Скачать:TXTPDF
Статьи из Паруса

то французское? Или уж сардинское с примесью голландского? А ведь не дурно бы и английское? — Точь-в-точь Агафья Тихоновна в «Женитьбе» Гоголя, когда она говорит, что если бы губы Никанора Ивановича приставить к носу Ивана Кузьмича, да прибавить дородности Ивана Павловича, да взять ноги Петра Матвеича, так куда красивый вышел бы мужчина! — Никому из них и в голову не приходит, что прежде всего не мешало бы узнать поближе потребности и юридические воззрения народа, которому придется питаться так великодушно состряпанным для него винегретом; что только тот закон может быть полезен, который является органическим продуктом народной жизни, вытекает из общественного сознания, а не падает как снег на голову!

Пожалуй, найдутся и такие люди, которые в «патриотическом» усердии к прогрессу, и для того чтобы уже нам вполне догнать западные народы в состоянии были бы даже посягнуть (если б это было возможно) на наши общины с общинным землевладением и ввести начало личной поземельной собственности, на манер английского фермерства или французских мелких собственников! Для них, проповедующих уважение к личности человеческой, народ tabula rasa, гладкая доска, на которой вырезывай резцом что хочешь! Никогда не были они одержимы таким беспокойным зудом преобразований, как в настоящую минуту. Уроки истории им решительно нипочем. — Петр I перенял у немцев формы административные, формы судоустройства, делопроизводства и т. п. Похвалиться всем этим, кажется, мы не можем; несостоятельность такой пересадки, безобразие данных ею плодов не отвергаются и самыми ярыми защитниками его реформы. Весь этот насажденный вертоград подсох, валится и накрывает почву русской земли толстым слоем гнилого хлама. И что же? Общество наше, или, по крайней мере, эти господа доктринеры не прочь и теперь возобновить эпоху Петра I, разумеется, в других формах, но в том же духе презрения к народной жизни. Несмотря на полуторастолетнее доказательство бесплодности и вреда подобных попыток, того и гляди повторятся петровские же ошибки, с тою разницею, что вместо немцев мы обратимся к французам, вместо камеры или коллегии какой-нибудь заведем «бюро», вместо магдебургского права возьмем французское муниципальное устройство. Немецкий кафтан очевидно ползет врозь, не годится, давай нарядимся во французский! Разумеется, и французский не придется по плечам русского народа, и непременно лопнет, лопнет и по швам и даже в цельных местах, что приведет в страшное негодование наших цивилизованных чиновников.

Разумеется, новые насаждения в свою очередь лягут на старый хлам слоем нового хлама… Но долго ли же это будет продолжаться? Или над этим слоем суждено лечь еще новому хламу, английскому или еще другому какому-нибудь? Трудно же будет раскапывать все эти слои, чтобы добраться наконец до материка, в котором одном и заключается вся сила!..

«Итак, чего же вы хотите? Вам не нравится современный дух преобразований, вы враги прогресса!» — так зазвенят многие наши литературные противники. Ничуть не бывало. Нас не менее их возмущает современная мерзость; мы желаем и прогресса, и преобразований, но мы хотим в то же время, чтобы они не были порождением отвлеченных бесплотных систем или слепого подобострастного отношения к жизни, нам чуждой и развившейся по другим началам. Мы хотим, чтоб сама жизнь пустила ростки, а для этого необходимо очищать и очищать ниву от сорных трав, густо на ней засевших, необходимо давать ее росту простор, простор, как можно более простора, вопрошать смиренно ее тайны, проникаться ее внутренним смыслом. Иначе, что бы вы ни делали, все ваши усилия останутся тщетными: вы можете изуродовать, исказить жизнь, но не добьетесь от нее здорового плода, не вызовете ее к самобытному творчеству в чуждом ей духе. Кажется, все это просто и ясно… до пошлости! А между тем приходится повторять эти истины и нашим ученым доктринерам, и служащему и неслужащему образованному обществу, мало того — большей части наших журналов, тощих и толстых! Вполне признавая историческую законность современной эпохи брожения и преобразований, повторяя вместе с другими «вперед!», мы думаем, однако, что единственным спасительным путеводителем и компасом в этой путанице, в этом хаосе разных стремлений, явлений и запросов может быть для нас только народность в самом обширном смысле этого слова, то есть в смысле ее духовных и нравственных начал.

Но мы опять заговорились. Читатели уже из сказанного нами могут видеть, с какой точки зрения будем мы обсуживать совершенные и совершающиеся преобразования. — Впрочем из числа их есть одно, которое не подходит под общее определение; оно составляет самое крупное явление современной истории, преобразование самое существенное, самое жизненное, громадное по своему размеру, необъятное по своим последствиям: это уничтожение крепостного права. Однажды совершенное, оно поставит нас лицом к лицу с крестьянином, внесет в жизнь нашего «образованного» общества стихию народную, смысл жизни действительной; оно сделает смешными и невозможными всякие покушения наших самонадеянных доктринеров вылепить из народной массы ту или другую форму, по своему усмотрению. Не вдаваясь в многосложные подробности крестьянского дела, мы в следующем же номере передадим читателям некоторые сведения о внешнем положении вопроса и наши мысли о необходимых условиях его успешного разрешения.

В заключение скажем, что 3 января начались в Москве дворянские выборы. О результате их, если возможно, мы сообщим читателям в свое время, а теперь заметим к чести дворян, что они с видимым удовольствием называют эти выборы последними выборами фшевладельцев. Да, уже не долго вам ждать, благородные дворяне! Еще немного терпения, и вы скинете с себя так ненавистное вам звание душевладельцев!

