ВРЕМЕНИ
Что войны, что чума? — Конец им виден скорый,
Но кто нас защитит от ужаса, который
Был бегом времени когда-то наречен?
1961
II
ИМЯ
Татарское, дремучее
Пришло из никогда.
К любой беде липучее.
Само оно — беда.
III
За такую скоморошину,
Откровенно говоря,
Мне свинцовую горошину
Ждать бы от секретаря.
IV
А тебе еще мало по-русски,
И ты хочешь на всех языках
Знать, как круты подъемы и спуски
И почем у нас совесть и страх.
V
К СТИХАМ
Вы так вели по бездорожью,
Вы были горечью и ложью,
А утешеньем — никогда.
VI
В каждом древе распятый Господь
В каждом колосе Тело Христово,
И молитвы пречистое слово
Исцеляет болящую плоть.
VII
КОНЕЦ ДЕМОНА
Словно Врубель наш вдохновенный,
Лунный луч тот профиль чертил.
То, что Лермонтов утаил.
VIII
Когда пила я этот жгучий зной.
«Онегина» воздушная громада,
IX
Я всем прощение дарую
И в Воскресение Христа
Меня предавших в лоб целую,
А не предавшего — в уста.
1947
X
О своем я уже не заплачу,
Но не видеть бы мне на земле
Золотое клеймо неудачи
На еще безмятежном челе.
1962
XI
Взоры огненней огня
И усмешка Леля…
Не обманывай меня,
Первое апреля!
31 марта 1963. Комарово
СТИХИ ИЗ СОЖЖЕННОЙ ТЕТРАДИ
(ШИПОВНИК ЦВЕТЕТ)
And thou art distant in humanity.
Keats
СОЖЖЕННАЯ ТЕТРАДЬ
Уже красуется на книжной полке
Твоя благополучная сестра,
А над тобою звездных стай осколки
И под тобою угольки костра.
Как ты молила, как ты жить хотела,
Как ты боялась едкого огня,
Но вдруг твое затрепетало тело,
А голос, улетая, клял меня.
И сразу все зашелестели сосны
И отразились в недрах лунных вод,
А вкруг костра священнейшие весны
Уже вели надгробный хоровод.
1961
ВМЕСТО ПОСВЯЩЕНИЯ
Вместо праздничного поздравленья
Принесет вам только запах тленья,
Привкус дыма и стихотворенья,
Что моей написаны рукой.
24 дек. Ленинград
Притаившийся у ворот,
Как свою посмертную славу
Я меняла на вечер тот.
Теперь меня позабудут
И книги сгниют в шкафу, —
Ахматовской звать не будут
Ни улицу, ни строфу.
1946
ВО СНЕ
Черную и прочную разлуку
Я несу с тобою наравне.
Что ж ты плачешь? Дай мне лучше руку,
И время прочь, и пространство прочь,
Я все разглядела сквозь белую ночь:
И нарцисс в хрустале у тебя на столе,
И то зеркало, где, как в чистой воде,
Ты сейчас отразиться мог.
И время прочь, и пространство прочь…
Но и ты мне не можешь помочь.
1946. Лето. Фонтанный Дом
Мне с тобою как горе с горою…
Мне с тобой на свете встречи нет.
Только б ты полночною порою
Через звезды мне прислал привет.
1946
Дорогою ценой и нежданной
Я узнала, что помнишь и ждешь.
Ты — могилы моей безымянной.
1946, Август. Фонтанный Дом
За тебя я заплатила
Чистоганом,
Под наганом.
Не глядела,
А за мной худая слава
Шелестела.
1955. Красная Конница*
* Текст стихотворения «За тебя я заплатила…», введенный в состав
цикла «Из Сожженной тетради», повторен Ахматовой в цикле «Песенки»
под № III. «Любовная» (без даты). Позже заглавие «Любовная» получи-
ла другая «Песенка» — «А ведь мы с тобой//Не любилися…» — см. т. 2.
Кн. 1. С. 175.
ПЕСЕНКА
Таинственной невстречи
Пустынны торжества,
Несказанные речи,
Безмолвные слова.
Нескрещенные взгляды
Не знают, где им лечь,
И только слезы рады,
Шиповник Подмосковья,
Увы! при чем-то тут…
И это всё любовью
Бессмертной назовут.
1956
ДРУГАЯ ПЕСЕНКА
Как сияло там и пело
Встречи нашей чудо,
Я вернуться не хотела
Никуда оттуда.
Горькой было мне усладой
Говорила с кем не надо,
Говорила долго.
Пусть влюбленных страсти душат,
Требуя ответа,
Мы же, милый, только души
У предела света.
СОН
Сладко ль видеть неземные сны?
А. Блок
Был вещим этот сон или не вещим…
Марс воссиял среди небесных звезд,
Он алым стал, искрящимся, зловещим,
А мне в ту ночь приснился твой приезд, —
Он был во всем… И в баховской чаконе,
И в розах, что напрасно расцвели,
И в деревенском колокольном звоне
Над чернотой распаханной земли,
И в осени, что подошла вплотную
И вдруг, раздумав, спряталась опять.
