мая Ахматова читала ей только первые строки:
Заснуть огорченной, Проснуться влюбленной, Увидеть красный мак.
Какая-то сила сегодня входила В твое святилище, мрак.
«Я не знаю, что будет дальше и не знаю еще, про что это. Тут какой-то сон» (Ч у к о в с к а я, 1. С. 450). По воспоминаниям Галины Лонгиновны Герус (девичья фамилия, иногда подписывалась фамилией своей матери — Апостолова), ташкентской приятельницы Ахматовой, жены композитора А.Ф. Козловского, в стихотворении отразились ташкентские впечатления Ахматовой, во многом навеянные прогулками по старому городу с его «мангалочьими двориками» в сопровожде¬нии А.Ф. Козловского: «Привел он ее однажды в тот «рай», где мы прожили три года до войны. Два дома, два сада с че¬решнями и персиками, которые то цвели, то плодоносили. У сте¬ны серебристая джида, у которой одно из самых благоуханных цветений на земле. Урючина и огромный тополь укрывали по¬ловину сада и мангал в углу, где почти всегда тлел огонек. Там было все — и виноградная лоза, и розовый куст, и арык, бегу¬щий вдоль дорожек, где притаилась душистая мята всех от¬тенков и ароматов. … В тот же день Алексей Федорович показал ей свои фотографии, сделанные там в те годы. Среди них была и одна моя, которая ей очень понравилась. Она попро¬сила ей ее подарить, но Алексей Федорович из-за суматохи военных лет не сдержал слова.
Зато через три дня она принесла мне листочек со стиха¬ми, которые я бережно храню. Подарила и поцеловала. На листочке написано — Галине Герус:
Заснуть огорченной …
(«Воспоминания об Анне Ахматовой». С. 383.)
Шехерезадой — по имени восточной красавицы, героини сказок «Тысяча и одна ночь» — Ахматова называла Г.Л. Ге¬рус-Козловскую. Мангалочий дворик… — Мангал — же¬лезная печка-жаровня для приготовления пищи на открытом воздухе.
23 Nox. Статуя «Ночь» в Летнем саду. Впервые — сб. «Родной Ленинград», Ташкент, 1942. С. 50, с эпиграфом: «В Ленинграде многие статуи для сохранности зарыты в зем¬лю возле своих пьедесталов»; «Ташкентский альманах». Таш¬кент. 1942. С. 55 — под загл. «Статуя «Ночь» в Летнем саду»; то же — в кн. «Избранное», 1943. С. 22, с датой — 1942, варианты пунктуации: в конце строк 3 и 8 — точки, в строке 7: «Дионисовы чаши» со строчной буквы. В кн. «Из¬бранные стихи». М., «Правда», 1946. Б-ка «Огонек», № 23; «Стихотворения», 1946. С. 281; в кн. «Стихотворения», 1958. С. 51 — загл. Nox (Статуя «Ночь» в Летнем саду), дата — 1942, многоточие в конце строк 3 и 8; то же загл. в кн. «Стихотворения», 1961. С. 207; «Бег времени». С. 343 — окончательная форма загл. Включено в цикл «Ве¬тер войны».Печ. по кн. «Бег времени», уточнение даты — по материалам Н.Л. Дилакторской.
Датировку — 30 мая 1942 — подтверждает запись Л.К. Чуковской, которой Ахматова прочла это стихотворение 31 мая (Ч у к о в с к а я, 1. С. 458). По свидетельству Чуков¬ской, строка 5 первоначально читалась: «Как мы тебя покрыва¬ли» (с полной рифмой к слову «покрывале» ), но Ахматову сму¬тила близкая ассоциация с «ругательством»: «покрыли», «кры¬ли». Замена произведена по предложению Л.К. Чуковской, принятому Ахматовой. 14 июня 1942 г. стихотворение было передано Ахматовой составителю альманаха «Родной Ленинг¬рад» В.А. Липко.
В звездном покрывале, //В траурных маках, с бес¬сонной совой… — статуя «Ночь» начала XVIII в. из серии аллегорий «Круговорот суток» работы скульптора Д. Боннац¬ца изображена в виде женщины, окутанной звездным покры¬валом, с венком из цветов и плодов мака на голове. Летучая мышь на поясе и сова у ног женщины — атрибуты, символизи¬рующие ночь. Ахматова очень точно описала в своем стихотво¬рении статую Летнего сада.
