Собрание сочинений в шести томах. Том 2 Книга первая. Стихотворения 1941-1959. Анна Андреевна Ахматова
***
Вражье знамя
Растает, как дым,
Правда за нами,
И мы победим.
19 июля 1941
Анна Ахматова Собрание сочинений
И та, что сегодня прощается с милым, —
Пусть боль свою в силу она переплавит.
Мы детям клянемся, клянемся могилам,
Что нас покориться никто не заставит!
Июль 1941
Ленинград
Том 2 Стихотворения 1941
9Копай, моя лопата,
Звени, кирка моя.
Не пустим супостата
На мирные поля.
Июль—август 1941
10 I Анна Ахматова Собра
ние сочинении
В ЛЕНИНГРАДЕ
И в пестрой суете людской
Все изменилось вдруг.
Но это был не городской,
На грома дальнего раскат
Он, правда, был похож, как брат,
Высоких свежих облаков
И вожделение лугов —
Веселых ливней весть.
Поверить — по тому,
Как расширялся он и рос,
Как равнодушно гибель нес
Ребенку моему.
После 4 сентября 1941 Январь 1942
Ленинград Ташкент
Том 2 Стихотворения. 1941
ДОРОЖНАЯ, ИЛИ ГОЛОС
ИЗ ТЕМНОТЫ
Из цикла «Песенки»
Кто чего боится,
То с тем и случится, —
Эта песня пета,
Пета, да не эта,
А другая тоже
На нее похожа…
Боже!
28 сентября 1941
12 I
***
Птицы смерти в зените стоят,
Кто идет выручать Ленинград?
Не шумите вокруг — он дышит,
Он живой еще, он все слышит:
Как на влажном балтийском дне
Сыновья его стонут во сне,
Как из недр его вопли: «Хлеба!» —
До седьмого доходят неба…
Но безжалостна эта твердь.
И глядит из всех окон — смерть.
28 сентября 1941 Октябрь—ноябрь 1941
Самолет Ташкент
***
Пускай огонь сигнальный не горит
И город в мраке небывалом тонет,
Нам голос Ленинграда говорит:
— Готов к труду и обороне!
Сентябрь ? 1941
***
И осталось из всего земного
Человека ласковое слово,
***
Славно начато славное дело
В грозном грохоте, в снежной пыли,
Где томится пречистое тело
Оскверненной врагами земли.
К нам оттуда родные березы
Тянут ветки, и ждут, и зовут,
И могучие деды-морозы
С нами сомкнутым строем идут.
Январь 1942
***
Мы знаем, что ныне лежит на весах
И что совершается ныне.
Час мужества пробил на наших часах.
И мужество нас не покинет.
Не страшно под пулями мертвыми лечь,
Не горько остаться без крова, —
И мы сохраним тебя, русская речь,
Великое русское слово.
Свободным и чистым тебя пронесем,
И внукам дадим, и от плена спасем
Навеки!
23 февраля 1942
Ташкент
Том 2. Стихотворения 1942
С грозных ли площадей Ленинграда
Иль с блаженных летейских полей
Ты прислал мне такую прохладу,
Тополями украсил ограды
И азийских светил мириады
Расстелил над печалью моей?
Март 1942
Ташкент
18 I Анна Ахматова. Собр;
ание сочинении
Так вот он — тот осенний пейзаж,
Которого я так всю жизнь боялась:
И звуки города — как с того света
Услышанные, чуждые навеки.
Как будто всё, с чем я внутри себя
Всю жизнь боролась, получило жизнь
Отдельную и воплотилось в эти
Слепые стены, в этот черный сад…
А в ту минуту за плечом моим
Мой бывший дом еще следил за мною
Прищуренным, неблагосклонным оком,
Тем навсегда мне памятным окном.
Пятнадцать лет — пятнадцатью веками
Гранитными как будто притворились,
Но и сама была я как гранит:
Теперь моли, терзайся, называй
Морской царевной. Все равно. Не надо…
Но надо было мне себя уверить,
Что это все случалось много раз,
И не со мной одной — с другими тоже, —
И даже хуже. Нет, не хуже — лучше.
__Том 2. Стихотворения 1942
И голос мой — и это, верно, было
Всего страшней — сказал из темноты:
«Пятнадцать лет назад какой ты песней
Встречала этот день, ты небеса,
И хоры звезд, и хоры вод молила
Приветствовать торжественную встречу
С тем, от кого сегодня ты ушла…
Так вот твоя серебряная свадьба:
Зови ж гостей, красуйся, торжествуй!»
Март 1942
Ташкент
20 I
***
1Многое еще, наверно, хочет
Быть воспетым голосом моим:
То, что, бессловесное, грохочет,
Иль во тьме подземный камень точит,
Или пробивается сквозь дым.
У меня не выяснены счеты
С пламенем, и ветром, и водой…
Оттого-то мне мои дремоты
Вдруг такие распахнут ворота
И ведут за утренней звездой.
Март 1942
Ташкент
Том 2. Стихотворения 1942
1
Щели в саду вырыты,
Не горят огни.
Питерские сироты,
Детоньки мои!