О август мой, как мог ты весть такую
Мне в годовщину страшную отдать!
Чем отплачу за царственный подарок?
Куда идти и с кем торжествовать?
И вот пишу, как прежде без помарок,
Мои стихи в сожженную тетрадь.
14 авг. 1956
Старки — Москва
По той дороге, где Донской
Где ветер помнит супостата,
Я шла, как в глубине морской…
Шиповник так благоухал,
Что даже превратился в слово,
И встретить я была готова
Моей судьбы девятый вал.
7956. Под Коломной
Ты выдумал меня. Такой на свете нет,
Ни врач не исцелит, не утолит поэт, —
Тень призрака тебя и день и ночь тревожит.
Мы встретились с тобой в невероятный год,
Когда уже иссякли мира силы,
Всё было в трауре, все никло от невзгод,
И были свежи лишь могилы.
Без фонарей как смоль был черен невский вал,
Глухая ночь вокруг стеной стояла…
Так вот когда тебя мой голос вызывал,
Что делала — сама еще не понимала.
И ты пришел ко мне, как бы звездой ведом,
По осени трагической ступая,
В тот навсегда опустошенный дом,
Откуда унеслась стихов казненных стая.
7956. 73 авг.
В РАЗБИТОМ ЗЕРКАЛЕ
Непоправимые слова
Я слушала в тот вечер звездный,
И закружилась голова,
Как над пылающею бездной.
И гибель выла у дверей,
И ухал черный сад, как филин,
И город, смертно обессилен,
Был Трои в этот час древней.
Тот час был нестерпимо ярок
И, кажется, звенел до слез.
Ты отдал мне не тот подарок,
Казался он пустой забавой
А был он мировою славой
И грозным вызовом Судьбе.
И он всех бед моих предтеча, —
Не будем вспоминать о нем —
Несостоявшаяся встреча
Еще рыдает за углом.
1956
Ты опять со мной, подруга осень!
Ин. Анненский
Пусть кто-то еще отдыхает на юге
И нежится в райском саду.
Лебядь тешится моя!
Пушкин
Ты напрасно мне под ноги мечешь
И величье, и славу, и власть,
Разве этим и вправду излечишь
Песнопения светлую страсть,
Разве этим развеешь обиду,
Или золотом лечат тоску,
Может быть, я и сдамся для виду,
Не притронусь я дулом к виску.
Здесь северно очень — и осень в подруги
Я выбрала в этом году.
Живу, как в чужом, мне приснившемся доме,
И, кажется, будто глядится Суоми
В пустые свои зеркала.
Иду между черных приземистых елок,
И светится месяца тусклый осколок,
Как финский зазубренный нож.
Сюда принесла я блаженную память
Последней невстречи с тобой —
Холодное, чистое, легкое пламя
Победы моей над судьбой.
1956. Комарове
Смерть стоит все равно у порога,
Ты гони ее или зови.
А за нею темнеет дорога,
По которой ползла я в крови,
А за нею десятилетья
Скуки, страха и той пустоты,
О которой могла бы пропеть я,
Да боюсь, что расплачешься ты.
Что ж, прощай! — Я живу не в пустыне,
Ночь со мной и всегдашняя Русь.
Так спаси же меня от гордыни,
В остальном я сама разберусь.
Москва
Против воли я твой, царица, берег покинул.
«Энеида», песнь 6, 460
Ромео не было, Эней, конечно, был.
А.
Не пугайся, — я еще похожей
Нас теперь изобразить могу.
Призрак ты иль человек прохожий,
Был недолго ты моим Энеем,
Я тогда отделалась костром,
Друг о друге мы молчать умеем.
И забыл ты мой проклятый дом.
И забыл те в ужасе и в муке
И надежды окаянной весть.
Ты не знаешь, что тебе простили.
Создан Рим, плывут стада флотилий,
И победу славословит лесть.
1962
Комарове
…Men che dramma
Di sangue m’e rimasa, che non tremi.
Purg. XXX
Ты стихи мои требуешь прямо,
Проживешь как-нибудь и без них,
Пусть в крови не осталось и грамма
Не впитавшего горечи их.
Мы сжигаем немыслимой жизни
Золотые и пышные дни.
И про встречу в небесной Отчизне
Нам ночные не шепчут огни.
И от наших великолепий
Холодочка струится волна,
Словно мы на таинственном склепе
Чьи-то, вздрогнув, прочли имена.
Нет на свете разлуки бездонней,
Лучше б сразу тогда… наповал! —
И, наверное, нас разлученней
В этом мире никто не бывал.
1962. Москва
Здесь все меня переживет,
Все, даже ветхие скворешни,
Морской свершивший перелет.
И голос вечности зовет
С неодолимостью нездешней,
И над цветущею черешней
Сиянье легкий месяц льет.
