Начало фантастического рассказа. Лев Николаевич Толстой

Въ Iюл? м?сяц? 1855 года, въ самое жаркое время Крымской кампаніи,1 Маіоръ Вереинъ ?халъ ночью одинъ верхомъ по дорог?, ведущей отъ Белбекской мельницы къ Инкерманской позиціи. – Онъ ?здилъ на полковой праздникъ къ командиру гусарскаго полка и теперь возвращался къ себ? въ лагерь. Часовъ съ двухъ въ этотъ день пошелъ р?денькой дождикъ изъ желтоватой прозрачной тучи, составлявшей край большой черной грозовой тучи, и казалось долженъ былъ пройти скоро, но вм?сто того дождикъ все усиливался и продолжалъ итти теперь во второмъ часу ночи, то мелкій, какъ сквозь сито, то какъ будто съ какихъ то невидимыхъ деревьевъ сыпались сверху съ в?тромъ крупныя тяжелыя косыя капли. На с?веро-восток? однако туча уже р?зкой черной чертой поднялась надъ св?тло-прозрачнымъ горизонтомъ,2 на которомъ поднимался вывернутый въ другую сторону, убывающій золотистый м?сяцъ. На юг?, – впереди по дорог?, по которой ?халъ Маіоръ, часто загорались на черномъ неб? красноватыя молніи и слышался гулъ выстр?ловъ въ Севастопол?.3

Завернувшись въ отежел?вшую и провонявшую мыломъ отъ мокроты солдатскую шинель, маіоръ сгорбившись сид?лъ на тепло-сыромъ с?дл? и безпрестанно поталкивалъ мокрыми склизкими каблуками въ животъ уставшей большой гн?дой кавалерійской лошади. Старая лошадь, подкидывая задней ногой, въ которой у нее былъ шпатъ, пошлепывала по лужамъ дороги, болтала отвислой губой,4 изр?дка при вид? куста или рытвины поднимала одно ухо и сторонилась и безпрестанно кряхт?ла какъ то съ визгомъ, какъ будто натуживаясь изо вс?хъ силъ. – Маіоръ5 много выпилъ на праздник?, голова у него не кружилась, но отяжел?ла и глаза слипались. Изр?дка только онъ открывалъ ихъ, взглядывалъ на вытянутую шею и мокрую гриву лошади, на б?лую полосу дороги, блестящую рябыми лужами, которая однообразно изм?няясь въ одинаковомъ разстояніи б?л?ла передъ нимъ, и повторялъ фразу: хорошо у бабушки на св?т? жить, – которая Богъ знаетъ почему уже давно пришла ему въ голову, и которую онъ безъ всякой мысли умственно повторилъ уже разъ триста, и снова закрывалъ глаза и задремывалъ.6

