в 1915 (в Царском). Когда в 1937 г. я спросила Мирского, где рукопись, он уверял меня, что она пропала. Это, кажется, все, что я знаю по этому делу» («За¬писные книжки». С. 480).

РЕЦЕНЗИИ. ЗАМЕТКИ. ПУБЛИЦИСТИКА

(1914-1965)

В настоящем разделе представлены отзывы Ахмато¬вой о книгах поэтов-современников, заметки в текущей периодике, ее выступление по ленинградскому радио в пос¬ледних числах сентября 1941 г., когда началась бомбежка города и его блокада.

Материалы подобного рода, в их числе рекомендации Ахматовой молодым поэтам, для их вступления в члены Союза писателей СССР, на сегодняшний день полностью не собраны. Однако публикуемые тексты дают представ¬ление о гражданской позиции Ахматовой, ее литературных вкусах и пристрастиях.

«Слово о Пушкине» (1962), «Заметки на полях» (ре¬цензия на книгу Э.Г. Герштейн «Судьба Лермонтова». М., 1964) будут опубликованы в т. 6 вместе с другими матери-алами, посвященными великим предшественникам Ахма¬товой — Данте, Пушкину, Лермонтову, Некрасову.

О СТИХАХ Н. ЛЬВОВОЙ

Впервые — Русская мысль. 1914. № 1. С. 27—28. По свидетельству Н.В. Королевой, в собрании М.Л. Лозинс¬кого (Санкт-Петербург) хранятся пометы Ахматовой в ответ на его замечания по поводу ее рецензии.

Первый опыт Ахматовой в прозе — отклик на книгу молодой поэтессы Надежды Львовой и ее трагическую судь¬бу. По-видимому, резко отрицательное отношение Ахмато¬вой к Брюсову связано и с этой историей, в которой он сыг¬рал неприглядную роль. Вл. Ходасевич вспоминает:

«Быть может, все в жизни лишь средство Для ярко-певучих стихов…

Это двустишие Брюсов цитировал много раз. Расска¬жу об одном случае, связанном не прямо с этими строчками, но с мыслью, в них отраженной. В начале 1912 года Брюсов познакомил меня с начинающей поэтессой Надеждой Гри¬горьевной Львовой… Надя Львова была не хороша, но и не вовсе дурна собой. Родители ее жили в Серпухове; она учи¬лась в Москве на курсах. Стихи ее были очень зелены, очень под влиянием Брюсова. Вряд ли у нее было большое поэти¬ческое дарование. Но сама она была умница, простая, ду¬шевная, довольно застенчивая девушка. … Мы с нею сдружились. Она всячески старалась сблизить меня с Брю-совым, не раз приводила его ко мне, с ним приезжала ко мне на дачу. Разница в летах между ней и Брюсовым была вели¬ка. Он конфузливо молодился, искал общества молодых по¬этов. Сам написал книжку стихов почти в духе Игоря Севе¬рянина и посвятил ее Наде. Выпустить эту книгу под своим именем он не решился, и она явилась под двусмысленным титулом: «Стихи Нелли. Со вступительным сонетом Вале¬рия Брюсова». Брюсов рассчитывал, что слова «Стихи Нел¬ли» непосвященными будут поняты, как «Стихи, сочинен¬ные Нелли». Так и случилось: и публика, и многие писатели поддались обману. В действительности подразумевалось, что слово «Нелли» стоит не в родительном, а в дательном паде¬же: стихи к Нелли, посвященные Нелли. Этим именем Брю¬сов звал Надю без посторонних. С ней отчасти повторилась история Нины Петровской: она никак не могла примирить¬ся с раздвоением Брюсова — между ней и домашним оча-гом. С лета 1913 года она стала очень грустна. Брюсов сис¬тематически приучал ее к мысли о смерти, о самоубийстве. Однажды она показала мне револьвер — подарок Брюсова. … В конце ноября, кажется — 23 числа, Львова позво¬нила Брюсову, прося тотчас приехать. Он сказал, что не может, занят. Тогда она позвонила к поэту Вадиму Шерше-невичу: «Очень тоскливо, пойдемте в кинематограф». Шер-шеневич не мог пойти — у него были гости. Часов в И она позвонила ко мне — меня не было дома. Поздним вечером она застрелилась. Об этом мне сообщили под утро. Через час ко мне позвонил Шершеневич и сказал, что жена Брю¬сова просит похлопотать, чтобы в газетах не писали лишне¬го. Брюсов мало меня заботил, но мне не хотелось, чтобы репортеры копались в истории Нади. Я согласился поехать в «Русские ведомости» и «Русское слово». Надю хоронили на бедном Миусском кладбище, в холодный, метельный день. Народу собралось много. У открытой могилы, рука об руку, стояли родители Нади, приехавшие из Серпухова, старые, маленькие, коренастые, он — в поношенной шинели с зеле¬ными кантами, она — в старенькой шубе и приплюснутой шляпке. Никто с ними не был знаком. Когда могилу засы¬пали, они, как были, под руку, стали обходить собравшихся. С напускной бодростью, что-то шепча трясущимися губа¬ми, пожимали руки, благодарили. За что? Частица соучас¬тия в брюсовском преступлении лежала на многих из нас, все видевших и ничего не сдэлавших, чтобы спасти Надю. Несчастные старики этого не знали. Когда они приблизи¬лись ко мне, я отошел в сторону, не смея взглянуть им в гла¬за, не имея права утешать их. Сам Брюсов на другой день после Надиной смерти бежал в Петербург, а оттуда в Ригу, в какой-то санаторий. Через несколько времени он вернулся в Москву, уже залечив душевную рану и написав новые сти¬хи, многие из которых посвящались новой, уже санаторной «встрече»… На ближайшей среде «Свободной эстетики», в столовой Литературно-художественного кружка, за ужином, на котором присутствовала «вся Москва» — писатели с же¬нами, молодые поэты, меценаты и меценатки, — он предло¬жил послушать его новые стихи. Все затаили дыхание — и не напрасно: первое же стихотворение оказалось деклараци¬ей. Не помню подробностей, помню только, что это была вариация на тему

