голосамъ гражданъ, ознакомляться съ ихъ нуждами и путемъ своевременнаго и ц?лесообразнаго вм?шательства сод?йствовать общему благополучію.

Такова, конечно, задача, по существу, любого органа государственнаго управленія, но парламентъ мен?е, ч?мъ какой-либо другой органъ, способенъ стоять на страж? именно общенародныхъ интересовъ.

Парламентъ является одной изъ формъ народнаго представительства. Въ немъ народъ какъ бы переноситъ на избранниковъ свою волю, и парламентъ въ ц?ломъ являетъ собой національную волю. Воля парламентскаго большинства или фактически, воля народнаго меньшинства становится волей народнаго большинства, волей вс?хъ.

Но такое понятіе представительства есть понятіе юридическое, а не политическое.

«Въ политической же д?йствительности — пишетъ авторитетн?йшій изъ новыхъ государственниковъ — Еллинекъ — мы им?емъ въ парламентскомъ постановленіи… всегда лишь волю большинства голосующихъ членовъ парламента. Руссо совершенно правъ: нельзя желать за другого, столь же мало, прибавимъ мы, какъ нельзя за другого ?сть или пить».

Такимъ образомъ, представленіе народной воли волей парламента — есть фикція, которая не перестаетъ быть фикціей только оттого, что им?етъ за собой почтенный возрастъ или потому, что зд?сь «юридическія представленія… глубоко срослись съ общимъ правоуб?жденіемъ, хотя и безсознательно для широкихъ слоевъ общества».

Парламентская воля есть искаженіе народной воли.

Какіе бы мы избирательные законы ни сочиняли, какіе бы мы ни придумывали коррективы врод? пропорціональныхъ выборовъ въ погон? за чистой народной волей, вс? наши усилія — напрасны.

Благодаря чрезвычайному многообразію индивидуальныхъ воль, представляющихъ народъ, благодаря неуловимымъ иногда отт?нкамъ, изъ которыхъ каждый им?етъ неоспоримое право быть представленнымъ въ любой парламентской комбинаціи и въ любомъ избирательномъ закон?, мы им?емъ лишь жалкую пародію на то, что мы съ такой ув?ренностью и гордостью называемъ волей народа.

«Въ народной жизни масса различій — пишетъ Еллинекъ въ своемъ блестящемъ этюд? о конституціяхъ — не сразу зам?тныхъ и не подлежащихъ изм?ренію, и они, несомн?нно, остаются безъ представительства при систем?, построенной исключительно на количеств? населенія… Пропорціональные выборы не въ состояніи обезпечить представительства вс?мъ справедливымъ интересамъ народа, потому что на выборахъ народъ обыкновенно д?лится на партійныя группы, а партіи отнюдь не соотв?тствуютъ группировк? народа во всей ея полнот?. Поэтому — заключаетъ Еллинекъ — проблема правильнаго, справедливаго избирательнаго права абсолютно неразр?шима. «Ни одно политическое учрежденіе не основано въ такой м?р?, какъ народное представительство, на фикціяхъ и на несоотв?тствующихъ д?йствительности идеальныхъ построеніяхъ».

«Ч?мъ дал?е увеличивается численность населенія государствъ и общинъ, — пишетъ Масарикъ, весьма далекій отъ анархистскаго міросозерцанія — ч?мъ сложн?е становятся общественныя отношенія, ч?мъ бол?е образовано населеніе и ч?мъ бол?е развиты его потребности, т?мъ чувствительн?е несоотв?тствіе между волей населенія и волей парламента…» («Философскія и соціологическія основанія марксизма»).

Даже всеобщее, равное, прямое и тайное избирательное право дастъ намъ одн? иллюзіи народнаго представительства, становящіяся еще бол?е обманчивыми въ зависимости отъ роста процента воздерживающихся отъ выборовъ.

Въ одной изъ своихъ р?чей Бисмаркъ представилъ однажды палат? сл?дующій любопытный расчетъ: «Изъ числа им?ющихъ право выбора принимали въ немъ участіе всего 34%; большинство этихъ 34% выбрало избирателей, которые могли, такимъ образомъ, им?ть за собой 20—25% всего числа, им?ющихъ право участвовать въ выборахъ. Большинство избирателей выбирало депутатовъ, число которыхъ представляло, такимъ образомъ, 13—15% общаго числа, им?вшихъ право участвовать въ выборахъ.