Маіоръ Вереинъ былъ челов?къ л?тъ 35-ти, очень высокой ростомъ, съ длинными ногами, широкимъ тазомъ и сутуловатой и угловатой спиной. Круглые каріе глаза, выгнутой широкой носъ средь худаго желтоватаго лица и очень длинные черн?ющія къ скуламъ бакенбарды зачесанные внизъ, давали ему выраженіе изнуренія, доброты7 и общаго вс?мъ старымъ военнымъ спокойно-мужественнаго равнодушія. Вгляд?вшись ближе въ его совс?мъ круглые глаза, зрачки которыхъ далеко не доходили до краевъ векъ, въ нихъ зам?тно было кром? того выраженіе сильной мечтательности или постояннаго увлеченія одной идеей. – Вереинъ уже л?тъ 17 служилъ въ военной служб? и все въ томъ же драгунскомъ полку. Товарищи и начальники говорили про него: «офицеръ прим?рный, службу знаетъ, какъ самъ уставъ, хозяинъ отличный, эскадронъ у него въ порядк? какъ ни у кого, съ людьми строгъ, правда, но иначе нельзя. Строгъ, но справедливъ, за то и любятъ его. Кром? того челов?къ образованный, говоритъ по французски, по нем?цки, кажется, и по итальянски. Живетъ прилично. Какъ сл?дуетъ быть эскадронному командиру». – Вереинъ д?йствительно былъ таковъ, какъ описывали его товарищи и главное то, что это знаніе службы и служебныхъ отношеній какъ то само собой, безъ труда съ его стороны, далось ему.8 – Онъ сначала страстно любилъ службу, [но] охота мало по мало пропадала, осталась одна привычка, и теперь уже давно ему все казалось, что напрасно онъ на нее посвятилъ лучшіе годы и силы молодости, которые бы онъ могъ употребить лучше. Несмотря на то, ежели бы у него спросили, какъ бы онъ желалъ устроить свою жизнь, онъ бы не ум?лъ отв?тить. Уже 17 л?тъ весь міръ, исключая своего военнаго круга, былъ закрытъ для него. Вс? интересы, нетолько общечелов?ческіе, но личные людей невоенныхъ были непонятны для него. Разв? изр?дка, читая газеты или слушая разговоры, онъ любилъ заставить себя подумать о какомъ нибудь случайно представившемся ему вопрос?: то о устройств? свеклосахарныхъ заводовъ, то о китайскихъ инсургентахъ, то о новооткрытомъ минерал?. – Вс? воспоминанія его были только военныя, набравшіяся за эти 17 л?тъ службы. Воспоминанія эти были: время юнкерства, дежурство на конюшн?, ссоры фелдвебелей, лихіе усп?хи въ верховой ?зд?, кутежи съ товарищами,9 потомъ счастливая эпоха производства, по?здки къ пом?щикамъ и снова кутежи и манежъ; потомъ отличіе и усердіе въ служб? и надежда на эскадронъ и наконецъ осуществленіе этой надежды. Воспоминанія предшествовавшiя служб?, его жизнь въ богатой деревн? отца, ласки матери, игры съ братомъ, какъ то непріятно д?йствовали на него, и онъ безсознательно отгонялъ ихъ. Перебирать эти полковыя воспоминанія, которыя какъ ни кажутся ничтожными, для него были полны значенія и жизни, составляло главное занятіе Вереина.10 Онъ часто по ц?лымъ днямъ просиживалъ съ трубкой въ зубахъ на одномъ м?ст?, перебиралъ свои воспоминанія,11 внутренно тоскуя и досадуя на кого-то за то, что воспоминанія эти были такъ пошлы и пусты.12

Въ эти времена хандры онъ бывалъ особенно холодно строгъ съ людьми, ежели случались какіе нибудь д?ла по эскадрону. – Походъ въ Крымъ расшевелилъ его. Ему представились тотчасъ же дв? стороны этаго обстоятельства. 1) Въ поход? содержаніе значительно больше; 2) могутъ убить или искал?чить. И всл?дствіи 2-го разсужденія ему пришла мысль выйти въ отставку и жениться. Долго и много онъ размышлялъ объ этомъ д?л? и р?шилъ, что прежде надо сд?лать кампанію, а потомъ выйти въ отставку [и] жениться.13 Съ этаго времени къ воспоминаніямъ его присоединилась мечта о семейномъ счастіи, которую онъ ласкалъ и лел?ялъ съ необычайною н?жностью. Все время свободное отъ службы въ Крыму, онъ сид?лъ одинъ у себя въ палатк?, съ мрачн?йшей физіономіей курилъ трубку, смотр?лъ въ одно м?сто и рисовалъ себ? одну зa другою картины семейнаго счастья: – жена въ б?ломъ капот?, д?ти прыгаютъ передъ балкономъ и рвутъ цв?точки для папаши; и онъ вставалъ изр?дка,14 улыбался и въ волненіи выходилъ изъ палатки на коновязь, – и б?да была солдату, у котораго на лошади находились подс?ды или плоть, или бока впалые.15 Полкъ, въ которомъ онъ служилъ, не принималъ участія въ военныхъ д?йствіяхъ, во все время кампаніи, слухи доходившіе изъ Севастополя были часто ложны, да и по правд? сказать, онъ вовсе не интересовался ими. – Что наша возьметъ, онъ твердо былъ ув?ренъ въ этомъ, а война выражалась для него т?мъ, что стояли дивизiи лагеремъ, кормились по справкамъ и получали раціоны. – Сегодня утромъ онъ по?халъ къ полковому командиру только потому, что его затащили товарищи, но прі?хавъ туда, онъ не раскаивался. Праздникъ былъ блестящій. Гостей почетныхъ и изъ Главнаго Штаба много, об?дъ и вина отличныя.

