и к вечеру очутился в Швице, в очаровательной долине, полной жизни, изобилия и отвсюду окружен¬ной великолепными горами. Следующий день был один из самых утоми¬тельных дней моего пешеходства. Я встал вместе с солнцем, но утро было душно. Дурными, вымощенными крупным камнем дорожками пошел я чрез Steinen (место рождения Штауффахера; там, где стоял его дом, постро¬ена теперь часовня) к Моргартену, где была одержана первая победа сво¬боды швейцарской. И на этом месте также стоит часовня. Отсюда чрез Sattel, Rothenthurm в Einsiedeln. Зной был несносный; дорога по камням убийственна для ног: пришед в Эйнзидельн, я почти ничего не мог поря¬дочно осмотреть от расслабления, отдыхать было некогда; надобно было засветло воротиться в Швиц, ибо возвратный путь шел чрез крутую гору Haggen. Признаюсь, Эйнзидельн не имел для меня ничего привлека-тельного: положение монастыря не живописно; я видел богатую церковь, толпу богомольцев и процессию монахов — но усталость и боль в ногах мешали моему вниманию. Конец этого дня вознаградил за неприятное на¬чало его: возвратный путь чрез зеленую долину Alpthal, всход на Haggen и потом спуск по крутизне при блеске начинающейся грозы в долину Швица — останутся навсегда в моей памяти. Гроза только украсила для меня ночную картину гор, которые чудесно являлись и исчезали при бы¬стром блистании молний: она началась, во всей своей силе, не прежде, как по возвращении моем в трактир. Я думал, что на другой день ноги отка¬жутся мне служить, но проснулся свеж и здоров и, напившись кофе, по¬шел в Бруннен; там сел в лодку и поплыл в Grutli, восхищаясь диким ве¬личием гор, окружающих озеро Четырех Кантонов, самое живописное из

* От нем. der Fuhrmann — извозчик, возница.

всех озер швейцарских. Grtitli есть маленькая, покрытая зеленым дерном площадка, до которой в десять минут можно достигнуть. На ней нет па¬мятника; но свобода Швейцарии еще существует143. Это место удивитель¬но трогает своею тихою прелестию посреди грозных, кругом воздымаю¬щихся утесов. Я не мог долго на нем остаться: гребцы предвидели грозу, и надобно было спешить, чтобы предупредить южный ветер (Fohn), ко-торый обыкновенно здесь начинается пополудни и бывает часто опасен в этой части озера, окруженного крутыми берегами, к которым нигде при¬стать невозможно. Мы поплыли к Теллевой часовне (Tellsplatte), а оттуда к деревне Fluelen. Гроза началась, когда я пришел в Альторф, и кончи¬лась к концу моего обеда, после которого я ходил в Бюрглен, место рож-дения Телля. Там нашел я живописца Триннера, который не великий артист, но был для меня привлекателен тем, что мог рассказывать, как очевидец, о Суворове, которого встретил в этом месте. Из окон башни, обросшей плющом, в которой живет Триннер, взглянул я на вершину Кинцигкульма, доступную только горным пастухам, чрез которую наш Аннибал перевел свое войско, томимое голодом, но не побежденное. Der Alte war doch lustig (сказал мне Триннер); er pfiff, und sang, und lachte, und sprang wie ein Kind*. Место, где жил Вильгельм Телль, означено часовнею. Этот обычай строить, вместо великолепных памятников, скромные алта¬ри благодарности Богу на местах славы отечественной, трогает и возвы¬шает душу. Но такого рода памятники особенно приличны Швейцарии; в пустынях Египта можно дивиться пирамидам и обелискам — что бы они были у подошвы Альпов? Зато на вершине Риги стоит простой деревян¬ный крест, и маленькая часовня Телля таится между огромными утесами: но они не исчезают посреди этих громад, ибо говорят не о бедном могу¬ществе человека, здесь столь ничтожном, но о величии души человечес¬кой, о вере, которая возносит ее туда, куда не могут достигнуть горы сво¬ими вершинами.

