Жители винодельческих стран являются по общему правилу самыми трезвыми народами Европы: свидетельством этого служат испанцы, итальянцы и жители южных провинций Франции. Люди редко виновны в злоупотреблении тем, что составляет предмет их повседневного потребления. Никто не покажется щедрым и хорошим собутыльником, если он жалеет напитка, столь же дешевого, как и простое пиво. Напротив, в странах, где из-за чрезмерной жары или холода не растет виноград и где поэтому вино дорого и представляет собою редкость, пьянство является широко распространенным пороком — как у северных народов, так и у всех тех, которые живут между тропиками, например у негров на Гвинейском берегу. Мне часто приходилось слышать, что при переводе какого-нибудь французского полка из северных провинций, где вино дороже, на квартиры в южные провинции, где оно очень дешево, солдаты сперва начинают пьянствовать ввиду дешевизны и новизны для них хорошего вина, но после нескольких месяцев пребывания на новом месте большинство их становится столь же трезвыми, как и остальные жители. Отмена сразу пошлин на иностранные вина и акцизов на солод, пиво и эль могла бы точно таким же образом породить в Великобритании почти всеобщее и временное пьянство среди средних и низших классов народа, за которым, вероятно, скоро последовала бы постоянная и почти всеобщая трезвость. В настоящее время пьянство отнюдь не является пороком светских людей или таких, которые легко могут приобретать самые дорогие напитки. Вряд ли когда-либо приходилось видеть среди нас приличного человека, опьяневшего от эля. Помимо того, стеснения торговли вином в Великобритании, по-видимому, имеют в виду удерживать людей, если можно так выразиться, от посещения не столько портерных, сколько таких мест, где они могут покупать самый лучший и самый дешевый напиток. Они поощряют торговлю португальским вином и затрудняют торговлю вином французским. Указывают, что португальцы являются лучшими, чем французы, потребителями наших промышленных изделий и потому им следует оказывать покровительство преимущественно перед французами. Так как они удовлетворяют свои потребности нашими товарами, мы должны, как утверждают, свои потребности удовлетворять их товарами. Таким образом, низменные приемы мелких лавочников возводятся в политическое правило поведения большого государства, ибо только самые мелкие торговцы придерживаются правила давать заказы преимущественно своим покупателям. Крупный купец покупает всегда свои товары там, где они дешевле и лучше всего, не считаясь с мелкими интересами этого рода.
Однако подобными принципами народам внушили, что их интерес состоит в разорении всех их соседей. Каждый народ приучили смотреть завистливыми глазами на все народы, с которыми он ведет торговлю, и их выгоду считать своим убытком. Торговля, которая, естественно, должна создавать между народами, как и между отдельными людьми, узы единения и дружбы, сделалась самым обильным источником вражды и разногласий. Капризное тщеславие королей и министров не было в течение настоящего и минувшего столетий более роковым для спокойствия Европы, чем высокомерное соревнование купцов и промышленников. Насилия и несправедливость правителей человечества — старинное зло, против которого, боюсь, природа дел человеческих вряд ли знает лекарство. Но низменной жадности, монополисти ческим стремлениям купцов и промышленников, которые ведь и не являются и не должны являться владыками человечества, можно очень легко воспрепятствовать нарушать чье-либо спокойствие, кроме их собственного, если уже нельзя совсем вылечить их от этих пороков.
Не может подлежать сомнению, что именно дух монополии первона чально придумал и распространил эту теорию; и те, кто первые проповедовали его, были отнюдь не так глупы, как те, кто уверовал в нее. В любой стране главная масса народа всегда заинтересована и должна быть заинтересована в том, чтобы покупать все необходимое у тех, кто продает дешевле всего. Положение это настолько очевидно, что представляется смешным стараться доказывать его, да оно и никогда не ставилось бы под сомнение, если бы хитрые, своекорыстные доводы купцов и промышленников не затуманили здравый смысл человечества. Их интерес в этом отношении прямо противоположен интересу главной массы народа. Подобно тому как мастера, члены цеха заинтересованы в том, чтобы препятствовать остальным жителям давать работу другим работникам, кроме них самих, так и купцы и владельцы мануфактур каждой страны заинтересованы в закреплении за собою монополии внутреннего рынка. Отсюда в Великобритании и в большинстве других европейских стран чрезмерные пошлины почти на все товары, ввозимые иностранными купцами. Отсюда высокие пошлины и запреты на все те заграничные мануфактурные изделия, которые могут конкурировать с нашими. Отсюда также чрезвычайные стеснения ввоза почти всех видов товаров из тех стран, торговый баланс с которыми признается неблагоприятным, т. е. из тех, по отношению к которым обычно сильнее всего разгорается национальная вражда.