Хозяинъ былъ Генералъ, гусаръ стараго времени, и давно знакомъ съ Вереинымъ.16 Онъ принялъ его хорошо, посадилъ17 на верхнемъ конц? стола между адъютантомъ Главнок[омандующаго] и Ф. А. Во все время об?да п?ли п?сенники, на другомъ конц? стола корнеты и поручики, сначала робко смотр?вшіе на верхній конецъ – оживились и говорили громко. Крымское вино и портеръ зам?нились шампанскимъ. Адъютантъ спорилъ, что онъ выпьетъ больше вс?хъ. В[ереинъ] сталъ пить съ нимъ и выпилъ пропасть. За бланманже закурили сигарки, и разговоръ о Севастопол? и ошибкахъ начальства зам?нился разговоромъ о женщинахъ, лошадяхъ, не потому, чтобъ находили его весел?й, но такъ, по привычк?, будто такъ надобно.18 Притворялись, что интересны д?ла военныя и справки, хотя всякой зналъ, сколько получаетъ дохода К. И.; теперь притворялись, что весело пить и говорить объ лошадяхъ.

Вереинъ никогда не думалъ, что притворяются, но онъ ужъ такъ привыкъ къ этому, что зналъ впередъ все, что будетъ: какъ сниметъ сюртукъ одинъ, потомъ другой, какъ пойдутъ къ п?сенникамъ, какъ будутъ п?ть гусарскія п?сни, какъ Р. Вал. будетъ махать руками, какъ будутъ пить за здоровье полка, за здоровье гостей почетныхъ, за защитниковъ Севастополя, а потомъ такъ будутъ пить за шуточныя здоровья, какъ подойдутъ къ п?сенникамъ, какъ гусары будутъ комедію ломать. И пить ему не хот?лось, но ужъ такъ вино на стол?, будто весело, и другимъ бы было непріятно. Другіе думали то же самое. Особенно такъ думалъ адъютантъ, но надо mettre другихъ en traіn,19 и пошелъ плясать. Генералъ притворился, что радъ и см?ется, несмотря на то, что съ секунду въ глазахъ его при этомъ выразился испугъ, что это неприлично и не удержать ли его. Потомъ адъютантъ сказалъ Маіору, что онъ перепилъ его. Маіоръ сд?лалъ, какъ будто, это ему непріятно, и выпилъ ц?лый стаканъ. Стаканъ этотъ былъ лишній. Голова у него закружилась, а тутъ адъютантъ потащилъ его плясать. Генералъ истинно устыдился; но онъ, злобно стиснувъ зубы на свою глупость, прошелъ таки казачка. Длинныя ноги зацепились одна за другую, и онъ упалъ. Онъ сд?лалъ ужасную гримасу, будто см?ется, бакенбарды мокрыя какъ то жалобно отвисли, онъ всталъ и пошелъ прочь отъ палатокъ въ садъ. Въ саду надъ канавкой онъ остановился, уперся головой объ дубъ и долго силой воли не могъ остановить круженья головы. Вода текла, камары по ней, трава, на которую онъ вдругъ открылъ глаза. Вдругъ ему вспомнилось д?тство, семейство отца и старуха бабка. Онъ легъ головой на траву и мгновенно заснулъ.20 Проснувшись, онъ нашелъ въ палаткахъ игру. Пропонтировалъ 100 р. и, притворяясь, что ему все равно, съ мрачнымъ лицомъ пошелъ ужинать. Опять невольно вс? притворились, что празднуютъ что-то: Полкъ кавалеріи, духъ, и онъ выпилъ много, но нестолько. Почетных гостей не было, ужинъ былъ проще.21 Онъ пропонтировалъ еще 150, которыхъ у него не было, и по?халъ домой.22 Дорогой опять привычная грусть начала сосать его. Какой то непонятный вопросъ – зач?мъ? безпрестанно представлялся ему, и ему было все грустн?е и грустн?е, и вм?ст? съ т?мъ онъ вспоминалъ, что говорилъ про справки и говоритъ: хорошо [у] бабушки, и дремля твердилъ это теперь. Шинель становилась сыр?й и сыр?й, лужи больше и больше. Но вотъ кусты, кажется эти.23 Да, надо завтра взять деньги изъ ящика, отдать, этаго каналью фуражира выпороть, что с?но купилъ по 80, а у Генерала по 60. Прі?ду домой – небось палатка насквозь промокла, и постель мокра, а Николаевъ пьянъ нав?рно, – и онъ снова закрылъ глаза. Сказано, что если в?руешь, то горы подвигнешь. Господи, подумалъ онъ, дай мн? семейную тихую жизнь, выведи меня отсюда.

