приятелей со¬провождать их в место своих обычных увеселений, то это нисколько не мешает тому, что эти приятели коротают это тревожное время выпивая и заглушают внутреннюю тревогу не совсем понятным способом…

Мне думается, что Гумилев — подвернись другой при¬ятель, менее подверженный таким «весельям», — мог по¬ехать в монастырь, мужской или женский, и отстоять мо-настырскую вечерню с переполненным умилением сердцем. Знаю, что он звонил в клинику, где лежала Аня (самую лучшую тогда клинику проф. Отта — очень дорогую и очень хорошо обставленную, на Васильевском острове) и затем, по окончании всей этой эпопеи, заехал за матерью своего сына и привез их обоих в Царское Село, к счастливой ба¬бушке, где мы в те дни обедали с мужем и пили шампанс¬кое за счастливое событие… и все как полагается, и по¬здравляли и видели, что все, кроме злой, завистливой и чрезвычайно неумной Шуры Сверчковой, искренне радо¬вались и были, по-видимому, в полном согласии» (Из вое¬поминаний B.C. Срезневской//Николай Гумилев. Неиз¬данное и несобранное. С. 183).

22

Впервые — «Записные книжки». С. 359—360. Печ. по автографу РГАЛИ (РТ НО).

120 Арене Вера Евгеньевна (в замуж. Гаккель; 1883—1962) — поэтесса, адресат стихов Гумилева.

Обри Бердслей (Бёрдсли; 1872—1898) — англий¬ский художник-модернист.

«Царица иль, может быть, просто капризный ре¬бенок…» — Из стихотворения Гумилева «Отказ».

Голенищева-Кутузова Ольга Викторовна. — По не¬которым свидетельствам, опровергаемым Ахматовой, ад¬ресат стихотворения Гумилева «Отказ» («Записные книж¬ки». С. 359).

Девушка, игравшая судьбой… — Из поэмы Гуми¬лева «Открытие Америки» (вариант). («Царица иль, мо¬жет быть, просто капризный ребенок…»).

121 1910 — летом, из IV главы «Открытия Америки». — В журнальном варианте (Аполлон. 1910. № 12) поэма состояла из четырех глав, или песен. При подготовке сборника «Чужое небо» четвертая глава была изъята автором из текста.

Знаю, сердце девушек бесстрастно… — Из четвер¬той главы поэмы «Открытие Америки»: «Знаю! сердце девушек бесстрастно,// Как они, не мучить никому…»

121 И голодные тигры лизали… — Строфы сти¬хотворения «Игры» («Чужое небо»). Ахматова цитирует неточно. Прав.: «Ведь голодные тигры лизали».

Я боролся с ней, как Иаков с ангелом и все¬гда оставался хром.— По свидетельству Ахматовой, одна из повторяемых Н.Н. Луниным фраз. Восходит к Вет¬хому Завету: Бытие 32,25; Осия 12,4.

23

Впервые — «Записные книжки». С. 360—361. Печ. по автографу РГААИ (РТ 110).

«Чужое небо» — четвертая книга стихов Гуми¬лева. Вышла в 1912 г. в издательстве журн. «Аполлон».

…лесбийская дама (не то В. Яровая, не то Палла-да)… — Яровая Вера — писательница. Паллада — Бог¬данова-Вельская Паллада Олимповна (в замуж. Гросс, Старынкевич, графиня Берг, Доможенская, Педди; 1885— 1968) — представительница элитарной петербургской бо¬гемы 1910-х гг., поэтесса, актриса, прославилась, как гово¬рила Ахматова, «гомерическим блудом». Ахматова отсы¬лает к стихотворению Гумилева «Жестокой» (1911):

Орел Сафо у белого утеса Торжественно парил, и красота Бестенных виноградников Лесбоса Замкнула богохульные уста.

Тумповская Маргарита Марьяновна (1891—1942) — поэтесса, переводчица.

123 ВысотскаяОльга Николаевна (1885—1966) — актриса. Ей посвящено стихотворение «Ислам» — автограф на открытке с почтовым штемпелем — 18.4.13. Фотоко¬пию см. в журн. «Огонек» (1987. № 14. С. 21) из коллек¬ции Ореста Николаевича Высотского (1913—1992), сына Н.С. Гумилева и О.Н. Высотской.

123.. . что они были как минимум… — Далее пере¬числены женщины, прославившие свои имена талантом и поклонением, знаменитых современников.