Мертвый в гробе мирно спи, Жизнью пользуйся живущий, — а каждая строфа начиналась словами: «Умершим — мир'» Прослушав строфы две, я встал из-за стола и пошел к две¬рям. Брюсов приостановил чтение. На меня зашикали: все понимали, о чем идет речь, и требовали, чтобы я не мешал удовольствию. За дверью я пожалел о своей поездке в «Рус¬ское слово» и «Русские ведомости»» (X одасевич В. Некрополь. М., 1991. С. 33-35).

НАД ЧЕМ Я РАБОТАЮ

Впервые — Литературный Ленинград. 1936. 29 сен¬тября, в рубрике «Наши интервью».

257 …яработаю над комментарием для третьего тома академического издания Пушкина… — Академи¬ческое собрание сочинений А.С. Пушкина (1934—1949) было издано с кратким комментарием, вопреки первона¬чальным планам. Подготовленные Ахматовой коммента¬рии к «Сказке о золотом петушке» опубликованы в кн.: «Рукописи А.С. Пушкина. Фототипическое издание. Аль¬бом 1833—1835 гг. Комментарий. Тетрадь 2374 Публич¬ной библиотеки СССР им. В.И. Ленина. Под ред. С. Бон-ди». М.: ГИХЛ, 1939. С. 23-26.

Варужан Даниэль (1884—1915) — армянский поэт. Учился в Венеции и Бельгии, воспевал национальные пат¬риархальные устои. Автор сборника стихов «Язычес¬кие песни» (1912); стал жертвой геноцида.

Одновременно с интервью Ахматовой в «Литератур¬ном Ленинграде» было опубликовано стихотворение Ва-ружана «Моей матери» в ее переводе и с припиской: «Го¬норар за перевод этого стихотворения прошу перевести в фонд помощи женам и детям героического испанского на¬рода, мужественно борющегося против фашистов за сво¬боду и независимость своей страны. А. Ахматова».

257 Чаренц (наст. фам. и имя Согомонян Егише Аб-гарович; 1897-1937) — армянский поэт и прозаик, участ¬ник Первой мировой и гражданской войны, был репресси¬рован. Талант формировался под заметным воздействием поэзии Ваана Терьяна и А. Блока. Первый сборник «Три песни печально-бледной девушки» (1914), последний «Книга пути» (1933).

258 Мною подготовлен к печати сборник «Из¬бранное»… — Ахматова имела в виду составлявшуюся ею «шестую книгу стихов»: «Тростник». Однако она не была издана. В 1940 г. вышел сборник «Из шести книг».

Недавно я написала стихотворение, посвященное ему. — Ахматова цитирует стихотворение «Поэт» (Борис Пастернак)//3везда. 1940. № 3-4.

