хотя и в меньшей степени, чем у других чувств. С физиологической точки зрения отвращение возникает тогда, когда неприятный вид или запах вызывает раздражение стенок желудка. С психологической точки зрения отвращение представляет собой склонность и попытку душевной «рвоты». Именно в этот момент становится очевидной деструктивная природа отвращения. Отвращение представляет собой чувство антипатии. Гримасы, сопровождающие его, означают презрение ко всему и вся и попытку решить проблему жестом отрицания.
Этим чувством легко можно злоупотребить, превратив его в удобный способ выхода из неприятной ситуации. Симулировать чувство тошноты нетрудно, а изобразив его, мы должны по необходимости выйти из ситуации, в которой находимся. Ни одно чувство нельзя вызвать искусственно с такой легкостью, как отвращение. После небольшой практики каждый может начать ощущать тошноту в любой удобный для себя момент. Таким образом, безвредное чувство становится мощным оружием против общества или надежным способом удалиться от него.
Страх — одно из наиболее важных явлений в жизни человеческих существ. Сложность этого чувства заключается в том, что оно не является только разъединяющей людей эмоцией, но, подобно печали, помогает создавать одностороннюю связь с себе подобными. Механизм страха не демонстрирует превосходства напрямую — напротив, он, как кажется, означает поражение. Когда мы боимся, мы пытаемся сделаться как можно меньше по размеру, но именно в этот момент становится очевидной другая сторона этого чувства, включающая в себя жажду превосходства над другими. Будучи охвачены страхом, индивидуумы бегут, ища защиты друг у друга, и таким образом пытаются обрести силу до такой степени, когда они ощутят себя способными встретиться с теми опасностями, которые, по их мнению, им угрожают, и восторжествовать над ними.
Анализируя такое чувство, как страх, мы имеем дело с явлением, обладающим глубоко укорененной органической функцией. Это отражение примитивного страха, который свойствен всем живым существам. Человеческие существа в особенности подвержены страху из-за их естественной слабости и неполноценности. Те знания о трудностях жизни, которые мы получаем при рождении, настолько недостаточны, что ребенок не может найти в этой жизни место без посторонней помощи. Все, чего он лишен, должны восполнить другие. Ребенок ощущает эти трудности, едва он приходит в мир и мир начинает предъявлять ему свои требования. Всегда имеется опасность, что ему не удастся компенсировать свою неполноценность, в результате чего у него разовьется пессимистическая жизненная философия. Поэтому наиболее значительной чертой характера ребенка становится некая жажда помощи и внимания окружающих. Чем он дальше от решения проблем жизни, тем он более осторожен. Если такие дети бывают вынуждены предпринять что-либо самостоятельно, они несут с собой все, что понадобится, чтобы прикрыть отступление. Они всегда готовы к бегству, и, разумеется, наиболее распространенная и очевидная черта их характера — это боязливость.
Зачатки противопоставления себя обществу — пусть косвенного и лишенного открытой агрессивности — мы видим в формах выражения страха. Иногда нам особенно ясно удается проникнуть в механизм действия психики, когда мы встречаем патологические проявления этого чувства. В этих случаях мы отчетливо видим, как охваченный страхом индивидуум протягивает руку за помощью, как он старается подтянуть и приковать к себе других людей.
Дальнейшее изучение этого феномена приводит нас к тем умозаключениям, которые мы уже обсудили, говоря о беспокойстве. В этом случае мы имеем дело с индивидуумами, требующими чьей-либо поддержки, желающими, чтобы кто-то постоянно держал их в фокусе своего внимания. Фактически в данном случае речь идет об установлении рабства, о том, что кто-то обязан быть рядом с обеспокоенным человеком, чтобы помогать ему и поддерживать его. Если мы проанализируем этот вопрос глубже, мы обнаружим немало людей, которые идут по жизни, требуя к себе особого внимания. Они потеряли свою независимость до такой степени (в результате недостаточных и несовершенных контактов с жизнью), что с чрезвычайным пылом требуют особых привилегий. Вне зависимости от того, ищут они общества других или нет, настоящее социальное чувство у них выражено слабо. Страх помогает им и уйти от требований жизни, и поработить всех, кто их окружает. В конечном счете страх прокрадывается в повседневные взаимоотношения с людьми и становится самым важным орудием доминирования данного индивидуума над себе подобными.
Злоупотребление эмоциями
Нельзя познать смысл и значение чувств и эмоций, не уяснив себе, что они являются ценными орудиями, при помощи которых личность преодолевает чувство собственной неполноценности, возвышается над другими и достигает признания. Способность проявлять эмоции находит в психике широкое применение. Стоит ребенку, решившему, что им пренебрегают, понять, что он может тиранить окружающих при помощи ярости, слез или боязливости, он будет снова и снова применять на практике этот метод завоевания господства над другими. Таким образом у него быстро формируется поведенческая установка, позволяющая ему отвечать своей обычной эмоциональной реакцией на слабые раздражители. Он пользуется своими эмоциями всякий раз, когда это соответствует его целям. Погруженность в эмоции — дурная привычка, которая иногда переходит в патологию. Стоит ей развиться в детстве, и такой человек будет злоупотреблять своими эмоциями постоянно. Подобный индивидуум использует страх, горе и другие чувства для игры, как марионеток. Это бессмысленное и зачастую неприятное поведение лишает эмоции их истинной ценности. Актерство с эмоциями становится привычной реакцией всякий раз, когда подобному индивидууму в чем-нибудь отказывают или когда доминирование его личности оказывается под угрозой. Горе может выражаться с такой неистовостью, что оно начинает отдавать безвкусицей и становится слишком громким, слишком нарочитым, слишком театральным. Нам приходилось видеть людей, производящих впечатление, что они с кем-то соревнуются в степени выражения своего горя.