Виже-Лебрен Мария-Луиза-Елизавета (1755 — 1842) — французская художница, портретистка. В начале революции покинула Францию. С 1795 по 1801 г. училась в Петербурге. Написала много портретов императорской семьи и придворных аристократов. В 1835 г. вышли ее ме¬муары «Souvenirs de ma vie». Ее автопортреты хранятся в Лувре и Уффици, портрет императриц Марии Федоровны и Елизаветы Алексеевны — в Зимнем дворце.

Патти Аделина (1843—1919) — итальянская певица.

Кавальери Лина (1874-1944) — итальянская пе¬вица.

Сталл Анна Луиза Жермена де (1766—1817) —

французская писательница.

Рекамье Жюли (1777—1849) — хозяйка парижско¬го салона.

Не надо пускаться на такие мелкие хитрости, как Мако… — Отсылая к стихотворению «Муж хлестал меня узорчатым…», Ахматова указывает на искажение смысла стихотворения. Опустив первую строфу, мемуарист тем самым, вольно или невольно, подменяет персонаж, к кото¬рому обращено лирическое чувство:

Анна Андреевна неизменно любила мужа, а он? Любил и он… насколько мог. Но занятый собою, своими стихами и успе¬хами, заперев в клетку ее, пленную птицу, он свысока утверждал свое мужское превосходство, следуя Ницше, сказавшему (в «Заратустре», кажется) «Мужчина — воин, а женщина для от¬дохновения воина»… Подчас муж-воин проявлял и жестокость, в которой потом каялся. А она жаловалась:

…Рассветает. И над кузницей Подымается дымок. А со мной, печальной узницей, Ты опять побыть не мог.

Для тебя я долю хмурую, Долю-муку приняла. Или любишь белокурую, Или рыжая мила?

Как мне скрыть вас, стоны звонкие! В сердце темный, душный хмель. А лучи ложатся тонкие На не смятую постель.

Повторяю, она все прощала. Ее любовь побеждала стра¬дание — разве муж не друг навеки, посланный Богом? И в не¬скольких словах, с такой характеризующей ее простотой, она рассказывает и о неверности мужа, и о своей всепрощающей не¬жности:

У меня есть улыбка одна. Так. Движенье, чуть видное губ. Для тебя я ее берегу — Ведь она мне любовью дана.

Все равно, что наглый и злой, Все равно, что ты любишь других, Перед мной золотой аналой И со мной сероглазый жених.

Но всему приходит конец, даже любовному долготерпе¬нию. Случилось то, что должно было случиться. После одного из своих «возвращений» убедился ли он в том, что она встретила

«того, другого», которого он называет преступным за то, что он вечность променял на час —

Принявши дерзко за оковы, Мечты, связующие нас…

или это одна «литература», а все кокетства Ахматовой и даже умственные увлечения ничем серьезным не кончились, и не было вовсе «того другого»?

Как бы то ни было, но уже задолго до войны Гумилев по¬чувствовал, что теряет жену, почувствовал с раскаянной тоской и пил «с улыбкой» отравленную чашу, приняв ее из рук люби¬мых, как заслуженную кару, ощущая ее «смертельный хмель», обещал покорность и соглашался на счастье жены с другим:

Знай, я больше не буду жестоким,

Будь счастливой, с кем хочешь, хоть с ним.

Я уеду далеким, далеким

И не буду печальным и злым.

Теперь, стоя у догорающего камина и говоря ей о своих подвигах, он отдается одной печали:

Древний я открыл храм из-под песка, Именем моим названа река,

И в стране озер, семь больших племен Слушались меня, чтили мой закон.

Но теперь я слаб, как во власти сна, И больна душа, тягостна больна.

Я узнал, узнал, что такое страх, Заключенный здесь в четырех стенах;

Даже блеск ружья, даже плеск волны Эту цепь порвать ныне не вольны.

(Маковский С. Николай Гумилев (1886—1921)// Николай Гумилев в воспоминаниях. С. 62—63).

iZtt …как из моей брошки… он сделал одно из своих самых значительных стихотворений… — стихот¬ворение «Орел».

