иметь место в любом обществе, во всех современных европейских государствах он оказался во многих отношениях перевернутым на голову. Внешняя торговля в некоторых городах вызвала устройство более тонких мануфактур или таких, которые рассчитаны для сбыта на дальних рынках, а мануфактуры и внешняя торговля, вместе взятые, породили главные улучшения в земледелии. Обычаи и нравы, привитые этим народам характером их первоначального правительства и сохранившиеся после того, как это правительство значительно изменилось, неизбежно толкали их на этот противоестественный и ложный путь.
Глава II. О ПРЕПЯТСТВИЯХ РАЗВИТИЮ ЗЕМЛЕДЕЛИЯ В ДРЕВНЕЙ ЕВРОПЕ ПОСЛЕ ПАДЕНИЯ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ
Когда германские и скифские племена наводнили западные провинции Римской империи, смута и замешательство, последовавшие за столь глубокой революцией, не прекращались в течение нескольких столетий. Грабежи и насилия, которым варвары подвергали коренное население, прекратили товарообмен между городом и деревней. Города обезлюдели, а земли оставались невозделанными, и западные провинции Европы, при римском господстве пользовавшиеся значительной степенью благосостояния, погрузились в самую глубокую нищету и варварство. За время смут вожди и главные военачальники этих варварских племен приобрели или захватили большую часть земель этих стран. Значительная часть их была необработана, но независимо от того, была ли то возделанная или невозделанная земля, не осталось ни клочка земли, которая не имела бы владельца. Земли соединялись в одних руках, и значительнейшая часть их оказалась захва ченной небольшим числом крупных собственников.
Такое первоначальное сосредоточение необработанных земель в немногих руках, хотя и было большим злом, могло, однако, быть явлением временным. Наследование и отчуждение могли скоро снова привести к разделу земель, если бы закон о первородстве не препятство- вал такому разделу земель при наследовании, а установление фидеикомиссов не препятствовало разделу их на небольшие участки при отчуждении.
Когда в земле, как и в движимом имуществе, видят исключительно средство к существованию и к удовлетворению своих потребностей, естественный закон наследования делит земли, как и движимое имущество, между всеми детьми семьи, так как существование их всех представляется одинаково дорогим отцу. Ввиду этого такой естественный закон наследования применялся у римлян, которые при переда че земель по наследству делали не больше различия между старшими и младшими детьми, между детьми мужского и женского пола, чем мы делаем это при разделе движимого имущества. Но, когда землю стали считать не только источником существования, но и источником власти и влияния, было признано лучшим передавать ее неразделенной одному из детей. В те смутные времена каждый крупный землевладелец был своего рода небольшим государем. Держатели его земли были вместе с тем его подданными. Он был их судьей и в некоторых отношениях был для них законодателем в мирное время и вождем во время войны. Он вел войну, когда считал это нужным, часто против своих соседей, а иногда и против своего государя. Поэтому безопасность поместья, защита, которую его владелец мог оказывать тем, кто жил в нем, зависели от размеров владения. Дробить его значило вести к его разорению и подвергать все части его опасности угнетения и поглощения при набегах соседей. Ввиду этого при наследовании земельных владений установился — правда, не сразу, а с течением времени — закон о первородстве в силу той же причины, которая привела к установлению его для монархической власти, хотя и не всегда с самого момента ее возникновения. Для того чтобы могущество, а следовательно, и прочность монархической власти не ослаблялись разделами, она должна целиком переходить к одному из детей. Кому именно из них должно отдаваться столь важное предпочтение, устанавливается каким-либо общим законом, основанным не на сомнительных признаках личных заслуг или достоинств, а на каком-нибудь ясном и очевидном признаке, не могущем допускать никаких споров. Между детьми одной и той же семьи бесспорные различия могут быть только по полу и возрасту. Повсеместно мужскому полу дается предпочтение перед женским, а при прочих равных условиях старший всегда идет впереди младшего. Так возникли право первородства и так называемое наследование по прямой линии.
Законы часто продолжают сохранять свою силу долгое время после того, как исчезли обстоятельства, которые породили их и которые одни только могут придать им какой-нибудь смысл. При современном состоянии Европы собственник одного какого-нибудь акра земли так же прочно владеет им, как и собственник сотни тысяч акров. Тем не менее право первородства по-прежнему признается и ныне, и, по- скольку оно больше всех других учреждений способно поддерживать и питать родовую гордость, надо думать, оно продержится еще не одно столетие. Во всех других отношениях ничто не поможет быть более противоречащим действительным интересам многолюдной семьи, чем право, которое в целях обогащения одного ребенка превращает в нищих всех остальных.
Фидеикомиссы являются естественным следствием закона о первородстве. Они были установлены для обеспечения определенного наследования по прямой линии, мысль о котором впервые дал закон о первородстве, и для предотвращения того, чтобы хотя бы часть первоначального недвижимого имения вышла из владения основной линии путем дарения, завещания и отчуждения или вследствие расточительности или несчастий кого-либо из наследников. Фидеикомиссы были вообще неизвестны римлянам. Их субституции и фидеикомиссы не имеют ничего общего с современными фидеикомиссами, хотя некоторые французские юристы сочли уместным облечь это современное учреждение во внешние формы и термины упомянутых древних учреждений.
