ехать за ее полу¬чением, то соответствующие документы и без моих заяв¬лений будут выданы. Об этом разговоре сообщили Сур¬кову. Он обратился в ЦК. Там ответили: «о премии зна¬ем», «пусть подает заявление», «рассмотрим». Сурков говорил, что Ахматова подавать заявление не собирает¬ся, и передает разговор со мной. В ЦК отвечают: «обсу¬дим», «сообщим». Потом недели через три звонят из Союза писателей и сообщают: «Анна Андреевна, из ЦК пришло письмо: разрешить поэтессе Ахматовой вы¬ехать за границу за получением Литературной премии в Италии. Срок выезда и время пребывания установить по усмотрению Ахматовой, когда найдет нужным и на сколь¬ко найдет нужным». Вот после этого я обратилась к Сур¬кову и сказала ему: «Я получила разрешение на выезд за границу. Это все сделано было без моих просьб, а вот теперь, имея это разрешение, я хочу Вас спросить — как Вы думаете, могу ехать за границу я одна, без сопровож¬дающего, после того как отметили мой такой солидный юбилей, после перенесенных инфарктов? » Сурков: «Ду¬маю, Анна Андреевна, что это нельзя». — «Так вот те¬перь я уже буду просить^ чтобы мне разрешили иметь сопровождающего». Сурков: «Кого бы вы хотели взять с собой?» Я назвала троих: Ирину Николаевну (Луни¬ну), ее дочку (Анечку) и мою «московскую дочку» Нину Ольшевскую. С ними я буду совершенно спокойна и уве¬ренна. Кого же из них выберут, мне все равно. Это я пре¬доставляю на усмотрение тех, кто будет выдавать разре¬шения. Ирину Николаевну и Анечку вы знаете, а с Ни¬ной вы сегодня встретились в дверях, при входе. Сурков сказал, что передаст о моей просьбе. Он снова позвонил в ЦК, рассказал о нашем разговоре. Там ответили: «об¬судим», «сообщим». Дня через три звонят из правления и говорят, что в ЦК склонны отпустить со мной моск¬вичку, Нину.

Я. — Как все это интересно! Как же Вы поедете туда, Анна Андреевна?

А. — Я хочу самолетом долететь до Парижа, побыть там немного. Я ведь не была в Париже 50 лет. Со време¬ни встреч с Модильяни. Там много изменилось. Из Па¬рижа мы поедем в Северную Италию. Потом в Рим. А из Рима — на остров Сицилия — там будет Праздник вру¬чения премий. А после этого я, наверное, побуду некото¬рое время там. Как Вы думаете, за что я получила пре¬мию?

Я. — Вы так много работали, Анна Андреевна, пос¬ледние годы, так много сделали. Вероятно, это за сово¬купность всей работы…

А. — Я уверена, что премию я получила за «Рекви¬ем». Эта вещь произвела большое впечатление. Она в 1963 году вышла в Германии, в Мюнхене, и после этого была переведена на все языки мира, была напечатана во всех странах мира.

Я (вынимая из портфеля мюнхенское издание «Реквие¬ма»). — Анна Андреевна, вот это издание? Вы его виде¬ли? Здесь прекрасный ваш портрет Сорина.

А. — Вы уже имеете? (Перелистывая.) Хорошо. Как же вы достали?

Я. — Совсем случайно.

А. — Сколько вы дали за этот сборник? (Видя, что мнусь.) Ну, сколько? Не смущайтесь!

Я. — Я заплатил сорок рублей. Это ведь большая редкость. А для меня это громадная ценность.

А. — Как дорого!

Я. — Ну что ж поделать.