Под землей не дышится,
Сквозь бомбежку слышится
Детский голосок.
18 апреля 1942
2
Постучи кулачком — я открою.
Я тебе открывала всегда.
Я теперь за высокой горою,
За пустыней, за ветром и зноем,
Но тебя не предам никогда…
Твоего я не слышала стона.
Хлеба ты у меня не просил.
Принеси же мне ветку клена
Или просто травинок зеленых,
Как ты прошлой весной приносил.
Принеси же мне горсточку чистой,
Нашей невской студеной воды,
И с головки твоей золотистой
Я кровавые смою следы.
23 апреля 1942
Ташкент
22 I
***
Г. Герус
Заснуть огорченной,
Проснуться влюбленной,
Увидеть, как красен мак.
Какая-то сила
Сегодня входила
Мангалочий дворик,
Как дым твой горек
Шехерезада
Идет из сада…
Апрель 1942
Ташкент
***
NOX
Ноченька!
В звездном покрывале,
В траурных маках, с бессонной совой.
Доченька!
Как мы тебя укрывали
Свежей садовой землей.
Пусты теперь Дионисовы чаши,
Заплаканы взоры Любви…
Это проходят над городом нашим
Страшные сестры твои.
30 мая 1942
Ташкент
***
В. Гаршину
Глаз не свожу с горизонта,
Где мятели пляшут чардаш…
Между нами, друг мой, три фронта:
Наш и вражий и снова наш.
Я боялась такой разлуки
Больше смерти, позора, тюрьмы.
Я молилась, чтоб смертной муки
Удостоились вместе мы.
3 июня1942
Ташкент
***
Какая есть. Желаю вам другую,
Получше. Больше счастьем не торгую,
Как шарлатаны и оптовики…
Пока вы мирно отдыхали в Сочи,
Ко мне уже ползли такие ночи,
И я такие слушала звонки!
Не знатной путешественницей в кресле
Я выслушала каторжные песни,
А способом узнала их иным…
Над Азией — весенние туманы,
И яркие до ужаса тюльпаны
Ковром заткали много сотен миль.
О, что мне делать с этой чистотою
Природы, с неповинностью святою?
О, что мне делать с этими людьми?
***
Мне зрительницей быть не удавалось,
И почему-то я всегда вклинялась
В запретнейшие зоны естества.
Целительница нежного недуга,
Чужих мужей вернейшая подруга
И многих безутешная вдова.
Седой венец достался мне недаром,
И щеки, опаленные пожаром,
Уже людей пугают смуглотой.
Но близится конец моей гордыне,
Как той, другой — страдалице Марине, —
Придется мне напиться пустотой.
И ты придешь под черной епанчою,
С зеленоватой страшною свечою,
И не откроешь предо мной лица…
Но мне не долго мучиться загадкой, —
Чья там рука под белою перчаткой
И кто прислал ночного пришлеца.
24 июня 1942
Ташкент
***
Любо вам под половицей
Перекликнуться с синицей
И присниться кой-кому,
Кто от вас во сне застонет,
Но и слова не проронит
Даже другу своему.
Июнь 1942
Анна Ахматова. Собрание сочинении
I
Я была на краю чего-то,
Чему верного нет названья…
Зазывающая дремота,
От себя самой ускользанье…
Август 1942
Дюрмень
II
А я уже стою на подступах к чему-то,
Что достается всем, но разною ценой…
На этом корабле есть для меня каюта
И ветер в парусах — и страшная минута
Прощания с моей родной страной.
Август 1942
Дюрмень
***
12
9НА СМОЛЕНСКОМ КЛАДБИЩЕ
А все, кого я на земле застала,
Вы, века прошлого дряхлеющий посев!
Вот здесь кончалось все: обеды у Донона,
Интриги и чины, балет, текущий счет…
На ветхом цоколе — дворянская корона
И ржавый ангелок сухие слезы льет.
Восток еще лежал непознанным пространством
И громыхал вдали, как грозный вражий стан,
А с Запада несло викторианским чванством,
Летели конфетти, и подвывал канкан…
Август 1942
Дюрмень
***
IN MEMORIAM*
А вы, мои друзья последнего призыва!
Чтоб вас оплакивать, мне жизнь сохранена.
Над вашей памятью не стыть плакучей ивой,
А крикнуть на весь мир все ваши имена!
Да что там имена! Захлопываю святцы;
И на колени все! Багровый хлынул свет!
Рядами стройными выходят ленинградцы,
Живые с мертвыми. Для Бога мертвых нет.
Август 1942
Дюрмень
* В память (лат.).
***
В ТИФУ
Где-то ночка молодая,
Звездная, морозная…
Ой, худая, ой худая
Голова тифозная.
Про себя воображает,
На подушке мечется,
Знать не знает, знать не знает,
Что во всем ответчица,
Что за речкой, что за садом
Кляча с гробом тащится.
Меня под землю не надо б,
Я одна — рассказчица.
Ноябрь 1942
Ташкент, ТАШМИ (в тифозном бреду)
32 I
***
Если ты смерть — отчего же ты плачешь сама,
Если ты радость — то радость такой не бывает.
