(стихи приводятся в прозаическом пересказе).
О! Свобода воистину благородна!
Она дарует человеку
И он живет в мире с теми, кто тоже свободен.
Благородное сердце не ведает покоя,
И радости оно лишено,
Когда у него отнимают свободу;
Тоскует оно по свободе и взыскует ее.
Тому, кто всегда был свободен,
Не понять терзающей грудь ярости,
Кто обречен на гнусное рабство.
Но если сам он познал такое,
То никогда об этом не забудет;
Превыше серебра и золота…
Битва при Бэннокберне: английский взгляд, 23–24 июня 1314 года
Роберт Бастон
Король Эдуард II был настолько уверен в неизбежности разгрома шотландцев, что взял с собой на поле битвы монаха-кармелита и поэта Роберта Бастона, дабы тот описал триумф англичан. Когда последние потерпели поражение, Бастон попал в плен и узнал, что его освободят, только если он восславит в стихах торжество шотландцев и унижение англичан. Он сделал то, что ему велели, без недомолвок и экивоков, и его стихотворение оказалось не столько гимном победителю, сколько осуждением жестокостей войны. Отрывок приводится в прозаическом переводе с латыни.
В июне, тринадцатого и четырнадцатого числа,
прибыл я в войско.
Голова Крестителя на знамени, кровавая битва на лугу
близ Стерлинга…
Нет, не привержен я древним ссорам и распрям,
Но сердце мое скорбит по павшим, и слезы из глаз текут.
Кто подаст мне воды, чтобы окропил я мертвых?..
Шотландский король построил свои отряды,
Пехоту и конницу. О, сколь могучими они выглядели!
Слышался голос короля, обращенный к дворянам,
И молвил он слова, воспламенявшие сердца.
Потом проверил своих воинов,
Врагов же счел недостойными: мол, закатится их звезда.
Он взывал к своему войску,
Он потешался над англичанами и говорил,
что им суждено пасть.
Он вел за собой и твердил, что пальцы нужно сжать в кулак,
Чтобы как следует вздуть проклятых саксов.
Народ внимал королю и крепче стискивал оружие,
И готовились все как один победить в этой схватке…
Черный понедельник вновь принес чуму.
Шотландцы ударили, и затрепетал английский флаг.
Ангелы парили над воинами, что яростно сражались,
И в пылу схватки было не различить, где лорд, а где вассал.
Англичане озирались, высматривая грозных скоттов,
А те уже были рядом и стремительно нападали.
Лязг клинков, топот копыт, крики и стоны.
И вот англичане устали и подались назад.
Пусть великаны страшны, но скотты еще страшнее,
И покатились назад недавние повелители.
Бездумный наскок обернулся немалым уроном,
И слезы сполна пролились в английских домах по павшим.
Шотландцы же, ощутив во враге слабину,
Давили и давили, наступали и наступали…
Сколь велико горе, сколько крови и смерти!
Сколько криков и стонов, сколько грома и рева!
Сколько ударов и блоков, сколько ран и увечий!
Сколько хитроумных затей — и сколь нежданен исход!
Вперед и назад, назад и вперед, не ведая пощады!
Кто прав, кто виноват — уже не важно, главное — уцелеть.
Падали те и эти, мечи валились из рук, тела замирали…
Сколько детей в тот день остались без отцов!
Арбротская декларация, 6 апреля 1320 года
Этот лаконичный, бескомпромиссный и, что называется, идущий от сердца текст можно считать краеугольным камнем шотландской политической мысли; более того, на его основе разрабатывались многие последующие документы — в частности, конституция США. Это письмо шотландских баронов, уставших от постоянных попыток южного соседа, то есть Англии, покорить их страну; оно адресовано папе Иоанну XXII, и в нем впервые в истории власть короля предлагается ограничить теми полномочиями, которые готов вручить своем монарху народ. Шотландцы твердо придерживались этого принципа: даже Роберта Брюса недвусмысленно предостерегли, что если он не прислушается к подданным — то есть капитулирует перед англичанами, — от него тут же избавятся.
