же Рим , и кажется опять Нам незачeм богов напрасно безпокоить, Есть внутренности жертв , чтоб о войнe гадать, Рабы, чтобы молчать, и камни, чтобы строить. x x x Только дeтскiя книги читать, Только дeтскiя думы лелeять, Все большое далеко развeять, Из глубокой печали возстать. Я от жизни смертельно устал , Ничего от нея не прiемлю, Но люблю мою бeдную землю, Оттого что иной не видал . Я качался в далеком саду На простой деревянной качели, И высокiя темныя ели Вспоминаю в туманном бреду. x x x Вернись в смeсительное лоно, Откуда, Лiя, ты пришла, За то, что солнцу Иллiона Ты желтый сумрак предпочла. Иди, никто тебя не тронет , На грудь отца, в глухую ночь, Пускай главу свою уронит Кровосмeсительница-дочь. Но роковая перемeна В тебe исполниться должна. Ты будешь Лiя -- не Елена. Не потому наречена, Что царской крови тяжелeе Струиться в жилах , чeм другой - Нeт , ты полюбишь iудея, Исчезнешь в нем -- и Бог с тобой. x x x О, этот воздух , смутой пьяный, На черной площади Кремля Качают шаткiй "мир " смутьяны, Тревожно пахнут тополя. Соборов восковые лики, Колоколов дремучiй лeс , Как бы разбойник без языкiй В стропилах каменных исчез . А в запечатанных соборах , Гдe и прохладно, и темно, Как в нeжных глиняных амфорах , Играет русское вино. Успенскiй, дивно округленный, Весь удивленье райских дуг , И Благовeщенскiй, зеленый, И, мнится, заворкует вдруг . Архангельскiй и Воскресенья Просвeчивают , как ладонь - Повсюду скрытое горeнье, В кувшинах спрятанный огонь... x x x 1 В Петербургe мы сойдемся снова, Словно солнце мы похоронили в нем , И блаженное, безсмысленное слово В первый раз произнесем . В черном бархатe совeтской ночи, В бархатe всемiрной пустоты, Все поют блаженных жен родныя очи, Все цвeтут безсмертные цвeты. 2 Дикой кошкой горбится столица, На мосту патруль стоит , Только злой мотор во мглe промчится И кукушкой прокричит . Мнe не надо пропуска ночного, Часовых я не боюсь: За блаженное, безсмысленное слово Я в ночи совeтской помолюсь. 3 Слышу легкiй театральный шорох И дeвическое "ах " - И безсмертных роз огромный ворох У Киприды на руках . У костра мы грeемся от скуки, Может быть вeка пройдут , И блаженных жен родныя руки Легкiй пепел соберут . 4 Гдe то грядки красныя партера, Пышно взбиты шифоньерки лож ; Заводная кукла офицера; Не для черных душ и низменных святош ... Что ж , гаси, пожалуй, наши свeчи В черном бархатe всемiрной пустоты, Все поют блаженных жен крутыя плечи, А ночного солнца не замeтишь ты. 25 ноября 1920 г. x x x На перламутровый челнок Натягивая шелка нити, О, пальцы гибкiе, начните Очаровательный урок . Приливы и отливы рук , Однообразныя движенья, Ты заклинаешь, без сомнeнья, Какой-то солнечный испуг , Когда широкая ладонь, Как раковина, пламенeя, То гаснет , к тeням тяготeя, То в розовый уйдет огонь. x x x От легкой жизни мы сошли с ума. С утра вино, а с вечера похмелье. Как удержать напрасное веселье, Румянец твой, о пьяная чума? В пожатьи рук мучительный обряд , На улицах ночные поцeлуи, Когда рeчныя тяжелeют струи, И фонари, как факелы, горят . Мы смерти ждем , как сказочнаго волка, Но я боюсь, что раньше всeх умрет Тот , у кого тревожно-красный рот И на глаза спадающая челка. x x x Что поют часы-кузнечик , Лихорадка шелестит , И шуршит сухая печка,- ?то красный шелк горит . Что зубами мыши точат Жизни тоненькое дно, ?то ласточка и дочкe Отвязала мой челнок . Что на крышe дождь бормочет ,- ?