Степан Семеныч Прозоров. Лев Николаевич Толстой [1] <Былъ одинъ богатый пом?щикъ А[ндрей] И[ванычъ] Прозоровъ. Онъ былъ молодъ,[2] красивъ, силенъ, здоровъ, жена у него была добрая и красивая, было двое прекрасныхъ д?тей, сынъ и дочь, во всемъ ему была удача, и онъ былъ всегда доволенъ и веселъ и вид?ть не могъ несчастье другихъ людей. Если онъ вид?лъ несчастье и могъ помочь, онъ все готовъ былъ сд?лать для несчастнаго и посл?днюю рубашку готовъ былъ отдать; а если ужъ не могъ помочь, то начиналъ махать руками и плакать и уб?галъ вонъ, чтобъ не видать несчастія. Жена и мать его, старушка, часто упрекали ему за то, что онъ много тратилъ денегъ. Но онъ имъ говорилъ: «На что жъ деньги, если ихъ не тратить», – и собиралъ гостей, задавалъ об?ды, балы, и кто не просилъ у него, вс?мъ давалъ. И сколько онъ не моталъ денегъ, деньги сами шли къ нему. Что онъ больше бросалъ деньги, то деньги больше шли къ нему.> Въ <Тульской> Сандарской губерніи въ <Одоевскомъ> Никольскомъ у?зд? жилъ молодой богатый пом?щикъ. Ему досталось отъ отца большое состояніе, но онъ скоро почти все прожилъ. Онъ продалъ два им?нья, и оставалось у него одно, то, въ которомъ онъ родился и въ которомъ были похоронены его отецъ и мать, и на этомъ им?ньи было столько долговъ, что онъ ждалъ всякую минуту, что продадутъ и это им?нье, и ему ничего не останется. Но несмотря на то Степанъ Семенычъ жилъ, какъ и всегда, богато и весело, и домъ у него былъ полонъ гостей, и что у него было, въ томъ онъ никому не отказывалъ. Одинъ разъ онъ по?халъ на охоту съ товарищами и пере?зжаетъ верхомъ черезъ большую дорогу, видитъ въ лощинк? завязъ возъ съ с?номъ, мужикъ <тянетъ за подтяжки одной рукой лошадь,> а другой бьетъ вилами худую лошаденку, а лошаденка бьется, падаетъ на кол?ни, а вывезти не можетъ. А на дорог? сидитъ баба пригорюнившись. Охотники про?хали, и одинъ изъ нихъ посм?ялся мужику: «Ты бы бабу на пристяжку запрегъ, а то что она такъ сидитъ». Мужикъ былъ большой, сильный и угрюмой. Онъ погляд?лъ на охотника, хот?лъ сказать что-то, потомъ раздумалъ и изъ вс?хъ силъ сталъ бить лошадь. А баба сказала: «Ахъ, родной ты мой кормилецъ, чт? бы пожал?ть челов?ка, а ты зубоскалишь», – и заплакала. Лошадь рванулась и упала. Мужикъ бросилъ вилы и сталъ выпрягать. Андрей Иванычъ подъ?халъ къ мужику и говоритъ: «Чтоже, или она не кормлена у тебя?» Мужикъ не отв?чалъ. А баба рада поговорить, да и говорить мастерица, стала разсказывать и все разсказала, какъ они одиноки живутъ, хл?ба не родилось, двухъ лошадей увели, сына женили, а сынъ померъ, и прогн?вался на нихъ Господь, и пропадомъ пропадаемъ. Мужикъ ничего не говорилъ, а вытаскивалъ за хвостъ лошадь изъ оглобель. У мужика лицо было такое серьезное, хорошее, и баба такая жалкая показалась, что Андрею Иванычу стало жалко. «Василій, – закричалъ онъ охотнику, который посм?ялся надъ мужикомъ, – подъ?зжай!» Василій подъ?халъ. – «Сл?зай съ лошади – разс?длывай!» – Василій сл?зъ и разс?длалъ, не зная что будетъ. «Возьми с?дло и неси домой, – недалеко, верстъ десять. А ты, дружокъ, какъ тебя звать?» – сказалъ онъ мужику. – «Миколай, кормилецъ, Миколай Труновъ», – отв?чала баба за мужика. Мужикъ снималъ хомутъ и смотр?ть не хот?лъ на Андрея Иваныча. – «Такъ ты, Николай, возьми лошадь, вотъ эту. Она добрая и хорошо воза возитъ». – Мужикъ посмотр?лъ и отвернулся, онъ думалъ, что см?ются. – «Охъ, ты мой бол?зный, – заговорила баба, – что см?яться то». — – «Бери, чтоль». – Но ни мужикъ, ни баба не брали лошади. Тогда Андрей Иванычъ вел?