И кажется такой нетрудной,
Белея в чаще изумрудной,
Дорога не скажу куда…
Там средь стволов еще светлее,
И всё похоже на аллею
У царскосельского пруда.
1958. Комарова
Д.Д.Ш.
В ней что-то чудотворное горит,
И на глазах ее края гранятся.
Она одна со мною говорит,
Когда другие подойти боятся.
Когда последний друг отвел глаза,
Она была со мной в моей могиле
И пела, словно первая гроза,
Иль будто все цветы заговорили.
1958
ЛЕТНИЙ САД
Я к розам хочу, в тот единственный сад,
Где лучшая в мире стоит из оград.
Где статуи помнят меня молодой,
А я их под невскою помню водой.
В душистой тиши между царственных лип
Мне мачт корабельных мерещится скрип.
И лебедь, как прежде, плывет сквозь века,
Любуясь красой своего двойника.
И замертво спят сотни тысяч шагов
Врагов и друзей, друзей и врагов.
А шествию теней не видно конца
От вазы гранитной до двери дворца.
Там шепчутся белые ночи мои
О чьей-то высокой и тайной любви.
И все перламутром и яшмой горит,
Но света источник таинственно скрыт.
1959
ПОРТРЕТ АВТОРА В МОЛОДОСТИ
Он не траурный, он не мрачный,
Полуброшенной новобрачной
А под ним тот профиль горбатый.
И парижской челки атлас.
И зеленый, продолговатый,
1958
ИЗ ЦИКЛА «ПЕСЕНКИ»
I
ПЕРВАЯ (ДОРОЖНАЯ)
Кто чего боится,
То с тем и случится, —
Эта песня пета,
Пета, да не эта,
А другая, тоже
На нее похожа.
Боже!
II
ЗАСТОЛЬНАЯ
Под узорной скатертью
Не видать стола.
Я стихам не матерью,
Мачехой была.
Эх! — бумага белая,
Строчек ровный ряд.
Сколько раз глядела я,
Как они горят,
Сплетней изувечены,
Биты кистенем,
Мечены, мечены
Каторжным клеймом.
III
ЛЮБОВНАЯ
За тебя я заплатила
Чистоганом,
Под наганом.
Не глядела,
А за мной худая слава
Шелестела.
7956
IV
ЛИШНЯЯ
Вел вдоль смерти мрак…
Отняты мы друг у друга.
Разве можно так?
Если хочешь, расколдую,
Доброй быть позволь.
Выбирай себе любую,
Но не эту боль.
V
ПОСЛЕДНЯЯ
Не смеялась и не пела,
А всего с тобой хотела
С самого начала:
Беззаботной первой ссоры,
Полной светлых бредней,
И безмолвной, черствой, скорой
Трапезы последней.
ПОДВАЛ ПАМЯТИ
О, погреб памяти.
Хлебников
Но сущий вздор, что я живу грустя
И что меня воспоминанье точит.
Не часто я у памяти в гостях,
Да и она всегда меня морочит,
Когда спускаюсь с фонарем в подвал,
Мне кажется — опять глухой обвал
Уже по узкой лестнице грохочет.
Чадит фонарь, вернуться не могу,
А знаю, что иду туда, к врагу.
И я прошу как милости… Но там
Темно и тихо. Мой окончен праздник!
Уж тридцать лет, как проводили дам,
От старости скончался тот проказник…
Я опоздала. Экая беда!
Нельзя мне показаться никуда.
Но я касаюсь живописи стен
И у камина греюсь. Что за чудо!
Сквозь эту плесень, этот чад и тлен
Сверкнули два живые изумруда.
И кот мяукнул. Ну, идем домой!
Но где мой дом и где рассудок мой?
то
ТРИ СТИХОТВОРЕНИЯ
I
…И мне показалось, что это огни
Со мною летят до рассвета,
И я не дозналась — какого они,
Глаза эти странные, цвета.
И все трепетало и пело вокруг,
И я не узнала — ты враг или друг,
1959. Москва
II
МАРТОВСКАЯ ЭЛЕГИЯ
Прошлогодних сокровищ моих
Мне надолго, к несчастию, хватит,
Знаешь сам, половины из них
Злая память никак не истратит:
Набок сбившийся куполок,
Грай вороний и вопль паровоза,
И как будто отбывшая срок
Ковылявшая в поле береза,
И огромных библейских дубов
Полуночная тайная сходка,
И из чьих-то приплывшая снов
Там предзимье уже побродило,
Дали все в непроглядную муть
Ненароком оно превратило.
И казалось, что после конца
Кто же бродит опять у крыльца
И по имени нас окликает?
Кто приник к ледяному стеклу
И рукою, как веткою, машет?..
А в ответ в паутинном углу
Зайчик солнечный в зеркале пляшет.
1960. Москва
III
Не стращай меня грозной судьбой
И великою северной скукой.
Нынче праздник наш первый с тобой,
И зовут