Вечер этого дня провел я на балконе загородного дома, принадлежащего какому-то Муггейму, и видел перед собою всю равнину Альторфа, за кото¬рою уже начинаются первобытные горы: в некоторых местах сверкала Рейсса, которая, извиваясь по этой равнине, тихо впадает в озеро 4 канто¬нов и потом быстро вытекает из него под Люцерном. К концу следующего дня был я уже в Андермате у подошвы С.-Готара; до Амстега можно еще ехать в char a bancs, но отсюда надобно идти пешком.]

8-е, среда. Всход на С.-Готард. Чистый воздух. Бой юга с севером. След лавины. Источники Рейссы и Тессина. Переход к Айроло. Каскады Сталь-ведро, Каскацция. Пышная долина Левантийская; прелестный вечер между Айроло и Файдо. Aldazzio granda: задняя долина освещенная, солнце сквозь горы, дым, птицы на солнце; изменение вершин; ольха; щум Тессина; звон¬ки; звезды; месяц: вдали переход от Алдаццио к Файдо. Мерзкий трактир.

* А старик был весельчак: он свистел и пел, и смеялся, и скакал, как дитя (нем.).

9У четверг. От Файдо в Лугано. Прекрасная дорога; вид на Беллинцону. Из Беллинцоны через Monte Cenere в Лугано; сход в Лугано; живость на улицах. Jeu de paume*. Мальчишки. Вид озера. Жара.

[В два дни моего путешествия144 чрез Сен-Готар видел я природу во всех ее изменениях. Близ Альторфа все горы зелены, но это печальная, однооб¬разная зелень елей и сосен, между которыми в разных местах блистает светлая зелень горных пажитей; Рейсса еще спокойна. У Амстега всё стано¬вится мрачнее: горы круче, ели реже, скалы виднее; дорога вьется над про¬пастями, в которых Рейсса, то видимая, то не видимая, шумит, образуя бес¬престанные каскады; когда я шел, небо было туманно; вершины гор, исчезая в темных облаках, казались бесконечными; но изредка проглядывало солнце и на минуту зажигало быстрые волны и пену Рейссы. Чем далее вперед, тем разительнее дикость: наконец у Gestinnen исчезает растение: видишь одни утесы, покрытые изредка мхом и травою, видишь, как время разрушает их мало-помалу зноем, холодом, дождем, морозом и бурями; камни, беспре¬станно отваливающиеся, лежат повсюду живописными грудами, и эта до¬лина камней становится, наконец, столь узкою, что одна только Рейса, па¬дающая шумным каскадом, занимает ее дно; поперек долины, над самым каскадом, изгибается Чертов Мост: к нему с одной стороны ведет узкая до¬рожка, до половины выдолбленная в утесах, до половины поддерживаемая каменными сводами; с другой стороны почти такая же узкая дорожка, по¬дымаясь вкруть, упирается в скалу, которую пробила насквозь промышлен¬ность человеческая: глазам представляется темное отверстие, как будто ве¬дущее в глубокую бездну; но что же?.. Мое счастие и здесь меня не покинуло: солнце выглянуло из туч и ударило в прелестный Андерматт в самую ту минуту, как я выходил из-под Урнерского свода. Ничто не может быть оча¬ровательнее этой противуположности: вдруг после густого мрака пещеры, видишь светлую, окруженную зелеными холмами долину, и в глубине ее ве¬селая деревня. Зрение обмануто, думаешь, что перед тобою низкие дерно¬вые пригорки; но эти пригорки не иное что, как вершины высоких гор, окружающие скрытую меж ними долину и близкие к снежной вершине Сен-Готара. Я ночевал в Андерматте, который, чрез минуту после моего прихо¬да, исчез в тумане: пошел дождь, смешанный с снегом, но к утру всё мино¬валось; осталась одна клубящаяся мгла над высотами, и, окруженный ею, взошел я на вершину Сен-Готарской дороги: неописанное зрелище приро-ды, которой здесь нет имени; здесь она ни с чем знакомым не сходствует! Кажется, что стоишь на таком месте, где кончится земля и начинается небо; пред тобою равнина, вымощенная огромными, голыми плитами гранита; кругом низкие холмы, но уже не зеленые, ибо здесь и трава исчезает, а снеж¬ные или просто нагие, растреснутые утесы; с одной стороны маленькое, светлое озеро, не более дождевой лужи, из него тихо бежит ручей; с дру¬гой стороны также озеро и такой же тихий ручей: это Тессин и Рейсса; здесь

* Игра в лапту (фр.).

