литературы, искусства, науки и общест¬венной жизни» появилось стихотворение Анны Ах¬матовой «Старый портрет». Это была ее первая публикация в России. За первой публикацией по-следовали подряд три стихотворения в восьмом, девятом и десятом номерах журнала «Gaudeamus»
Хейт А. Анна Ахматова. Поэтическое странствие. С. 225.
(март 1911): «Дверь полуоткрыта…», «Весенним солнцем это утро пьяно…» и «Жарко веет ветер душный…». В конце марта 1911 г. (25 по старо¬му стилю) вернулся из пугешествия по Африке Н. С. Гумилев. «В нашей первой беседе, —рассказы¬вала Анна Ахматова,— он между прочим спросил меня: «А стихи ты писала?» Я, тайно ликуя, от¬ветила: «Да». Он попросил меня почитать, прослу¬шал несколько стихотворений и сказал: «Ты поэт — надо делать книгу». По приезде из-за границы с апреля 1911 г. Н. С. Гумилев полностью взял в свои руки стихотворный отдел журнала «Апол¬лон». В апреле в этом крупнейшем журнале русских символистов были опубликованы четыре стихотво¬рения Анны Ахматовой: «Мне больше ног моих не надо…», «Сероглазый король», «Над водой» и «В лесу». Имя Анны Ахматовой стало знаменитым.
Слава выражалась в безмерных восторгах моло¬дежи на вечерах поэзии, где она читала стихи, в торжественном приеме, оказываемом ей на «Баш¬не» Вяч. Иванова, где Ахматова бывала по поне¬дельникам. Успехом сопровождались ее выступле¬ния в Академии Стиха («Обществе ревнителей художественного слова») при журнале «Аполлон». Слава была даже в том, что в газете «Новое время» (29 апреля 1911 г.) появились первые пародии
B. П. Буренина на ахматовские стихи —по словам Ахматовой, Буренин «предполагал, что уничтожил меня своими пародиями, даже не упоминая мое имя». Анна Ахматова знакомится с Осипом Ман¬дельштамом, Александром Блоком, Михаилом Ло¬зинским, Георгием Чулковым, она участвует в созда¬нии объединения «Цех поэтов», первое заседание которого состоялось 20 октября 1911 г. на квартире
C. М. Городецкого. Ахматова, Блок и Гумилев чита-
ли в тот вечер свои стихи. Блок записал об этом в своем дневнике: «Безалаберный и милый вечер. (…) Молодежь. Анна Ахматова. Разговор с Н. С. Гу¬милевым и его хорошие стихи о том, как сердце стало китайской куклой (…) Было весело и просто. С молодыми добреешь»*. Второе заседание «Цеха поэтов», ставшего вскоре организационной основой нового направления —акмеизма, происходило в до¬ме Гумилевых в Царском Селе, третье —в доме Ели¬заветы Юрьевны Кузьминой-Караваевой на Манеж¬ной площади (ноябрь 1911 г.). 7 ноября 1911 г. Ахматова читала стихи на «Башне» у Вяч. Иванова в присутствии А. А. и Л. Д. Блоков. Блок признает¬ся в своей дневниковой записи, сделанной в тот же день: «А. Ахматова (читала стихи, уже волнуя меня; стихи чем дальше, тем лучше) (…) Все было краси¬во, хорошо, гармонично…»**
О чтении Ахматовой на «Башне» сохранились яркие воспоминания Ариадны Владимировны Тыр-ковой-Вильямс, выдающейся женщины своего време¬ни—деятельницы кадетской партии, публицистки, критика и между прочим — замечательной красави-цы-царскоселки, отмеченной вниманием отца Анны Андреевны в 1890-е годы:
«Из поэтесс, читавших свои стихи в Башне, ярче всего запомнилась Анна Ахматова. Пленитель¬ная сила струилась от нее, как и от ее стихов.
Тонкая, высокая, стройная, с гордым поворо¬том маленькой головки, закутанная в цветистую шаль, Ахматова походила на гитану. Нос с горбин¬кой, темные волосы, на лбу подстрижены короткой челкой, на затылке подхвачены высоким испанским гребнем. Небольшой, тонкий, не часто улыбавшийся
* Блок А. Собр. соч.: В 8 т. Т. 7. С. 75-76. ** Там же. С. 83.
