Да, для нас это хруст на зубах.
И мы мелем, и месим, и крошим
Тот ни в чем не замешанный прах.
Но ложимся в нее и становимся ею,
Оттого и зовем так свободно – своею.
1 декабря 1961
Ленинград. Больница в Гавани
Слушая пение
Женский голос, как ветер, несется,
Черным кажется, влажным, ночным,
И чего на лету ни коснется —
Все становится сразу иным.
Заливает алмазным сияньем,
И загадочным одеяньем
Небывалых шелков шелестит.
И такая могучая сила
Зачарованный голос влечет,
Будто там впереди не могила,
А таинственной лестницы взлет.
19 декабря 1961 (Никола Зимний)
Больница им. Ленина
(Вишневская пела «Бразильскую «бахиану»»)
«Что у нас общего? Стрелка часов…»
Что у нас общего? Стрелка часов
И направление ветра?
Иль в глубине оснеженных лесов
Очерк мгновенного кедра.
Сон? – что как будто ошибся дверьми
И в красоте невозвратной
Снился ни в чем не повинной – возьми
7 июля 1962 (день)
Комарово
Последняя роза
Вы напишете о нас наискосок.
И. Б.
Мне с Морозовою класть поклоны,
С падчерицей Ирода плясать,
С дымом улетать с костра Дидоны,
Чтобы с Жанной на костер опять.
Господи! Ты видишь, я устала
Воскресать, и умирать, и жить.
Все возьми, но этой розы алой
Дай мне свежесть снова ощутить.
9 августа 1962
Комарово
«Вот она, плодоносная осень!..»
Вот она, плодоносная осень!
Поздновато ее привели.
А пятнадцать блаженнейших весен
Я подняться не смела с земли.
Я так близко ее разглядела,
К ней припала, ее обняла,
А она в обреченное тело
Силу тайную тайно лила.
13 сентября 1962
Комарово
Через 23 года
Я гашу те заветные свечи,
Мой окончен волшебнейший вечер, —
Палачи, самозванцы, предтечи
И, увы, прокурорские речи,
Всё уходит – мне снишься ты,
Доплясавший свое пред ковчегом.
За дождем, за ветром, за снегом
Тень твоя над бессмертным брегом,
И по имени! Как неустанно
Вслух зовешь меня снова… «Анна!»
Говоришь мне, как прежде, – ты.
13 мая 1963
Комарово. Холодно, сыро, мелкий дождь
«Всё в Москве пропитано стихами…»
Всё в Москве пропитано стихами,
Рифмами проколото насквозь.
Пусть безмолвие царит над нами,
Пусть мы с рифмой поселимся врозь,
Пусть молчанье будет тайным знаком
Тех, кто с вами, а казался мной,
Вы ж соединитесь тайным браком
С девственной горчайшей тишиной,
Что во тьме гранит подземный точит
А в ночи над ухом смерть пророчит,
1963
Москва
Но памятная навсегда,
И в море нежно-ледяная
И несоленая вода.
На дне песок белее мела,
И сосен розовое тело
В закатный час обнажено.
А сам закат в волнах эфира
1964
Памяти B. C. Срезневской
Почти не может быть, ведь ты была всегда:
В тени блаженных лиц, в блокаде и в больнице,
В тюремной камере и там, где злые птицы,
И травы пышные, и страшная вода.
О, как менялось всё, но ты была всегда,
И мнится, что души отъяли половину,
Ту, что была тобой, – в ней знала я причину
Чего-то главного. И всё забыла вдруг…
Но звонкий голос твой зовет меня оттуда
И просит не грустить и смерти ждать, как чуда.
Ну что ж! попробую.
9 сентября 1964
Комарово
В Выборге
О. А. Л-ской
Огромная подводная ступень,
Ведущая в Нептуновы владенья, —
Там стынет Скандинавия, как тень,
Вся – в ослепительном одном виденье.
Но воздух жжется их благоуханьем,
И на коленях белая зима
Следит за всем с молитвенным вниманьем.
25 сентября 1964
Комарово (Озерная, днем)
Заключенье не бывшего цикла
Часто сердцу труднее всего,
Я от многого в жизни отвыкла,
Для меня комаровские сосны
На своих языках говорят
И совсем как отдельные весны
В лужах, выпивших небо, – стоят.
В Сочельник (24 декабря) 1964
Из «Дневника путешествия»
Стихи на случай
Светает – это Страшный суд.
И встреча горестней разлуки.