Бранденбургъ, приводящій этотъ расчетъ въ своемъ любопытномъ этюд? о парламентской обструкціи, зам?чаетъ, что Бисмаркъ умолчалъ о томъ, что «благодаря трехстепеннымъ выборамъ небольшое число населенія можетъ существенно повліять на результатъ выборовъ, и что открытая подача голосовъ сильно вредитъ результату выборовъ». «Но — зам?чаетъ Бранденбургъ — и при разм?рахъ участія въ выборахъ въ 70%, депутаты едва-ли могутъ съ ув?ренностью являться представителями бол?е ч?мъ 40—50% всего числа избирателей, а парламентское большинство, если оно не подавляюще велико, будетъ выразителемъ мн?нія только 25—35% вс?хъ, им?ющихъ право выбора. Если, наприм?ръ, — заключаетъ онъ — въ нын?шнемъ рейхстаге консерваторы, ультрамонтаны и протестанты вм?ст? будутъ им?ть большинство 219 голосовъ изъ 397, то все же они представятъ собой только 32 1/2% всего числа избирателей».

Такимъ образомъ, никакое парламентское большинство не можетъ представлять народа, не можетъ выражать его воли.

Казалось-бы, воля народа все-же могла получить изв?стное выраженіе, если-бы немногіе и случайные представители его были снабжены императивными мандатами и, такимъ-образомъ, не могли уклониться отъ подлинныхъ желаній народа или в?рн?е его отд?льныхъ господствующихъ группъ.

Но теорія уже довольно показала, что парламентаризмъ и императивные мандаты — несовм?стимы, и современныя законодательства ихъ не знаютъ. Представители, законодательствуя, осуществляютъ свою волю, выдавая ее за волю народа.

Эта идея, безспорная и ясная, идея подкр?пляемая математическими доказательствами, становится еще бол?е яркой, еще бол?е уб?дительной, если мы будемъ оперировать не туманнымъ понятіемъ «народа» съ его несуществующей единой и ц?льной «народной волей» и его фиктивными «общенародными интересами», а конкретно существующимъ классовымъ обществомъ.

На м?ст? единаго и нед?лимаго народа, мы видимъ борющіяся группы, сталкивающіеся интересы, которые безпощадно расправляются другъ съ другомъ и только въ ц?ляхъ самозащиты или въ состояніи крайней необходимости вступаютъ въ компромиссы и заключаютъ соглашенія.

Эти интересы встр?чаются не въ открытомъ пол?, а въ парламент?; въ современномъ государств? оружіемъ является избирательный бюллетень, парламентъ — м?стомъ, гд? учитываются поб?ды и пораженія и заключаются договоры борющихся сторонъ. И до т?хъ поръ, пока мы будемъ жить въ классовомъ государств?, парламентъ будетъ в?рнымъ отраженіемъ воли сильн?йшаго класса, которая, конечно, не желаетъ, да и не можетъ быть «народной волей».

Являя собой не бол?е, какъ «бумажное представительство штыка, полицейской дубинки и пули», парламентское большинство «д?лаетъ излишнимъ кровопролитіе», но не въ меньшей степени является р?шеніемъ силы, ч?мъ декретъ самаго абсолютнаго деспота, опирающагося на самую могущественную изъ армій.

Парламентъ является, такимъ образомъ, прежде всего учрежденіемъ соціальнымъ, а не политическимъ и представляетъ интересы не государства, а интересы отд?льныхъ общественныхъ группъ или, въ конечномъ счет?, наибол?е сильной изъ нихъ.

Эту идею проводили въ своихъ трудахъ такіе выдающіеся государственники, какъ Лоренцъ Штейнъ или даже консервативный Рудольфъ Гнейстъ.

Въ нашемъ капиталистическомъ обществ? сильн?йшей изъ группъ является буржуазія, и ей принадлежитъ и верховный голосъ, и верховная власть, и «народная воля».