лъ привязать лошадь къ мужицкому возу и самъ ускакалъ прочь. – «Ты смотри, не краденъ ли?» – закричалъ мужикъ всл?дъ. – «Не краденъ, не бойся! – закричалъ Андрей Иванычъ, – моего завода, Прозорова, Андрей Иваныча». Когда въ этотъ вечеръ Андрей Иванычъ вернулся домой, къ нему навстр?чу выб?жала его нянюшка Марья Лукинишна, – она была у него экономка, – и со слезами стала разсказывать ему, что въ дом? становой и другіе чиновники, и переписываютъ вс? вещи, и все хотятъ продать, и им?нье продадутъ. «Ничего, Лукинична, поправимся, – сказалъ Андрей Иванычъ, – а вели-ка об?дать давать». – Онъ позвалъ Становаго и чиновника об?дать и веселился и см?ялся съ ними за об?домъ, a посл? об?да вел?лъ имъ д?лать свое д?ло, а самъ вел?лъ запречь лошадей и по?халъ въ городъ ко вс?мъ роднымъ и знакомымъ просить денегъ. Онъ просилъ взаймы. Но никто не далъ ему. Онъ уже хот?лъ ?хать домой, какъ вспомнилъ про тетку, которая очень любила его. Онъ прі?халъ къ ней и разсказалъ все. «Я тебя люблю и помогла бы теб?, Андрюша, да у меня своихъ денегъ н?тъ, а есть д?тскія. Отдашь ли ты?» – «Я отдамъ непрем?нно», – сказалъ Андрей Иванычъ, – и онъ точно думалъ отдать. И тетка взяла съ него честное слово, что онъ перестанетъ жить такъ роскошно и въ [срокъ?] деньги эти заплатитъ. Андрей Иванычъ далъ честное слово, взялъ деньги и по?халъ въ <Москву> городъ. Но въ Москв? встр?[тился] ему его пріятель, и онъ, вм?сто того чтобы заплатить деньги, прожилъ ихъ вс?. Когда вышли посл?днія деньги, онъ легъ въ постель, но не могъ спать. Такъ онъ пролежалъ ц?лую ночь и не могъ придумать, чт? ему д?лать. Жалко ему было и свой домъ, и деревню, гд? онъ родился и выросъ и гд? похоронены были его родители. Но хуже всего для него было то, что онъ обманулъ тетку, не сдержалъ слова и прожилъ чужіе деньги. «Теперь я подлецъ и пропащій челов?къ, и мн? нельзя жить». Онъ былъ въ такомъ отчаяніи, что если бы у него былъ подъ руками пистолетъ, то онъ застр?лился бы. Но пистолета не было… «Утопиться?» – подумалъ онъ. Всталъ, од?лся, вышелъ изъ гостинницы и пошелъ къ р?к?. Когда онъ подошелъ къ р?к?, солнце встало, и ему стало вдругъ весело. – «Н?тъ, – подумалъ онъ, – не буду топиться, a уб?гу куда нибудь, такъ, чтобы не знали меня. Дальше куда нибудь». – «Вотъ, если бы съ ними уйти куда нибудь», – подумалъ онъ, глядя на рыбаковъ. На берегу лежало мужицкое платье. И ему вдругъ пришла мысль. Онъ снялъ свое платье, будто хочетъ купаться, потомъ вл?зъ въ воду и над?лъ все мужицкое платье и пошелъ по берегу. Все онъ д?лалъ какъ восн?, только думалъ куда бы уйти поскор?е. На берегу была пристань, вошелъ на нее. <«Берите билеты скор?е», закричали ему.> «Проходи скор?е, останешься» – закричали на него и толкнули на пароходъ. Пароходъ засвисталъ и по?халъ. Андрей Иванычъ по привычк? прошелъ въ первый классъ, но его оттолкнули оттуда. И онъ услышалъ, какъ барыня по фр[анцузски] сказала: «comme il est beau, ce paysan, il a l’air noble».[3] Онъ прошелъ въ 3-й классъ и с?лъ на полу у трубы съ мужиками и солдатами и былъ какъ во сн?. Вместо текста, начиная со словъ, стр. 145: Когда въ этотъ вечеръ кончая: и былъ какъ во сн?. – первоначально было: <И такъ часто д?лалъ Андрей Иванычъ.[4] Но пришло и на Андрея Иваныча несчастье. Былъ у него сос?дъ Вас. Вас. Хмыровъ. У Хмырова этаго были племянники сироты, и Хмыровъ управлялъ ихъ им?ніемъ, но вм?сто того, чтобы собирать ихъ им?нье, онъ понемножку продавалъ его и хот?лъ все отнять у сиротъ. Андрей Иванычъ былъ <Предводителемъ, – его д?ло было смотр?ть за малол?тними,> онъ узналъ про это и по?