Там мертвой славе отдадут
Меня – твои живые руки.
Июнь 1964
«А как музыка зазвучала…»
А как музыка зазвучала,
Я очнулась – вокруг зима;
Стало ясно, что у причала
Государыня-смерть сама.
1965
«Пусть даже вылета мне нет…»
Пусть даже вылета мне нет
Из стаи лебединой…
Увы! лирический поэт
Обязан быть мужчиной,
До часа расставанья —
И сад – не сад, и дом – не дом,
Свиданье – не свиданье.
1960-е годы
«Поэт не человек, он только дух…»
Поэт не человек, он только дух —
Будь слеп он, как Гомер,
Иль, как Бетховен, глух, —
Все видит, слышит, всем владеет…
1960-е годы
Pro domo mea[64]
1. «Один идет прямым путем…»
Один идет прямым путем,
Другой идет по кругу
И ждет возврата в отчий дом,
Ждет прежнюю подругу.
А я иду – за мной беда,
Не прямо и не косо,
А в никуда и в никогда,
Как поезда с откоса.
1940
2. «Но я предупреждаю вас…»
Но я предупреждаю вас,
Что я живу в последний раз.
Ни ласточкой, ни кленом,
Ни тростником и ни звездой,
Ни родниковою водой,
Ни колокольным звоном —
Не буду я людей смущать
И сны чужие навещать
Неутоленным стоном.
1940
3. «Забудут? – вот чем удивили!..»
Забудут? – вот чем удивили!
Меня забывали сто раз,
Сто раз я лежала в могиле,
А Муза и глохла и слепла,
В земле истлевала зерном,
Чтоб после, как Феникс из пепла,
В эфире восстать голубом.
21 февраля 1957
Ленинград
Черепки
You cannot leave your mother an orphan.
Joyce[65]
I. «Мне, лишенной огня и воды…»
Мне, лишенной огня и воды,
Разлученной с единственным сыном…
На позорном помосте беды,
Как под тронным стою балдахином…
II. «Семь тысяч и три километра…»
Семь тысяч и три километра…
Не услышишь, как мать зовет
В грозном вое полярного ветра,
В тесноте обступивших невзгод.
Там дичаешь, звереешь – ты милый! —
Ты последний и первый – ты наш.
Над моей ленинградской могилой
Равнодушная бродит весна…
III. «Вот и доспорился яростный спорщик…»
Вот и доспорился яростный спорщик
До енисейских равнин,
Вам он бродяга, шуан, заговорщик,
Мне он – единственный сын…
IV. «Кому и когда говорила…»
«…И кто-то приказал мне —
Говори! Припомни все…»
Леон Фелипе. Дознание
Кому и когда говорила,
Зачем от людей не таю,
Что каторга сына сгноила,
Что Музу засекли мою.
Я всех на земле виноватей
Кто был и кто будет, кто есть…
И мне в сумасшедшей палате
«И вовсе я не пророчица…»
И вовсе я не пророчица,
Жизнь светла, как горный ручей,
А просто мне петь не хочется
Под звон тюремных ключей.
1930-е, 1958
Вереница четверостиший
1. Бег времени
Что войны, что чума? – Конец им виден скорый,
Но кто нас защитит от ужаса, который
Был бегом времени когда-то наречен?
10 июня 1961
Комарово
2. Имя
Татарское, дремучее
Пришло из никуда,
К любой беде липучее.
Само оно – беда.
Лето 1958
3. «За такую скоморошину…»
За такую скоморошину,
Откровенно говоря,
Мне свинцовую горошину
Ждать бы от секретаря.
1937
4. «А, тебе еще мало по-русски…»
А, тебе еще мало по-русски,
И ты хочешь на всех языках
Знать, как круты подъемы и спуски
И почем у нас совесть и страх.
1962
5. К стихам
Вы так вели по бездорожью,
Вы были горечью и ложью,
А утешеньем – никогда.
1961
6. «В каждом древе распятый Господь?..»
В каждом древе распятый Господь?
В каждом колосе тело Христово,
И молитвы пречистое слово
Исцеляет болящую плоть.
1946
7. «Взоры огненней огня…»
Взоры огненней огня
И усмешка Леля…
Не обманывай меня,
Первое апреля!
31 мая 1963
8. Конец демона
Словно Врубель наш вдохновенный,
Лунный луч тот профиль чертил.
То, что Лермонтов утаил.