они навсегда разлучаются; отсюда бегут один на юг, другая на север, и в бы¬стром течении разрывают гранитные горы. И с этого места начинаешь быстро спускаться к Айроло, имея вправе шумный Тессин, который скоро является во всём своем могуществе, и наконец, близ самого Айроло образует — кас¬кад, удивительно живописный. На самой вершине уже увидел я спор свет¬лого юга с угрюмым севером: со стороны Италии проглядывало голубое нёбо, со стороны Рейссы клубились туманные облака; и небо сделалось ярко-лазур¬ным, когда я, спустившись в Айроло, вдруг очутился посреди роскошной италианской природы. Уже близ Айроло ели и сосны становятся реже; их ме¬сто занимают буки, ореховые деревья, потом каштаны и, наконец, пред гла¬зами очаровательная Левантийская долина, посреди которой шумит Тессин в тени зеленых ольх, оживленная селами, церквами, замками, уже имеющи¬ми характер италианский. Я недолго отдыхал в Айроло, ибо надобно было засветло дойти до Aldazzio grande, чтоб видеть чудесный мост чрез Тессин и ночевать потом в Faido. Этот вечер принадлежит к прелестнейшим в жизни. Какое разнообразие в зрелищах! Какое удивительное захождение солнца! По-настоящему солнце, посреди высоких гор, не всходит и не заходит для глаз. Оно еще высоко на небе, а для тебя уже его нет; но чудесно освещенные бока долины, но утесы, которые медленно угасают, долго еще говорят о невиди¬мом. Я шел долиною Левантийскою; солнце уже было за горами; но Сен-Го¬тар весь в огне стоял над Айроло и светил в долину, и с одной стороны на половине гор, сливающихся в одну стену, леса пылали; этот розовый пла¬мень мало-помалу подымался, черная тень бежала за ним из долины, на¬конец, осталась одна светлая полоса, подобная огненной гриве на хребте гор¬ном, и та скоро исчезла, и звезды Италии загорелись… в каком прозрачном небе! с какою неизъяснимою ясностию!

Я увидел недалеко от Медведицы прекрасную Корону и вспомнил вечер потсдамский!145 Я шел совершенно один, отпустив вперед проводника; луны не было, мне светили одни звезды, и горы стояли кругом как темные приви¬дения, один Тессин и каскады, бегущие в него, шумели. — В Файдо, где я ночевал в мерзком трактире, кончилось на время мое пешеходство; я нанял повозку и поехал через Беллинцону в Лугано. Для путешествия пешком вре¬мя было слишком знойно, а окрестные виды, роскошные, великолепные, были все одинаковы до самых берегов Луганского озера. Но уже прекрасная Италия была перед моими глазами. Правда, я не видал ни миртовых рощ, ни лавров, цветущих на вольном воздухе, но уже природа потеряла свою швейцарскую суровость; самые высокие горы переменили форму и казались более величественными, нежели огромными; прекрасная дорога вилась меж¬ду каштанами и шелковицами; зеленые деревья соединены были виноград¬ными гирляндами; поля покрыты были маисом. Зато и лица были не швей¬царские: привлекательное простодушие исчезло. Из Беллинцоны, живописно разбросанной по холмам, поехал я через Monte Cenere (гора, вся покрытая каштановым лесом) в Лугано, где ночевал и откуда думал поворотить к Lago Maggiore…]

10у пятница. Из Лугано через Комо в Милан146. Переправа в Мелиде. С.-Сальвадор. Capo di Lage, Комо: прекрасный