стройней
И тайны наших страшных дней
Не ведал. Что мне делать, Боже?
Что!.. Это призрак приходил,
Как предсказала я полвека
Тому назад. Но человека
Ждала я до потери сил.
1958-195
9240 I
***
В скорбях, в страстях, под нестерпимым гнетом
Где смерть стоит за каждым поворотом,
И гибели достаточно для всех.
1958-1959 ?
***
Скука, скую……….
О каким Оксфордским воскресеньем
Мне в то утро показался мир.
1958-1959 ?
242 I
***
…самой злой,
Но минуй его скорее —
дальше, глубже — в ту аллею,
где лишь сосен тишина
и случайная луна,
1958-1959 ?
***
I 243
СЕВЕРНЫЕ ЭЛЕГИИ
Пора испытывать судьбу,
И первая уже свершила
/958 ?-1960-е годы
244 I
***
СМЕРТЬ СОФОКЛА
Тогда царь понял, что умер Софокл.
На дом Софокла в ночь слетел с небес орел,
И мрачно хор цикад вдруг зазвенел из сада.
А в этот час уже в бессмертье гений шел,
Минуя вражий стан у стен родного града.
Так вот когда царю приснился странный сон:
Сам Дионис ему снять повелел осаду,
Чтоб шумом не мешать обряду похорон
И дать афинянам почтить его отраду.
1958 ? 1 марта 1961
***
I 245
Это с тобой я встречала тогда
Первую старость.
4 февраля 195
9246 I
***
МАРТОВСКИЕ ЭЛЕГИИ
1
Если бы ты музыкой была,
Я тебя бы слушал неотрывно,
И светлел бы мой померкший дух.
Если бы звездою ты была,
Я в окно глядел бы до рассвета,
И покой бы в душу мне вошел.
Если б ты была моей женой,
Сразу б я тебя возненавидел,
Проклял трижды и навек забыл —
И безмерно счастлив был с другою.
Но она не это, и не то,
И не третье…
Что же делать с нею?
Февраль ? 195
9
***
I 247
24 МАЯ
Это были черные тюльпаны,
Это были страшные цветы.
24 мая 195
9248
***
…И мне показалось, что это огни
Со мною летят до рассвета,
И я не дозналась — какого они,
Глаза эти странные, цвета.
И все трепетало и пело вокруг,
И я не узнала — ты враг или друг,
21 июня 1959. Троица
Москва
***
I 24
9Не мешай мне жить — и так не сладко,
Что ты вздумал, что тебя томит?
Иль неразрешимая загадка
Ледяной звездой в ночи горит,
Или галереями бессонниц
Ты ко мне когда-то приходил,
Иль с давно погибших белых звонниц
Мой приезд торжественный следил?
В прежних жизнях мы с тобою счеты
Сухо в горле, кровь бормочет что-то
И плывет в глазах кровавый круг.
Иль увидел взор очей покорных
В тот для памяти запретный час,
Иль в каких-то подземельях черных
Мертвой оставлял меня не раз.
***
И при виде жертвы позабытой
Места не найти тебе теперь…
Что там — окровавленные плиты
Или замурованная дверь?
В самом деле — сотни километров,
Как ты и сказал мне, — сущий вздор,
И знакомый с детства голос ветра
Продолжает наш старинный спор.
Июнь 195
9Комарове
***
9М. Цветаевой
Ты любила меня и жалела,
Ты меня как никто поняла.
Так зачем же твой голос и тело
Смерть до срока у нас отняла?
2 июля 195
92Ь2 I
***
Что нам разлука? — Лихая забава,
Беды скучают без нас.
Спьяну ли ввалится в горницу слава,
Бьет ли тринадцатый час.
Или забыты, забиты, за… кто там
Так научился стучать? —
Вот и идти мне обратно к воротам
Новое горе встречать.
7 июля 1959 10 декабря 195
9Комарове Красная Конница
ЖИЗНЬ ПОЭТА
5. «ВЕТЕР ВОЙНЫ»
Первые месяцы войны — июнь — сентябрь 1941 г. — Анна Ахматова пережила в Ленинграде. Стремитель¬ное наступление фашистских войск на Ленинградском фронте развернулось уже в начале июля, — они вторг¬лись в пределы Ленинградской области. К 20 — 21 ав¬густа была перерезана железная дорога Ленинград — Москва, немцы вплотную подошли к городу с юга, финны захватили Кексгольм (Приозерск). 30 августа была занята станция Мга, т.е. разорвана последняя же¬лезнодорожная ветка, соединяющая Ленинград со стра¬ной. 8 сентября пал Шлиссельбург, сухопутное сообще¬ние с Ленинградом прервалось. Начался страшный и трагический период в истории города — блокада.
