мерил,

Усмехаясь из-за бойких строк.

Но стоял как на коленях клевер,

Влажный ветер пел в жемчужный рог,

Так мой верный друг, мой старый Север

Утешал меня, как только мог.

В нехорошей стыла я истоме,

А своей со мной делились силой,

И я стала всех сильней на свете,

Так что даже это мне не трудно.

1961

Задыхалась в смраде и крови,

Не могла я больше в этом доме…

Вот когда железная Суоми

Молвила: «Ты все узнаешь, кроме

Радости. А ничего — живи».

1964

Комарове

СОЖЖЕННАЯ ТЕТРАДЬ

(ШИПОВНИК ЦВЕТЕТ)

And thou art distant in humanity.

Keats

ОТРЫВОК ПОСВЯЩЕНИЯ

Вместо праздничного поздравленья

Этот ветер жесткий и сухой

Принесет вам только запах тленья,

Привкус дыма и стихотворенья,

Что моей написаны рукой…

24 дек.

СОЖЖЕННАЯ ТЕТРАДЬ

Уже красуется на книжной полке

Твоя благополучная сестра,

А над тобою звездных стай осколки

И под тобою угольки костра.

Как ты молила, как ты жить хотела,

Как ты боялась едкого огня,

Но вдруг твое затрепетало тело,

А голос, улетая, клял меня.

И сразу все зашелестели сосны

И отразились в недрах лунных вод,

А вкруг костра священнейшие весны

Уже вели надгробный хоровод.

1961

НАЯВУ

И время прочь, и пространство прочь,

Я все разглядела сквозь белую ночь:

И нарцисс в хрустале у тебя на столе,

И сигары синий дымок,

И то зеркало, где, как в чистой воде,

Ты сейчас отразиться мог.

И время прочь, и пространство прочь…

Но и ты мне не можешь помочь.

1946. Лето

ВО СНЕ

Черную и прочную разлуку

Я несу с тобою наравне.

Что ж ты плачешь? Дай мне лучше руку,

Обещай опять прийти во сне.

Мне с тобою как горе с горою…

Мне с тобой на свете встречи нет.

Только б ты полночною порою

Через звезды мне прислал привет.

1946

ВОСПОМИНАНИЕ

Ты выдумал меня. Такой на свете нет,

Такой на свете быть не может.

Ни врач не исцелит, не утолит поэт, —

Тень призрака тебя и день и ночь тревожит.

Мы встретились с тобой в невероятный год,

Когда уже иссякли мира силы,

Все было в трауре, все никло от невзгод,

И были свежи лишь могилы.

Без фонарей как смоль был черен невский вал,

Глухонемая ночь вокруг стеной стояла…

Так вот когда тебя мой голос вызывал!

Что делала — сама еще не понимала.

И ты пришел ко мне, как бы звездой ведом,

По осени трагической ступая,

В тот навсегда опустошенный дом,

Откуда унеслась стихов казненных стая.

СОН

Сладко ль видеть неземные сны?

А. Блок

Был вещим этот сон или не вещим…

Марс воссиял среди небесных звезд,

Он алым стал, искрящимся, зловещим,

А мне в ту ночь приснился твой приезд.

Он был во всем… И в баховской чаконе,

И в розах, что напрасно расцвели,

И в деревенском колокольном звоне

Над чернотой распаханной земли,

И в осени, что подошла вплотную

И вдруг, раздумав, спряталась опять.

О август мой, как мог ты весть такую

Мне в годовщину страшную отдать!

Чем отплачу за царственный подарок?

Куда идти и с кем торжествовать?

И вот пишу, как прежде без помарок,

Мои стихи в сожженную тетрадь.

1956

Москва — Старки

По той дороге, где Донской

Вел рать великую когда-то,

Где ветер помнит супостата,

Где месяц желтый и рогатый, —

Я шла, как в глубине морской..

Шиповник так благоухал,

Что даже превратился в слово,

И встретить я была готова

Моей судьбы девятый вал.

