Стихотворения. Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин ДВА АНГЕЛА Ангел радужный склонился Над младенцем и поет: "Образ мой в нем отразился, Как в стекле весенних вод. О, прийди ко мне, прекрасный, — Ты рожден не для земли. Нет, ты неба житель ясный; Светлый друг! туда! спеши! Там найдешь блаженства море; Здесь и радость не без слез, — Клик восторга — полон горя — Здесь и счастлив, — а вздохнешь! За минуту небо ясно, — Вдруг… и тучи налегли. Все, что чисто, что прекрасно — Всеминутно на земле. Неужели омрачится Черной скорбию чело, И, блеснув, слеза скатится Из лазури глаз его? В дом надзвездный над мирами Дух твой вольный воспарит, Счастлив ты под облаками! Небо бог тебе дарит! Пусть же факел погребальный Над младенцем не горит, Пусть в устах в тот час печальный Песня радости звучит! Пусть последнее лобзанье Без рыдания сорвут: Час печали, час страданья — Для тебя — к блаженству путь". И умчался среброкрылый И увял чудесный цвет!.. Мать рыдает и уныло Смотрит ангелам вслед!.. ПЕСНЯ (ИзVictor Hugo) Заря небесная играет, Глядится роза в лоно вод, Лишь девы сон не покидает, Она не ведает забот. Небесная дева, Души моей рай, Проснись! и напевам Поэта внимай! Проснулось все, лишь нет прекрасной… Песнь в роще раздается вновь, Заря сулит день светлый, ясный, А сердцу шепчет — я любовь. Небесная дева, Души моей рай, Проснись! и напевам Поэта внимай! О, неба дивное созданье, О, дева, чудо красоты. Прийми, как ангел — обожание, Как дева — дар святой любви! Небесная дева, Души моей рай, Проснись! и напевам Поэта внимай! Бог дал мне очи, чтоб в восторге Я на тебя одну взирал, Внушил любовь — чтоб в шуме оргий Тебя одной не забывал. Небесная дева, Души моей рай, Проснись! и напевам Поэта внимай! ЛИРА На русском Парнасе есть лира; Странами ей — солнца лучи, Их звукам внимает полмира: Пред ними сам гром замолчи! И в черную тучу главою Небрежно уперлась она; Могучий утес — под стопою, У ног его стонет волна. Два мужа на лире гремели, Гремели могучей рукой; К ним звуки от неба слетели И приняли образ земной. Один был старик величавый: Он мощно на лире бряцал. Венцом немерцающей славы Поэта мир хладный венчал. Другой был любимый сын Феба: Он песни допеть не успел, И в светлой обители неба Уж исповедь сердца допел. Певец тот был славен и молод. Он песнею смертных увлек, И мира безжизненный холод В волшебные звуки облек Угасли! В святые селенья Умчавшись, с собой унесли И лиру, одно утешенье Средь бурь и волнений земли!.. РЫБАЧКЕ (Из Гейне) О, милая девочка! Быстро Челнок твой направь ты ко мне; Сядь рядом со мною, и тихо Беседовать будем во тьме. И к сердцу страдальца ты крепче Головку младую прижми — Ведь морю себя ты вверяешь И в бурю и в ясные дни. А сердце мое то же море — Бушует оно и кипит И много сокровищ бесценных На дне своем ясном хранит. ИЗ БАЙРОНА Разбит мой талисман, исчезло упоенье! Так! вечно должно нам здесь плакать и страдать; Мы жизнь свою влачим в немом самозабвенье, И улыбаемся, когда б должны рыдать… И всякий светлый миг покажет, что страданье, Одно страдание нас в жизни нашей ждет, И тот, кто здесь живет, далек земных желаний. Как мученик живет! ВЕЧЕР Заря вечерняя на небе догорает; Прохладой дышит все; день знойный убегает; Бессонный соловей один вдали поет. Весенний вечер тих; клубится и встает Над озером туман, меж листьями играя, Чуть дышит майский ветр, ряд белых волн качая; Спит тихо озеро. К крутым его брегам Безмолвно прихожу и там, склонясь к водам, Сажуся в тишине, от всех уединенный. Наяды резвые играют предо мной — И любо мне смотреть на круг их оживленный, Как, на поверхности лобзаемы луной, Наяды резвые нагие выплывают, И долго хохот их утесы повторяют. ИЗ БАЙРОНА Когда печаль моя, как мрачное виденье, Глубокой думою чело мне осенит, Прольет мне на душу тяжелое сомненье И очи ясные слезою омрачит, — О, не жалей меня: печаль моя уж знает