В ту пору, когда крупные земельные владения представляли собою нечто вроде независимых княжеств, фидеикомиссы могли иметь некоторый смысл. Подобно так называемым основным законам некоторых монархий, они часто могли препятствовать тому, чтобы безопасность многих тысяч находилась в зависимости от произвола или расточительности одного человека. Но в современной Европе, где мелкие владения одинаково с крупными обладают устойчивостью и незыблемостью в силу законов страны, ничего не может быть нелепее этих фидеикомиссов. Они основываются на нелепейшем из всех предположений — на предположении, что следующие друг за другом поколения людей имеют неодинаковые права на землю и на все то, что она содержит, что собственность современного поколения должна ограничиваться и регулироваться в соответствии с капризами тех, кто умер, может быть, пятьсот лет тому назад. Тем не менее фидеикомиссы до сих пор еще признаются в большей части Европы, в особенности в тех странах, где знатное происхождение является обязательным условием для занятия гражданских или военных почетных должностей. Фидеикомиссы были признаны необходимыми для сохранения этой исключительной привилегии дворянства занимать главные почетные должности в стране. И после того как это сословие захватило несправедливое преимущество перед остальными своими согражданами, было сочтено необходимым дать ему еще и другое, чтобы его бедность не сделала эту привилегию смешной. Правда, в Англии, как утверждают, обычное право относится отрицательно к фидеикомиссам, они соответственно этому ограничены здесь в большей мере, чем в какой-либо другой из европейских монархий, хотя даже и Англия не обошлась без них. Что касается Шотландии, то считают, что более пятой части, а может быть и более трети, всех земель страны находится в настоящее время под строгим режимом фидеикомиссов.
Таким путем не только громадные пространства необработанных земель сосредоточились в руках отдельных фамилий, но и навсегда была почти совершенно исключена возможность их нового дробления. Между тем редко бывает, чтобы крупный землевладелец являлся вместе с тем деятельным проводником значительных улучшений. В смутные времена, породившие этот варварский институт, крупный землевладелец был достаточно поглощен защитой своих собственных владений или распространением своей юрисдикции и власти на владения своих соседей. У него не было свободного времени для того, чтобы заниматься обработкой и улучшением земли. Когда упрочение порядка и закона дало ему этот досуг, у него часто отсутствовали интерес и склонность к этому и почти всегда — необходимые способности и умение. Если же расходы по содержанию его самого и его замка поглощали целиком доходы или превышали их, как это часто бывало, у него отсутствовал и капитал, необходимый для улучшений. Если он отличался бережливостью, он обыкновенно находил более выгодным употреблять свои ежегодные сбережения на покупку новых земель, чем на улучшение уже принадлежавших ему. Для того чтобы делать с прибылью земельные улучшения, требуется, как и во всех других коммерческих предприятиях, внимательно подмечать все возможные, хотя бы небольшие, сбережения расходов и небольшие выгоды, на что очень редко бывает способен человек, обладающий с рождения крупными средствами, если бы даже по своему характеру он и отличался бережливостью. Положение такого лица, естественно, располагает его скорее помышлять о внешнем блеске, который льстит его вкусам, чем о прибыли, в которой он испытывает так мало нужды. С самого своего детства он привыкает заботиться о таких вещах, как элегантность его собственной одежды, его выезда, дома и домашней обстановки. Умонастроение, естественно создаваемое такой привычкой, не покидает его и тогда, когда он начинает помышлять об улучшении своего поместья. Он, возможно, сделает более живописными 400 или 500 акров, окружающих его дом, затратив на это в десять раз больше того, что стоит земля после всех сделанных улучшений, и убедится после этого, что при улучшении остального имения на такой же манер — а иначе он не умеет — он окажется банкротом, не выполнив и десятой части работы. В обеих частях Соединенного королевства существуют и поныне немногие крупные поместья, со времен феодальной монархии остававшиеся в руках одной и той же фамилии. Стоит только сравнить современное состояние этих имений с владениями мелких собственников по соседству с ними, и тогда не надо будет других доказательств того, как неблагоприятно такое крупное землевладение для земельных улучшений.
Если мало улучшений приходилось ожидать от таких крупных землевладельцев, то еще меньше надежд можно было возлагать на тех, кто жил на их земле. В древней Европе крестьяне все были крепостными, почти все они были рабами, но рабство их отличалось более мягким характером, чем известное у древних греков и римлян или даже в наших вест-индских колониях. Предполагалось, что они принадлежали непосредственно более земле, чем своему владельцу. Поэтому их можно было продавать вместе с землей, но не отдельно от нее. С согласия своего господина они могли вступать в брак, и он потом не мог расторгать его продажей мужа и жены разным лицам. Если господин наносил увечье или убивал кого-нибудь из своих крестьян, он подлежал некоторому наказанию, хотя обычно совсем незначительному. Крестьяне, однако, не имели права приобретать собственность. Все, что приобреталось ими, считалось приобретением их господина, и он мог по своему усмотрению отбирать у них приобретенное. Все улучшения и обработка земли, которые можно было производить при помощи таких рабов, производились, собственно, их господином. И производились они на его счет. Семена, скот, сельскохозяйственные орудия — все принадлежало ему. В его пользу шел и весь доход.
