могут отразить свойств характера молодого Абрамова. Не раскрывается в них и содержание его работы в контрразведке. Приведем выдержку из служебной характеристики на старшего следователя Отдела контрразведки «Смерш» Беломорского военного округа лейтенанта Ф. А. Абрамова от 11 июля 1945 года:
«Тов. Абрамов всесторонне развит, достаточно грамотен, следственно-оперативную работу любит, вкладывает в нее много ума и изобретательности.
Усидчив и настойчив. В работе объективен и требователен. Систематически работает над повышением общеобразовательного уровня и своей квалификации.
В морально-бытовом отношении выдержан. Среди оперативного состава пользуется авторитетом. Физически здоров».
Приведенный документ составлен уже на последнем этапе службы Абрамова в контрразведке. Однако есть в личном деле документ, подготовленный меньше чем через месяц после зачисления Абрамова на службу, раскрывающий человеческие качества молодого контрразведчика. История его такова: в одной из бесед с сослуживцами в самом начале своей службы в органах «Смерш» Абрамов высказал сомнения в целесообразности конспектирования приказов главнокомандующего И. В. Сталина, поскольку это отнимало много времени и сил при ежедневном напряженном, изматывающем режиме работы. В те годы замечание Абрамова не могло остаться без внимания. В объяснении, подготовленном Абрамовым при проведении разбирательства, угадывается смелая, живая, творческая натура:
«…приказ тов. Сталина является квинтэссенцией мысли, каждое предложение, каждое слово его заключает в себе столь много смысла, что в силу этого необходимость конспектирования приказа в принятом значении сама собой отпадает.
Я сказал далее, что приказ тов. Сталина представляет собой совокупность тезисов, дающих ключ к пониманию основных моментов текущей политики, и что каждый тезис может быть разработан в авторитетную публицистическую статью. В том же разговоре я обратил внимание собеседника на изумительную логику сталинских трудов вообще, что не всегда можно найти в речах Черчилля и Рузвельта, на сталинский язык, обладающий всеми качествами языка народного.
Что касается изучения приказа тов. Сталина лично мною, то я внимательно прочел его 4 раза и, по совету тов. Р., тщательно законспектировал.
Приказ тов. Сталина внес ясность в мое понимание международной обстановки».
Трудно сказать, как воспринимались эти слова без малого 60 лет назад, однако сегодня их нельзя читать без улыбки. Полагаю, что и в 1943 году руководство отдела, выполнив необходимые формальности по проведению краткого разбирательства, прекрасно понимало надуманность и нелепость выдвинутых против Абрамова обвинений и оценило находчивость молодого помощника оперуполномоченного. Именно такие люди, незашоренные идеологическими догмами, не боящиеся пойти против авторитетов, «вкладывающие в дело много ума и изобретательности» были и остаются необходимыми на службе в контрразведке.
Далее в указанном документе Абрамов сетует: «Поручаемая мне работа большей частью была механическая. Понятно, что я, будучи по своему характеру сангвиником, не всегда находил в ней удовлетворение … и думаю, что в ближайшем будущем мне предоставят более живую работу, соответствующую моему характеру…» Уточним лишь, что при этом не прошло и месяца после поступления Абрамова на службу в органы «Смерш», ему 23 года. По результатам проверки непосредственным начальником Абрамова капитаном К. были высказаны пожелания руководству отдела: «Перевести т. Абрамова на более живую оперативную работу. На это у него достаточно личных качеств».
Полагаю, не будет ошибкой сказать, что важным событием в жизни Абрамова стало его принятие в кандидаты, а затем и в члены ВКП(б) парторганизацией ОК НКО «Смерш» АрхВО. В марте 1944 года он становится кандидатом в члены партии, а в марте 1945 года – членом ВКП(б).