24 «Глаз не свожу с горизонта…» Впервые — журн. «Новый мир». 1969. № 5. С. 55 (1-я строфа как отдельное стихотворение, публикация В. М. Жирмунского); то же — БП. С. 293. Строки 1—2:
Глаза не свожу с горизонта, Где метели пляшут чардаш.
Возможно, это неверное прочтение; в записи Дилакторской — «Глаз не свожу с горизонта», «мятели».
Полный текст по записи Н. Л. Дилакторской впервые — БО 2. С. 43. Входило в состав цикла из двух стихотворений (1. «С грозных ли площадей Ленинграда…»), посвященного В.Г. Гаршину. Печ. по списку Н.Л. Дилакторской и БО 2. Уточнение даты — не позже 3 июня 1942 г. — на основании записи Л.К. Чуковской от 4 июня: «Вчера NN прочла мне два новых стихотворения, предупредив, что они недоделаны и еще не нравятся ей. «Между нами теперь три фронта» — и еще одно, о тени. Она говорит, что будет цикл, вместе с «С грозных ли площадей» (Ч у к о в с к а я, 1. С. 459). Сомнения Ахматовой и Чуковской вызывала строка 2 из-за слова «чардаш» — «уводит от Ленинграда». Ахматова пред¬ложила вариант строки с неточной рифмой «весна» — «наш», но тут же отвергла его. При жизни Ахматовой стихотворе¬ние не печаталось; Чуковская считала, что работа над ним (над его второй строкой) не была завершена (там же. С. 460). Вместе с тем она подтверждает, что стихотворе¬ние обращено к В.Г. Гаршину и что оно оканчивалось строка¬ми: «Я молилась, чтоб смертной муки // Удостоились вмес¬те мы» (т а м ж е).
25 «Какая есть. Желаю вам другую…» Впервые — две последние строфы от слов «Седой венец достался мне не¬даром…» — «Литературная Грузия». 1967. № 5. С. 64, публикация Л.К. Чуковской, под загл. «Стихи разных лет. Первая публикация». Во введении Л.К. Чуковская указыва¬ет, что отрывок 1942 г. «Седой венец достался мне недаром…» предназначался для первоначального варианта кн. «Бег време¬ни». В рукописи кн. «Нечет» (РНБ) входило в цикл «Луна в зените», дата — 23—24 июня 1942 г. Полный текст — в кн. Eng-Liedmeier, Verheul. P. 52; БП. С. 291 — публика¬ция В.М. Жирмунского по записи В.Н. Орлова со слов Ахма¬товой. Текст из пяти строф (без незаконченной 2-й строфы) — «Избранное», 1974. С. 459, публикация Н. Банникова; БП. С. 291 — по записи В.Н. Орлова со слов Ахматовой; варианты строк:
17: Природы и с невинностью святою, 26: И щеки, опаленные загаром, 28: Но близится конец моей гордыни: 36: И кто прислал ночного пришлеца?
Текст из шести строф — в сб. «Узнают голос мой…». С. 268—269, по автографу из собрания Н.Н. Глен. Стро¬ка 17: «Природы с неповинностью святою». В Соч., 1986. С. 324—325 — без строфы 2, строка 20: «И почему-то я всегда вторгалась». В БО1. С. 216—217 — текст из шес¬ти строф, но 2-я строфа нарушена тем, что отсутствие строк 10—12 обозначено лишь одной строкой точек. Стро¬ка 17: «Что делать с неподкупностью простою?» Л.К. Чуков¬ская предлагает свой вариант текста (Ч у к о в с к а я, 2.
С. 584—585), с датой — Ташкент, 21 июня 1942, — из шести строф (во 2-й строфе строки 10—12, утерянные или не дописанные Ахматовой, обозначены тремя строками точек). Строки:
17: Природы? С неповинностью святою? 24: И многих неутешная вдова… 26: И щеки, опаленные загаром,
Печ. по кн. Ахматова А. «Узнают голос мой…» Дата — по авторскому перечню стихотворений РНБ.
