уже нельзя было считать принадлежащими отдельным лицам как таковым; они становились достоянием горожан данного города, который ввиду этого получал название вольного города, подобно тому как их жителей называли вольными горожанами или вольными торговцами.
Наряду с таким пожалованием городу его жителям обычно предоставлялись вышеупомянутые важные привилегии: право выдавать замуж дочерей, наследование детей и свободное распоряжение своим имуществом путем завещания. Мне неизвестно, жаловались ли раньше такие привилегии вместе со свободой торговли отдельным горожанам в отличие от других. Мне думается, что это вполне возможно, хотя я и не могу привести каких-либо прямых доказательств этого. Но как бы то ни было, поскольку они избавлялись от главных признаков крепостного или зависимого состояния, они становились действительно свободными в современном смысле этого слова.
И это еще не все. Обычно они в то же время соединялись в общину или корпорацию, получившую право иметь собственных судей и городской совет, издавать законы для регулирования жизни города, возводить стены для его защиты и подчинять всех своих жителей известного рода военной дисциплине, обязывая их нести сторожевую службу, т. е., как это понималось в минувшие времена, охранять и защищать эти стены днем и ночью от возможных нападений. В Англии жители таких городов были обычно изъяты из подсудности судам сотен и графств, и все тяжбы, которые возникали между ними, исключая иски короны, решались их собственными судьями. В других странах им часто предоставлялась гораздо более значительная и более обширная юрисдикция* [* «Firma Burgi» Madox’a, а также Пфеффеля о достопамятных событиях во время Фридриха II и его наследников из Швабского дома].
Иногда оказывалось необходимым жаловать городам, получавшим на откуп сбор пошлин со своих жителей, некоторую принудительную власть и судебные права, чтобы дать им возможность заставлять своих граждан вносить приходящиеся на их долю платежи. При неустановившемся в ту пору правопорядке могло быть чрезвычайно неудобным заставлять города обращаться со своими исками такого рода к чужим судебным учреждениям. Но что кажется удивительным, так это то, что государи всех стран Европы уступали, таким образом, за определенную сумму, не подлежавшую уже увеличению, ту отрасль своих доходов, которая в большей степени, чем все другие доходы, должна была возрастать в результате естественного хода вещей без всяких издержек или усилий с их стороны, и что они, помимо того, добровольно создавали, таким образом, в самом сердце своих владений своего рода независимые республики.
Чтобы понять это, необходимо вспомнить, что в те времена ни в одной, пожалуй, стране Европы государь не был в состоянии на пространстве всей принадлежащей ему территории ограждать от произвола и гнета могущественных феодалов более слабую часть своих подданных. Те, кто не мог находить защиту закона и кто не был достаточно силен для того, чтобы защищать самого себя, были вынуждены прибегать к покровительству какого-либо могущественного феодала и становиться крепостными или вассалами или же объединяться друг с другом в целях совместной и взаимной защиты. Жители городов и местечек, каждый в отдельности, не имели силы защищать себя; объединившись же для совместной защиты со своими соседями, они были способны оказывать немалое сопротивление. Феодалы презирали горожан, которых они рассматривали не только как другой класс людей, но и как толпу освобожденных рабов, почти как людей иной породы, чем они сами. Богатство горожан всегда вызывало у них зависть и негодование, и при всяком удобном случае они грабили их беспощадно и без угрызений совести. Горожане, естественно, ненавидели и боялись феодальных владельцев. Король тоже ненавидел и боялся их; что же касается горожан, то их он, пожалуй, мог презирать, но не имел причин ненавидеть или бояться. Поэтому общность интересов внушала горожанам мысль поддерживать короля, а королю — поддерживать горожан против феодалов. Они были врагами его врагов, и в его интересах было по возможности обеспечить их безопасность и независимость. Предоставляя им право иметь собственных судей, издавать в целях управления свои законы, возводить стены в целях защиты и подчинить всех жителей города своего рода военной дисциплине, король давал горожанам для обеспечения их безопасности и независимости от баронов все средства, которые только он в состоянии был предоставить им. Без учреждения регулярного правительства подобного рода, при отсутствии власти принуждать своих граждан действовать по определенному плану никакое добровольное объединение в целях взаимной защиты не могло бы обеспечить им сколько-нибудь устойчивой безопасности или позволять оказывать королю сколько-нибудь значительную поддержку. Предоставляя городам на вечные времена на откуп сбор пошлин с их жителей, король отнимал у тех, кого хотел иметь своими друзьями, или, если можно так выразиться, союзниками, всякий повод опасаться или подозревать, что когда-либо впоследствии он станет угнетать их, повышая сумму платежа или отдавая взимание пошлин другому откупщику.