Одним из штрихов биографии Абрамова тех лет является встреча в Архангельске и сопровождение на родину, в Верколу, в августе 1943 года брата Василия, направляющегося домой в долгосрочный отпуск после тяжелого ранения. 20 августа 1943 года в адрес Абрамова, по месту службы: «АРХСК П ВИНОГР 55», приходит краткая телеграмма: «ВЫЕХАЛ КОТЛАСА ПАРОХОДЕ ДОБРОЛЮБОВ ВСТРЕЧАЙ ВАСЯ». На рапорте с просьбой о предоставлении краткосрочного отпуска с 23 августа 1943 года для сопровождения тяжело раненного брата стоит резолюция: «Разрешаю на 18 дней». Срок обусловлен дальней и непростой дорогой до Верколы, на что указывает сам Абрамов: «Минимальный срок, необходимый для поездки на мою родину (д. Веркола Карпогорского района Арх. обл.) и обратно – 18 дней (из расчета, что передний рейс заберет минимум 7–8 дней: расстояние от Архангельска до Верколы – 500 км, из них 200 км водой – 2–3 дня, 300 км лошадьми – 4,5–5 дней)». Сведения о том, состоялась ли эта поездка в действительности, в деле отсутствуют.
Как было указано выше, содержание работы лично Абрамова и всего Отдела контрразведки НКО «Смерш» Архангельского военного округа не отражено в имеющихся в личном деле документах. Безусловно, что эта тема заслуживает стать предметом особого исследования. Пока же, дабы получить представление о работе органов «Смерш», можно обратиться к ставшей уже классической повести В. Богомолова «В августе 44-го». Речь в ней идет о выявлении и захвате группы немецких диверсантов в Западной Украине, однако широко известно, что и на Карельском фронте, и в Архангельской области – территории, оперативно обслуживаемой данным ОКР «Смерш», заброска немецких диверсионных групп была совсем не редкостью.
Ш. Галимов в своем исследовании жизни и творчества писателя отмечает:
«Федор Абрамов не любил рассказывать о своих окопных буднях и фронтовых переживаниях. …Военную тему он оставил на потом, как возможный последующий этап своего творчества. Но так и не подошел к ней» (Галимов Ш. Федор Абрамов: Творчество, личность. Архангельск, 1997. С. 16). Можно дополнить, что и служба в контрразведке не нашла значительного отражения в произведениях Абрамова. А ведь большую половину военного лихолетья, 2,5 года, он служил в органах «Смерш». В 6 томе собрания сочинений Ф. А. Абрамова (Санкт-Петербург, 1994 г.) опубликованы «наброски разных лет» под общим названием «Кто он?». Наброски носят, безусловно, автобиографический характер, на что указывает ряд деталей. Герою Абрамова свойственны поиск справедливости, острое сопереживание человеческой судьбе. В стремлении не допустить осуждения невиновного он идет на риск своей карьере и своему будущему, но добивается того, что найден истинный, а не мнимый предатель, на которого указывали многочисленные улики.
Возможно, одной из причин долгого молчания на эту тему и отсутствия прижизненного издания этих заметок является данное Абрамовым при поступлении на службу в ОК НКО «Смерш» АрхВО письменное обязательство: «Хранить в строжайшем секрете все сведения и данные о работе органов и войск НКВД, ни под каким видом не разглашать их и не делиться ими даже со своими ближайшими родственниками и друзьями…».
Впереди были полгода войны, но Абрамова не оставляло стремление к знаниям. 27 ноября 1944 года он представляет рапорт на имя начальника ОК ОКР «Смерш» АрхВО майора Рудиченко, в котором высказывает намерение поступить на заочное обучение в Архангельский педагогический институт, в связи с чем просит запросить руководство отдела документы об окончании им трех курсов филологического факультета ЛГУ. Такой запрос в ЛГУ был направлен.