Темницу грустную и мрачную свою, Она вселяется обратно в грудь мою И там в томленье изнывает… ЗИМНЯЯ ЭЛЕГИЯ Как скучно мне! Без жизни, без движенья Лежат поля, снег хлопьями летит, Безмолвно все, лишь грустно в отдаленье Песнь запоздалая звучит. Мне тяжело. Уныло потухает Холодный день за дальнею горой Что душу мне волнует и смущает? Мне грустно: болен я душой! Я здесь один; тяжелое томленье Сжимает грудь, ряды нестройных дум Меня теснят; молчит воображенье, Изнемогает слабый ум! И мнится мне, что близко, близко время — И я умру в разгаре юных сил… Да! эта мысль мне тягостна, как бремя: Я жизнь так некогда любил! Да! тяжело нам с жизнью расставаться… Но близок он, наш грозный смертный час; Сомненья тяжкие нам на душу ложатся Бог весть, что ждет за гробом нас… МУЗЫКА Я помню вечер — ты играла, Я звукам с ужасом внимал, Луна кровавая мерцала — И мрачен был старинный зал… Твой мертвый лик, твои страданья, Могильный блеск твоих очей, И уст холодное дыханье, И трепетание грудей — Все мрачный холод навевало. Играла ты… я весь дрожал, А эхо звуки повторяло, И страшен был старинный зал… Играй, играй: пускай терзанье Наполнит душу мне тоской, Моя любовь живет страданьем, И страшен ей покой! НАШ ВЕК (Отрывок) В наш странный век все грустью поражает Не мудрено: привыкли мы встречать Работой каждый день; все налагает Нам на душу особую печать. Мы жить спешим. Без цели, без значенья Жизнь тянется, проходит день за днем — Куда, к чему? не знаем мы о том. Вся наша жизнь есть смутный ряд сомненья. Мы в тяжкий сон живем погружены. Как скучно — все младенческие грезы Какой-то тайной грустию полны, И шутка как-то сказана сквозь слезы! И лира наша вслед за жизнью веет Ужасной пустотою: тяжело! Усталый ум безвременно коснеет И чувство в нас молчит, усыплено. Что ж в жизни есть веселого? Невольно Немая скорбь на душу набежит И тень сомненья сердце омрачит… Нет, право, жить и грустно да и больно!.. ВЕСНА (Из моих отрывков) У…ву, в воспоминание прежнего Люблю весну я; все благоухает И смотрит так приветливо, светло Она наш дух усталый пробуждает; Блистает солнце — на сердце тепло! Толпятся мысли быстрой чередою, Ни облачка на небе — чудный день! Скажите же, ужель печали тень Вас омрачит? Чудесной тишиною Объят весь мир, чуть слышно, как поет Над быстрой речкой иволга уныло… Весною вновь все дышит и живет И чувствует неведомые силы. И часто мы вдвоем с тобой встречали Весною солнце раннею порой; Любили мы смотреть, как убегали Ночные тени; скоро за горой И солнце удивлялось: вид прелестный! Чуть дышит тихий ветер; все молчит, Вдали село объято сном лежит И речка вьется; свежестью чудесной Проникнут воздух чистый, над рекой Станицы птиц, кружась, летают; поле Стадами покрывается; душой Все вновь живет, и просит сердце воли… А вечера весенние? ПРИМЕЧАНИЯ В автобиографической записке 1878 года Салтыков сообщал, что еще в первом классе лицея «почувствовал решительное влечение к литературе, что и выразилось усиленною стихотворною деятельностью». Некоторые из своих поэтических юношеских опытов Салтыков тогда же напечатал. Но большая часть стихотворений осталась, по-видимому, неопубликованной и не дошла до нас. Не сохранилось и самое крупное стихотворное произведение Салтыкова — неоконченная трагедия «Кориолан» (написана не позже 1844 г.), о которой писатель отзывался, по свидетельству Н. А. Белоголового, «с большим сарказмом», как, впрочем, и обо всем своем поэтическом творчестве.[4] В настоящее время достоверно принадлежащими Салтыкову считаются всего одиннадцать стихотворений. Девять из них были напечатаны в сороковые годы самим Салтыковым и при жизни его больше не перепечатывались. Единственное известное исключение составляет перевод из Байрона «Разбит мой талисман…». Он был включен О. Гербель во 2-е (1874) и 3-е (1883) издания «Сочинений лорда Байрона в переводах русских поэтов». Впервые лицейские стихи Салтыкова появились в печати сразу же после смерти писателя. 