Автографы двух строф — 1-й и 3-й — в рукописи кн. «Нечет» (РНБ), двух последних строф — в рукописи кн. «Бег времени» (РГАЛИ). Автографы полного текста из шести строф (вторая не полностью) — в собраниях Л.К. Чу¬ковской, Н.Н. Глен, В.Г. Адмони. Стихотворение было на¬писано Ахматовой к своему дню рождения, — в 1942 г. ей исполнялось 53 года. Л.К. Чуковская записала 3 июля 1942 г., что Ахматова читала ей «новые строфы» этого стихотворения как еще не завершенного: «.. .ах, какие! Отповедь вязальщи¬цам всех мастей и оттенков. Какая есть!» (Ч у к о в с к а я, 1. С. 471).
Как шарлатаны и оптовики. — По предположению некоторых исследователей (Э.Г. Герштейн, Л.А. Шилова и др.), строка 3 могла быть первоначально: «Как шарлатаны и большевики…» Текст стихотворения с этой строкой имеет¬ся в собрании петербургского коллекционера A.M. Луценко. И щеки, опаленные пожаром… — намек на сопоставление себя и своей трагической судьбы с Данте и его «Божественной комедией» (схождение героя в ад, лицо, опаленное адским пла¬менем). Страдалице Марине — М.И. Цветаевой, покон-чившей с собой в Елабуге 31 августа 1941 г. И ты придешь под черной епанчою и далее. — Возможно, образ навеян «ма¬ленькой трагедией» А.С. Пушкина «Моцарт и Сальери» — эпизодом явления Моцарту «черного человека», заказавшего «Реквием». Известно, что Ахматова хорошо знала и любила «Реквием» Моцарта и часто просила композитора А.Ф. Коз¬ловского, обладавшего блестящей музыкальной памятью и та¬лантом пианиста, играть ей «Реквием» и «Масонскую траур¬ную музыку» (см.: «Воспоминания». С. 392). Епанча — зд.: широкий плащ, накидка.
27 «Любо вам под половицей…» Впервые — БП. С. 292, публикация В.М. Жирмунского по записи Н.Л. Ди¬лакторской. Дата — в перечне и списках Дилакторской. Печ. поБП.
У Л.К. Чуковской есть запись от 7 сентября 1942 г. о чте¬нии ей Ахматовой этого стихотворения — вместе с новым ва¬риантом эпилога «Поэмы без героя» и «А я уже стою на под¬ступах к чему-то…» из цикла «Смерть» (Чуковская,! С. 477)
28 Смерть (I—II). I. «Ябыла на краю чего-то…» II. «А я уже стою на подступах к чему-то…» Впервые как цикл из двух стихотворений под загл. «Смерть» — «Бег вре¬мени». С. 353. В собрании Н.Л. Дилакторской имеет эпиграф
My native Land, good bye! Вугоп» («Мой край родной, про¬щай! Байрон») — несколько видоизмененная строка из «Па¬ломничества Чайльд-Гарольда» Байрона (у Байрона: «.. .good night!» (доброй ночи). Строка 1 второго стихотворения — «И вот уже стою…». Печ. по кн. «Бег времени», дата — по перечню Н.Л. Дилакторской. В рукописи кн. «Нечет» (РНБ) цикл был дополнен третьим стихотворением — «И комната, в которой я болею…», написанным в январе 1944 г.
7 сентября 1942 г. Ахматова читала второе стихотворе¬ние Л.К. Чуковской: «Прочла новое, очень страшное, о ко¬рабле. (Написанное в Дурмени)» (Ч у к о в с к а я, 1. С. 477). Первое было прочитано ей же лишь в 1959 г. вместе со сти¬хотворениями «Наследница» и «Из цикла «Ташкентские стра¬ницы»: «И третье прочла отличное, об ускользании» (Чуковская, 3.С. 366). Лидия Корнеевна запомнила его и в тот же день, 23 декабря 1959 г., записала в дневник. Рас¬становка знаков препинания Л.К. Чуковской такая же, как в кн. « Бег времени». Запись Н.Л. Дилакторской под диктовку Ахматовой предлагает иной вариант пунктуации, меняющий смысл четверостишия:
Я была на краю чего-то, Чему верного нет названья, — Зазывающая дремота От себя самой ускользанья.
