современном уровне их хозяйства правильное понимание их собственных интересов все равно удержало бы их от этого. При современном уровне их хозяйственного развития эти запрещения, отнюдь не парализуя их труд (industry) и не препятствуя последнему направляться на те промыслы, на какие он направился бы по собственному почину, являются лишь нелепыми символами рабства, налагаемыми на них без всякого разумного основания беспочвенной завистью купцов и владельцев мануфактур метрополии. На более высокой ступени развития они могли бы оказаться совершенно вредными и невыносимыми.
Ограничивая вывоз некоторых из важнейших продуктов колонии своим собственным рынком, Великобритания взамен этого предоставляет некоторым из них известные преимущества на этом рынке; делает она это или путем обложения более высокими пошлинами соответствующих продуктов, ввозимых из других стран, или установлением премий при ввозе их из колоний. Первым способом она дает преимущество на своем внутреннем рынке сахару, табаку и железу из ее собственных колоний, а вторым способом их шелку-сырцу, пеньке и льну, индиго, корабельным материалам и строительному лесу. Этот второй способ поощрения колониального производства посредством ввозных пошлин, насколько я мог установить, практикуется исключительно Великобританией в противоположность первому способу. Португалия не ограни чивается обложением высокими пошлинами табака, ввозимого из других стран, а воспрещает его ввоз под страхом самых строгих кар.
В отношении ввоза товаров из Европы Англия тоже проявляла в большей мере великодушие к своим колониям, чем какая-либо другая нация.
Великобритания допускает возврат части пошлины, почти всегда половины, обычно больше половины, а иногда и всей пошлины, уплачиваемой при ввозе иностранных товаров, когда они снова вывозятся в какую-нибудь другую страну. Ни одно независимое иностранное государство, как это легко было предвидеть, не стало бы приобретать эти товары, если бы они прибывали обремененные высокими пошлинами, какими облагаются при ввозе в Великобританию почти все иностранные товары. Поэтому, если бы при обратном вывозе не возвращалась часть этих пошлин, прекратилась бы всякая транзитная торговля — та торговля, которой так сильно покровительствует меркантилисти ческая система.
Но наши колонии отнюдь не являются независимыми иностранными государствами, и Великобритания, присвоившая себе исключительное право снабжать их всеми товарами из Европы, могла бы заставлять (как это делали другие страны со своими колониями) принимать эти товары, обремененные всеми теми пошлинами, какие уплачиваются за них в метрополии. Несмотря на это, до 1763 г. при вывозе большей части иностранных товаров в наши колонии производился такой же возврат пошлин, как и при вывозе их в любое независимое иностранное государство. Впрочем, в 1763 г. законом 4-го года правления Георга III, гл. 15, эта льгота была в значительной степени уменьшена и было постановлено, что «никакая часть пошлины, называемая старой пошлиной, не подлежит возврату с каких-либо продуктов, растущих, производимых или выделываемых в Европе или в Ост-Индии, которые вывозятся из этого королевства в какую-либо британскую колонию или плантацию в Америке, исключая вина, ситца и кисеи». До издания этого закона многие иностранные товары можно было покупать в колониях по более дешевой цене, чем в метрополии; с некоторыми товарами дело так обстоит и в настоящее время.
Главными вдохновителями большей части правил и ограничений, относящихся к торговле с колониями, были, следует отметить это, купцы, занимавшиеся ею. Мы поэтому не должны удивляться, что при установлении большинства их интересы этих купцов принимались во внимание в большей степени, чем интересы колоний или метрополии. Благодаря наделению этих купцов исключительным правом снабжать колонии всеми нужными им европейскими товарами и покупать всю ту часть их избыточного продукта, которая не могла повредить торговле, ведущейся ими самими в метрополии, интересы колонии были принесены в жертву этим купцам. Благодаря установлению такого же возврата пошлин при обратном вывозе большей части европейских и ост-индских продуктов в колонии, как и при обратном вывозе их в любую независимую страну, ради купцов были принесены в жертву интересы метрополии даже согласно меркантилистическому пониманию этих интересов. Именно купцы были заинтересованы платить возможно меньше за иностранные товары, отправленные ими в колонии, и, следовательно, получать обратно возможно большую часть пошлин, уплаченных ими при ввозе их в Великобританию. Это позволяло им продавать в колониях то же самое количество товаров с большей прибылью или большее количество их при той же прибыли, а следовательно, так или иначе получать известную выгоду. Точно так же и колонии были заинтересованы в том, чтобы получать все такие товары возможно дешевле и в возможно большем количестве, но это не всегда могло быть в интересах метрополии. Последняя часто могла терпеть ущерб как в своем доходе вследствие возвращения части пошлин, уплаченных при ввозе этих товаров, так и в отношении сбыта своих мануфактурных изделий, так как она встречала на колониальном рынке конкуренцию иностранных товаров вследствие льготных условий ввоза их туда благодаря возврату пошлин. Как признается всеми, развитие полотняных мануфактур в Великобритании было значительно замедлено установлением возврата пошлин при обратном экспорте германского полотна в американские колонии.
Но хотя политика Великобритании по отношению к торговле ее колоний вдохновлялась тем же меркантилистическим духом, как и политика других наций, она все же в целом была менее стеснительна и не столь несправедлива, как политика любой из них.