1956

Под Коломной

ДВЕ ПЕСЕНКИ

ПЕРВАЯ

[Без названия]

Таинственной невстречи

Пустынны торжества,

Несказанные речи,

Безмолвные слова.

Нескрещенные взгляды

Не знают, где им лечь.

И только слезы рады,

Что можно долго течь.

Шиповник Подмосковья,

Увы! при чем-то тут…

И это все любовью

Бессмертной назовут.

1956

ДРУГАЯ

Несказанные речи

Я больше не твержу,

Но в память той нсвстрсчи

Шиповник посажу.

Как сияло там и пело

Встречи нашей чудо,

Я вернуться не хотела

Никуда оттуда.

Горькой было мне усладой

Счастье вместо долга,

Говорила с кем не надо,

Говорила долго.

Пусть влюбленных страсти душат,

Требуя ответа,

Мы же, милый, только души

У предела света.

7956

В РАЗБИТОМ ЗЕРКАЛЕ

Непоправимые слова

Я слушала в тот вечер звездный,

И закружилась голова,

Как над пылающею бездной.

И гибель выла у дверей,

И ухал черный сад, как филин,

И город, смертно обессилен,

Был Трои в этот час древней.

Тот час был нестерпимо ярок

И, кажется, звенел до слез.

Ты отдал мне не тот подарок,

Который издалека вез.

Казался он пустой забавой

В тот вечер огненный тебе.

И стал он тонкою отравой

В моей загадочной судьбе.

И он всех бед моих предтеча, —

Не будем вспоминать о нем…

Несостоявшаяся встреча

Еще рыдает за углом.

1956

Ты опять со мной, подруга осень!

Ин. Анненский

Пусть кто-то еще отдыхает на юге

И нежится в райском саду.

Здесь северно очень — и осень в подруги

Я выбрала в этом году.

Вижу я, лебядь тешится моя!

Пушкин

Ты напрасно мне под ноги мечешь

И величье, и славу, и власть.

Знаешь сам, что не этим излечишь

Песнопения светлую страсть.

Разве этим развеешь обиду?

Или золотом лечат тоску?

Может быть, я и сдамся для виду.

Не притронусь я дулом к виску.

Живу, как в чужом, мне приснившемся доме

Где, может быть, я умерла.

И, кажется, будто глядится Суоми

В пустые свои зеркала.

Иду между черных приземистых елок,

Там вереск на ветер похож.

И светится месяца тусклый осколок,

Как финский зазубренный нож.

Сюда принесла я блаженную память

Последней невстречи с тобой —

Холодное, чистое, легкое пламя

Победы моей над судьбой.

1956. Комарове

Смерть стоит все равно у порога,

Ты гони ее или зови.

А за нею темнеет дорога,

По которой ползла я в крови,

А за нею десятилетья

Скуки, страха и той пустоты,

О которой могла бы пропеть я,

Да боюсь, что расплачешься ты.

Что ж, прощай. Я живу не в пустыне.

Ночь со мной и всегдашняя Русь.

Так спаси же меня от гордыни,

8 остальном я сама разберусь.

9 апреля 1958

Москва

(СОНЕТ-ЭПИЛОГ)

Ромео не было, Эней, конечно, был.

Ахм.

Против воли я твой, царица, берег покинул.

«Энеида», песнь 6, 460

Говорит Дидона:

Не пугайся — я еще похожей

Нас теперь изобразить могу.

Призрак ты иль человек прохожий,

Тень твою зачем-то берегу.

Был недолго ты моим Энеем, —

Я тогда отделалась костром,

Друг о друге мы молчать умеем.

И забыл ты мой проклятый дом.

И забыл те в ужасе и в муке

Сквозь огонь протянутые руки

И надежды окаянной весть.

Ты не знаешь, что тебе простили.

Создан Рим, плывут стада флотилий,

И победу славословит лесть.

