марта 1964 г.: «Вероятно, в 1912 г. Н. Клюев появился на нашем горизонте. Уехав, он прислал мне четыре стихотворения. Три из .них я забыла совершенно, четвертое помню наизусть:

ГУМИЛЕВОЙ

Мне сказали, что ты умерла Заодно с золотым листопадом И теперь, лучезарно-светла, Правишь горним неведомым градом.

Я легендой забыться готов, Ты всегда лучезарной казалась И красою осенних листов Не однажды со мной любовалась.

Говорят, что не стало тебя, Но любви ль иссякаемы ль струи, Разве ветер не песня твоя И лучи не твои поцелуи.

Это, конечно, не мне и не тогда написано. Но я увере¬на, что у него была мысль сделать из меня небесную гра-доправительницу, как он сделал Блока нареченным Руси ( « Записные книжки ». С. 429).

Знакомство Блока с Клюевым произошло около 26 сентября 1911 г. через Городецкого, а уже в конце нояб¬ря Клюев писал Блоку из Вытегры: «В настоящий вечер¬ний час я тихо молюсь, да не коснется Смерть Вас, и да откроется Вам тайна поклонения не одной Красоте, кото¬рая с сердцем изо льда, но и Страданию. Его храм, осно¬ванный две тысячи лет тому назад, забыт и презрен, доро¬га к нему заросла лозняком и чертополохом; тем не менее, отважьтесь идти вперед! — На лесной прогалине, в зеле¬ных сумерках дикого бора приютился он. Под низким об¬ветшалым потолком Вы найдете алтарь еще на месте и Его тысячелетнюю лампаду неугасимо горящей. Падите ниц перед нею, и как только первая слеза скатится с глаз Ва¬ших, красный звон сосен возвестит Миру — народу о но¬вом, так мучительно жданном брате, об обручении раба Божия Александра, — рабе Божией России» (курсив мой — С.К.) (ЛН. С. 510).

13

Впервые — «Записные книжки». С. 660—661. Печ. по автографу РГАЛИ (РТ 114).

Пожар моста — см. коммент. к фрагменту 5.

Вечер в нынешнем Доме офицеров бывшем Армии и Флота. — Запись А. Блока от 28 мар¬та 1915: «Мы с ней Дельмас участвуем на вечере, устраиваемом Ан. Чеботаревской (Зал Армии и Флота)» (Блок А. Записные книжки. С. 259). Сохранились до¬вольно точные воспоминания об этом вечере Н.Н. Берберо¬вой: «Ранней весной 1915 года в Зале Армии и Флота на Литейном состоялся вечер «Поэты — воинам». Это был ве¬чер благотворительный… на которые интеллигенция ходила с увлечением. … После перерыва на эстраду вышел Со¬логуб, за ним Блок, Ахматова, Кузмин, Городецкий. … Блок вышел на сцену прямой и серьезный. Лицо его было несколько красно, светлые глаза, густые волосы, тогда еще ореолом стоявшие вокруг лица (и светлее лица в свете элек¬тричества), были те же, что и на фотографиях. И все-таки он был другой, чем на фотографиях. Какая-то печаль, кото¬рую я увидела тогда в его облике, никогда больше не была мной увидена и никогда не была забыта. Фотографии не пе¬редали ее, не удержали ее. Что-то траурное было в его лице в тот вечер, и, может быть, теперь, после чтения его дневни¬ков, и записных книжек, и писем, можно сказать, что оно, в те годы появившись, уже не ушло никогда из его черт. … Ахматова была в белом платье со «стюартовским» воротни¬ком (каше тогда носили), стройная, красивая, черноволо¬сая, изящная. Ей было тогда под тридцать, это был расцвет ее славы, славы ее паузника, ее челки, ее профиля, ее обая¬ния. «Вестей от него не получишь больше», — читала она, сложив руки у груди, медленно и нежно, с той музыкальной серьезностью, которая была в ней так пленительна» (Бер¬берова Н. Курсив мой. М.: Согласие. С. 98—101).

83 Обед у Недоброво с Вяч. Ивановым. — «25 января 1914. Недоброво зовет нас к себе на Вя¬чеслава и других друзей. Я опять не пойду» (Блок А. Записные книжки. С. 203).

