там было очень много разных дипло¬матов из разных стран.

Я. — Интересно, что подготовкой сборника зани¬мается посол.

А. — Ну, в этом ничего удивительного нет, дипло¬маты часто занимаются литературоведением, интересу¬ются литературой, поэзией.

Я. — А.А., какие сборники стихов Вы видели в Италии? Что там нового издали из Ваших стихов?

А. — Ничего нового там нет, кроме тех двух сбор¬ников, которые вышли два года тому назад. Поэзией мало интересуются, мало издают, очень дорого стоит. Мой сборник стоит 3500 лир. Хороший завтрак на двоих из нескольких блюд с вином стоит 2000 лир. Вот какие цены на книги! Переводы плохие.

Я. — А Гумилева издают?

А. — Ничего об этом не слышала. Вот моя статья о Модильяни итальянским издателем продана в Англию солидному литературному журналу. Должна скоро там выйти с некоторыми дополнениями.

Я. — И с тем же циклом фотографий?

А. — Да, наверное.

Я. — А об этом Вас поставили в известность? Как-нибудь Ваши интересы обеспечили?

А. — Нет! Что Вы! Все это делается помимо автора.

Я. — А.А., я видел сводный план издания на 1965 год, и там помечен в издательстве «Советский пи¬сатель» Ваш сборник «Бег времени» с включением цик¬лов «Полночные стихи», «Реквием» и «Поэмы без ге¬роя». Я был приятно удивлен, потому что перед отъез¬дом Вы говорили, что «Реквием» не включается. Прав¬да, Вы говорили, что рецензент, кажется Твардовский, выражал пожелание, чтобы этот цикл был включен в Ваш новый сборник. Может быть, это оказало действие на издательство, а может быть, премия, полученная Вами, и большая популярность «Реквиема» во всем мире.

А. — Вот это очень интересно. «Реквием», конеч¬но, пора печатать. Его переводят на все языки мира. Печатают во всех странах. Это хорошо.

Я. — Что еще нового, А.А.? Какие приглашения еще были?

А. — Когда я была там, я получила приглашение из Франции, из Парижа. Приглашали приехать и высту¬пить. Но это не удалось сделать. Вот что я хочу спросить у Вас. Какое Ваше мнение — мнение человека, связан¬ного с научными кругами, — скажите, как по-вашему, случайно или нет сообщение о присуждении мне почет¬ной степени доктора филологии Оксфордского универ¬ситета появилось во время моего пребывания в Италии? Может быть, это случайно. А может быть, это сделано намеренно.

Я. — Сам факт присвоения Вам этого почетного зва¬ния не случаен. Он был оговорен раньше. Еще в ноябре Вы получили телеграмму, где они запрашивали Ваше со¬гласие.

А. — Да. И я тогда же отправила им ответ с согла¬сием. Потом получила от них подтверждение получения моей телеграммы.

Я. — Так как они точно знали, что Вы получаете пре¬мию Этна-Таормина, и знали время вручения премии, то очень может быть, что эта торжественная часть — заседа-ние, на котором утверждалась присвоенная Вам почетная степень, специально было организовано в это время, в на¬дежде, что Вам удастся приехать. Это не исключено.

А. — Да. Это может быть и так.

Я. — А.А., Вы в Москве долго задерживались? Были там какие-нибудь запросы к Вам со стороны изда¬тельств?

А. — В Москве я была очень недолго. Ко мне никто не обращался там. Меня только навестили трое молодых людей — из них одна девушка,.очень симпатичная. От¬рекомендовались, что они из АПН — это бывший ТАСС (?), и сказали, что меня разыскивает представитель «Лайфа» — это такой журнал типа нашего «Огонька» — и хочет получить от меня интервью. Я сказала — пусть приезжают в Ленинград. Она меня разыщет в Ленин¬граде. Вообще, «Лайф» — журнал среднего пошиба. В первом номере «Нового мира» должны появиться мои стихи. Они долго лежали в «Литературной России» и так и не были напечатаны.