халъ къ Хмырову, чтобы усов?стить его. – Мать Андрея Иваныча стала просить его, чтобы онъ оставилъ это д?ло. Она говорила: «Вс?хъ людей не усов?стишь, а Хмыровъ злой челов?къ и тебя не любитъ, онъ давно завидуетъ теб?. Не ?зди, ты только изъ него себ? врага сд?лаешь». Но Андрей Иванычъ не послушался. – «Н?тъ, маменька. Д?ти мн? родня, и я не могу этаго такъ оставить». – И по?халъ. До Хмырова было 60 верстъ. Андрей Иванычъ выслалъ лошадей на подставу въ село Дробино и по?халъ вечеромъ, когда вс? легли спать. Онъ къ утру хот?лъ прі?хать къ Хмырову. Андрей Иванычъ всегда былъ веселъ, и теперь онъ ?халъ ночью, то говорилъ съ кучеромъ, то посвистывалъ п?сенки и думалъ о томъ, какъ онъ отниметъ опеку д?тей и спасетъ ихъ им?нье. Въ Дорабин? онъ остановился на постояломъ двор?, пока перем?няли лошадей, прилегъ на руку на жесткомъ кожаномъ диван? и задремалъ. Старикъ хозяинъ пришелъ, разбудилъ его и сказалъ, что лошади перем?нены и коляска заложена. Андрей Иванычъ вскочилъ и говоритъ: «Пчелы, пчелы, гд? они?» – «Лошади, сударь, готовы». – «Ахъ да, гд? я? Ахъ да, лошади готовы. А я, хозяинъ, какой сонъ вид?лъ!» – А что, сударь? – Будто пчелы на меня с?ли на лицо, на голову, на руки, и я ихъ горстями сгребаю, сгребаю и все не могу сгресть. – А потомъ… – Ну, сударь, это сонъ хорошій. Это къ богатству. Да вамъ ужъ и такъ д?вать некуда. А я только попросить хот?лъ вашу милость мн? деньжонокъ на управду сотенку. Я отдамъ къ весн?. Андрей Иванычъ зналъ, что если дать денегъ, то никогда не отдастъ ему ихъ мужикъ, но онъ не ум?лъ отказывать, досталъ деньги и далъ. – Такъ это къ богатству сонъ? – сказалъ онъ, – а вотъ что нехорошо. Вижу, я будто снимаю пчелъ и съ пчелами волоса изъ головы такъ и л?зутъ, а это къ чему? – Да это ничего, такъ, – сказалъ хозяинъ, – мало ли что приснится, – а самъ думаетъ: это нехорошо, это очень нехорошо. И Андрей Иванычъ такъ думалъ, да ничего не сказалъ, а сонъ этотъ долго посл? того помнилъ. Онъ с?лъ въ коляску и по?халъ. Хмыровъ былъ маленькій кругленькій, румяненькій, съ черными усиками, чистенькой, учтивенькой, и домъ его былъ такой же маленькій, чистенькій и пестренькій. Онъ терп?ть не могъ Андрея Иваныча, но притворился, что очень ему обрадовался и сталъ его угощать и хвалить. И [къ] каждому слову говорилъ: съ. «Ужъ какъ-съ я радъ-съ, Андрей Иванычъ-съ, и что и сказать-съ не могу-съ такимъ.> Комментарий В. Ф. Саводника Рукопись, автограф Толстого, занимает полулист писчей бумаги, сложенный в четвертку, всего 4 страницы, с небольшими полями, сплошь исписанными; бумага довольно плотная, без водяных знаков и фабричного клейма. Почерк крупный и связный в основном тексте, более мелкий и сжатый на полях. По характеру почерка отрывок можно отнести ко второй половине 1860-ых гг., скорее к концу их. Никаких указаний для более точной датировки у нас не имеется. Автор работал над своим наброском в два приема: первоначально было исписано основное поле бумаги; однако, автор, повидимому, не был удовлетворен своей работой и стал ее переделывать почти заново; всё начало отрывка было зачеркнуто им, так же как и две последние страницы; таким образом от первоначального текста остался только эпизод встречи с крестьянином на охоте, занимающий конец первой и почти всю вторую страницы рукописи; весь остальной текст вписан автором на полях и представляет собой как бы вторую редакцию отрывка. Интересно отметить, что первоначально Толстой приурочил свой замысел к определенному географическому району (Одоевский уезд, Тульской губ.), но затем заменил эти конкретные