то черный шелк горит , Но черемуха услышит И на днe морском простит . Потому что смерть невинных , И ничeм нельзя помочь, Что в горячкe соловьиной Сердце теплое еще. x x x Уничтожает пламень Сухую жизнь мою, И нынe я не камень, А дерево пою. Оно легко и грубо; Из одного куска И сердцевина дуба, И весла рыбака. Вбивайте крeпче сваи, Стучите, молотки, О деревянном раe, Гдe вещи так легки. x x x Мнe Тифлис горбатый снится, Сазандарiй стон звенит , На мосту народ толпится, Вся ковровая столица, А внизу Кура шумит . Над Курою есть духаны, Гдe вино и милый плов , И духанщик там румяный Подает гостям стаканы И служить тебe готов . Кахетинское густое Хорошо в подвалe пить, Там в прохладe, там в покоe Пейте вдоволь, пейте двое: Одному не надо пить. В самом маленьком духанe Ты товарища найдешь. Если спросишь Телiани. Поплывет Тифлис в туманe, Ты в духанe поплывешь. x x x Американка в двадцать лeт Должна добраться до Египта, Забыв Титаника совeт , Что спит на днe мрачнeе крипта. В Америкe гудки поют , И красных небоскребов трубы Холодным тучам отдают Свои прокопченныя губы. И в Луврe океана дочь Стоит , прекрасная, как тополь, Чтоб мрамор сахарный толочь, Влeзает бeлкой на Акрополь. Не понимая ничего, Читает Фауста в вагонe И сожалeет , отчего Людовик больше не на тронe. x x x Сестры тяжесть и нeжность,-- одинаковы ваши примeты, Медуницы и осы тяжелую розу сосут , Человeк умирает , песок остывает согрeтый, И вчерашнее солнце на черных носилках несут . Ах , тяжелыя соты и нeжныя сeти, Легче камень поднять, чeм вымолвить слово -- любить, У меня остается одна забота на свeтe, Золотая забота, как времени бремя избыть. Словно темную воду, я пью помутившiйся воздух , Время вспахано плугом , и роза землею была, В медленном водоворотe тяжелыя нeжныя розы, Розы тяжесть и нeжность в двойные вeнки заплела. 1920 x x x 1 Я наравнe с другими Хочу тебe служить, От ревности сухими Губами ворожить. Не утоляет слово Мнe пересохших уст , И без тебя мнe снова Дремучiй воздух пуст . 2 Я больше не ревную, Но я тебя хочу, И сам себя несу я, Как жертву, палачу. Тебя не назову я Ни радость, ни любовь; На дикую, чужую Мнe подмeнили кровь. 3 Еще одно мгновенье, И я скажу тебe: Не радость, а мученье Я нахожу в тебe. И, словно преступленье, Меня к тебe влечет Искусанный в смятеньи, Вишневый нeжный рот . 4 Вернись ко мнe скорeе: Мнe страшно без тебя. Я никогда сильнeе Не чувствовал тебя. И в полуночной драмe, Во снe иль наяву, В тревогe иль в истомe - Но я тебя зову. 1920 x x x 1 Чуть мерцает призрачная сцена, Хоры слабые тeней, Захлестнула шелком Мельпомена Окна храмины своей. Черным табором стоят кареты, На дворe мороз трещит , Все космато: люди и предметы, И горячiй снeг хрустит . 2 Понемногу челядь разбирает Шуб медвeжьих вороха, В суматохe бабочка летает , Розу кутают в мeха. Модной пестряди кружки и мошки, Театральный легкiй жар , А на улицe мигают плошки, И тяжелый валит пар . 3 Кучера измаялись от крика, И кромeшна ночи тьма. Ничего, голубка ?вридика, Что у нас студеная зима. Слаще пeнья итальянской рeчи Для меня родной язык , Ибо в нем таинственно лепечет Чужеземных арф родник . 4 Пахнет дымом бeдная овчина, От сугроба улица черна. Из блаженнаго, пeвучаго притона К нам летит безсмертная весна, Чтобы вeчно арiя звучала "Ты вернешься на зеленые луга" - И живая ласточка упала На горячiе снeга. Веницейская жизнь 1 Веницейской жизни мрачной и безплодной Для меня значенiе свeтло, Вот она глядит с улыбкою холодной В голубое дряхлое стекло. 2 Тонкiй воздух , кожи синiя прожилки, Бeлый снeг , зеленая парча, Всeх кладут на кипарисныя носилки, Сонных , теплых вынимают из плаща. 