83 «Четки» у Блока — 25 марта 1914. — В журн. «Книжная летопись» № 12 среди книг, поступивших с 13 по 20 марта, было помещено сообщение о выходе кни¬ги: «Ахматова Анна. Четки. Стихи». СПб., 1914. Изда-тельство «Гиперборей» (Черных, 1. С. 70). 24 или 25 марта «А.А. послала А.А. Блоку экземпляр «Четок» с дарственной надписью:

«Александру Блоку Анна Ахматова. «От тебя приходила ко мне тревога И уменье писать стихи».

Весна 1914 г. Петербург» (там же).

Знакомство с Лурье. — См. Т. 1. С. 744, 867—868.

На премьере марионеток. — Возможно, спектакль играли в помещении «Привала комедиантов». См.: «Ни¬когда не бывала в «Привале комедиантов» (кроме спек¬такля марионеток Слонимской)» («Записные книжки». С. 666). Театр Марионеток, основанный в Петербурге Юлией Леонидовной Сазоновой-Слонимской (1883— 1960), не имел своего помещения и снимал сцену.

Дом Браза. — Браз Осип Эммануилович (1872— 1936) — художник, член Императорской Академии худо¬жеств.

Н.С. ГУМИЛЕВ -САМЫЙ НЕПРОЧИТАННЫЙ ПОЭТ XX ВЕКА

В настоящем разделе представлена полемика Ахма¬товой с мемуарами, главным образом эмигрантскими, по¬священными Н.С. Гумилеву и истории ее с ним отноше-ний. Ахматова жестко полемизирует с Г. Ивановым, Н. Оцупом, С. Маковским, И. Одоевцевой, Г. Струве,

Б. Филипповым, а также с другими мемуаристами, вольно или невольно неверно трактующими и порой, как ей пред¬ставляется, сознательно искажающими биографические и литературно-исторические факты. Все эти писания Ахма¬това пренебрежительно именовала «псевдомемуариями», противопоставляя им строго выверенные факты биографии, и назвала свою работу «антимемуариями».

Ахматова была уверена, что мифологизация факта участия Н.С. Гумилева в контрреволюционном заговоре, присутствующая во всех мемуарах, мешает возвращению его поэзии на родину, где само имя поэта было почти не упоминаемо. Этим в первую очередь объясняется негатив¬ность ее оценок первых собраний сочинений О. Мандель¬штама, Н. Гумилева, предпринятых Г. Струве и Б. Фи-липповым.

Стремлением защитить биографии от фальсификаций продиктован дотошный анализ всех доходивших до нее материалов, а надо сказать, что даже в самые мрачные вре¬мена истории нашей страны Ахматова располагала доста¬точной информацией, какими-то путями получая статьи и книги из-за рубежа.

Не предполагая в обозримом будущем увидеть в сво¬ем отечестве издания Гумилева, Мандельштама, свои про¬изведения — «Реквием» и «Поэму без героя» — в полном, неискаженном виде, Ахматова щедро делилась достовер¬ной, биографической и научной информацией с иностран¬ными корреспондентами, подвергая строгому анализу вы¬ходившие за рубежом исследования, предостерегая от за¬ведомых ошибок и фальсификаций, которые неизбежно переходили в них из эмигрантских работ.

Отметим, однако, что Ахматова была излишне строга в своем неприятии воспоминаний людей, отнюдь не ста¬вивших целью опорочить или исказить факты ее биогра¬фии и отношений с Гумилевым. Что же касается фактоло¬гии, Ахматова безукоризненна в изложении событий. С возрастом память ее не притупилась, приобрела остроту. Немногие из замеченных нами ошибок каждый раз огова¬риваются в комментариях.

Ахматова провела работу по установлению адресатов любовной лирики Гумилева, точно указав, как и при каких обстоятельствах было написано то или иное стихотворение, каким складывался ее лирический образ в трагической по¬эзии Гумилева. Стихотворения Н. Гумилева, к которым Ахматова обращается не раз, в различных контекстах сво¬их записей, приведены в комментариях. При первом или наиболее значимом упоминании — с необходимой полно¬той, далее с отсылками к приведенному тексту. В коммен¬тариях даются также фрагменты воспоминаний современ¬ников, вызвавшие понятную, но не всегда справедливую ярость Ахматовой в адрес исследователей и мемуаристов.

