году.

162 Слава миру! Печ. впервые по рукописи сб. «Слава миру!» (вторая редакция) — РГАЛИ, ф. 1899 А.А. Суркова, е.х. 758, л. 41.

Что начал Стокгольм. — См. стихотворение «Сток¬гольмская хартия» и коммент. к нему. … продолжала Вар¬шава. — В 1950 г. в Варшаве проходил Второй всемирный конгресс сторонников мира. Варшаве — символу мирного восстановления — была присуждена Международная пре¬мия мира.

163 Р. С. Ф. СР. — Печ. впервые по рукописи сб. «Слава миру!» (РГАЛИ, ф. 1899 А.А. Суркова, е.х. 760, л. 71). Стихотворение, хотя и сохранялось в ранней и по¬здней редакциях рукописи сб. «Слава миру!», не понрави¬лось «внутренним рецензентам». Вера Инбер писала 26 июля 1951 г.: «Здесь настоящий показ величия созвез¬дия советских республик подменен декламацией:

От края до края Всем нам родная —

Сказочен твой простор! В труде и в покое Дружны с тобою

Пятнадцать твоих сестер» (РГАЛИ).

164 Волга—Дон. Печ. впервые по рукописи сб. «Слава миру!» (вторая редакция). — РГАЛИ, ф. 1899 А.А. Суркова, е.х. 758, л. 38.

Речь идет о строительстве Волго-Донского канала, соединившего Белое и Балтийское моря на севере и Кас¬пийское море на юге с Азовским и Черным морями. Стро¬ительство проектировалось перед Великой Отечественной войной, работы возобновились после войны. По решению Совета Министров (декабрь 1950 г.) сроки строительства были сокращены на два года, с тем чтобы в 1952 г. открыть движение судов по водному пути. Длина Волго-Донского канала — 101 км.

165 «Пять строек великих, как пять маяков…» —

Печ. впервые по рукописи сб. «Слава миру!» (вторая ре¬дакция) — РГАЛИ, ф. 1899 А.А. Суркова, е.х. 758, л. 35—36.

Пять строек великих — так называемые «великие стройки коммунизма», призванные преобразовать природу во имя счастья человека: Волго-Донской судоходный ка¬нал, Каракумский канал, Цимлянское водохранилище, крупнейшие в мире гидростанции на Волге в районе Куй¬бышева и Сталинграда, Каховская ГЭС на Днепре.

167 Так будет!’Печ. впервые по рукописи сб. «Сла¬ва миру!» (вторая редакция) — РГАЛИ, ф. 1899 А.А. Суркова, е.х. 758, л. 37.

Речь идет о строительстве Каракумского канала для орошения земель пустыни Каракум водами Амударьи.

168 «Особенных претензий не имею…» Впер¬вые — журн. «Новый мир». 1969. № 5. С. 56, публика¬ция В.М. Жирмунского; БП. С. 297, с датой — 1952. Печ. по автографу РГАЛИ (РТ 96, л. 9). Дата — по БП. В РТ 113 — вариант строк 3—4: «Но так случилось, что я прожила // Почти всю жизнь под знаменитой кровлей…»

Сиятельный дом — дворец графов Шереметевых (ср. обращение к графу: ваше сиятельство) на набережной реки Фонтанки, во флигелях которого Ахматова жила с 1919 г. — в левом, в квартире В.К. Шилейко, а с середи¬ны 1920-х годов до февраля 1952 г. — в правом, в квартире Н.Н. Лунина. В 1952 г. жильцы флигеля были выселены.