29 апреля 1889 года в газете «Новое время» (№ 4728, стр. 2 — «Первые произведения М. Е. Салтыкова») были перепечатаны семь стихотворений из «Современника»: I) «Наш век» (отрывок), 2) «Весна», 3) «Рыбачка», 4) «Из Байрона» («Разбит мой талисман…»), 5) «Зимняя элегия», 6) «Музыка», 7) «Из Байрона» («Когда печаль моя…»).[5] Тогда же, 5 мая 1889 года, в казанской газете «Волжский вестник» Н. Юшков перепечатал эти стихотворения, добавив к ним еще два: 8) дебютную «Лиру» из «Библиотеки для чтения», и 9) «Вечер» — из «Современника». В 1890 году юношеские стихотворения писателя К. К. Арсеньев ввел в свои «Материалы для биографии М. Е. Салтыкова» (впервые в т. 9 Полного собрания сочинений 1889–1890 гг.). При этом, однако, К. К. Арсеньев пропустил стихотворение «Из Байрона» («Когда печаль моя…») и без видимых оснований и какой-либо аргументации приписал Салтыкову стихотворение «Две жизни» из первой книжки журнала «Библиотека для чтения» за 1842 год.[6] Впоследствии были обнаружены списки двух не бывших в печати стихотворений Салтыкова — «Песня» и «Два ангела», тексты их напечатаны M. M. Калаушиным в т. 13–14 «Литературного наследства». Последующие попытки Б. В. Папковского (в его докторской диссертации), Л. Е. Кожекина и др. расширить круг стихотворений Салтыкова не могут считаться убедительными. В настоящем издании стихотворения печатаются по первоисточникам в хронологической последовательности, опирающейся на датировки Салтыкова (в журналах стихотворения печатались не в том порядке, в каком они были написаны): 1. «Два ангела». Подпись: «Салтыков. 23 сентября 1840 г.». Публикуется по списку лицеиста Н. П. Семенова (ИРЛИ). Впервые — в «Литературном наследстве», т. 13–14, 1934, стр. 470. 2. "Песня (Из Victor Hugo)" <"Autre chanson">. Подпись: "Салтыков. 1840 г.". Публикуется по списку лицеиста Н. П. Семенова (ИРЛИ). Впервые — в "Литературном наследстве", т. 13–14, 1934, стр. 470–471. 3. «Лира». Подпись: "С — в 1841 г.". — "Библиотека для чтения", 1841, № 3, стр. 105. Автограф неизвестен. Указания на принадлежность этого стихотворения Салтыкову содержатся в автобиографических заметках писателя: "Кажется, в 1842 г. было напечатано в "Библ. для чтения" мое первое стихотворение «Лира», очень глупое", — писал он в апреле 1887 года. В бумагах Салтыкова-Щедрина в Пушкинском доме сохранилась копия стихотворения, переписанного рукою А. Н. Пыпина, с точным обозначением номера и страницы журнала, где была опубликована «Лира», и с пометками на полях, раскрывающими образы стихотворения. Против четвертой строфы написано — «Державин», против пятой — "Пушкин". 4. "Рыбачке (из Гейне)", <"Du schЖnes FischermДdchen">. Подпись: "1841, М. Салтыков" — «Современник», 1844, № 7, стр. 100. Автограф неизвестен. 5. "Из Байрона" ("Разбит мой талисман, исчезло упоенье!"), <"The spell is broken…">. Подпись: "М. Салтыков. 1842" — «Современник», 18–14, № 7, стр. 105. Автограф неизвестен. 6. «Вечер». Подпись: "Салтыков. 1842". — «Современник», 1815, № 3 стр. 377. Автограф неизвестен. 7. "Из Байрона" ("Когда печаль моя, как мрачное виденье"), <"Impromptu in reply to friends">. Подпись: "Салтыков. 1842" — «Современник», 1845, № 9, стр. 306 (в оглавлении ошибочно указана страница 318). Автограф неизвестен. 8. "Зимняя элегия". Подпись: "М. Салтыков. 1843". — «Современник», 1845, № 1, стр. 119–120 Автограф неизвестен. 9. «Музыка». Подпись: "М. Салтыков. 1843 г." — «Современник», 1845, № 8, стр. 212. Автограф неизвестен. По поводу этого стихотворения редактор «Современника» П. А. Плетнев писал 28 августа 1845 года Д. И. Коптеву: "Стихотворения Салтыкова и NN <Плещеева> помещены, как уже Вы, конечно, догадываетесь, по необходимости или, лучше сказать, по удобству; они прекрасно наполняют три праздные полосы" (ИРЛИ, сообщено В. Н. Баскаковым). 