журналов «Звезда» и «Ленинград» на этом торжествен¬ном вечере не было, — накануне их срочно вызвали в Москву. По этому срочному вызову выехали два сек¬ретаря горкома партии — Попков и Широков — и шесть руководителей писательской организации: А. Прокофьев, В. Саянов, П. Капица, Б. Лихарев, Д. Левоневский и Н. Никитин. Наутро их принял на¬чальник Управления пропаганды ЦК ВКП(б) Г.Ф. Александров. Вечером того же дня всех шесте¬рых писателей вызвали на Оргбюро ЦК. В здание ЦК их пропустили по особому списку. Вспоминает П.И. Капица: «Нас удивило, что внутри здания на контроле стояли не старшины, а подполковники. •.. Вскоре … подошли Николай Тихонов, Александр Фадеев, Всеволод Вишневский. Они тоже были при¬глашены на заседание» **.

‘Максимов Д.Е. Об Анне Ахматовой, какой помню / Воспоминания об Анне Ахматовой. С. 119.

** Нева. 1988. № 5. С. 137. О том же заседании Оргбюро см. также: Девонский Дм. История «Большого блокнота». Звезда. 1988. № 7.

В небольшом зале за столиками, расставленными в шахматном порядке, кроме писателей, разместились несколько членов Политбюро, секретари Ленинградс¬кого горкома партии и работники Управления пропа¬ганды ЦК. За невысоким барьером перед столиками — полированный стол и три кресла. Через некоторое вре¬мя их заняли трое: место председателя — А.А. Жда¬нов, по бокам от него — «двое усачей», одним из кото¬рых оказался И.В. Сталин. Капица не узнал его: «На красочных портретах, которые висели тогда повсюду, чуть серебристые на висках волосы Сталина росли гус¬то, лицо изображалось без морщин, и усы не топорщи¬лись. А у этого старика сквозь редкие седые волосы просвечивала лысина, лицо было рябоватым и бледным. За соседним столиком, слева от меня, сидел сотрудник аппарата ЦК. Я пригнулся к нему и шепотом спросил: «А кто тот седой справа?» Сосед посмотрел на меня с недоумением и отстранился» *.

Доклад Г.Ф. Александрова о непорядках в жур¬налах «Звезда» и «Ленинград» длился ровно десять минут. За это время он успел назвать немало произве¬дений, напечатанных в этих журналах, которые были несовершенными и малохудожественными («Дорога времени» Г. Ягдфельда, «Лебединое озеро» А. Штей¬на), слабыми и ошибочными («Случай под Берли¬ном» С. Варшавского и Ю. Реста и «На заставе» М. Слонимского), пошлыми («Возвращение Онегина» А. Хазина, который в этих стихах оклеветал современ¬ный Ленинград), упадочническими (стихи М. Комис¬саровой и И. Садофьева). Но главной ошибкой обоих журналов была публикация стихов Анны Ахматовой, а ошибкой «Звезды», кроме того, публикация расска¬за М. Зощенко «Приключения обезьяны». Закончил Александров выводом, что редакции этих журналов не справляются с возложенной на них работой, а Ле¬нинградский горком партии плохо ими руководит.

Б. Лихарев, В. Саянов и А. Прокофьев выступи¬ли с оправданиями и самокритикой, выглядевшими до¬вольно жалко. Но тем интересней бегло записанные тогда же П. Капицей реплики Сталина по ходу их оп¬равданий. Они как бы не вытекают из произносимого провинившимися, но являются неким внутренним мо¬нологом «вождя народов». Б. Лихарев попытался оп¬равдать публикацию «Возвращения Онегина» Хазина тем, что на этих стихах было разрешение реперткома. Сталин: «Разве репертком дает разрешение для печа¬ти? Это не оправдание. И перед всем иностранным не надо благоговеть и ходить на цыпочках, если хотите, чтобы на ваш журнал смотрел весь мир» *. А. Прокофь¬ев попытался защитить ленинградских писателей, не¬давно вернувшихся с фронта и несущих в журналы часто не готовые произведения, а отрывки, вывести из-под огня критики Марию Комиссарову:

— «Творчество ее светлое, жизнерадостное. Она наша поэтесса. И Илья Садофьев никогда упадочни¬чеством не грешил, он человек бодрый, неунывающий. А Анна Ахматова не сама стихи принесла, их у нее выпросили сотрудники редакции.