24Онъ посмотр?лъ кругомъ, м?сяцъ совс?мъ уже выплылъ, но его перер?зала тонкая черная тучка. Темная полоса тучи такъ же25 р?зко отд?лялась отъ горизонта. Мелкій дождь сыпалъ сверху изъ сплошнаго с?раго неба. Направо ровная даль, нал?во огни Севастополя. Дорога б?л?ла р?зче, извиваясь между чернымъ кустарникомъ, изр?дка узкими тропинками огибая его. Такъ вотъ, за этими кустами, полверсты небольше будетъ, подумалъ онъ, снова закрывая глаза. Онъ совершенно забылся минуты на дв?. Когда онъ открылъ глаза, дождикъ переставалъ, едва сыпался, когда приносило его в?тромъ изъ дальней тучи; было св?тл?й, т?же кусты видн?лись съ об?ихъ сторонъ дороги, но кусты эти были выше и чаще, точно аллея. Ч?мъ больше онъ вглядывался, т?мъ бол?е изм?нялись они; онъ погляд?лъ на право: кусты м?шались съ высокими деревьями, которыхъ, онъ твердо зналъ, небыло въ этомъ м?ст?. За деревьями между ними блест?ла вода, двигаясь между корней, которые сами б?жали, одинъ застилая другой. Онъ сталъ вглядываться: это похоже было на садъ. – Онъ оглянулся на л?во, гд? не смотря чувствовалъ св?тъ и принималъ его за огни выстр?ловъ Севастополя. Эти дальніе огоньки не мелькали, а стояли на м?ст? ровнымъ четвероугольникомъ. Не было сомн?нья, это домъ съ осв?щенными окнами. Куда я за?халъ? Однако онъ толкнулъ впередъ лошадь. Вотъ и въ?здъ въ аллею, по которой лошадь пошла сама какъ домой веселой иноходью. Онъ посмотр?лъ на лошадь, – и лошадь была другая, вороная, съ толстой шеей и острыми ушами и длинной гривой. Въ ней чувствительна была сила и игривость, она бойко раскачива[ясь] потопывала по лужамъ и подкидывала спиной и подергивала поводья, поварачивая голову, то направо, то нал?во.26

Едва она подъ?хала къ крыльцу, какъ въ темное окно высунулась сзади осв?щенная женская фигура и по л?стниц? послышался топотъ. Вышелъ старикъ дядька его и взялъ лошадь.