Я. — Какие Ваши ближайшие планы? Поживете ли в Ленинграде или поедете в Комарово?

А. — Я сейчас на несколько дней уеду в Москву, потом побуду немного в Ленинграде, а потом поеду в Комарово. Всего хорошего.

Я. — До свидания, А.А.

ВСТРЕЧА С А.А. АХМАТОВОЙ 14 ЯНВАРЯ 1965 ГОДА

В 15 часов позвонила А.А., меня не было дома, придя до¬мой, я позвонил в 18 часов и в 18.45 был у А.А.

А. — Здравствуйте. Садитесь вот сюда. (АА. сиде¬ла за письменным столом, в черном шелковом халате, в сан¬далиях, прическа — хвостом.)

Я. — Здравствуйте, Анна Андреевна. Как съезди¬ли в Москву? Как Вы себя чувствуете?

А. — Я никуда не ездила. Плохо себя чувствовала. Сказывается и погода, и усталость. А в Москве мороз. У меня был врач — очень хороший, и он запретил мне уезжать.

Я. — Плохо с сердцем? Это, вероятно, погода — такая неустойчивая. Я очень чувствую всякую перемену погоды.

А. — Общее состояние нехорошее. А сердце — оно всегда откликается на все. И погода тоже действует. Во¬обще, чувствую себя неважно. Этот доктор обещал зай¬ти еще раз — и уже не с визитом, как был, а как врач — и как следует осмотреть меня.

Я. — Не собираетесь ли Вы, Анна Андреевна, в ближайшие дни в Комарово?

А. — Нет. Не поеду. При такой погоде, как сейчас, там совсем нехорошо. Все будет чувствовать: и аорта, и сердце — все, на воздух выйти нельзя. Да, я Вам приго¬товила интересный подарок. Вот только куда он делся? (Перебирает бумаги на столе.) Вот пока это — возьмите. (Передает входной билет на заседание Etna-Taormina.) Это Вам интересно? Правда?

Я. — Спасибо. Это очень интересно. Но, может быть, Вам приятно было бы сохранить его?

А. — Ну, что Вы. Зачем? (Продолжает перебирать бумаги.) Вот могу Вам дать — это у меня второй экземп¬ляр — журнал «L’Europa Litteraria» с моей статьей о Модильяни. У Вас она была на русском языке, в под¬линнике, теперь будет и на итальянском. Здесь интерес¬ные фотографии. А! Вот она! Вот что я хотела Вам пода-рить — это пригласительный билет на торжества в Ката¬нии. Вот что здесь написано (читает-переводит): «Я по¬чтительно приглашаю Вашу честь на торжественную це-ремонию вручения VI интернациональной премии за по¬эзию «Etna-Taormina», которая состоится 12 декабря 1964 года в 17 часов на заседании парламента в замке Урсино, любезно предоставленном для этой цели мэром Катании». Здесь, слева, видите, напечатаны имена всех лауреатов этой премии за прошлые годы, с 1951 года: в 1951 году — Umberto Saba; в 1953 году — Salvatore Quasimodo е Dylan Thomas; в 1956 году — Camillo Sbarbaro е Jules Supervielle; в 1959 году — Jorge Guillen e Diego Valeri и в 1961 году — Tristan Tzaro e Leonardo Sinisgalli. Ну вот, а здесь, ниже, надо вписать мое имя и Марио Луци. Вот еще эта книга будет для Вас интерес¬на. Этот французский сборник моих стихотворений. У ме¬ня это дубликат. Возьмите.

Я. — Спасибо, Анна Андреевна, это все очень ин¬тересно. Большое спасибо. Вот здесь на французском сборнике Ваш портрет — тот, что помещен в книге Эй¬хенбаума.

А. — Да, это тот самый. Вот дайте с полки, наверху, газету. (Я достаю.) Нет, не это. Это Бяка — жена Стра¬винского, Вера Артуровна.

Я. — Итальянская газета? Вот эта?