указания чисто вымышленными (Сандарская губ.). Известное колебание проявил автор в установлении имени-отчества своего героя, который именуется то Андреем Иванычем, то Степаном Семенычем, но фамилия: Прозоров – остается неизменной. Рукопись хранится в архив Толстого в Всесоюзной библиотеке им. В. И. Ленина. (Папка 11, 1.) Отрывок печатается впервые. ПРЕДИСЛОВИЕ К СЕДЬМОМУ ТОМУ. В настоящий том входят произведения 1856—1869 гг. Кроме рассказа «Поликушка», печатаемого по тексту «Русского вестника», в этот том включены варианты к этому рассказу, извлеченные из черновых рукописей Толстого, а также шесть произведений, опубликованных после его смерти: «Тихон и Маланья», «Идиллия», «Сон», «Оазис», «Зараженное семейство» и «Комедия в 3-х действиях». Впервые печатаются следующие наброски и рассказы художественного содержания в большинстве Толстым не озаглавленные. «Отрывки рассказов из деревенской жизни», «Рождественская елка», «Анекдот о застенчивом молодом человеке», «Степан Семенович», «Убийца жены» и четыре драматических отрывка: «Дворянское семейство», «Практический человек», «Дядюшкино благословение» и «Свободная любовь». Группу отрывков философского содержания, впервые публикуемых, составляют: «О характере мышления в молодости и старости», «О насилии», «О религии» и «Философский отрывок». В число впервые печатаемых отрывков публицистического содержания входят: «Заметка о Тульской полиции» и «О браке и призвании женщины». В текстологических работах настоящего тома деятельное участие принимала А. И. Толстая-Попова. Н. М. Мендельсон. A. C. Петровский. В. Ф. Саводник. РЕДАКЦИОННЫЕ ПОЯСНЕНИЯ. Тексты произведений, печатавшихся при жизни Л. Н. Толстого, печатаются по новой орфографии, но с сохранением больших букв, когда в воспроизводимом тексте Толстого стоит большая буква, и с воспроизведением начертаний до-Гротовской орфографии в тех случаях, когда эти начертания отражают произношение Л. Н. Толстого и лиц его круга (брычка, цаловать). При воспроизведении текстов, не печатавшихся при жизни Л. Н. Толстого (произведения неотделанные, незаконченные, только начатые, а также черновые тексты опубликованных произведений, соблюдаются следующие правила: Текст воспроизводится с соблюдением всех особенностей правописания, которое не унифицируется, т. е. в случаях различного написания Толстым одного и того же слова все эти различия воспроизводятся («этаго» и «этого»). Слова, пропущенные явно по рассеянности, дополняются в прямых скобках, без всякой оговорки. В местоимении «что» над «о» ставится знак ударения в тех случаях, когда без этого было бы затруднено понимание. Это «ударение» не оговаривается в сноске. Ударения (в «что» и других словах, поставленные самим Толстым, воспроизводятся, и это оговаривается в сноске. На месте слов, неудобных в печати, ставится в двойных прямых скобках цыфра, обозначающая число пропущенных редактором слов: [[1]]. Неполно написанные конечные буквы (как, например, крючок вниз, вместо конечного «ъ» или конечных букв «ся» в глагольных формах) воспроизводятся полностью без каких-либо обозначений и оговорок. Условные сокращения (т. н. «абревиатуры») типа «к-ый», вместо «который», и слова, написанные неполностью, воспроизводятся полностью, причем дополняемые буквы ставятся в прямых скобках: «к[отор]ый», «т[акъ] к[акъ]» и т. п., лишь в тех случаях, когда редактор сомневается в чтении. Слитное написание слов, объясняемое лишь тем, что слова в процессе беглого письма, для экономии времени, писались без отрыва пера от бумаги, не воспроизводится. Описки (пропуски букв, перестановки букв, замены одной буквы другой) не воспроизводятся и не оговариваются в сносках, кроме тех случаев, когда редактор сомневается, является ли данное написание опиской. Слова, написанные явно по рассеянности дважды, печатаются один раз, но это оговаривается в сноске. После слов, в чтении которых редактор сомневается, ставится знак вопроса в прямых скобках: [?]