рот. Темные, суровые глаза. Ее нельзя было не заметить. Мимо нее нельзя было пройти, не залюбо¬вавшись ею. На литературных вечерах молодежь бесновалась, когда Ахматова появлялась на эстраде. Она делала это хорошо, умело, с сознанием своей женской обаятельности, с величавой уверенностью художницы, знающей себе цену. А перед Блоком Анна Ахматова робела. Не как поэт, как женщина.
В Башне ее стихами упивались, как крепким вином. Но ее темные глаза искали Блока. А он держался в стороне. Не подходил к ней, не смотрел на нее, вряд ли даже слушал. Сидел в соседней полутемной комнате.
Анна Ахматова изредка ко мне заходила. Та¬кие, как она, своеобразные, волевые женщины, легче разговаривают с мужчинами. Но у нее со¬хранились обо мне полудетские царскосельские вос¬поминания. В самом конце XIX века я год прожила в Царском Селе и там познакомилась с ее семьей. Анна была тогда гимназисткой. Она с любопытст¬вом прислушивалась к разговорам старших обо мне. Это было еще до моего писательства, но около молодых женщин, если они не уроды, вьются шепо¬ты и пересуживания.
— Я вас в Царском и на улице все высматри¬вала, — рассказывала она мне. —Папа вас называл Ариадна Великолепная. Мне это слово ужасно нра¬вилось. Я тогда же решила, что когда-нибудь тоже стану великолепная…
— Вот так и вышло. Только я вас перегнала… По благовоспитанности своей она никогда мне
этого не сказала»*. Эти воспоминания Тыркова-
* Тыркова-ВильямсА. Тени минувшего. Вокруг Башни.— В кн.: Анна Ахматова. Десятые годы. М., 1989. С. 30 — 31.
Вильяме писала в 1950-е годы, и в них черты реаль¬ности окрашены светом легенды, как бы сложенной из стихов самой Ахматовой: тут и «парижской чел¬ки атлас», и шаль, и легкий намек на увлеченность Блоком, и «великолепие» ахматовских выступлений. Сама Ахматова вспомнит о Тырковой-Вильямс в свя¬зи с другим своим выступлением —осенью 1913 г., на Бестужевских курсах, где она действительно чи-тала стихи вслед за Блоком: «К нам подошла кур¬систка со списком и сказала, что мое выступление после блоковского. Я взмолилась: «Александр Алек¬сандрович, я не могу читать после вас». Он —с уп¬реком—в ответ: «Анна Андреевна, мы не тенора». В это время он уже был известнейшим поэтом Рос¬сии. Я уже два года довольно часто читала мои стихи в Цехе поэтов, и в Обществе ревнителей художественного слова, и на Башне Вячеслава Ива¬нова, но здесь все было совершенно по-другому. Насколько скрывает человека сцена, настолько его беспощадно обнажает эстрада. Эстрада что-то вро¬де плахи. Может быть, тогда я почувствовала это в первый раз. (…) Владеть залой очень трудно—ге¬нием этого дела был Зощенко. Хорош на эстраде был и Пастернак.
Меня никто не знал, и когда я вышла, раздался возглас: «Кто это?» («Воспоминания об Александре Блоке»).
Впрочем, по-видимому, Ахматова сумела «ов¬ладеть залой», потому что в этих же воспоминаниях она приводит слова о своем выступлении именно Тырковой-Вильямс: «На этот вечер приехали и да¬мы-патронессы, посвятившие свою жизнь борьбе за равноправие женщин. Одна из них, писательница Ариадна Владимировна Тыркова-Вергежская, знав¬шая меня с детства, сказала после моего выступле¬ния: «Вот Аничка для себя добилась равноправия».
Приведем еще несколько рассказов самой Ан¬ны Ахматовой о ее выступлениях в 1910-е годы.
«В январе 1914 года Пронин устроил большой вечер «Бродячей собаки» не в подвале у себя, а в ка¬ком-то большом зале на Конюшенной. Обычные посетители терялись там среди множества «чужих» (то есть чуждых всякому искусству) людей. Было жарко, людно, шумно и довольно бестолково. Нам это наконец надоело, и мы (человек 20 — 30) пошли в «Собаку» на Михайловской площади. Там было темно и прохладно. Я стояла на эстраде и с кем-то разговаривала. Несколько человек из залы стали просить меня почитать стихи. Не меняя позы, я что-то прочла. Подошел Осип: «Как вы стояли, как вы читали», и еще что-то про шаль. Так
родилось стихотворение Осипа Мандельштама об ахматовском выступлении, помеченное датой: «9 января 1914»:
Ахматова
Вполоборота, о печаль, На равнодушных поглядела. Спадая с плеч, окаменела Ложноклассическая шаль.