С 4 сентября 1941 г. начались систематические ар¬тиллерийские обстрелы города, с 8 сентября — масси¬рованные налеты авиации. За период с сентября по де¬кабрь 1941 г. фашистская артиллерия выпустила по Ленинграду свыше 30 тысяч снарядов. В городе спеш¬но строились бомбоубежища и укрытия, на стенах до¬мов появились надписи: «Граждане! При артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна». Стекла окон за¬клеивали бумажными крестами, драгоценные статуи за¬капывали в землю рядом с их пьедесталами. 8 сентяб¬ря, во время первого налета немецких бомбардировщи¬ков, были подожжены зажигательными бомбами «Ба-даевские склады», где хранились продовольственные запасы осажденного города — полуторасуточный рас¬ход муки и трехсуточный расход сахара. Поступление продовольствия в Ленинград вплоть до открытия ле¬довой «Дороги жизни» по Ладожскому озеру практи¬чески прекратилось. Начался голод. Не было топлива и электроэнергии. Когда в октябре 1941 г. в Чистополе Л. К. Чуковская спросила только что приехавшую к ней Анну Андреевну, боятся ли в Ленинграде вторжения в город немцев, измученная дорогой женщина ответи¬ла ей: «Что вы, Л.К., какие немцы? О немцах никто и не думает. В городе голод, уже едят собак и кошек. Там будет мор, город вымрет. Никому не до немцев» *.
С конца июня началась массовая эвакуация из Ле¬нинграда — перемещение в Поволжье и Сибирь воен¬ных заводов, крупнейших предприятий, сокровищ Рус¬ского музея и Эрмитажа. Вывозили в тыл стариков и детей. Крупные творческие союзы отправляли в эва-куацию женщин с детьми (для последних создавали ин¬тернаты). До начала сентября удалось эвакуировать 636 тысяч человек. Следующий, второй этап эвакуа¬ции стал возможен только после открытия 22 ноября 1941 г. «Дороги жизни» — на грузовых автомашинах по ледовой трассе было вывезено больше полумиллио¬на человек. По официальным данным, во время блока-
‘Чуковская Л.К. Записки об Анне Ахматовой. Т. 1—3. М.: Согласие, 1997. Т. 1. С. 234. Далее том и страница указаны в тексте.
ды умерло от голода свыше 640 тысяч жителей, погиб¬ло от бомбежек и обстрелов 17 тысяч человек. Реаль¬ные потери города, разумеется, были больше…
Анне Ахматовой исполнилось в июне 1941-го пять¬десят два года. Сын ее — Лев Николаевич Гумилев — отбывал срок в лагере на востоке страны. Любимый человек, Владимир Георгиевич Гаршин, навещал ее ча¬сто, но он был женат и не мог быть с нею рядом посто¬янно, к тому же медицинская специальность делала его военнообязанным, и работа в Первом медицинском институте отнимала все силы. В коммунальной кварти¬ре Фонтанного дома она была одна. Эвакуироваться не собиралась, и ее друзья знали об этом, тревожились за нее и понимали, что ее судьба неотделима от судьбы несчастного погибающего города. «Я — как петербур¬гская тумба», — запомнила ахматовские слова Зоя Борисовна Томашевская, дочь ближайших друзей Ах¬матовой, Бориса Викторовича Томашевского и Ирины Николаевны Медведевой-Томашевской: «Только теперь я понимаю весь могучий смысл этой формулы. Они, эти тумбы, гранитные и чугунные, охранявшие наши дома, врастали в землю, в тротуары, в булыжные мос¬товые, в асфальт… Теперь это называется «культур¬ным слоем». Но редко кому удавалось вынуть такую тумбу из петербургской земли» *.
Мемуаристы и поэты, рассказавшие об Ахмато¬вой первых месяцев войны, запомнили ее идущей на ночное дежурство с тяжелой сумкой противогаза и даже с лопатой в руках, участвующей в спасении статуй Лет-
Об Анне Ахматовой. Стихи, эссе, воспоминания, письма. Л.: Лениэдат. 1990. С. 417.