А, — Да. Вот видите, как хорошо увеличили этот портрет? Я хочу дать его сфотографировать.

Я. — Это замечательный портрет. И как им удалось так хорошо увеличить? Прямо мастерски!

А. — Вот еще интересная вещь. Получила на днях из Америки «Реквием» на чешском языке. Это издала чешская колония в Америке. Прислали мне экземпляр с надписью. Оригинальный рисунок на обложке — тюрем¬ная решетка?!

Я. — Да, пожалуй, это решетка. Это в их стиле. А как выполнен перевод? Хорошо ли?

А. — Я внимательно не смотрела. Вообще, плохо переводят.

Я. — Чешский язык нам все-таки понятен. Ваш сборник на сербском языке, я его у Вас видел, там со¬всем хорошо ясно, они даже используют русский алфа¬вит. Польский менее понятен.

А. — Да. Вообще, и с группой славянских языков, и с группой романских и германских языков можно спра¬виться. Французский — итальянский — испанский, польский — чешский — болгарский — сербский. Это все не чуждые нам звуки. Вот что совсем чужое — это фин¬ский, эстонский, венгерский. Это чужое. Литовский язык тоже малопонятен. У меня, вероятно, будет дубликат польского сборника, я приберегу для Вас.

Я. — Спасибо. А Ваш литовский сборник я попы¬таюсь выписать из Вильнюса. Может быть, и получу. Анна Андреевна, были ли у Вас из издательства? Оста-новились ли окончательно на составе сборника? Ведь в июле издательством было указано, что в сборник «Бег времени», издаваемый «Советским писателем», включе¬ны циклы «Полночные стихи», и «Реквием», и «Поэма без героя».

А. — Я сомневаюсь, что все это будет так. Это ка¬кая-то ошибка. Я им даже не передавала «Реквием». У них его нет. Даже есть сомнения в отношении «Поэмы без героя». Что-то не очень хотят ее печатать.

Я. — Я все-таки удивляюсь тому, с каким трудом все это происходит.

А. — Ну, что же поделать. Вот интересно — я пос¬леднее время получаю через редакцию журнала «Юность» много писем. В четвертом номере был напе¬чатан ряд моих стихотворений, в ответ на них пишут, про¬сят прислать сборник моих стихов, другие пишут, что потеряли или пропали во время войны мои сборники сти¬хов, и просят прислать что-нибудь. Но ведь у меня нет моих книжек, я сама не имею своих сборников. Они ду¬мают, что у меня их большой запас.

Я. — Это очень интересно и приятно.

А. — Да. Так вот, редактор «Юности» — они ведь письма, направляемые писателям, прочитывают как ре¬дакционную почту — предложил мне напечатать в тре-тьем номере, в мартовском этого года, поместить триста строк моих стихотворений. Просил отобрать, но только из уже напечатанного. Я сначала думала, что это очень трудно, ведь триста строк — это очень много. Но потом как-то вечером села и быстро отобрала. И написала к ним

\ СоСрпшс co’d’MCHiiii, т 5

предисловие. (Берет свою записную книжку — «Тысяча и одна ночь».) Вот, прочитайте.

Я читаю. Содержание, примерно, такое: «Последнее вре¬мя я получаю много писем от читателей «Юности» с просьбой прислать сборник моих стихотворений. Но у меня их нет, этих сборников. Редакция «Юности» любезно предложила, в ответ на эти просьбы, напечатать ряд моих стихотворений в мартовс¬ком номере. Их я дарю всем, обращавшимся ко мне с просьбой, моим читателям. Анна Ахматова».

А. — Ну как?

Я. — Очень хорошо. Что же может быть лучше. Вообще все это будет прекрасно. Во-первых, 300 строк — это 25—30 стихотворений. У Вас ведь большинство сти-хотворений 8—12 строк. А затем ведь это тираж 500 ты¬сяч.

А. — В 65 году тираж 1,5 миллиона. Если все вый¬дет так, то, конечно, будет хорошо. Посмотрим.

Я. — Анна Андреевна, Тагора Вы