Так же точно можно злоупотребить и внешними физиологическими проявлениями, сопровождающими эмоцию. Хорошо известно: есть люди, у которых гнев оказывает настолько сильное влияние на пищеварительную систему, что в гневе у них начинается рвота. Этот механизм выражает их враждебность к происходящему еще более очевидно. Аналогичным образом такая эмоция, как горе, ассоциируется с отказом от пищи, в результате чего убитый горем человек действительно теряет в весе и начинает в самом деле выглядеть, как «рыцарь печального образа».
Мы не можем пройти мимо этих примеров злоупотребления эмоциями, так как они оказывают воздействие на других людей. В тот момент, когда испытывающий страдание человек становится предметом заботы своего ближнего, описанные нами бурные реакции, как правило, прекращаются. Однако есть индивидуумы, которые так страстно желают вызвать к себе дружеские чувства, что они продолжают выказывать свое горе или страх до бесконечности, поскольку в этом состоянии они благодаря получаемым от друзей и окружающих многочисленным проявлениям дружелюбия и сострадания ощущают, что их самооценка повышается.
Хотя гнев, горе, отвращение и страх в различной степени вызывают наше сочувствие, это разъединяющие эмоции. Они не сближают людей. Горе действительно может сблизить людей между собой, однако если обе стороны этого союза не вносят в него одинаковый вклад, он не может нормально развиваться. Поскольку утешителю рано или поздно приходится вносить большую долю, подобный союз отражает искаженное социальное чувство.
ОБЪЕДИНЯЮЩИЕ ЧУВСТВА
Радость — это чувство, которое с наибольшей эффективностью стирает расстояния между людьми. Радость не допускает изоляции. Поиск человека, с которым хочется поделиться своей радостью, объятия и тому подобное доказывают: внешние признаки счастья появляются у людей, желающих быть рядом или наслаждаться чем-то вместе. Радость соединяет людей, поскольку это движение к единству, протянутая рука, переданное тепло.
Следует признаться, мы опять имеем дело с людьми, которые пытаются преодолеть чувство неудовлетворенности или одиночества с тем, чтобы добиться некоего превосходства или, как это часто бывает, продвинуться по направлению от чего-то меньшего, нежели счастье, к чему-то большему, нежели счастье. Фактически радость — это, вероятно, лучшее средство преодолеть трудности. Смех, с его освобождающей энергией, с его способностью к раскрепощению, идет рука об руку с радостью и является, если можно так выразиться, краеугольным камнем этого чувства. Он выходит за пределы одной личности и привлекает симпатию других.
Однако смехом и счастьем можно злоупотреблять в личных целях. Так, пациент, который боялся показать обуревающее его чувство собственного бессилия и незначительности, стал выказывать признаки радости, услышав сообщение о сильном землетрясении. Будучи печален, он чувствовал себя бессильным; поэтому он отринул печаль и начал стараться испытывать противоположное чувство — радость. Еще одним примером злоупотребления счастьем является Schadenfreude — радость, проявляемая при виде боли или несчастья, которые испытывают другие. Радость, которая возникает не в надлежащее время и не в надлежащем месте, которая отрицает социальное чувство и уничтожает его, является разъединяющим чувством, орудием агрессии.
Сострадание — это самое чистое выражение социального чувства. Всякий раз, когда мы обнаруживаем у человеческого существа сострадание, мы можем в принципе быть уверены, что это зрелая личность, обладающая социальным сознанием, поскольку сострадание может быть хорошим мерилом способности человека отождествлять себя с другими.
Вероятно, общеизвестные злоупотребления этим чувством более распространены, чем само оно в чистом виде. Те, кто злоупотребляет им, играют роль чрезвычайно преисполненных гражданских чувств и преувеличенно благожелательных людей. Так, например, есть люди, которые толпятся вокруг места аварии, чтобы попасть в газеты и получить известность, не делая при этом ничего, чтобы помочь пострадавшим. Другие как будто получают удовольствие, повсюду разыскивая и выслеживая людей, которых постигло несчастье. Профессиональных жалельщиков и раздавателей милостыни почти невозможно убедить оставить свою деятельность: на страданиях жертв несчастья или бедности, которым они якобы помогают, они создают чувство собственного превосходства. Как сказал такой мудрый судия человеческой природы, как Ларошфуко, «мы всегда можем найти некоторое удовлетворение в несчастьях наших друзей».
Нельзя считать удачной попытку объяснить этим явлением то наслаждение, которое мы получаем, когда смотрим в театре трагедии. Это объяснялось тем, что зритель чувствует свое превосходство над персонажами на сцене. Однако для большинства людей это не так; причиной нашего интереса к трагедиям в основном является желание познать себя и получить полезные наставления. Мы не забываем, что это всего лишь спектакль, и используем извлеченный из него опыт как дополнительный импульс к решению наших жизненных проблем.
Смирение — чувство одновременно и объединяющее, и разъединяющее. Это чувство также является частью наших взаимоотношений с окружающим миром, и посему его не следует отделять от нашей психики. Человеческое общество не могло бы существовать без некоторого смирения и скромности, позволяющих нам осознать необходимость сотрудничества между людьми.
Смирение выходит на сцену в тех случаях, когда кажется, что ценность личных качеств данного индивидуума может быть поставлена под вопрос, или когда появляется возможность потери самооценки. Это чувство сильно передается телу, в результате чего происходит расширение периферических капилляров. Гиперемия кожных капилляров, или покраснение, наблюдается обычно на лице, однако есть люди, которые краснеют всем телом.
Смирение может также стать поводом к уходу от действительности. Оно может превратиться в жест самоизоляции, сопряженной с легкой депрессией, что равносильно готовности бежать от угрожающей