Как он рассказывал Ал. Толстому… — В очерке «Н. Гумилев» А.Н. Толстой приводит по памяти этот рассказ Гумилева о попытке самоубийства в Париже, в 1908 г.: «…Они шли мимо меня, все в белом, с покрытыми голова¬ми. Они медленно двигались по лазоревому полю. Я глядел на них — мне было покойно, я думал: «Так вот она, смерть?» Потом я стал думать: «А может быть, это лишь последняя секунда моей жизни? Белые пройдут, лазоревое поле помер¬кнет?»… Я стал ждать этого угасания, но оно не наступа¬ло, — белые все так же плыли мимо глаз. Мне стало тревож¬но. Я сделал усилие, чтобы пошевелиться, и услышал стон. Белые поднимались и плыли теперь страшно высоко. Я на¬чал понимать, что лежу навзничь и гляжу на облака. Созна¬ние медленно возвращалось ко мне, была слабость и тошно¬та. С трудом наконец я приподнялся и оглянулся. Я увидел, что сижу на траве наверху крепостного рва в Булонском лесу. Рядом валялся воротник и галстук. Все вокруг — деревья, мансардные крыши, асфальтовые дороги, небо, облака — казались мне жесткими, пыльными, тошнотворными. Опи¬раясь о землю, чтобы подняться совсем, я ощупал малень¬кий, с широким горлышком пузырек, — он был раскрыт и пуст. В нем, вот уже год, я носил большой кусок цианистого калия, величиной с половину сахарного куска. Я начал вспо¬минать, как пришел сюда, как снял воротник и высыпал из пузырька на ладонь яд. Я знал, что, как только брошу его с ладони в рот, — мгновенно настанет неизвестное. Я бросил его в рот и прижал ладонь изо всей силы ко рту. Я помню шершавый вкус яда» (Толстой А.//Последние но¬вости. Париж. 1912. 23 и 25 октября. Печ. по: Николай Гу¬милев в воспоминаниях. С. 38),

24

Впервые — «Записные книжки». С. 529—530. Печ. по автографу РГАЛИ (РТ 111).

Написано от имени Срезневской. Указанием на дату знакомства Гумилева с Т.В. Адамович — 6 января 1914 г. — Ахматова напоминает, что ее разрыв с Гумилевым произо¬шел раньше, т.е. в 1913 г.

…подложный дневник Вырубовой. — Так на¬зываемый «Дневник» Анны Александровны Вырубовой (1884 — после 1964) — фрейлины последней императри-цы Александры Федоровны, написанный и изданный в эмиграции.

25

Впервые — журн. «Новый мир». 1990. № 5. С. 222, с сокращениями. Полный текст — «Записные книжки». С. 363-366. Печ. по автографу РГАЛИ (РТ НО).

…Струве отдал его на растерзание двум лю¬дям… — Ахматова имеет в виду статью Г.П. Струве «Н.С. Гумилев. Жизнь и творчество», предпосланную пер¬вому тому Собрания сочинений Н. Гумилева, вышедшего в Вашингтоне под ред. Г.П. Струве и Б.А. Филиппова (1962). С. XIV, XVI.

Жена Анненского — Аненнская Наталия Владими¬ровна (урожд. фон Штейн; 1885-1975) — в 1905-1907 гг. жена В.И. Анненского (Кривича), сестра поэта, перевод¬чика, критика СВ. фон Штейна.

Кривич—Анненский Валентин Иннокентьевич (псевд. Кривич, 1880—1936) — поэт, сын И.Ф. Анненского.

126 Немитц Александр Васильевич (1879 — 1967) — выпускник морского корпуса (1900), на флоте с 1896 г. Выступал защитником па суде над участниками Се-вастопольского восстания 1905 г. С августа 1917 г. — ко¬мандующий Черноморским флотом, произведен в контр¬адмиралы. С 1919 г. — на Красном флоте, с февраля 1920-го по декабрь 1921 г. — командующий морскими силами, далее — на других руководящих постах и преподавательс¬кой работе. С 1947 г. — в отставке. В июне 1921 г. Гумилев отправился в Севастополь в салон-вагоне Немитца.

…впечатления 8-летнего Оцупа о внешности Гумилева. — См. воспоминания Н.И. Оцупа: «Он так важно и медлительно, как теперь, говорит что-то моему старшему брату Михаилу. Брат и Гумилев были не то в од¬ном классе, не то Гумилев был классом младше. Я моложе брата на десять лет, значит, мне было тогда лет шесть, а Гумилеву лет пятнадцать. И все же я Гумилева отлично за¬помнил, потому что более своеобразного лица не видел в Царском Селе ни тогда, ни после. Сильно удлиненная, как будто вытянута вверх голова, косые глаза, тяжелые движе¬ния и ко всему очень трудный выговор,