3 И горят , горят в корзинах свeчи, Словно голубь залетeл в ковчег , На театрe и на праздном вeчe Умирает человeк . 4 Ибо нeт спасенья от любви и страха, Тяжелeе платины Сатурново кольцо, Черным бархатом завeшенная плаха И прекрасное лицо. 5 Тяжелы твои, Венецiя, уборы, В кипарисных рамах зеркала. Воздух твой граненый. В спальнe тают горы Голубого, дряхлаго стекла. 6 Только в пальцах роза или склянка, Адрiатика зеленая, прости, Что же ты молчишь, скажи, венецiанка? Как от этой смерти праздничной уйти? 7 Черный Веспер в зеркалe мерцает , Все проходит . Истина темна. Человeк родится. Жемчуг умирает . И Сусанна старцев ждать должна. 1920 x x x Мнe жалко, что теперь зима, И комаров не слышно в домe, Но ты напомнила сама О легкомысленной соломe. Стрекозы вьются в синевe, И ласточкой кружится мода, Корзиночка на головe - Или напыщенная ода? Совeтовать я не берусь, И безполезны отговорки, Но взбитых сливок вeчен вкус И запах апельсинной корки. Ты все толкуешь наобум , От этого ничуть не хуже, Что дeлать: самый нeжный ум Весь помeщается снаружи. И ты пытаешься желток Взбивать разсерженною ложкой, Он побeлeл , он изнемог - И все-таки, еще немножко... В тебe все дразнит , все поет , Как итальянская рулада. И маленькiй вишневый рот Сухого просит винограда. Так не старайся быть умнeй, В тебe все прихоть, все минута. И тeнь от шапочки твоей Венецiанская баута. Декабрь 1920 x x x Вот дароносица, как солнце золотое Повисла в воздухe -- великолeпный миг . Здeсь должен прозвучать лишь греческiй язык : Взять в руки цeлый мир , как яблоко простое. Богослуженiя торжественный зенит , Свeт в круглой храминe под куполом в iюлe, Чтоб полной грудью мы внe времени вздохнули О луговинe той, гдe время не бeжит . И Евхаристiя, как вeчный полдень длится - Всe причащаются, играют и поют , И на виду у всeх божественный сосуд Неисчерпаемым веселiем струится. x x x Когда Психея-жизнь спускается к тeням В полупрозрачный лeс вослeд за Персефоной, Слeпая ласточка бросается к ногам С стигiйской нeжностью и вeткою зеленой. Навстрeчу бeженкe спeшит толпа тeней, Товарку новую встрeчая причитаньем , И руки слабыя ломают перед ней С недоумeнiем и робким упованьем . Кто держит зеркальце, кто баночку духов ; Душа вeдь женщина, ей нравятся бездeлки, И лeс безлиственный прозрачных голосов Сухiя жалобы кропят , как дождик мелкiй. И в нeжной сутолкe не зная, что начать, Душа не узнает прозрачныя дубравы, Дохнет на зеркало и медлит передать Лепешку мeдную с туманной переправы. x x x Возьми на радость из моих ладоней Немного солнца и немного меда, Как нам велeли пчелы Персефоны. Не отвязать неприкрeпленной лодки, Не услыхать в мeха обутой тeни, Не превозмочь в дремучей жизни страха. Нам остаются только поцeлуи, Мохнатыя, как маленькiя пчелы, Что умирают , вылетeв из улья. Они шуршат в прозрачных дебрях ночи, Их родина дремучiй лeс Тайгета, Их пища -- время, медуница, мята. Возьми ж на радость дикiй мой подарок - Невзрачное сухое ожерелье Из мертвых пчел , мед превративших в солнце. Сумерки свободы 1 Прославим , братья, сумерки свободы, Великiй сумеречный год . В кипящiя ночныя воды Опущен грузный лeс тенет . Восходишь ты в глухiе годы, О, солнце, судiя-народ . 2 Прославим роковое бремя, Которое в слезах народный вождь берет . Прославим власти сумрачное бремя, Ее невыносимый гнет . В ком сердце есть, тот должен слышать, время, Как твой корабль ко дну идет . 3 Мы в легiоны боевые Связали ласточек , и вот Не видно солнца, вся стихiя Щебечет , движется, живет , Сквозь сeти сумерки густыя Не видно солнца, и земля плывет . 