– [1 неразобр.] промокнуть П. Н. – сказалъ онъ. Какая то собачонка съ визгомъ стала верт?ться вокругъ лошади.

– Нехорошо, Петръ Николаичь, – сказала женская фигура, – не слушаться жену: я говорила, что будетъ дождикъ. – Вереинъ тотчас узналъ голосъ М. Н., онъ понялъ, что она жена его, но странно, удивился очень мало. Онъ почувствовалъ себя дома и уже давно. Что-то прилило къ сердцу – счастіе. Онъ вошелъ на лъстницу. Все это было ему ново, но знакомо, ужасно знакомо и мило. Этотъ ларь, ручка двери и т. д. Онъ даже вспомнилъ, что у?зжая изъ дома почти поссорился съ женой за то, что она не хот?ла отнять отъ груди младшаго ребенка, д?вочку, которой былъ ужъ 2-й годъ. – Она упрекнула его въ своеволіи, а онъ посм?ялся довольно зло надъ н?жностью, которую будто она афектировала. – Онъ вошелъ на л?стницу. – Все было какъ сл?дуетъ.27 Жена встр?тила его. Она много похуд?ла, лицо было прозрачно, руки ужасно худы, но та же милая добродушно веселая улыбка, волосы ея были зачесаны назадъ, на ней было пестрое голубаго цв?та платье. – Я тебя послушала, мой другъ, – сказала она, ц?луя его въ щеку, – я отняла Машу. – Ахъ напрасно, – сказалъ онъ недовольно, – а я хот?лъ сказать, что я вралъ утромъ, виноватъ. – Она улыбнулась. – Хочешь чаю, мы пили, но самоваръ ждетъ тебя. – Они вошли въ гостиную, на диван? за картами сидела старушка мать Вереина, которая умерла тому назадъ л?тъ 8 и теперь постар?ла очень. У окна сид?лъ старшій братъ. Онъ читалъ вслухъ, подл? него стоялъ кудрявый мальчишка,

Комментарии В. Ф. Саводника
[НАЧАЛО ФАНТАСТИЧЕСКОГО РАССКАЗА.]
Время написания этого отрывка определяется записями Дневника. 16 июля 1856 г.: «Придумал фантастический рассказ», – 18 и 19 июля: «писал немного фантастический рассказ». Рукопись, автограф Толстого, занимает 2 листа писчей бумаги обыкновенного формата (всего 8 страниц); хранится в Толстовском кабинете Всесоюзной библиотеки им. В. И. Ленина. (Папка XX, 10.) Сама рукопись не имеет никакого заглавия, но она вложена в обложку из полулиста писчей бумаги, на которой неизвестной рукой писарским почерком 50—60 гг. написано: «Начало фантастического рассказа». На некоторых страницах сверх текста набросаны отдельные фразы, представляющие собой как бы программу будущего развития рассказа, намеки, служащие для характеристики главного лица и т. п. Замысел фантастического рассказа был оставлен Толстым в самом начале его и не получил дальнейшего развития. Сохранившийся отрывок впервые печатается в настоящем издании.

–

ПРЕДИСЛОВИЕ К ПЯТОМУ ТОМУ.
В настоящий том входят произведения 1856—1859 годов.

Кроме известных произведений: «Из записок князя Д. Нехлюдова» («Люцерн»), «Альберт», «Три смерти» и «Семейное счастие», печатаемых по журнальным текстам, как единственным авторизованным, в этот том включены варианты к трем последним вещам, извлеченные из черновых рукописей Толстого, а также четыре произведения, опубликованные уже после его смерти: «Сказка о том, как другая девочка Варинька скоро выросла большая», «Как умирают Русские солдаты» («Тревога»), «Лето в деревне» и «Речь в Обществе Любителей Российской словесности».