— Зачем вытащили старуху? — неодобрительно спросил Сталин. — Она, что ли, будет воспитывать молодежь?» (Вспомним ахматовские строки: «…Как дочь вождя мои читала книги / / И как отец был горь¬ко поражен…»)

Прокофьев не защищал Ахматову, он ограничил¬ся репликой:

— Ее не переделаешь.

— Тогда пусть печатается в другом месте» *. Сталин говорил не менее десяти минут. П. Капица

успел записать не все, кое-что восстанавливал по памя¬ти. Смысл выступления Сталина — наши журналы не могут быть аполитичными: мы требуем, чтобы наши писатели воспитывали молодежь идейную; нельзя, что¬бы в редакциях существовали не политические, а при¬ятельские отношения и принципы отбора рукописей: во главе журнала должен стоять главный редактор, отве¬чающий перед государством и партией за направление журнала. И далее — цитирую записи П. Капицы: «Наши журналы не частные предприятия. Есть в Ан¬глии лорды, которые содержат журналы. Вы же рабо¬таете в государственных, народных журналах. Не надо считаться со вкусами людей, которые не хотят нас при¬знавать» **.

О чем это? Почему возникла тема Англии и ан¬глийских лордов? Из-за Фултонской речи Черчилля? Или из-за долгих бесед Анны Ахматовой с И. Бер¬лином, который, по доносу осведомительницы, даже объяснялся ей в любви?

Была создана комиссия по составлению и редакту¬ре постановления ЦК, в которую вошли и ленинградцы.

* Нева. С. 139.

«Там же. С. 139—140.

Вторым вопросом на Оргбюро ЦК разбирались дела кинематографистов — о второй серии кино¬фильма «Большая жизнь» по сценарию Павла Ни¬лина (режиссер Л. Луков), об «искажающем исто¬рию» двухсерийном фильме Сергея Эйзенштейна «Иван Грозный». Через день в гостиницу «Моск¬ва», где остановились ленинградские писатели и партийные руководители, приехал Жданов с гото¬вым текстом постановления «О журналах «Звез¬да» и «Ленинград». Оно поразило ленинградцев резкостью формулировок и несправедливостью по отношению к Ахматовой и Зощенко. Но попытки смягчить формулировки (все же писатели были чле¬нами комиссии по составлению и редактуре поста¬новления!) не имели успеха, — Жданов поправок не принял.

«— Скажите, а товарищ Сталин видел этот про¬ект? — упавшим голосом спросил Прокофьев. — Видел и согласен» *.

Существует твердое убеждение, что текст поста¬новления писал сам Сталин — настолько резки и бе¬запелляционны его формулировки. В них явственно ощущается «единство стиля», синтаксиса и лексики со стилем статей и речей вождя. Приведем из него несколько фраз — именно из постановления, а не из докладов о нем Жданова или Фадеева, гораздо бо¬лее многословных и исполненных популяризаторского пафоса.

«ЦК ВКП(б) отмечает, что издающиеся в Ленин¬граде литературно-художественные журналы «Звезда»

*Нева. С. 142.

и «Ленинград» ведутся совершенно неудовлетворитель¬но. В журнале «Звезда» за последнее время, наряду со значительными и удачными произведениями советских писателей, появилось много безыдейных, идеологичес¬ки вредных произведений. Грубой ошибкой «Звезды» является предоставление литературной трибуны писа¬телю Зощенко, произведения которого чужды советс¬кой литературе. •..

Журнал «Звезда» всячески популяризирует так¬же произведения писательницы Ахматовой, литера¬турная и общественно-политическая физиономия которой давным-давно известна советской общест¬венности. Ахматова является типичной представи¬тельницей чуждой нашему народу пустой безыдей¬ной поэзии. Ее стихотворения, пропитанные духом пессимизма и упадочничества, выражающие вкусы старой салонной поэзии, застывшей на позициях бур¬жуазно-аристократического эстетства и декадент¬ства, — «искусства для искусства», не желающей идти в ногу со своим народом, наносят вред делу вос¬питания нашей молодежи и не могут быть терпимы в советской литературе.