Решительно во всем, за исключением внешней торговли, свобода английских колонистов вести свои дела по собственному усмотрению ничем не ограничена. Она во всех отношениях не уступает свободе их соотечественников на родине и точно таким же образом ограждается собранием народных представителей, которые претендуют на признание лишь за ними одними права устанавливать налоги для содержания колониального управления. Власть собрания держит в узде исполнительную власть, и даже самый бедный и зависимый колонист, поскольку он не нарушает закона, может не бояться неудовольствия губернатора, а также любого другого гражданского или военного чиновника провинции. Правда, колониальные собрания, как и палата общин в Англии, не всегда являются вполне точным представительством народа, но все же они по своему характеру ближе к этому; и так как исполнительная власть не располагает средствами подкупать их или ввиду поддержки, получаемой ей из метрополии, не имеет необходимости делать это, то, по общему правилу, эти собрания находятся под большим влиянием настроения своих избирателей. Советы, которые в законодательных учреждениях колоний соответствуют палате лордов в Великобритании, состоят не из наследственной знати. В некоторых колониях, как, например, в трех округах Новой Англии, советы эти не назначаются королем, а выбираются народными представителями. Ни в одной из английских колоний не существует наследственной аристократии. Конечно, во всех них, как и во всех других свободных странах, потомок старинной колониальной фамилии пользуется большим уважением, чем новопришелец одинаковых достоинств и столь же состоятельный, но он только пользуется большим уважением и не обладает никакими привилегиями, могущими быть неприятными и отяготительными для его соседей. До возникновения нынешних смут колониальные собрания обладали не только законодательной, но и частью исполнительной властью. В Коннектикуте и Род-Айленде они выбирали губернатора. В других колониях они назна чали чиновников, собиравших налоги, устанавливаемые ими, причем эти чиновники были подчинены непосредственно этим собраниям. Таким образом, среди английских колонистов больше равенства, чем среди жителей метрополии. Их нравы более республиканские, и их правительства, в особенности в трех провинциях Новой Англии, до сих пор тоже были более республиканскими.
Напротив того, в колониях Испании, Португалии и Франции правительства отличаются тем же абсолютистским характером, какой они имеют в их метрополиях, и неограниченные полномочия, которые эти правительства обычно предоставляют всем своим низшим чиновникам, естественно, осуществляются там ввиду большой отдаленности с более чем обычными произволом и насилием. При существовании неограниченного правительства столица пользуется большей свободой, чем любая другая часть страны. Сам государь никогда не бывает заинтересован и склонен нарушать справедливость или угнетать основную массу народа. В столице его присутствие более или менее сдерживает всех его низших чиновников, которые в более отдаленных провинциях, откуда жалобы народа нелегко могут дойти к нему, имеют возможность с большей безнаказанностью проявлять свою тиранию. Но европейские колонии в Америке более отдалены, чем самые отдаленные провинции величайших империй, когда-либо известных раньше. И правительство английских колоний является, пожалуй, единственным с самого возникновения мира, которое может обеспечивать полную безопасность жителям столь отдаленной провинции. Впрочем, управление французскими колониями осуществлялось всегда с большей мягкостью и умеренностью, чем управление колониями португальскими и испанскими. Такое превосходство соответствует как характеру французской нации, так и природе ее правительства, которая определяющим образом влияет на характер нации; это правительство, хотя жестокое и полное произвола в сравнении с великобританским, все же считается с законом и свободно в сравнении с правительствами Испании и Португалии.
Превосходство английской политики проявляется, впрочем, главным образом в развитии североамериканских колоний. Развитие сахарных колоний Франции по меньшей мере не отставало, а может быть, и опередило развитие большей части сахарных колоний Англии, а между тем эти последние обладают таким же свободным правительством, какое существует в ее колониях Северной Америки. Но сахарные колонии Франции не встречают препятствия, как сахарные колонии Англии, в деле рафинирования своего сахара, и, что еще важнее, характер их правительства естественно обусловливает лучшее использование их невольников-негров.
Во всех европейских колониях возделывание сахарного тростника производится рабами-неграми. Организм лиц, родившихся в умеренном климате Европы, не может, как полагали, выдержать работу по вскапыванию земли под палящим солнцем вест-индских островов, а культура сахарного тростника, как она ведется в настоящее время, основана целиком на ручном труде, хотя, по мнению многих, вспашка плугом может быть введена здесь с большой выгодой. Но подобно тому как доходность и успешность обработки земли, ведущейся посредством скота, очень сильно зависят от умелого обращения с этим скотом, так и доходность и успешность работы, выполняемой рабами, должны также зависеть от умелого обращения с этими рабами, а в от- ношении умелости обращения с ними французские плантаторы, как это, по-видимому, признается всеми, превосходят англичан. Закон, поскольку он дает хотя бы слабую защиту рабу от жестокости его хозяина, будет, наверное, лучше исполняться, где правительство в значительной мере ограничено, чем в колонии, обладающей свободным правительством. Во всякой стране, где существует злосчастный институт рабства, должностное лицо, выступающее на защиту раба, в известной мере вмешивается в право частной собственности его хозяина; а в свободной стране, где этот хозяин состоит, может быть, членом колониального законодательного собрания или избирателем этих членов, он решается делать это только с величайшей осторожностью и осмотрительностью. Уважение, которое он вынужден оказывать хозяину, делает для него более трудным выступление на защиту раба. Напротив того, в стране с правительством более или менее не ограниченным, где чиновники обычно вмешиваются даже в управление частных лиц своей собственностью и посылают им, может быть,