Впервые печатаются в настоящем томе неоконченные и неотделанные произведения и наброски художественного содержания: «Начало фантастического рассказа», «Отъезжее поле», «Записки мужа», «Отрывок без заглавия», «Светлое Христово воскресенье»; писания, относящиеся к проекту освобождения яснополянских крестьян, в количестве семи номеров; один набросок публицистического содержания: «Записка о дворянстве»; заметка юридического содержания: «О русском военно-уголовном законодательстве» и, наконец, «Отрывок дневника 1857 года» (Путевые записки по Швейцарии) и «Проект по лесному хозяйству».

Произведения, появившиеся в печати при жизни Толстого, размещены в порядке их опубликования, остальные – в порядке их написания, поскольку они могут быть хронологически приурочены к определенному моменту.

Н. М. Мендельсон.

В. Ф. Саводник.

РЕДАКЦИОННЫЕ ПОЯСНЕНИЯ К ПЯТОМУ ТОМУ.
Тексты произведений, печатавшихся при жизни Л. Толстого, печатаются по новой орфографии, но с воспроизведением больших букв и начертаний до-Гротовской орфографии в тех случаях, когда эти начертания отражают произношение Л. Толстого и лиц его круга (брычка, пожалуста).

При воспроизведении текстов, не печатавшихся при жизни Л. Толстого (произведения, окончательно не отделанные, неоконченные, только начатые, а также и черновые тексты), соблюдаются следующие правила:

Текст воспроизводится с соблюдением всех особенностей правописания, которое не унифицируется, т. е. в случаях различного написания одного и того же слова все эти различия воспроизводятся («этаго» и «этого»).

Слова, не написанные явно по рассеянности, дополняются в прямых скобках, без всякой оговорки.

В местоимении «что» над «о» ставится знак ударения в тех случаях, когда без этого было бы затруднено понимание. Это «ударение» не оговаривается в сноске.

Ударения (в «что» и других словах), поставленные самим Толстым, воспроизводятся и это оговаривается в сноске.

На месте слов, неудобных в печати, ставится в двойных прямых скобках цифра, обозначающая число пропущенных редактором слов: [[1]].

Неполно написанные конечные буквы (как напр., крючок вниз, вместо конечного «ъ» или конечных букв «ся» в глагольных формах) воспроизводятся полностью без каких-либо обозначений и оговорок.

Условные сокращения (т. н. «аббревиатуры») типа «к-ый», вместо который, и слова, написанные неполностью, воспроизводятся полностью, причем дополняемые буквы ставятся в прямых скобках: «к[отор]ый, «т[акъ] к[акъ]» и т. п. лишь в тех случаях, когда редактор сомневается в чтении.

Слитное написание слов, объясняемое лишь тем, что слова, в процессе беглого письма, для экономии времени и сил писались без отрыва пера от бумаги, не воспроизводится.

Описки (пропуски букв, перестановки букв, замены одной буквы другой) не воспроизводятся и не оговариваются в сносках, кроме тех случаев, когда редактор сомневается, является ли данное написание опиской.

Слова, написанные явно по рассеянности дважды, воспроизводятся один раз, но это оговаривается в сноске.

После слов, в чтении которых редактор сомневается, ставится знак вопроса в прямых скобках: [?].

На месте не поддающихся прочтению слов ставится: [1 неразобр.] или: [2 неразобр.], где цыфры обозначают количество неразобранных слов.

Из зачеркнутого в рукописи воспроизводится (в сноске) лишь то, что редактор признает важным в том или другом отношении.

Незачеркнутое явно по рассеянности (или зачеркнутое сухим пером) рассматривается как зачеркнутое и не оговаривается.

Более или менее значительные по размерам места (абзац или несколько абзацев, глава или главы), перечеркнутые одной чертой или двумя чертами крест-накрест и т. п., воспроизводятся не в сноске, а в самом тексте, и ставятся в ломаных < > скобках; но в отдельных случаях допускается воспроизведение зачеркнутых слов в ломаных < > скобках в тексте, а не в сноске.