Предоставление Зощенко и Ахматовой активной роли в журнале, несомненно, внесло элементы идейно¬го разброда и дезорганизации в среду ленинградских писателей. В журнале стали появляться произведения, культивирующие несвойственный советским людям дух низкопоклонства перед современной буржуазной куль¬турой Запада. Стали публиковаться произведения, проникнутые тоской, пессимизмом и разочарованием в жизни (стихи Садофьева и Комиссаровой в № 1 за 1946 г. и т.д.). Помещая эти произведения, редакция усугубила свои ошибки и еще более принизила идей¬ный уровень журнала …

ЦК отмечает, что особенно плохо ведется жур¬нал «Ленинград», который постоянно предоставлял свои страницы для пошлых и клеветнических выс¬туплений Зощенко, для пустых и аполитичных сти¬хотворений Ахматовой. Как и редакция «Звезды», редакция журнала «Ленинград» допустила крупные ошибки, опубликовав ряд произведений, проникну¬тых духом низкопоклонства по отношению ко всему иностранному».

В постановлении задается риторический вопрос: «Как могло случиться, что журналы «Звезда» и «Ле¬нинград», издающиеся в Ленинграде, городе-герое, известном своими передовыми революционными тра¬дициями, городе, всегда являвшемся рассадником пе-редовых идей и передовой культуры, допустили про¬таскивание в журналы чуждой советской литературе безыдейности и аполитичности?

В чем смысл ошибок редакций «Звезды» и «Ле¬нинграда» ? »

Далее следует жесткая критика в адрес Саянова и Лихарева, которые «забыли то положение ленинизма, что наши журналы … не могут быть аполитичны¬ми», «они забыли, что наши журналы являются могу¬чим средством Советского государства в деле воспита¬ния советских людей и в особенности молодежи, и по¬этому должны руководствоваться тем, что составляет жизненную основу советского строя — его политикой. Советский строй не может терпеть воспитания молоде¬жи в духе безразличия к советской политике, в духе Наплевизма и безыдейности».

* Культура и жизнь. 1946. 20 августа.

Последние страницы постановления содержат гневные обвинения в адрес Ленинградского горкома, и в частности, товарищей Якова Федоровича Капус¬тина и Широкова, проглядевших ошибки журналов, предоставивших возможность «чуждым советской ли¬тературе людям, вроде Зощенко и Ахматовой, занять руководящее положение в журналах» *.

И еще особо отмеченная вина Ленинградского гор¬кома: «Более того, зная отношение партии к Зощенко и его «творчеству», Ленинградский горком (тт. Капус¬тин и Широков), не имея на то права, утвердил реше¬нием горкома от 26.VI с.г. новый состав редколлегии журнала «Звезда», в которую был введен и Зощенко. Тем самым Ленинградский горком допустил грубую по¬литическую ошибку».

Итак, превышение полномочий Ленинградско¬го горкома, вина П.С. Попкова, вина Я.Ф. Капус¬тина и других — первый шаг к развернувшемуся че¬рез три года «ленинградскому делу», по которому будет расстреляно более двухсот человек — за пре¬вышение полномочий, за стремление сделать Ленин¬град столицей России, за проведение в Ленинграде Всероссийской, а не Всесоюзной оптовой ярмарки, за «вынашивание идеи создания компартии России». В докладе Жданова есть фраза об этом же: «Теперь … должно быть ясно, какой грубый промах был допущен Ленинградским городским комитетом партии … Старый Петербург, Медный всадник как образ этого старого Петербурга, — вот что мая¬чит перед их глазами. А мы любим Ленинград со¬ветский, Ленинград как передовой центр советской культуры».

Удар наносился не просто по журналам «Звез¬да» и «Ленинград», — удар наносился по ленин¬градскому особому патриотизму, особому статусу, особой роли в войне и особой заслуге в победе. Вспомним, кстати, почти невероятное по самому фак¬ту своего появления решение Ленинградского испол¬кома от 13 января 1944 г. за подписью П.С. Попко¬ва — о возвращении исторических наименований «некоторым улицам, проспектам, набережным и пло¬щадям города Ленинграда»:

Проспект 25 Октября — Невский проспект. Улица 3 июля — Садовая улица.

Проспект Красных командиров — Измайловский проспект. Плошадь Красных Командиров — Измайловская площадь. Площадь Памяти жертв революции — Марсово поле. Площадь имени Боровского — Исаакиевская площадь. Площадь имени Плеханова — Казанская площадь. Проспект имени Володарского — Литейный проспект. Набережная имени Рошаля — Адмиралтейская набережная. Улица имени Слуцкого — Таврическая улица. Советский проспект — Суворовский проспект. Площадь Урицкого — Дворцовая площадь. Набережная 9 января — Дворцовая набережная.

Ахматовская «ленинградская тема», ахматовский Петербург с его Исаакием и Медным