1961
9. «За меня не будете в ответе…»
За меня не будете в ответе,
Можете пока спокойно спать.
Сила – право, только ваши дети
За меня вас будут проклинать.
1934
10. «О своем я уже не заплачу…»
О своем я уже не заплачу,
Но не видеть бы мне на земле
Золотое клеймо неудачи
На еще безмятежном челе[66].
13 июня 1962
11. «И было сердцу ничего не надо…»
Когда пила я этот жгучий зной…
«Онегина» воздушная громада,
14 апреля 1962
Ленинград
12. «…И на этом сквозняке…»
…И на этом сквозняке
Исчезают мысли, чувства…
Даже вечное искусство
1943
13. «И скупо оно и богато…»
И скупо оно и богато,
Чего ж ты молчишь виновато?
Глаза б не глядели мои!
Десятые годы
14. «И слава лебедью плыла…»
И слава лебедью плыла
Сквозь золотистый дым.
Отчаяньем моим.
Десятые годы
15. «Я всем прощение дарую…»
Я всем прощение дарую
И в Воскресение Христа
Меня предавших в лоб целую,
А не предавшего – в уста.
1948 (на Пасху)
Москва
16. «И клялись они Серпом и Молотом…»
И клялись они Серпом и Молотом
Пред твоим страдальческим концом:
«За предательство мы платим золотом,
А за песни платим мы свинцом».
<1960-е>
Песенки
1. Дорожная, или Голос из темноты
Кто чего боится,
То с тем и случится, —
Эта песня пета,
Пета, да не эта,
А другая тоже
На нее похожа…
Боже!
1943
Ташкент
2. Застольная
Под узорной скатертью
Не видать стола.
Я стихам не матерью —
Мачехой была.
Эх, бумага белая,
Строчек ровный ряд.
Сколько раз глядела я,
Как они горят.
Сплетней изувечены,
Биты кистенем,
Мечены, мечены
Каторжным клеймом.
1955
3. Любовная
А ведь мы с тобой
Не любилися,
Только всем тогда
Поделилися.
Пути вольные,
Тебе зорюшки
Колокольные.
А мне ватничек
И ушаночку.
Не жалей меня,
Каторжаночку.
1955
4. Лишняя
Вел вдоль смерти – мрак.
Отняты мы друг у друга…
Разве можно так?
Если хочешь – расколдую,
Доброй быть позволь:
Выбирай себе любую,
Но не эту боль.
Июль 1959
Комарово
5. Прощальная
Не смеялась и не пела,
А всего с тобой хотела
С самого начала:
Беззаботной первой ссоры,
Полной светлых бредней,
И безмолвной, черствой, скорой
Трапезы последней.
1959
6. Последняя
Услаждала бредами,
Пением могил.
Наделяла бедами
Свыше всяких сил.
Занавес неподнятый,
Хоровод теней, —
Оттого и отнятый
Был мне всех родней.
Это всё поведано
Самой глуби роз.
Но забыть мне не дано
Вкус вчерашних слез.
24 января 1964
Шиповник цветет
Из сожженной тетради
And thou art distant in humanity.
Keats[67]
«Вместо праздничного поздравленья…»
Вместо праздничного поздравленья
Принесет вам только запах тленья,
Привкус дыма и стихотворенья,
Что моей написаны рукой.
24 декабря 1959
1. Сожженная тетрадь
Уже красуется на книжной полке
Твоя благополучная сестра,
А над тобою звездных стай осколки
И под тобою угольки костра.
Как ты молила, как ты жить хотела,
Как ты боялась едкого огня!
Но вдруг твое затрепетало тело,
А голос, улетая, клял меня.
И сразу все зашелестели сосны
И отразились в недрах лунных вод.
1961
2. Наяву
И время прочь, и пространство прочь,
Я все разглядела сквозь белую ночь:
И нарцисс в хрустале у тебя на столе,
И то зеркало, где, как в чистой воде,
Ты сейчас отразиться мог.
И время прочь, и пространство прочь…
Но и ты мне не можешь помочь.
13 июня 1946
3. Во сне
Черную и прочную разлуку
Я несу с тобою наравне.
Что ж ты плачешь?
Дай мне лучше руку,
Мне с тобою как горе с горою…
Мне с тобой на свете встречи нет.
Только б ты полночною порою
Через звезды мне прислал привет.
15 февраля 1946
Притаившийся у ворот,
Как свою посмертную славу
Я меняла на вечер тот.
Теперь меня позабудут,
И