Написанное Толстым в скобках воспроизводится в круглых скобках. Подчеркнутое печатается курсивом. Дважды подчеркнутое – курсивом с оговоркой в сноске.

В отношении пунктуации: 1) воспроизводятся все точки, знаки восклицательные и вопросительные, тире, двоеточия и многоточия (кроме случаев явно ошибочного употребления); 2) из запятых воспроизводятся лишь поставленные согласно с общепринятой пунктуацией; 3) ставятся все знаки в тех местах, где они отсутствуют с точки зрения общепринятой пунктуации, причем отсутствующие тире, двоеточия, кавычки и точки ставятся в самых редких случаях.

При воспроизведении «многоточий» Толстого ставится столько же точек, сколько стоит у Толстого.

Воспроизводятся все абзацы. Делаются отсутствующие в диалогах абзацы без оговорки в сноске, а в других, самых редких случаях – с оговоркой в сноске: Абзац редактора.

Примечания и переводы иностранных слов и выражений, принадлежащие Толстому и печатаемые в сносках (внизу страницы), печатаются (петитом) без скобок.

Переводы иностранных слов и выражений, принадлежащие редактору, печатаются в прямых [ ] скобках.

Обозначения: *, **, ***, ****, в оглавлении томов, на шмуцтитулах и в тексте, как при названиях произведений, так и при номерах вариантов, означают: * – что печатается впервые, ** – что напечатано после смерти Л. Толстого, *** – что не вошло ни в одно из собраний сочинений Толстого и **** – что печаталось со значительными сокращениями и искажениями текста.

Иллюстрации
Фототипия с фотографического портрета Толстого, снятого в Брюсселе в 1861 г. (размер подлинника) между X и 1 стр.

Примечания
1
Зачеркнуто: Поручикъ


2
В подлиннике: прозрачномъ горизонт?


3
По тексту рукописи наискось написано (карандашом): Изъ Севас храбр честол


4
Зачеркнуто: притворялась, что закусы[ваетъ] покусывала удила


5
Зачеркнуто: дремалъ


6
По тексту рукописи наискось написано: Адъютантъ хорошъ собой. Шубинъ отличился. Ну что же


7
Зачеркнуто: и мечтательности


8
По тексту рукописи наискось написано: Что то грызло его, какой то червь. Воспоминанія Московскія; р?дко одна д?вушка, которую онъ любилъ, потому что случайно сошелся [?] Им?нье продалъ. Талантъ музыкальн[ый]


9
Зачеркнуто: въ жидовской корчм?


10
Зачеркнуто: Товарищи говорили, что онъ хандрилъ


11
Зачеркнуто: и злился.


12
По тексту рукописи наискось написано: Общество надо?ло, все знаешь


13
Слово: жениться зачеркнуто и восстановлено.


14
Зачеркнуто: сладк[о]


15
По тексту рукописи наискось написано: Онъ былъ набоженъ и суев?ренъ


16
В подлиннике: Вереиномъ


17
Зачеркнуто: рядомъ съ собой


18
По тексту рукописи наискось написано: Онъ георгіевской Кавалеръ храбръ и скоро пошелъ, но тутъ былъ еще храбр?й


19
[расшевелить, пустить в ход,]


20
По тексту рукописи наискось написано: Воспоминаніе о свиданіи, когда она замужемъ. Несколько ниже: Убьютъ опять, вотъ и всё


21
Зачеркнуто: Въ 12 часовъ онъ


22
Зачеркнуто: Покуда я разсказывалъ его характеръ и проведенный день, онъ уже подъ?з[жалъ]


23
По тексту рукописи наискось написано: Картина Крымска[я]


24
Зачеркнуто: Черезъ минуты 2 онъ открылъ глаза. Картина


25
В подлиннике: также


26
По тексту рукописи наискось написано: Мокрые листы [1 неразобр.] облипали его. Несколько ниже: Узнаетъ продан. им?нье


27 Зачеркнуто: Пахло