10. "Наш век". Подпись: "М. Салтыков. Февраль 1844 г." — «Современник», 1844, № 4, стр. 231. Автограф неизвестен. 11. "Весна (Из моих отрывков)" "У…ву, в воспоминанье прежнего", то есть, вероятно, кн. П. Урусову, однокурснику Салтыкова, исключенному из лицея в конце 1842 года; но, может быть, и Ф. С. Усову, воспитаннику X курса (С. Макашин, Салтыков-Щедрин, стр. 308). Подпись: "М. Салтыков. Март 1844 г." — «Современник», 1844, № 4, стр. 340–341. Автограф неизвестен. В автобиографической заметке 1858 года Салтыков-Щедрин, вспоминая о поэтических увлечениях своей молодости, писал: "В то время Лицей был еще полон славой знаменитого воспитанника его, Пушкина, и потому в каждом почти курсе находился воспитанник, который мечтал сделаться наследником великого поэта". Мечтал об этом и лицеист Салтыков, относившийся к своему поэтическому призванию со всей серьезностью и жаром юности. Свое первое напечатанное стихотворение «Лира» Салтыков посвятил Державину и Пушкину. Отношение к Пушкину как "величайшему русскому художнику" сохранилось у Салтыкова на всю жизнь. В целом, особенно по форме, стихотворения Салтыкова не выделялись на общем фоне бесчисленного множества романтических и псевдоромантических созданий Бенедиктова, Губера, Бернета и др. Но за беспомощной и явно подражательной романтикой стихов Салтыкова уже ощущалась неудовлетворенность жизнью, "злая печаль" от сознания разлада между юношескими идеалами и казарменным бездушием окружающей жизни. Негодующая муза Лермонтова увлекла Салтыкова своей скорбной рефлексией, в которой Белинский видел содержание и задачу поэзии XIX века: "И кто же из людей нового поколения, — писал критик о стихотворении Лермонтова «Дума», — не найдет в нем разгадки собственного уныния, душевной апатии, пустоты внутренней и не откликнется на него своим воплем, своим стоном?.. Если под «сатирою» должно разуметь не невинное зубоскальство веселеньких остроумцев, а громы негодования, грозу духа, оскорбленного позором общества, — то «Дума» Лермонтова есть сатира, и сатира есть законный род поэзии". Словно откликаясь на призыв Белинского, Салтыков почти перефразировал «Думу» в стихотворении "Наш век" При всей своей художественной незрелости оно уже проникнуто настроением суровой печали, созвучной будущему творчеству писателя. Салтыков так и не стал поэтом. Очень скоро он выступил самым беспощадным критиком своих увлечений, язвительно высмеивая уже в повестях сороковых годов всякий "стихотворный разврат". Отрезвление от поэтического «угара» лицейских лет совпало с общей тенденцией литературного развития середины сороковых годов. К этому времени Белинский завершал «поход» против эпигонов романтизма, и к его критике присоединился голос Салтыкова. В «Противоречиях» писатель пародировал мрачно-романтическую тематику своих лицейских стихотворений, характеризуя литературные опыты Граши Бедрягина и Пети Мараева, а в "Запутанном деле" решительно осудил бесплодную созерцательность романтической поэзии в лице любвеобильного поэта Звонского. Однако стихотворные занятия Салтыкова имели и свои важные последствия, приобщив его к журнальным кругам Петербурга сороковых годов. Недаром сам сатирик, хотя и с оговоркой, утверждал впоследствии: "Я в литературе состою с 47 года, или даже с 43 года, когда печатались в плетневском «Современнике» мои первые стихи" (письмо к М. М. Стасюлевичу от 7 — 19 октября 1881 г.). Примечания 1 "М. Е. Салтыков-Щедрин в воспоминаниях современников", стр. 610 2 Эта подборка была перепечатана в журнале "Пантеон литературы", 1889, № 5, разд. "Современная летопись", стр. 12-15 3 См. об этом С. Макашин, Салтыков-Щедрин, стр. 505-508 4 «М. Е. Салтыков-Щедрин в воспоминаниях современников», стр. 610. 5 Эта подборка была перепечатана в журнале «Пантеон литературы», 1889, № 5, разд. «Современная летопись», стр. 12–15. 6 См. об этом: С. Mакашин, Салтыков-Щедрин, стр. 505–508.