Ноябрь 1942
Ташкент, ТАШМИ
Том 2 Стихотворения 1942
А умирать поедем в Самарканд,
На родину предвечных роз…
Ташкент, ТАШМИ
(в тифозном бреду)
34
***
И кружку пенили отцы,
И уходили сорванцы,
Как в сказке, на войну.
Тот непонятный тарарам,
Та страшная она.
(А к нам пришла сама)
И нет Ленор, и нет баллад,
Погублен царскосельский сад,
И словно мертвые стоят
Знакомые дома.
И равнодушие в глазах,
И сквернословье на устах,
Но только бы не страх, не страх,
1942
Том 2 Стихотворения. 1942
И я все расскажу тебе:
Как промчался «афганец» дикий.
И чей лик на белой луне,
Что нашепчут еще арыки,
Что подслушаю в чайхане.
1942
36
***
Лежала тень на месяце двурогом…
……………………………….. страх.
А там трусили по кривым дорогам
Большие старики на маленьких ослах.
1942
***
Не сраженная бледным страхом
И отмщения зная срок,
Опустивши глаза сухие,
И сжимая уста, Россия
От того, что сделалось прахом,
И себе же самой навстречу,
Непреклонно в грозную сечу,
Как из зеркала наяву,
Ураганом с Урала, с Алтая,
Долгу верная
молодая
Шла Россия спасать Москву.
1942
Ташкент
38 I
***
Ленинградские голубые,
Три года в небо глядевшие,
Взгляните с неба на нас.
/ января 1943 (в бреду)
Ташкент
***
I 3
9И комната, в которой я болею,
В последней раз болею на земле,
Как будто упирается в аллею
Высоких белоствольных тополей.
А этот первый — этот самый главный,
В величии своем самодержавный,
Но как заплещет, возликует он,
Когда, минуя тусклое оконце,
Моя душа взлетит, чтоб встретить солнце,
И смертный уничтожит сон.
Январь 1943
Ташкент
***
ПУШКИН
Кто знает, что такое слава!
Возможность или благодать
Над всем так мудро и лукаво
И ногу ножкой называть?
7 марта 1943
Ташкент
***
I 41
А в зеркале двойник бурбонский профиль прячет
И думает, что он незаменим,
Что все на свете он переиначит,
Что Пастернака перепастерначит,
А я не знаю, что мне делать с ним.
2 мая 1943
Ташкент
42 I
***
А.Ф. Козловскому
Как в трапезной — скамейки, стол, окно
С огромною серебряной луною.
Мы музыкою бредим.
Все равно…
И зацветает ветка над стеною.
В изгнаньи сладость острая была,
Неповторимая, пожалуй, сладость.
Бессмертных роз, сухого винограда
Нам родина пристанище дала.
Май 1943
Ташкент
***
А мы?
Не так же ль мы
Сошлись на краткий миг для переклички?
21 июня 1943
Ташкент
44 I
***
Е.С. Булгаковой
В этой горнице колдунья
До меня жила одна:
Тень ее еще видна
Накануне новолунья,
Тень ее еще стоит
У высокого порога,
И уклончиво и строго
На меня она глядит.
Я сама не из таких,
Кто чужим подвластен чарам,
Я сама… Но, впрочем, даром
Тайн не выдаю своих.
5 августа 1943
Ташкент (Балахана)
***
ПОД КОЛОМНОЙ
Е.В. и СВ. Шервинским
…Где на четырех высоких лапах
Колокольни звонкие бока
Поднялись, где в поле мятный запах,
И гуляют маки в красных шляпах,
И течет московская река, —
Все бревенчато, дощато, гнуто…
Полноценно цедится минута
На часах песочных. — Этот сад
Всех садов и всех лесов дремучей,
И над ним, как над бездонной кручей,
Солнца древнего из сизой тучи
Пристален и нежен долгий взгляд.
/ сентября 1943
Ташкент
46 I
***
Как будто страшной песенки
Веселенький припев —
Идет по шаткой лесенке,
Разлуку одолев.
Не я к нему, а он ко мне —
И голуби в окне…
И двор в плюще, и ты в плаще
По слову моему.
Не он ко мне, а я к нему —
Во тьму,
во тьму,
во тьму.
16 октября 1943
Ташкент
***
I 47
ТРИ ОСЕНИ
Мне летние просто невнятны улыбки,
И тайны в зиме не найду,
Но я наблюдала почти без ошибки
Три осени в каждом году.
И первая — праздничный беспорядок,
Вчерашнему лету назло,
И листья летят, словно клочья тетрадок,
И запах дымка так ладанно-сладок,
Все влажно, пестро и светло.
И первыми в танец вступают березы,
Стряхнув второпях мимолетные слезы
Но эта бывает — чуть начата повесть.
Приходит вторая, бесстрастна, как совесть,
Мрачна, как воздушный налет.
***
Все кажутся сразу бледнее и старше,
Разграблен летний уют,
И труб золотых отдаленные марши
В пахучем тумане плывут…
И в волнах холодных его фимиама
Сокрыта высокая