…буду переводить трагедию Шелли «Ченчи»… —

Издание не было осуществлено. Первый перевод «Чен¬чи» (1819) в России принадлежит П. Вейнбергу (Русское Слово. 1864. Сентябрь).

ВЫСТУПЛЕНИЕ АННЫ АХМАТОВОЙ В РАДИОПЕРЕДАЧЕ «ГОВОРИТ ЛЕНИНГРАД»

Впервые — в кн.: Берггольц О.Ф. «Говорит Ленинград». Л., 1964. С 23 июня 1941 г. и до последних дней Отечественной войны Берггольц работала на Ленинградском радио, многие передачи которого трансли¬ровались Всесоюзным радиокомитетом. О выступлении Ахматовой она вспоминает: «Мы записывали ее не в сту¬дии, а в писательском доме, так называемом «недоскребе», в квартире М.М. Зощенко. Как назло был сильнейший артобстрел, мы нервничали, запись долго не налаживалась. Я записала под диктовку Анны Андреевны ее небольшое выступление, которое потом она сама выправила, и этот — тоже уже пожелтевший листок, я тоже до сих пор храню бережно, как и черновичок Шостаковича. И если до сих пор, через два десятка лет звучит мне глуховатый и мудро-спокойный голос Шостаковича … то не забыть мне и того, как через несколько часов после записи понесся над вечерним, темно-золотым, на минуту стихшим Ленингра¬дом глубокий, трагический голос «музы плача». Но она писала и выступала в те дни совсем не как муза плача, а как истинная и отважная дочь России и Ленинграда».

В статье «От имени ленинградцев» в праздничном но¬мере «Литературной газеты» (9 мая 1965 г.) Берггольц воз¬вращается к 1941 г. и к Ахматовой: «Как я помню ее около старинных кованых ворот на фоне чугунной ограды Фон¬танного Дома, бывшего Шереметевского дворца. С лицом, замкнутым в суровости и гневности, с противогазом через плечо, она несла дежурство как рядовой боец противовоз¬душной обороны. Она шила мешки для песка, которым об¬кладывали траншеи убежища в саду того же Фонтанного Дома, под кленом, воспетым ею в «Поэме без героя»» (Берггольц О. Избранные произведения: В 2 т. Л., 1967. Т. 2. Проза. С. 131-132).

О СЕБЕ

Впервые — журн. «Культура и жизнь». 1957. № 1. С. 11—12, в рубрике «Писатели рассказывают», с портре¬том работы А.Г. Тышлера.

260 «■Неувядаемые слова страны зеленых гор» —

раздел стихотворений, переведенных Ахматовой для кни¬ги «Корейская классическая поэзия»/Общая ред., предисл. и примеч. А. Холодовича (М., 1956).

260 Я перевела поэму Рабпндраната Тагора «Африка». — Поэма вошла с другими переводами Ахма¬товой («Дыхание песни», «Старшая сестра», «Перепра¬ва», «Чаша та полна страданий», «Когда сквозь сумрак предо мной», «У раскрытого окна») в т. 7 Собр. соч. Р. Тагора. (М., 1957).

…драма Виктора Гюго «Марион Делорм»… —

Трагедия «Марион Делорм» вошла в т. 3. Собрания сочи¬нений В. Гюго (М., 1956).

…о «Каменномгосте»… — Работа Ахматовой «»Ка¬менный гость» Пушкина» была опубликована в кн.: «Пуш¬кин. Исследования и материалы». Академия наук СССР. Институт Русской литературы (Пушкинский Дом). Т. 2. М.; А., 1958. С. 185-195.

…о причине гибели поэта… — В последние годы жизни Ахматова работала над книгой «Гибель Пушкина». Незавершенные части книги опубликованы посмертно: «Александрина» (Звезда. 1973. № 2. С. 208—214; Ги¬бель Пушкина//ВА. 1973. № 3. С. 191-236).

Сборник «День Поэзии» — альманах «День по¬эзии». М., 1956.

Двухтомная антология советской поэзии. — Антология русской советской поэзии: В 2 т. 1917-1957. Т. 1. С. 318—328: («Сказал, что у меня соперниц нет…», «Хорошо здесь: и шелест и хруст…», «Здесь Пушкина из¬гнанье началось…», «Воронеж», «Годовщину веселую праздную…», «Мне ни к чему одические рати…», «Мая¬ковский в 1913 году», «Первый дальнобойный в Ленинг¬раде», «Клятва», «Щели в саду вырыты…», «Мужество»,

«Многое еще, наверно хочет…», отрывки из «Поэмы без героя», «С самолета»,