него сада, зарываемых в землю. Запомнили они и ее одиночество и страх: «1941 год. Замкнулось кольцо блокады. … Постепенно город стал наполняться беженцами из области. Начались бомбежки. Во двор Фонтанного дома упали зажигалки, Николай Никола-евич Пунин увел свою семью в подвалы Эрмитажа, где многим художникам и музейным работникам Иосиф Абгарович Орбели предоставил убежище. Анна Анд¬реевна осталась одна. Ей было страшно. 31-го авгус¬та она позвонила. Борис Викторович зашел за ней и привел на канал Грибоедова. … 8-го сентября бомба упала совсем близко — в Мошковом переулке, потом на Дворцовой набережной. Ходить по лестнице в наш пятый этаж стало трудно. Анна Андреевна зап¬росилась жить в убежище» *.
Анна Ахматова была не готова к смерти, она не хотела умирать **. Но нежелание смерти не исключает мужества. Мужество и величие души поэта Анны Ах¬матовой были в эти дни абсолютными.
В июле она написала свою «Клятву» — присягу на верность городу и Родине перед лицом наступаю¬щего врага: «Мы детям клянемся, клянемся моги¬лам, // Что нас покориться никто не заставит!» В сен¬тябре — проклятие тому, «Кто равнодушно гибель нес // Ребенку моему». Состраданье гибнущим детям и клятва «могилам», т.е. погибшим, замученным, в том
* Об Анне Ахматовой. С. 420—422. Запись слов Ахматовой об этом сделана Л.К. Чуковской 13 де¬кабря 1941 г.: «Я не боялась смерти, но я боялась ужаса. Боялась, что через секунду увижу этих людей раздавленными … Я поняла — и это было очень унизительно — что к смерти я еще не готова. Верно, жнла я недостойно, потому и не готова еще» (1, 350).
числе и прежде всего в сталинских лагерях, — две важ¬нейшие темы стихов Ахматовой военной поры. Актом мужества было выступление Анны Ахматовой по ле¬нинградскому радио в конце сентября 1941 г. Широко известен текст этого выступления, меньше известна его предыстория. Распоряжение начать передачи о поло¬жении блокадного города пришло из Москвы в начале сентября. Организатором передач стал Г.П. Макого-ненко, работавший тогда редактором литературно-дра¬матического отдела радиокомитета. Предполагалось, что выступать будут фронтовики и жители блокадного Ле¬нинграда. Первая передача прошла 6 сентября. Одна¬ко дальше дело застопорилось: два человека подряд, — известный ученый и крупный театральный режиссер, — отказались выступать, — город жил под угрозой втор-жения врага, стал фронтом, и, предощущая возможность оккупации, эти люди не хотели рисковать и вещать в эфир на всю страну о своем патриотизме. После этих двух неудач Г.П. Макогоненко обратился к Д. Д. Шо¬стаковичу и А.А. Ахматовой, — оба приняли его пред-ложение с гордостью. Выступление Шостаковича про¬звучало 16 сентября: «Час назад я закончил вторую часть своего нового симфонического произведения. Если это сочинение мне удастся написать хорошо, удастся закончить третью и четвертую части, то тогда можно будет назвать это сочинение Седьмой симфонией… Я сообщаю об этом для того, чтобы радиослушатели, которые сейчас слушают меня, знали, что жизнь наше¬го города идет нормально… Все мы сейчас несем свою боевую вахту…» *
‘Макогоненко Г.П. Из третьей эпохи воспоминаний / Об Анне Ахматовой. С. 264.
2 и 12 сентября в Ленинграде были проведены два снижения норм выдачи хлеба; 16 сентября газета «Ле¬нинградская правда» вышла с передовой статьей под заглавием: «Враг у ворот!» Эта статья была перепеча¬тана в качестве листовки и расклеена по всему городу, на улицах которого шли бои («Сзади Нарвские были ворота, // Впереди была только смерть»).
Запись выступления Анны Ахматовой состоялась в конце сентября. Она была нездорова, у нее не было сил добраться от канала Грибоедова до радиокомитета, который находился на углу Манежной площади и Ма¬лой Садовой, и ее записывали в квартире М.М. Зо¬щенко, там же, на канале Грибоедова. Запись