Государи, бывшие в наихудших отношениях со своими баронами, проявляли в соответствии с этим наибольшую щедрость в деле пожалования подобного рода привилегий своим городам. Король английский Иоанн, например, был, по-видимому, самым щедрым благодетелем своих городов* [* См. Madox’a]. Филипп I французский утратил всякую власть над своими баронами. В конце его царствования сын его Людовик, известный впоследствии под именем Людовика Толстого, совещался согласно сообщению отца Даниила с епископами королевских поместий относительно мероприятий, наиболее пригодных для обуздания крупных феодалов. Они предложили ему два проекта. Один сводился к установлению новой юрисдикции и учреждению для этой цели судей и городского совета в каждом значительном городе его владений. Второй состоял в образовании новой милиции: жители этих городов должны были под командой своих собственных должностных лиц выступать в надлежащих случаях в поход на поддержку короля. Согласно указаниям французских историков именно к этому времени следует относить учреждение судей и городских советов во Франции. Точно так же именно во время неблагополучного царствования государей из Швабского дома большая часть германских вольных городов получила свои первые пожалования привилегий и знаменитый Ганзейский союз впервые приобрел свою силу и значение* [* См. Пфеффеля].
Милиция городов в ту пору не уступала, по-видимому, сельской милиции, и так как при внезапной тревоге она могла быть созвана скорее, то это нередко давало горожанам перевес в их столкновениях с соседними феодальными владетелями. В таких странах, как Италия и Швейцария, где ввиду отдаленности резиденции правительства, ввиду природной защищенности самой страны или по каким-либо другим причинам государь совершенно утратил свою власть, города обыкновенно становились независимыми республиками и подчиняли себе всю окрестную знать, вынуждая ее срывать свои замки и жить в городе подобно всем мирным жителям. Такова в кратких словах история Бернской республики, как и ряда других швейцарских городов. За исключением Венеции, история которой несколько отлична, таково же прошлое всех значительных итальянских республик, которые в таком множестве возникали и исчезали в период между концом XII и началом XVI века.
В таких странах, как Франция или Англия, где королевская власть хотя часто и очень ослабевала, но все же никогда не была полностью уничтожена, города не имели возможности сделаться совершенно независимыми. Тем не менее они приобрели такую силу и значение, что государь не мог без их согласия взимать с них никаких налогов, за исклю чением установленной откупной пошлины с города. Поэтому они приглашались посылать своих депутатов на общее собрание сословий королевства, где могли вместе с духовенством и баронами давать свое согласие на предоставление в случаях настоятельной необходимости чрезвычайной субсидии королю. При этом, поскольку города по большей части были настроены в пользу его власти, он нередко опирался на их депутатов в своей борьбе на этих собраниях с крупными феодалами. Таково происхождение представительства городов в сословных собраниях всех больших монархий Европы.
Таким образом, порядок и нормальное управление, а вместе с ними свобода и безопасность отдельных лиц установились в городах в то время, когда жители деревень подвергались еще всякого рода насилиям. Но, будучи в таком беззащитном состоянии, люди, естественно, довольствуются самым необходимым для жизни: приобретая больше того, что необходимо для существования, они лишь могли бы искушать своих угнетателей. В стране, где жителям обеспечено пользование плодами их труда, они, естественно, затрачивают его для улучшения своего положения и для приобретения не только необходимых средств существования, но и различных удобств и предметов роскоши. Поэтому промышленность, имеющая целью вырабатывать нечто большее, чем одни только средства к существованию, возникла в городах задолго до того, как получила распространение среди сельского населения. Если бедному земледельцу, придавленному крепостным правом, удастся скопить небольшой капитал, он, естественно, с величайшей старательностью будет скрывать его от своего господина, который иначе завладеет им, и при первом удобном случае постарается убежать в город. Закон в то время был так снисходителен к городским жителям и так стремился ослабить власть феодалов над крестьянами, что если такой беглец мог укрыться от поисков своего господина в течение одного года, он становился навсегда свободным. Поэтому капиталы, накоплявшиеся в руках трудолюбивой части сельского населения, естественно, искали прибежища в городе, как в единственном надежном месте, где люди, приобретшие их, могли безопасно располагать ими.
Городские жители, правда, должны всегда в конечном счете получать свои средства существования, а также все сырые материалы и средства для их промышленной деятельности из деревни. Но жители города, расположенного на морском побережье или на берегах судоходной реки, необязательно вынуждены получать их от окрестной сельской местности. В их распоряжении гораздо более обширный рынок, и они могут приобретать все необходимое в самых отдаленных концах мира или в обмен на готовые изделия своей собственной промышленности, или выполняя функцию посредника, доставляющего товары из одной отдаленной страны в другую и обменивающего продукты одной из них на продукты другой. Таким путем город мог ста- новиться богатым и могущественным, в то время как не только окружающая его местность, но и страны, с которыми он вел торговлю, оставались бедными и разоренными. Каждая из этих стран, взятая в отдельности, могла, возможно, доставить только ничтожную долю нужных для города средств существования и предъявить спрос только на небольшую долю его труда, но все они вместе могли обеспечить то и другое в полной мере. В узком кругу торговли древней эпохи существовали все же страны, отличавшиеся своим богатством и промышленностью. Такова была Греция, пока существовало греческое государство, а также Сарацинское государство при династии Аббассидов. Таковы же были Египет вплоть до завоевания его турками, часть берега Берберии и все те провинции Испании, которые находились под властью мавров.
По-видимому, города Италии первые из городов Европы достигли благодаря торговле сколько-нибудь значительной степени богатства. Италия расположена в центре той области, которая в то время представляла собою единственную развитую и культурную часть мира. Притом, хотя