«Псевдомемуариям» Ахматова одно время хотела противопоставить мемуары своей близкой подруги B.C. Срезневской, которая знала ее с детства и присут¬ствовала при ее знакомстве с Гумилевым. Ахматова дикто¬вала ей, помогала писать, делала целые вставки. Воспоми¬нания Срезневской она считала правдивыми, отвечающи¬ми истине. Но как можно предположить, и они ее полнос¬тью не удовлетворили.

Заметки Ахматовой представлены в хронологии их написания на основании изучения разновременных текстов, хранящихся в государственных коллекциях. Некоторые из публикуемых фрагментов в известной мере повторяют друг друга, однако несут в себе дополнительную информацию, помогающую лучше понять движение и логику авторской мысли как своего рода контрапункты, выделяющие момен¬ты, наиболее существенные с точки зрения автора.

1

Впервые — ЛО. 1989. № 5. С. 14. Печ. по автогра¬фу РГАЛИ (РТ 103).

85 Чувство, с которым я прочитала цитату из «Петербургских зим», относящуюся к моим выступ¬лениям («Домлитсраторов) 1921г. — «Петербург¬ские зимы» — беллетризованная мемуарная проза Г. Ива¬нова. Впервые вышла отдельным изданием в 1928 г. в Па¬риже, в издательстве «Родник». Переиздана в 1952 г. в Нью-Йорке Издательством им. Чехова. Ахматова знала текст в его первой публикации. При переиздании «мемуа¬ров» Иванов изъял отрывок, вызвавший возмущение Ах¬матовой. Возможно, до него дошли настроения Ахмато¬вой, ее неудовольствие, и он купировал главу VII, опи¬сывающую пушкинский вечер в Доме искусств. Приводим «цитату» из первого издания «Петербургских зим», столь возмутившую Ахматову:

«В маленький зал Дома литераторов не попало и десятой части желавших услышать Ахматову. Потом вечер был повто¬рен в университете. Но и огромное университетское помещение оказалось недостаточным. Триумф, казалось бы?

Нет. Большинство слушателей было разочаровано.

— Ахматова исписалась.

Ну, конечно.

Пять лет ее не слышали и не читали. Ждали того, за что Ахматову любили — новых перчаток с левой руки па правую. А услышали другое:

Все потеряно, предано, продано. Отчего же нам стало светло?

И так близко подходит чудесное К развалившимся грязным домам, Никому, никому неизвестное, Но от века желанное нам.

Слушатели недоумевали — «большевизм какой-то». По старой памяти хлопали, но про себя решили: кончено — исписа¬лась.

Критика с удовольствием подхватила этот «глас народа». Теперь каждый следящий за литературой гимназист знает — от Ахматовой ждать нечего.

Верно — нечего — нечего. Широкая публика, делавшая когда-то славу Ахматовой, славу в необычном для настоящего поэта порядке, шумную, молниеносную, — Ахматова обманута. Все курсистки России, выдавшие ей «мандат» быть властитель-ницей их душ — обмануты» (И в а н о в Г. Т. 3.

С. 647-648).

85 «Процесс» Кафки… — Ахматова много раз сравнивала абсурдность и ужас происходившего с ней и с ее близкими с романом Ф. Кафки, который тогда еще не был переведен на русский язык. Она его не раз читала и пересказывала знакомым. См. запись Л.К. Чуковской от 31 октября 1959: «…Пересказала нам весь роман Кафки «Процесс» от начала до конца. Отозвалась о романе так:

— Когда читаешь, кажется, словно вас кто-то берет за руку и ведет обратно в ваши дурные сны.

Рассказала тут же и биографию Кафки. На Западе он гремит, а у нас не издается» (Ч у к о в с к а я, 2. С. 363).

См. также в стихотворении «Другие уводят люби¬мых…», относящемся к 1964 г.:

…Одна на скамье подсудимых Я скоро полвека сижу.

Вокруг пререканье и давка И приторный запах чернил. Такое придумывал Кафка И Чарли изобразил.

86 …об этих делах «давно минувших дней»… — Из первого двустишья поэмы Пушкина «Руслан и Люд¬мила», Песнь первая: «Дела давно минувших дней//Пре-данья старины глубокой».

Ее перевел и напечатал в своей книге («Гумилев, Ахматова, Мандельштам») Страховский (1949)… — Имеется в виду книга: Strakhovsky L. Craftsmen of the Word. Three Poets