А. — А теперь я вам расскажу о самой большой сен¬сации. Недели за три до моего отъезда в Ленинград ко мне пришел один очень высокопоставленный человек. Он близок к Аджубею, к редакции «Известий». С ним очень считаются, он пользуется большим авторитетом. И он мне сказал, что собираются реабилитировать Гумилева, и спросил, как бы я к этому отнеслась. Я сказала, что ни¬когда не верила в виновность Гумилева. Он, конечно, ни в чем не виноват и его реабилитация была бы только восстановлением справедливости. Дальше он рассказал, что были подняты дела, связанные со следствием по делу Гумилева, по делу «таганцевского заговора», по делу са¬мого Таганцева, и выяснилось, что собственно никакого «таганцевского заговора» не было. Что Гумилев ни в чем не виноват, не виноват и сам Таганцев ни в чем. Никако¬го заговора он не организовывал. Он был профессор ис¬тории в университете в Ленинграде. Был большим ори¬гиналом, но политикой, а тем более заговорами, не зани¬мался. А было следующее: действительно была группа — пять моряков, которые что-то замышляли и, чтобы отве¬сти от себя подозрения, составили списки якобы заго-ворческой группы во главе с профессором Таганцевым. Включили в эти списки много видных лиц с именами, в том числе и Гумилева, отведя каждому свою определен¬ную роль. Для того, чтобы самим, таким образом, ос¬таться в тени при любых обстоятельствах. Всего ими в списках было упомянуто 61 человек. Из них казнили — 51 (?). Так вот, весь этот заговор оказался несущество-вавшим, и теперь, после рассмотрения всех материалов, Гумилев будет реабилитирован. И даже сам Таганцев будет тоже реабилитирован. Вот так мне сказал этот че¬ловек, которому нельзя не верить: он слов на ветер не бросает. Потом он увидел у меня 1-й том четырехтомни¬ка Гумилева, сказал, что он эту книгу еще не видел, что эту книгу они еще не получали, и попросил у меня ее на несколько дней посмотреть. Я дала. Он ушел, и долго о нем я ничего не слышала. Я уже начала беспокоиться. Недели через две он снова пришел ко мне. Вернул книгу. Я у него спросила: «Ну, как же с реабилитацией Гумиле¬ва, Вы не ошиблись?» «Нет, — говорит он, — это вопрос решенный. И в самом скором времени это будет сдела¬но». Далее он сказал, что решено издать сочинения Гу¬милева, и просил меня порекомендовать — кого из писа¬телей следовало бы поставить редактором.

На этом разговор наш прервался, так как вошли и ска¬зали, что пришел посетитель.

А. — Я сегодня вечером уезжаю в Комарове Хочу застать белые ночи на взморье. Но я, наверное, там дол¬го не пробуду. Я здесь оставляю все дела и очень может быть, что через несколько дней снова появлюсь здесь. Звоните и заходите.

Я. — Всего хорошего, Анна Андреевна!

А. — До свидания.

ВСТРЕЧА С А.А. АХМАТОВОЙ 2 ЯНВАРЯ 1965 ГОДА

В 18.30 я пришел к А.А. Проводили в комнату А.А.

А. — Здравствуйте. С Новым Годом. (А.А. сидела на кровати.)

Я. — Здравствуйте, Анна Андреевна, очень рад Вас видеть, я совсем не думал, что Вы в Ленинграде. Звонил перед Новым Годом, мне сказали, что Вы выехали из Рима и едете в Москву и пробудете там до середины ян¬варя. Я послал Вам поздравление с Новым Годом в Мос¬кву. Как жаль, что я не знал, что Вы здесь.

А. — Так случилось, что я приехала раньше. Пой¬демте к столу. Садитесь сюда, вот на этот стул.

Я. — Как Вы себя чувствуете, Анна Андреевна? Вы, вероятно, очень устали с дороги?

А. — Да, дорога была трудная, неудобная, ехали через Сен-Готардский туннель, очень трясло. Хотела ехать обратно другим путем, но сказали — каким путем ехали сюда, таким надо ехать и обратно. Утомительно.

Я. — Как Вы себя там чувствовали, А.А.? Все ли было хорошо?

А. — Было нелегко. Жарко, до 50°.