. На месте не поддающихся прочтению слов ставится [1 неразобр.] или [2 неразобр.], и т. д., где цыфры обозначают число неразобранных слов. Из зачеркнутого в рукописи печатается (в сноске) лишь то, что редактор признает важным в том или другом отношении. Незачеркнутое явно по рассеянности (или зачеркнутое сухим пером) рассматривается как зачеркнутое и не оговаривается. Более или менее значительно по размерам места (абзац или несколько абзацев, глава или главы), перечеркнутые одной чертой или двумя чертами крест-на-крест и т. п., воспроизводятся не в сносках, а в самом тексте и ставятся в ломаных < > скобках; однако в некоторых случаях допускается воспроизведение и отдельных зачеркнутых слов в ломаных скобках в тексте, а не в сноске. Написанное Толстым в скобках воспроизводится в круглых скобках. Подчеркнутое печатается курсивом. Дважды подчеркнутое – курсивом с оговоркой в сноске. В отношении пунктуации: 1) воспроизводятся все точки, знаки восклицательные и вопросительные, тире, двоеточия и многоточия (кроме случаев явно ошибочного употребления); 2) из запятых воспроизводятся лишь поставленные согласно с общепринятой пунктуацией; 3) ставятся все знаки в тех местах, где они отсутствуют с точки зрения общепринятой пунктуации, причем отсутствующие тире, двоеточия, кавычки и точки ставятся в самых редких случаях. При воспроизведении «многоточий» Толстого ставится столько же точек, сколько стоит у Толстого. Воспроизводятся все абзацы. Делаются отсутствующие в диалогах абзацы без оговорки в сноске, а в других, самых редких случаях – с оговоркой в сноске: Абзац редактора. Примечания и переводы иностранных слов и выражений, принадлежащие Толстому и печатаемые в сносках (внизу страницы), печатаются (петитом) без скобок. Переводы иностранных слов и выражений, принадлежащие редактору, печатаются в прямых [ ] скобках. Пометы *, **, ***, **** в оглавлении томов, на шмуцтитулах и в тексте, как при названиях произведений, так и при номерах вариантов, означают: * – что произведение печатается впервые, ** – что напечатано после смерти Л. Толстого, *** – что не вошло ни в одно из собраний сочинений Толстого и **** – что печаталось со значительными сокращениями и искажениями текста. Иллюстрации Фототипия с фотографического портрета Толстого 1862 г. (размер подлинника) между XII и 1 стр. стр. Примечания 1 Первоначально было: Андрей Иванычъ Прозоровъ; в тексте рассказа встречается и то и другое имя и отчество. 2 Зачеркнуто: ему было 25 л?тъ, а его выбрали предводи[телемъ] 3 [какъ красив этот крестьянин, у него благородный вид.] 4 Зачеркнуто: Кто просилъ у него, он не отказывалъ. Жена и мать часто говорили ему, что онъ много денегъ тратитъ, но онъ не слушалъ ихъ, и сколько онъ не тратитъ денегь, онъ все только богат?лъ. Со вс?хъ сторонъ къ нему валились деньги. Такъ жилъ А. И. счастливо 7 л?тъ. Но пришло и на него несчастье и такъ пришло, какъ онъ не думалъ. Былъ у него сос?дъ, Василій Васильичъ Шульцъ. Онъ былъ маленькій, кругленькій, румяненькій, съ черными усиками. После слов: не слушалъ ихъ, поверх строки зачеркнуто: но только этаго мужика онъ часто вспоминалъ потомъ.