Дворец был построен в 1750—1755 гг. архитекторами СИ. Чевакинским и Ф.С Аргуновым с использованием стен более раннего дворца (1730-х годов). Чугунная ограда вы¬полнена в 1844 г. (архитектор И.Д. Корсини), одноэтаж¬ный флигель с воротами, украшенными гербом графов Ше¬реметевых, построен в 1867 г. по проекту архитектора Н.Л. Бенуа. В 1918 г. последний владелец дворца граф СД. Шереметев передал здание со всеми художественны¬ми коллекциями властям. В нем помещались Петроградский институт археологии, затем филиал Русского музея — Музей дворянского быта (создатель и первый хранитель В.К.. Ста¬нюкович). В1931 г. музей был ликвидирован, в главном кор¬пусе дворца разместились Политпросветбаза Ленинградс¬кого областного отдела народного образования, Дом зани¬мательной науки и Арктический институт (позже названный Институтом Арктики и Антарктики). Последний занимал здание до конца 1980-х годов. Сад Шереметевского дворца до начала XX в. простирался от реки Фонтанки до Литейного проспекта. В 1914 г. в его части по Литейному проспекту (дом 53) был сооружен так называемый Шереметевский пас¬саж (архитекторы М.В. Красовский и И.В. Экскузович). В 1930-е годы здание было надстроено. В 1940-е годы вход в жилые квартиры флигелей находился со стороны Фонтан-ки, через проходную главного здания. С 1946 г. для жильцов ввели пропускную систему: приходящие в гости должны были отмечать время прихода и ухода.

169 Стихи из ненаписанного романа. Печ. впер¬вые по автографу в собрании М.С. Лесмана (Фонтанный Дом). Датируется условно — после 1952 г. — по времени первого посещения Ахматовой музея-усадьбы Коломенс¬кое, о котором Ахматова рассказала Л.К. Чуковской 13 июня 1952 г: «В Болшеве я так окрепла после болезни, что, вернувшись в Москву, от избытка сил сразу поехала смотреть Коломенское. Ничего похожего я в жизни не ви¬дывала, это прекраснее Notre Dame de Paris. Я целую неделю просто бредила Коломенским. Это неслыханно. Это должен видеть каждый и притом каждый день» (Ч у к о в с к а я , 2. С. 44).

Первый инфаркт Ахматова перенесла в мае 1951 г. Реабилитационное лечение проходило в кардиологическом санатории в Болшеве (середина мая — начало июня 1952 г.). Первая поездка в Коломенское с сестрами Н.И. и Т.И. Иг¬натовыми — июнь 1952 г. Частые поездки в Коломенское Ахматова совершала также, начиная с 1959 г., с Н.И. Иль¬иной, купившей машину в конце 1958 г. Из воспоминаний Ильиной известно, что Ахматова «очень любила церковь Вознесения в Коломенском, куда мы непременно ездили два-три раза в год. Она садилась там на скамью спиной к воротам и долго смотрела на церковь» (И л ь и н а Н. Судьбы. Из давних встреч. М., 1980. С. 220).

По просьбе Ахматовой ей однажды открыли церковь Вознесения, и она могла осмотреть старинный храм и по¬молиться в нем.

Зачеркнутый вариант строки 2: «(Их с севера недав¬но привезли.)» На обороте листа записан, по-видимому, черновой вариант стихотворения «Узнала я, как опадают лица…», которое поначалу было самостоятельной частью цикла «Реквием», а 29 октября 1962 г. записано для Л.К. Чуковской как первая часть «Эпилога» поэмы «Рек¬вием» (см. т. 3. С. 28—29).

И неизбежно клинопись страданья Появится на розовой щеке.

Как локоны из пепельных и черных Серебряными делаются вдруг, Улыбка вянет на устах покорных

[И в……глазах дрожит испуг]

[И под ресницы прячется испуг]

И в сухоньком смешке дрожит испуг.

Как самостоятельная часть, не входящая в «Эпилог», стихотворение «Узнала я, как опадают лица…» значится в перечнях состава поэмы «Реквием» в РТ 99, л. 9 об. (РГАЛИ) и РТ 175 л. 8 об. и 9 (ИРЛИ).

Коломенское — село на юго-востоке Москвы (с 1960 г. вошло в городскую черту), на высоком правом берегу реки Москвы. Известно с XIV в. В XV— XVII вв. — усадьба русских царей. Представляет собой комплекс дворцовой царской усадьбы (XVI—XVII вв.) с шатровой церковью Вознесения (1532), церковью Усек¬новения главы Иоанна Предтечи и др. В советские годы в Коломенское привезен с севера ряд памятников русского деревянного зодчества, в частности, в 1934 г. — Николо-Корельские Проездные Святые ворота из Николо-Корель-ского монастыря, основанного Марфой Посадницей на бе¬регу Белого моря в память о ее двух утонувших сыновьях. Позже на территорию Коломенского, ставшего государ¬ственным музеем-заповедником, привезены также Башня Сумского Посада с воротами, Башня Братского Острога (1954)и пр.