Мы ведаем, Святейший Отец и Господин, и заключаем из древних преданий и книг, что среди других славных народов наш, шотландский, народ был отмечен многими хвалами. Перешедший из Великой Скифии через Тирренское море и Геркулесовы Столпы и обитавший долгое время в Иберии меж свирепейших племен, он никогда не мог быть покорен ни одним из них, сколь бы варварскими они ни были. Удалившись, же оттуда спустя тысячу двести лет после перехода израильтян через Красное море, многими победами и неустанными трудами он обрел себе пределы на западе, кои населяет и поныне, изгнав бриттов и совершенно истребив пиктов, и, невзирая на постоянные нападения норвежцев, данов и англичан, всегда сохранял их свободными от всякой повинности, чему свидетельством старинные предания. В королевстве [скоттов] правили сто тринадцать королей из своего монаршего рода без какого-либо чужеземного вмешательства. Их доблести и заслуги, хотя бы они не явствовали из чего-либо иного, ярко воссияли из того, что Царь царей и Господь господствующих Иисус Христос после страстей и Воскресения Своего одними из первых призвал их, населявших крайние пределы земли, к святейшей Своей вере. Утвердить же их в вере сей пожелал Он не кем иным, как Своим первым по призванию апостолом, хотя и по положению вторым или третьим, — именно Андреем, милостивейшим братом святого Петра, коему Он повелел пребывать всегда их Покровителем. Тщательно учитывая это, Святейшие Отцы, предшественники Ваши, жаловали сие королевство и народ, как достояние брата святого Петра, частыми милостями и многими привилегиями.
Так народ наш под их защитой доныне жил вольно и покойно, когда сей знаменитый государь, король английский Эдуард, отец того, что теперь правит, под личиной друга и союзника потревожил подобно врагу наше королевство и обезглавленный народ, не подозревавший никакого зла и обмана и еще не привычный к войнам и вторжениям. Те несправедливости, убийства, насилия, грабежи, поджоги, заключение в темницу прелатов, сожжение монастырей, разорение и избиение клириков и иные непомерные бесчинства, какие причинил он сему народу, не щадя ничьего возраста, пола, сана и достоинства, никто не мог бы описать и в полной мере осознать, если не испытал этого сам. С помощью Того, Кто излечивает и исцеляет раны, мы освобождены от этих бесчисленных бедствий доблестнейшим государем, королем и господином нашим Робертом, который во имя избавления народа и наследства своего от рук неприятелей с радостью перенес труды и лишения, голод и опасности подобно новому Маккавею и Иисусу Навину. Божественный промысел, а равно законы и обычаи наши, кои мы будем отстаивать до смерти, право наследия и должное наше согласие и утверждение сделали его государем и королем нашим, коему, как благодетелю народа, как по правам его, так к заслугам, мы во всем будем хранить верность ради защиты нашей свободы. Если бы он отступился от начатого дела, захотев нас и королевство наше подчинить английскому королю и англичанам, мы тотчас постарались бы изгнать его, как нашего недруга и губителя прав своих и наших, и избрали бы другого короля, способного нас защищать. Ибо доколе хоть сотня из нас останется в живых, никогда и ни в коей мере не покоримся мы английскому владычеству. Ведь не ради славы, богатств или почестей мы сражаемся, но единственно во имя свободы, кою каждый добрый человек утратит лишь вместе с жизнью.