1956

Комарове

[ЧЕРЕЗ МНОГО ЛЕТ]

Последнее слово

…Men che dramma

Di sangue m’e rimasa, che non Iremi.

PUTS. XXX

Ты стихи мои требуешь прямо,

Проживешь как-нибудь и без них,

Ведь в крови не осталось и грамма,

Не впитавшего горечи их.

Мы сжигаем несбыточной жизни

Золотые и пышные дни.

И о встрече в Небесной Отчизне

Нам ночные не шепчут огни.

Но от наших великолепий

Холодочка струится волна,

Словно мы на таинственном склепе

Чьи-то, вздрогнув, прочли имена.

Нет на свете разлуки бездонней,

Лучше б сразу тогда — наповал…

И ты знаешь, что нас разлученней

В этом мире никто не бывал*.

1962

Москва

* Первоначально рукой Ахматовой последняя строка была записана:

«Никогда и нигде не бывал». Возможно, это описка; надо: «Никогда и

никто ие бывал». Впоследствии строка переделана.

После цикла «Сожженная тетрадь» в машинописи РГАЛИ, ф. 13,

on. 1, ед. хр. 80, ранней редакции книги «Бег времени» следовала поэма

«Путем всея земли» (неполный текст) с эпиграфом: «Состарился Царь

Давид, и настало ему время идти путем всея земли». Кн. Царств.

БЕГ ВРЕМЕНИ

1963

Пала седьмая заиеса тумана,

Та, за которой приходит весна.

Т. К.

ТАЙНЫ РЕМЕСЛА

МУЗА

Когда я ночью жду ее прихода,

Жизнь, кажется, висит на волоске.

Что почести, что юность, что свобода

Пред милой гостьей с дудочкой в руке.

И вот вошла. Откинув покрывало,

Внимательно взглянула на меня.

Ей говорю: «Ты ль Данту диктовала

Страницы Ада?» Отвечает: «Я».

1924

ТВОРЧЕСТВО

Бывает так: какая-то истома;

В ушах не умолкает бой часов;

Вдали раскат стихающего грома.

Неузнанных и пленных голосов

Мне чудятся и жалобы и стоны,

Сужается какой-то тайный круг,

Но в этой бездне шепотов и звонов

Встает один, все победивший звук.

Так вкруг него непоправимо тихо,

Что слышно, как в лесу растет трава,

Как по земле идет с котомкой лихо.

Но вот уже послышались слова

И легких рифм сигнальные звоночки, —

Тогда я начинаю понимать,

И просто продиктованные строчки

Ложатся в белоснежную тетрадь.

1936. Осень. Фонтанный Дом

Мне ни к чему одические рати

И прелесть элегических затей.

По мне, в стихах все быть должно некстати,

Не так, как у людей.

Когда б вы знали, из какого сора

Растут стихи, не ведая стыда,

Как желтый одуванчик у забора,

Как лопухи и лебеда.

Сердитый окрик, дегтя запах свежий,

Таинственная плесень на стене…

И стих уже звучит, задорен, нежен,

На радость вам и мне.

1940

Как и жить мне с этой обузой,

А еще называют музой,

Говорят: «Ты с ней на лугу»,

Говорят: «Божественный лепет…»

Жестче, чем лихорадка, оттреплет,

И опять весь год ни гу-гу.

Подумаешь, тоже работа, —

Беспечное это житье:

Подслушать у музыки что-то

И выдать шутя за свое.

И чье-то веселое скерцо

В какие-то строки вложив,

Поклясться, что бедное сердце

Так стонет средь блещущих нив.

А после подслушать у леса,

У сосен, молчальниц на вид,

Пока дымовая завеса

Тумана повсюду стоит.

Налево беру и направо.

И даже, без чувства вины,

Немного у жизни лукавой

И все — у ночной тишины.

ЧИТАТЕЛЬ

Не должен быть очень несчастным

И главное скрытным. О нет! —

Чтоб быть современнику ясным,

Весь настежь распахнут поэт.