Я. — Как там все прошло? Было интересно?

А. — Все это было в г. Катания. В старинном замке Урсино XII века. Было очень много народа. Пришлось идти по проходу между стульев по залу к президиуму. Там мне председатель вручил конверт. Этот конверт я положила на стол, не посмотрев в него. Но председатель улыбнулся, взял этот конверт со стола, открыл его, пока¬зал, что в нем чек на миллион лир — это премия, и поло¬жил мне в сумочку. Затем мне вручили вот этого рыца¬ря-марионетку. Мужчинам, получающим премию, вру¬чают такую же куклу, но даму в костюме тех времен.

Я. — Вам был вручен какой-нибудь значок, диплом?

А. — Нет, ничего этого не было. Конечно, было бы неплохо, если бы они вручали, например, кольцо-перстень с гербом. Ничего не было. Везде в газетах об этом много писали, и поэтому считается, что все и так знают об этом хорошо. Мне там было предложено вот это издание «Бо¬жественной комедии» Данте — вот оно лежит сзади Вас — с замечательными рисунками Боттичелли. Это именной том, на нем вытеснено мое имя.

(Том размером 30×45 см, толщиной 5—6 см, в футляре.)

Я. — У нас в газетах было много заметок об этом событии. Вот у меня здесь восемь вырезок. А там это обсуждалось в газетах? Много писали?

А. — Было много всего написано. Была статья с бе¬зобразной руганью. Вот одна газета с большой статьей.

* «Малиновые костры».

Вот смотрите: статьи на первой странице с продолжени¬ем на третьей, на пятой. Вот фотографии: 12 года и пос¬ледняя. На последней странице перевод всего «Реквие-ма». А наши заметки мы собрали, не все, конечно. Пе¬редайте мне сумочку! (Передаю.) Вот три газетные вы¬резки из «Литературной газеты» и «Известий», вот одна из «Литературной России» и вот небольшая заметка Чу¬ковского «Красные костры»* в «Неделе». Это, навер¬ное, все у Вас есть?

Я. — Все, кроме заметки Чуковского. Ее я пропус¬тил. Без Вас вышел восьмой том Тагора с большим ко¬личеством Ваших переводов.

А. — Да, это мне досталось с большим трудом. Все это было перед самым отъездом. Как понравились Вам переводы? Их там много.

Я. — Это громадный труд! Больше 760 строк. Пе¬реводы очень хороши, я прочел их с интересом, с боль¬шим интересом. Затем, вот вышел ленинградский «День поэзии» с Вашими «Песенками». Московский «День поэзии» пока не появлялся. Вот здесь, на 22-й странице. Ваши стихи и после них статья Алексея Павловского к Вашему юбилею.

А. — Статья вам понравилась? Хорошая статья?

Я. — Статья хорошая.

А. (смотрит «День поэзии», листает). — А это, пос¬леднее мое стихотворение откуда они взяли? Вы мне хо¬тите подарить эту книгу?

Я. — Мне было бы очень приятно, если Вы ее при¬мете.

А. — Спасибо. Мне ее, конечно, пришлют, но пока ее у меня нет. Но деньги уже перевели.

Я. — Вот, А.А., я еще принес Вам нрзб. сбор¬ник.

А. — Это что — надо подписать? Напомните.

Я. — Это Вы хотели дать с Вашей подписью моск¬вичу в обмен на ваш двухтомник 22—23 годов.

А. — Ах да! Это я для Вас достану.

Я. — 13 декабря канадское радио сообщало на рус¬ском языке, что подготавливается сборник ваших стихот¬ворений на английском языке и что переводы для этого сборника подготавливает посол Канады в Москве.

А. — Это я слышала. Это очень интересно. Может быть, этого канадца мне и представляли на приеме в по¬сольстве. Наш посол Кузнецов (?) мне представлял мно-гих из дипломатического корпуса, возможно, что и этот был там.

Я. — Но это переводит посол Канады в Москве.

А.—Да. Но