Зловещий голос — горький хмель — Души расковывает недра: Так — негодующая Федра — Стояла некогда Рашель*.
Это стихотворение, в свою очередь, породило легенду о торжественном классицизме строя ахма-товской поэзии.
* Мандельштам О. Собр. соч.: В 4 т. Т. 1. С. 98.
В 1940 г. Ахматова рассказывала как о курьезе— о выступлении вместе с Гумилевым на устроенном Федором Сологубом вечере в пользу ссыльных боль-шевиков, где за билет брали 100 рублей: «И я участвовала. Я была в белом платье с боль¬шими воланами, с широким стоячим воротником и в страшном туберкулезе… Сологуб несколько лет был знаменит чрезвычайно, самый знаменитый из поэтов» (1, 136).
Еще один рассказ Ахматовой относится к вы¬ступлению вместе с 3. Н. Гиппиус, Д. С. Мережков¬ским, Д. В. Философовым и др. на вечере «Утро России» в пользу Политического Красного Креста в зале Тенишевского училища 21 января 1918 г.: «На вечер «Утра России» была приглашена я и они трое. Я там оскандалилась: прочитала первую стро¬фу «Отступника», а вторую забыла. В артистичес¬кой, конечно, сразу все вспомнила. Ушла и не стала читать. У меня в те дни были неприятности, мне было плохо… Зинаида Николаевна в рыжем парике, лицо будто эмалированное, в парижском платье… Они меня очень зазывали к себе, но я уклонилась, потому что они были злые —в самом простом, эле¬ментарном смысле слова» (1, 78 — 79). Ахматова прочитала на этом вечере «Молитву»:
Дай мне горькие годы недуга, Задыханья, бессонницу, жар, Отыми и ребенка, и друга, И таинственный песенный дар — Гак молюсь за твоей литургией После стольких томительных дней, Чтобы туча над темной Россией Стала облаком в славе лучей.
Затем — «Высокомерьем дух твой помрачен…». И, видимо, —так считает Л. К. Чуковская — сбилась, читая третье: «Ты —отступник: за остров зеленый…» Об этом же выступлении Ахматовой упоминает в дневнике 3. Н. Гиппиус, —не о том, что Ахматова сбилась, читая, а о самом факте ее выступления: «Вчера (то есть 21 января 1918 т. — Н.К.) видели Ахматову на «Утре России» в пользу Политического Красного Креста. Читали еще Мережковский, Со¬логуб. Народу столько, что не вмещалось. Собрали довольно»*. Политический Красный Крест в это время занимался освобождением из Петропавлов¬ской крепости и из тюремной больницы в Крестах политических заключенных — бывших министров Временного правительства, деятелей искусства, со¬чувствующих кадетам, и пр. Руководил этой рабо¬той врач Иван Иванович Манухин, используя бума¬ги-разрешения, полученные от Ленина, Троцкого, Луначарского; пытаясь подкупить стражу, он же передавал продукты особенно слабым и больным узникам. В этом контексте ахматовское стихотворе¬ние «Молитва» звучало как молитва и за этих уз¬ников-страдальцев, что должна была оценить Зинаи¬да Гиппиус, почему, возможно, и выделила имя Ахматовой среди других выступавших.
Путь славы, который прошла Анна Ахматова — от первых шагов 1911 г. до расцвета начала 1920-х, —запечатлен во многих воспоминаниях, кри¬тических статьях о ее первых книгах, в стихах о ней. Одно из таких стихотворений посвятил Анне Ах-матовой ее современник поэт-символист Владимир Пяст (его полное имя —Владимир Алексеевич Пе¬стовский) :
* Гиппиус 3. Н. Петербургские дневники. Нью-Йорк, 1990. С. 219.
А. Ахматов)ой
…Здравствуй, желанная дочь Славы, богини—властительницы! В каждом кивке твоем—ночь Жаждет луны победительницы, — Славы любимая дочь!
Ночь. И сама ты—звезда, Блеском луну затмевающая… Ведь ты зажглась навсегда! Вот ты на