Теперь было бы кстати написать историю выборов дворянства Московской губернии; разумеется, историю не одного избрания в должности, но и всей деятельности дворянской на пользу губернии, а следовательно и всего отечества, так как, по силе 112 и 135 статей Т. IX Св. Зак. изд. 1857 г., предоставлено дворянству право подавать мнения о «своих нуждах и пользах, о прекращении местных злоупотреблений, об устранении неудобств в местном управлении, происходящих даже от общего какого-либо постановления». Любопытно знать, как воспользовалось этим правом дворянство в течение 70 лет?..

Статья, предназначавшаяся к помещению в третьем номере газеты «Парус»

Итак, читатели, обратимся теперь к нашему великому современному вопросу, скажем несколько слов о внешнем положении великого крестьянского дела.

Что бы ни говорили, а нам кажется, что этот вопрос на хорошей дороге. Разумеется, с дороги можно и сбиться — за это ручаться нельзя; можно, испугавшись мнимо неодолимых препятствий и поверив стращаньям робких и ленивых ямщиков, взять в объезд и заблудиться… Но если твердо держаться пути, который был принят с самого начала, то он непременно приведет к цели, — мы в том уверены. Этот путьпуть свободного совещания. Конечно, что и толковать: дорога не расчищена, засажена хворостом, заросла бурьяном, местами идет по целику; гор, оврагов, ухабов, ям, рытвин, песку, грязи, трясин — всего вдоволь, кони непривычные, — все это так, но сохрани Бог сойти с дороги! Всем этим смущаться нечего! Нужно терпение и терпение, нужно вспомнить, что дорога прокладывается новая, и если и не новая, так такая старая, о которой и память историческую у нас почти совсем отшибло; нужно только верить, верить верою неистощимой в святость истины, в могущество правды, в победоносную силу разумной мысли, а главное — нужно уметь не поддаться льстивым речам торопливых угодников, не уступить соблазну, не прельститься. Это очень трудно, без сомнения, но устоять против таких соблазнов, против искушения, решить дело скоро, проворно, с самонадеянною уверенностью в своей правде, уметь добровольно ограничить себя и сдержать в себе привычные порывы будет истинно высоким нравственным подвигом. Да, путь свободного совещания есть единый нравственный, разумный и мирный, который может привести к мирному, разумному, нравственному решению этой великой социальной, всемирно-исторической задачи.

В этом отношении мы, кажется, вполне входим в разум действий нашего правительства, призвавшего к участию в разрешении крестьянского вопроса сословие помещиков и дозволившего гласное обсуждение вопроса печатною литературою. Сорок восемь комитетов, совещающихся о великом деле, — явление утешительное и давно небывалое на святой Руси! Но нельзя не пожалеть, что комитеты, или по крайней мере многие из них, не вполне, кажется, воспользовались предоставленною им свободою совещаний. Единственное разрешение крестьянского вопроса заключается в выкупе у помещиков земли в собственность крестьянских общин. Ничто, кажется, не препятствовало приступить прямо к обсуждению средств и способов выкупа, как это и сделал Тверской комитет, которому и принадлежит честь инициативы или зачала в этом деле. Но неизвестно, почему прочие комитеты сочли себя не вправе рассуждать о выкупе и таким образом сами добровольно стеснили предоставленную им свободу совещаний. Видно, что серьезное, строгое отношение к делу нам еще новое. Что-нибудь одно: или комитеты — пустая формальность, или это дело большой важности. Если это дело такой важности, то комитеты могли сами понять, что правительство, созывая депутатов, желало слышать свободный голос сословия, узнать его мнения, нужды и потребности; что ожидания и требования правительства не могли бы быть исполнены, если бы голос этого сословия был не свободен, если бы комитеты заранее определили и тон, и формулу, и содержание речи. Это все равно что заставлять поэта писать на заданные рифмы. Но ничего подобного не было, чему, повторяем, служит доказательством прямой и открытый образ действий Тверского комитета. Очевидно, что такое неправильное отношение к задаче должно было иметь невыгодное действие на занятия комитетов.

Вся деятельность их обратилась на то, чтобы как-нибудь уложиться в невозможную рамку, чтобы преобразуемый живой быт мог, хотя бы съежившись и скорчившись, упрятаться, уместиться в мнимо обязательную мерку. Такая мерка, конечно, не могла удовлетворить ни защитников, ни противников освобождения, ни крестьян, которых воззрения в настоящем случае не лишены некоторой практической важности. Что же вышло?

Вышло, что все стали в фальшивое положение: защитники освобождения, не желая увеличивать собою число противников, не желая затруднять правительство во благом предпринятом им деле, должны были постоянно ломать себе головы, делать неимоверные усилия и напряжения мысли, насиловать ум и логику, чтобы как-нибудь войти в ошибочно ими понятые пределы, как-нибудь сдвинуть с колеса* старый порядок, чтобы добиться хоть какой-нибудь уступки в смысле улучшения крестьянского быта. Эта тяжкая работа была в то же время лишена и искренности, ибо никто из них не верил и не верит в практическую применимость «положения», изготовляемого не на основании выкупа. С другой стороны, противники освобождения, в этом самом воображаемом стеснении свободы совещаний, находили оправдание своему противодействию, прикидывались угнетенными и тем самым возбуждали к себе сочувствие большинства. В некотором отношении они даже были и правы, ибо то, что предлагалось взамен уже сложившегося, векового порядка вещей являлось, даже по

Скачать:TXTPDF

Статьи из Паруса Аксаков читать, Статьи из Паруса Аксаков читать бесплатно, Статьи из Паруса Аксаков читать онлайн