Между тем, хотя богатство соседней нации опасно во время войны и в политическом отношении, оно несомненно выгодно с точки зрения торговли. В состоянии войны оно может позволить нашим противникам содержать флот и армии более сильные, чем наши, но во время мира и торговых сношений оно должно также давать им возможность обмениваться с нами на более значительную стоимость и являться лучшим рынком для непосредственных продуктов нашего труда или для тех товаров, которые куплены на эти продукты. С богатой нацией дело обстоит так же, как и с богатым человеком, который, наверное, будет лучшим потребителем для живущих в этой местности трудящихся людей, чем бедняк. Разумеется, богатый человек, если он сам владелец мануфактуры, является очень опасным соседом для всех тех, кто занят этим же делом. Но все остальные соседи, подавляющее большинство их, выгадывают благодаря тому хорошему рынку, который создают для них его расходы. Они даже выгадывают от того, что он побивает более бедных работников, которые производят те же продукты, что и он. Владельцы мануфактур богатой нации точно таким же образом могут быть, без сомнения, очень опасными соперниками для владельцев мануфактур соседних стран. Но эта же конкуренция выгодна главной массе народа, которая, помимо того, много выигрывает благодаря хорошему рынку сбыта, создаваемому для нее во всех других отношениях большими расходами такой нации. Частные лица, желающие составить себе состояние, никогда не помышляют об отъезде в отдаленные и бедные районы страны, а направляются в столицу или в один из больших городов. Они знают, что мало можно заработать там, где обращается мало богатств, но знают, что некоторая доля может достаться и им там, где в движении находятся большие богатства. Те самые принципы, которые руководят, таким образом, здравым смыслом одного, десяти или двадцати отдельных лиц, должны определять суждение одного, десяти или двадцати миллионов и заставлять всю нацию видеть в богатствах своих соседей вероятную причину и возможность для собственного обогащения. Нация, желающая разбогатеть при помощи внешней торговли, наверное скорее достигнет своей цели, если все ее соседи — богатые, трудолюбивые и торговые нации. Великая нация, окруженная со всех сторон кочующими дикарями и бедными варварами, может, без сомнения, приобрести богатства путем возделывания своих земель и путем внутренней торговли, но отнюдь не путем торговли внешней. Как кажется, таким именно образом приобрели свое большое богатство древние египтяне и современные китайцы. Передают, что древние египтяне не занимались внешней торговлей, а современные китайцы, как известно, относятся к ней с крайним презрением и едва удостаивают предоставлять ей хотя бы слабую защиту законов. Современные принципы внешней торговли, поскольку они имеют целью обеднение всех наших соседей и поскольку они в состоянии привести к желательным им результатам, имеют тенденцию превратить эту торговлю в нечто незначительное и не стоящее внимания.
Именно на основании этих принципов торговля между Францией и Англией была подвергнута в обеих этих странах столь многочисленным ограничениям и стеснениям. Между тем, если бы эти страны обсуждали свои действительные интересы без меркантилистической зависти или национальной вражды, торговля Франции могла бы быть более выгодной Великобритании, чем торговля какой-либо другой страны, и по той же причине то же самое было бы с торговлей Великобритании для Франции. Франция является ближайшим соседом Великобритании. В торговле между южным побережьем Англии и северным и северо-западным берегами Франции можно ожидать, как и во внутренней торговле, четырех, пяти или шести оборотов в год. Ввиду этого капитал, вкладываемый в эту торговлю, может в каждой из этих стран приводить в движение в четыре, пять или шесть раз большее коли чество труда и давать занятие и средства к существованию в четыре, пять или шесть раз большему количеству людей сравнительно с одинаковым по размерам капиталом в других отраслях внешней торговли. В торговле между наиболее отдаленными частями Франции и Великобритании можно ожидать по меньшей мере одного оборота в год; постольку даже и эта торговля будет во всяком случае не менее выгодна, чем большинство других отраслей нашей внешней торговли с европейскими странами. Она будет по меньшей мере в три раза выгоднее хваленой торговли с нашими североамериканскими колониями, в которой капитал редко оборачивается меньше чем в три года, а часто не меньше чем в четыре или пять лет. Во Франции, кроме того, насчитывается 24 млн жителей, тогда как для наших североамериканских колоний ни одно исчисление не дает больше трех миллионов; притом Франция гораздо более богатая страна, чем Северная Америка, хотя ввиду более неравномерного распределения богатств в ней гораздо больше бедных и нищих, чем в последней. Ввиду этого Франция может служить рынком, по меньшей мере в восемь раз более обширным и ввиду большей быстроты оборотов в двадцать четыре раза более выгодным, чем когда бы то ни было были наши североамериканские колонии. Торговля с Великобританией столь же выгодна для Франции, и соответственно богатству, численности населения и близости этих стран она будет иметь такие же преимущества сравнительно с торговлей, которую Франция ведет со своими колониями. Таково громадное различие между той торговлей, какую мудрость обеих этих наций сочла нужным затруднять, и той торговлей, какую она больше всего поощряла.
Но те самые условия, которые делали бы открытую и свободную торговлю между этими двумя странами столь выгодной для них обеих, породили главные препятствия для этой торговли. Будучи соседями, они по необходимости являются врагами, и богатство и могущество каждой из них становятся ввиду этого тем более опасными для другой; поэтому то, что должно было бы увеличивать выгоды национальной дружбы, служит только раздуванию вражды. Обе они представляют собой богатые и промышленные нации, купцы и владельцы мануфактур каждой из них опасаются соперничества, искусства и активности купцов и промышленников другой. Возбуждается коммерческая зависть, обе стороны заражают других и сами заражаются национальной враждой; и торговцы обеих стран возвестили со всей страстной уверенностью заинтересованного заблуждения свое несомненное разорение вследствие неблагоприятного торгового баланса, который, как они утверждают, явится неизбежным результатом ничем не стесняемой