Вот о чем, Досточтимый Отец и Господин, мы смиренно и коленопреклоненно просим Ваше Святейшество со всею настойчивостью. Коль скоро Вы, чистосердечно и благочестивым разумом помыслив, что для Того, Чью службу Вы несете на земле, нет превосходства и различия меж иудеями и греками, шотландцами или англичанами, призрите отеческим взором на беды и горести, причиненные англичанами нам и Церкви Господней, благоволите наставить и побудить английского короля (коему надлежит довольствоваться тем, что имеет, ибо прежде земли в Англии было довольно для семи или более королей), чтобы он оставил в мире нас, обитающих в скудной Шотландии, далее коей нет обитаемой земли, и не желающих ничего чужого. Мы же ради достижения нашего покоя с готовностью сделаем для него то, что сможем, сохраняя уважение к нашему достоинству…
Эпитафия Роберту Брюсу, 1329 год
Уолтер Боуэр
Через несколько лет после смерти Роберта Брюса (7 июня 1329 года) хронист и поэт Уолтер Боуэр сложил эпитафию этому отважному королю. В поэме Брюс не только сравнивается с величайшими из библейских и мифологических персонажей, но и подробно перечисляются все его свершения, в том числе победа при Бэннокберне, поражение при Байленде и заключенный в 1328 году в Эдинбурге мирный договор — увы, он действовал недолго. Отрывок приводится в прозаическом пересказе.
Роберт Брюс, герой народный, покоится тут;
Отважный и справедливый, прославивший свое имя в боях.
Прекрасный, как Парис, доблестный, как Гектор,
Венценосный воин, Сократ, Платон и Вергилий
в своих речах…
Оплакивая утрату скоттами своих вольностей,
Отбросив праздные забавы, он взялся за меч
и повел нас в бой.
Страдал он от стужи, спал в лощинах,
где прячутся дикие звери,
Не брезговал питаться и желудями…
В деяниях своих полагался он лишь на Христа,
Скрывался в терновнике, пил воду, а не вино.
Бок о бок с верными соратниками он нападал на врага
Перед этим человеком бежали в страхе враги,
А он наносил им жестокие раны,
невзирая на их железные латы.
Он наточил клинок и отважно бросался на противника:
Одни пятились, другие гибли, а вражеский король
обратился в бегство.
И король шотландцев повелел поднять стяг
И сражаться, сражаться, не ведая усталости.
Он наголову разгромил коварного врага
И заставил того поспешно отступить.
Когда же при Байленде снова скотты с врагом сошлись,
Была кровавая сеча, и число павших
многократно умножилось.
Заключили перемирие, но недолгим оно было:
После смерти славного короля все в одночасье переменилось.
Увы нам! Сколь горько мы скорбим!
Обливаемся мы слезами, и повсюду теперь разруха.
А тот, кто был прекрасной розой среди всех королей,
Ныне лежит в земле и стал добычей для червей.
Этот славный король был для нас как золотой браслет,
Как кольцо с самоцветом, сверкающее ярко.
Люди оплакивают его кончину.
Лежит он под землей, лишенный былого величия.
Эпидемия птичьего гриппа, 1344 год
Джон Фордун
В году 1344 пришла хворь столь великая, что пали птицы во множестве, а люди не могли есть птичье мясо и избегали даже смотреть на петуха или на курицу, как если бы те были нечистыми или страдали лепрой; и потому, по вышеназванной причине, уничтожено было почти все поголовье…
Черная смерть, 1350 год
Джон Фордун
Эта жуткая смертоносная болезнь обрушивалась на Европу волнами в XIV и XV столетиях. Шотландия, поскольку она была населена сравнительно скудно, пострадала меньше многих европейских стран, однако и ей не удалось избежать потерь: как сообщалось, погибла почти треть населения.
В году 1350 пришла в королевство Шотландия хворь, и чума между людей разразилась (та самая, что терзала прежде и потом многие части света, если не всю землю), и таковой хвори не было с того самого дня, как был сотворен мир, не слышал о подобном ни один человек, и в книгах об оной не написано, и мудрые умы ее не провидели. И столь суровой оказалась эта хворь безжалостная, что почти треть народа забрала, словно отдавая долг природе. Более того, по воле Божьей зло это обернулось невиданной прежде смертью, когда плоть