4 Ну что ж , попробуем : огромный, неуклюжiй, Скрипучiй поворот руля. Земля плывет . Мужайтесь, мужи, Как плугом , океан дeля, Мы будем помнить и в летейской стужe, Что десяти небес нам стоила земля. x x x 1 На страшной высотe блуждающiй огонь, Но развe так звeзда мерцает ? Прозрачная звeзда, блуждающiй огонь, Твой брат , Петрополь, умирает . 2 На страшной высотe земные сны горят , Зеленая звeзда летает . О, если ты звeзда,-- воды и неба брат , Твой брат , Петрополь, умирает . 3 Чудовищный корабль на страшной высотe Несется, крылья расправляет . Зеленая звeзда, в прекрасной нищетe Твой брат , Петрополь, умирает . 4 Прозрачная весна над черною Невой Сломалась. Воск безсмертья тает . О, если ты звeзда -- Петрополь, город твой, Твой брат , Петрополь, умирает . Ласточка 1 Я слово позабыл , что я хотeл сказать: Слeпая ласточка в чертог тeней вернется На крыльях срeзанных с прозрачными играть. В безпамятствe ночная пeснь поется. 2 Не слышно птиц . Безсмертник не цвeтет , Прозрачны гривы табуна ночного, В сухой рeкe пустой челнок плывет , Среди кузнечиков безпамятствует слово. 3 И медленно растет как бы шатер иль храм , То вдруг прикинется безумной Антигоной, То мертвой ласточкой бросается к ногам С стигiйской нeжностью и вeткою зеленой. 4 О, если бы вернуть и зрячих пальцев стыд . И выпуклую радость узнаванья, Я так боюсь рыданья Аонид , Тумана, звона и зiянья. 5 А смертным власть дана любить и узнавать, Для них и звук в персты прольется, Но я забыл , что я хочу сказать, И мысль безплотная в чертог тeней вернется. 6 Все не о том прозрачная твердит , Все ласточка, подружка, Антигона... А на губах , как черный лед , горит Стигiйскаго воспоминанье звона. 1920 x x x За то, что я руки твои не сумeл удержать, За то, что я предал соленыя нeжныя губы, Я должен разсвeта в дремучем акрополe ждать. Как я ненавижу плакучiе древнiе срубы. Ахейскiе мужи во тьмe снаряжают коня, Зубчатыми пилами в стeны вгрызаются крeпко, Никак не уляжется крови сухая возня, И нeт для тебя ни названья, ни звука, ни слeпка. Как мог я подумать, что ты возвратишься, как смeл ! Зачeм преждевременно я от тебя оторвался! Еще не разсeялся мрак , и пeтух не пропeл , Еще в древесину горячiй топор не врeзался. Прозрачной слезой на стeнах проступила смола, И чувствует город свои деревянныя ребра, Но хлынула к лeстницам кровь и на приступ пошла, И трижды приснился мужам соблазнительный образ . Гдe милая Троя, гдe царскiй, гдe дeвичiй дом ? Он будет разрушен , высокiй Прiамов скворешник . И падают стрeлы сухим деревянным дождем , И стрeлы другiя растут на землe, как орeшник . Послeдней звeзды безболeзненно гаснет укол , И сeрою ласточкой утро в окно постучится, И медленный день, как в соломe проснувшiйся вол На стогнах шершавых от долгаго сна шевелится. Декабрь 1920 x x x Исакiй под фатой молочной бeлизны Стоит сeдою голубятней, И посох бередит сeдыя тишины И чин воздушный сердцу внятный. Столeтних панихид блуждающiй призра'к , Широкiй вынос плащаницы, И в ветхом неводe генисаретскiй мрак Великопостныя седмицы. Ветхозавeтный дым на теплых алтарях И iерея возглас сирый, Смиренник царственный: снeг чистый на плечах И одичалыя порфиры. Соборы вeчные Софiи и Петра, Амбары воздуха и свeта, Зернохранилища вселенскаго добра, И риги новаго завeта. Не к вам влечется дух в годины тяжких бeд , Сюда влачится по ступеням Широкопасмурным несчастья волчiй слeд , Ему вовeки не измeним . Зане свободен раб , преодолeвшiй страх , И сохранилось свыше мeры В прохладных житницах , в глубоких закромах Зерно глубокой, полной вeры. 1921.