Прошел без малого год. Отгремел салют победы. К Мавзолею на Красной площади были брошены стяги поверженных немецких боевых соединений. Советские люди возвращались к мирной жизни. В августе 1945 года в адрес начальника ОКР «Смерш» Беломорского военного округа генерал-майора Головлева приходит долгожданный для Абрамова ответ ректора Ленинградского государственного ордена Ленина университета профессора А. А. Вознесенского, в котором он категорично просит «направить для завершения образования бывшего студента 3-го курса филологического факультета… т. Абрамова Федора Александровича…»
Безусловно, профессор Вознесенский не ошибся, по окончании университета Абрамов поступает в аспирантуру и уже в 1951 году защищает кандидатскую диссертацию, с 1956 по 1960 год он заведует кафедрой советской литературы ЛГУ. С 1960 года Ф. Абрамов целиком посвящает себя художественному творчеству. Так и не состоялась возможная учеба Абрамова в стенах Архангельского государственного пединститута, но состоялся ученый-филолог и большой писатель, воспевший красоту северной земли и своих земляков, совершавших ежедневный подвиг в годы войны и послевоенных лишений.
Из приказа начальника Отдела контрразведки «Смерш» Беломорского военного округа генерал-майора Головлева от 2 октября 1945 года за № 153:
«На основании закона о демобилизации старших возрастов личного состава действующей армии от 23 июня 1945 года увольняется из кадров Красной армии в запас по ст. 43 пункт «а» положения «О прохождении службы командным и начальствующим составом Красной армии», утвержденного постановлением ЦИК и СНК СССР от 22 сентября 1935 года – старший следователь ОКР «Смерш» БелВО лейтенант Абрамов Федор Александрович… (далее следуют установочные данные. – А. К.).
Зачисляется на учет по Ленинградскому Облвоенкомату. Аттестуется отлично.
Увольняется для завершения высшего образования».
22 октября 1945 года увольнение Ф. Абрамова из органов военной контрразведки подтверждено приказом начальника Главного управления контрразведки «Смерш» генерал-полковника Абакумова.
Так закончилась карьера Абрамова – контрразведчика. Начинался долгий, плодотворный путь писателя, принесший ему мировую славу, а нам, его землякам, невольное чувство почти родственной связи с абрамовскими героями и сопричастности с подвигом, совершенным этим поколением.
6 августа 2002 года сотрудники Регионального управления побывали на родине писателя в д. Веркола, поклонились его могиле и передали пакет с документами из личного дела сотрудника ОК «Смерш» Абрамова музею его имени. Среди документов: партийные и комсомольские характеристики, автобиография, личная корреспонденция, документ «Обстоятельства моих ранений», документы, связанные с восстановлением Абрамова на учебу в Ленинградском госуниверситете, выписки из приказов об увольнении Абрамова из ОКР «Смерш» Беломорского военного округа. Копии документов были вручены вдове писателя Людмиле Владимировне Крутиковой-Абрамовой. Акция стала одним из заметных событий культурной жизни области в 2002 году, привлекла к себе большой интерес центральной и региональной прессы. Впервые в распоряжении общественности, любителей и исследователей творчества писателя оказались уникальные документы – свидетели военной поры, открывающие завесу над малоизвестным периодом в жизни нашего великого земляка.
КОММЕНТАРИИ
В сентябре 1941 года
Впервые: Вечерний Петербург. 1994. 21 янв.
Этот рассказ хранил Федор Абрамов в своем архиве как «первую пробу пера». Несомненно, в нем ощутима еще писательская неопытность. Но рассказ представляет интерес и как первый опыт писателя, и как документальное повествование об осенних боях 1941 года под Ленинградом, как свидетельство человека, который будучи в студенческом отряде народного ополчения сам пережил ту страшную осень, испытал все тяготы и ужасы ожесточенных боев, когда погибали сотни безоружных товарищей.
Сам Абрамов в зрелые годы признавался, что в первом рассказе он отдал дань дешевой романтике в том эпизоде, когда герой утоляет жажду девушки своей кровью.
В архиве Абрамова сохранился вариант начала рассказа:
«Я с моим приятелем лейтенантом, недавно вышедшим из госпиталя, лежали на пляже.
День был выходной. Жизнь в значительной мере выплеснулась сегодня на песчаные берега Сев. Двины. Знойный, дымящийся от тепла песок был облеплен фантастической смесью коричневых и белых, сильных