И рампа торчит под ногами,

Все мертвенно, пусто, светло,

Лайм-лайта холодное пламя

Его заклеймило чело.

А каждый читатель как тайна,

Как в землю закопанный клад,

Пусть самый последний, случайный,

Всю жизнь промолчавший подряд.

Там все, что природа запрячет,

Когда ей угодно, от нас.

Там кто-то таинственно плачет

В какой-то назначенный час.

И сколько там сумрака ночи,

И тени, и сколько прохлад.

Там те незнакомые очи

До света со мной говорят.

За что-то меня упрекают

И в чем-то согласны со мной…

Так исповедь льется немая.

Беседы блаженнейший зной.

Наш век на земле быстротечен

И тесен назначенный круг.

А он неизменен и вечен —

Поэта неведомый друг.

ПОСЛЕДНЕЕ СТИХОТВОРЕНИЕ

Одно, словно кем-то встревоженный гром,

С дыханием жизни врывается в дом,

Смеется, у горла трепещет,

И кружится, и рукоплещет.

Другое, в полночной родясь тишине,

Не знаю откуда крадется ко мне,

Из зеркала смотрит пустого

И что-то бормочет сурово.

А есть и такие: средь белого дня,

Как будто почти что не видя меня,

Струятся по белой бумаге,

Как чистый источник в овраге.

А вот еще: тайное бродит вокруг —

Не звук и не цвет, не цвет и не звук, —

Гранится, меняется, вьется,

А в руки живым не дается.

Но это… по капельке выпило кровь,

Как в юности злая девчонка — любовь,

И, мне не сказавши ни слова,

Безмолвием сделалось снова.

И я не знавала жесточе беды —

Ушло, и его протянулись следы

К какому-то крайнему краю,

А я без него… умираю.

/959

ЭПИГРАММА

Могла ли Биче словно Дант творить,

Или Лаура жар любви восславить?

Я научила женщин говорить,

Но, Боже, как их замолчать заставить?!

1958

ПРО СТИХИ НАРБУТА

н.х.

Это — выжимки бессонниц,

Это — свеч кривых нагар,

Это — сотен белых звонниц

Первый утренний удар…

Это теплый подоконник

СТИХИ ТРИДЦАТЫХ годов

Если плещется лунная жуть,

Город весь в ядовитом растворе.

Без малейшей надежды заснуть

Вижу я сквозь зеленую муть

И не детство мое, и не море,

И не траурниц брачный полет

Над грядой царскосельских нарциссов

В тот какой-то шестнадцатый год,

А застывший навек хоровод

Надмогильных твоих кипарисов.

1928. Фонтанный Дом

ДВУСТИШИЕ

От других мне хвала, что зола,

От тебя и хула — похвала.

1931

Под черниговской луной,

Это — пчелы, это — донник.

Это — пыль, и мрак, и зной.

1940

Зачем вы отравили воду

И с грязью мой смешали хлеб?

Зачем последнюю свободу

Вы превращаете в вертеп —

За то, что я не издевалась

Над горькой гибелью друзей,

За то, что я верна осталась

Печальной Родине моей.

Пусть так, без палача и плахи

Поэту на земле не быть,

Нам покаянные рубахи,

Нам со свечой идти и выть…

ПОСЛЕДНИЙ ТОСТ

Я пью за разоренный дом,

За злую жизнь мою,

За одиночество вдвоем

И за тебя я пью, —

За ложь меня предавших уст,

За мертвый холод глаз,

За то, что мир жесток и пуст,

За то, что Бог не спас.

1934 ?

Привольем пахнет дикий мед,

Пыль — солнечным лучом,

Фиалкою — девичий рот,

А золото — ничем.

Водою пахнет резеда

И яблоком — любовь,

Но мы узнали навсегда,

Что кровью пахнет только кровь.

И напрасно наместник Рима

Мыл руки пред всем народом

Под зловещие крики черни,

И Шотландская королева

Напрасно