О горячем интересе Ахматовой к Коломенскому, его архитектуре и сконцентрированной в нем истории России говорится в статье В.В. Зуйкова «…это прекраснее Notre Dame de Paris». Анна Ахматова и Коломенское» (руко¬пись в научном отделе музея-заповедника «Коломенское»): «Ключевой фигурой, связанной для нее с Коломенским и церковью Вознесения, был Иван Грозный». Добавим: и Марфа Посадница, о судьбе которой, как и о судьбе ее погибших сыновей, напоминали Ахматовой «древние в Ко¬ломенском ворота».

170 «И сердце то уже не отзовется…» Впервые — «Стихотворения», 1958. С. 58, без посвящения, под № 3 в составе цикла из трех стихотворений (1. «И время прочь, и пространство прочь…», 2. «Черную и прочную разлу¬ку…»), с неверной датой — 1946; «Стихотворения», 1961. С. 263, без посвящения, с датой — 1943—1953, что, воз¬можно, делало стихотворение более «проходимым» для цензуры, как бы присоединяя его к стихам, посвященным памяти погибших в годы Великой Отечественной войны.

В планах и рукописях кн. «Бег времени» было вклю¬чено в цикл «Венок мертвым» как заключительное под № XI, с посвящением Н.П. и датой — 1953. В кн. «Бег времени». С. 393, вне цикла, с посвящением Н.П. и не¬верной датой — 1956. В БП. С. 244 — в составе «Седь¬мой книги», вне цикла, с посвящением Н.П. и датой — 1953. В БО 1. С. 254, так же, но в составе цикла «Венок мертвым». Печ. по рукописи кн. «Бег времени», с уточне¬нием даты — после августа.

Посвящено памяти Н.Н. Пунина, умершего 21 авгу¬ста 1953 г. в лагере Абезь под Воркутой (Коми АССР). О смерти Пунина Ахматова узнала из письма своего дав¬него знакомого, писателя и редакционного работника Гри¬гория Эммануиловича Сорокина к его жене, Н. Сороки¬ной, из лагеря Абезь. Ахматова была знакома с Сороки¬ным, по-видимому, с середины 1920-х годов, когда «Издательство писателей в Ленинграде», в котором ра¬ботал Сорокин, готовило к печати двухтомное собрание ее стихотворений. Сорокин умер в лагере Абезь 27 фев¬раля 1954 г.

171 Отрывок («В прошлое иду я — спят грани¬ты…»). Печ. впервые по автографу в собрании М.С. Лес-мана (с разрешения Н.Г. Князевой). Дата — 1954 — в этом автографе.

В июне 1959 г. строки 3 — 4 были использованы в стихотворении «Не мешай мне жить — и так не сладко» (в строфе 5). В дальнейшем отрывок переработан в сти¬хотворение «Эхо» (25 сентября 1960. Комарове).

172 о десятых годах. Впервые — журн. «Новый мир». 1969. № 5. С. 54; публикация В.М. Жирмунско¬го; в рукописи кн. «Бег времени» входило в цикл «Се¬верные элегии» под № 2, под загл. «Вторая. О десятых годах». В кн. «Бег времени», где в цикле «Северные элегии» было только четыре произведения, не публико¬валось. В БП. С. 333 — как дополнение к циклу «Се¬верные элегии», без эпиграфа, с вариантами (БП. С. 425—426). В.М. Жирмунский приводит черновой набросок «И никакого розового детства…», который в РНБ находился в конверте материалов к пьесе «Про¬лог, или Сон во сне» и имел ремарку перед текстом: «Икс, засыпая, диктует, орел пишет». Текст имел существен¬ные отличия от окончательной редакции (см. т. 3. С. 325—326 ):

И никакого розового детства

…ни мишек, ни кудряшек

Или друзей средь камушков речных …

И никакого розового детства,

Ни добрых теть, ни страшных дядь. Ни даже

Товарищей из камушков речных.

Себя чуть помню — я себе казалась

Событием невероятной силы

Иль чьим-то сном, иль чьим-то отраженьем

Или ночным глухим пещерным эхом

Уже в пять лет я двойников своих Искать ходила, и казалось мне, Что видела их [И находила] То мне казалось, что меня к чужим Подбросили — и никого не знаю, И злодеяние в