Она создала парламентъ, избравъ его своимъ орудіемъ борьбы, она въ своихъ приходахъ защищала его въ Англіи, противъ Тюдоровъ, во Франціи связала всю свою исторію съ исторіей генеральныхъ штатовъ, въ парламент? же она санкціонировала политическія завоеванія своей поб?доносной революціи конца XVIII в?ка. Ей по праву долженъ принадлежать и принадлежитъ современный парламентъ, а вм?ст? съ т?мъ и ключи къ «народной вол?». И до т?хъ поръ — справедливо говоритъ Левердэ — пока общество остается буржуазнымъ, представительство его, называемое національнымъ, необходимо будетъ такимъ же, т.-е. буржуазнымъ. Если же представительство им?етъ буржуазную сущность, то оно будетъ поддерживать, вопреки всему, притязанія имущихъ классовъ противъ домогательствъ труда, посл?днему нечего ожидать отъ него. Это — столь же фатально, какъ паденіе камня… Адвокаты пролетаріата… будутъ лицами, ходатайствующими за другихъ овецъ предъ волками…»

И какимъ беззаст?нчивымъ поруганіемъ противъ другихъ общественныхъ группъ ни было бы р?шеніе буржуазнаго парламентскаго большинства, оно всегда выходитъ подъ ярлыкомъ «народной воли» и потому священно для вс?хъ сознательныхъ и безсознательныхъ апологетовъ современнаго государства. И если вчера еще — многіе изъ т?хъ адвокатовъ, людей либеральныхъ профессій или партійныхъ крикуновъ и политикановъ, которые населяютъ парламенты, казались народу жалкими дармо?дами, сегодня, облаченные въ священный мантіи носителей «народной воли», они объявлены неприкосновенными, a р?шенія ихъ, исполненныя «государственной мудрости», подлежатъ безпрекословному исполненію. И, какъ ни далека ваша собственная воля отъ воли этихъ пигмеевъ, внезапно возмнившихъ себя титанами, какъ ни противор?чатъ ихъ законы и м?ропріятія лучшимъ и зав?тнымъ стремленіямъ вашего ума и сердца, вы будете раздавлены жел?зной рукой исполнительнаго механизма, если ослушаетесь этихъ господъ и поступите такъ, какъ вамъ диктуетъ ваша сов?сть.

Но, если бы мы вообразили, что какимъ-нибудь непостижимымъ волшебствомъ фикція обратилась въ наиреальн?йшую д?йствительность и парламентъ чудеснымъ образомъ получилъ бы возможность отражать «общенародную волю», то и тогда было бы величайшимъ заблужденіемъ полагать, что парламентъ сталъ бы приб?жищемъ слабыхъ и угнетенныхъ, оплотомъ противъ правительственнаго деспотизма. Такіе упованія обнаружили бы только р?шительное непониманіе самой природы современнаго государственнаго механизма, потому что парламентъ далеко не есть слуга народа, оберегающій его вольности противъ тиранническихъ поползновеній правительства, а есть самъ — правительство, самъ — органъ государственной власти.

Мало этого: эволюція государственной власти въ странахъ ранняго конституціоннаго развитія, какъ Англія или Америка, тамъ, гд? закладывались первые камни современнаго парламентаризма, насъ совершенно уб?ждаетъ въ томъ, что съ каждымъ днемъ все бол?е и бол?е парламентъ уступаетъ свое прежнее фактическое преобладаніе правительству.

«Авторитетъ и сила парламентскихъ учрежденій — пишетъ Еллинекъ — везд? падаютъ… конституціонное развитіе сопровождается непрерывнымъ возрастающимъ усиленіемъ правительственной власти».

И если мы обратимся къ изученію, уже ставшихъ классическими, работъ Вильсона, или Брайса, или такихъ образцовыхъ нов?йшихъ изсл?дованій, какъ труды Сиднея, Лоу Лоуэлля, или нашего соотечественника Острогорскаго, мы увидимъ, что въ Америк? вс? наибол?е сложные и серьезные вопросы государственной жизни передаются парламентскимъ комитетамъ, предс?датели которыхъ назначаются единоличной властью парламентскаго спикера, что въ Англіи вся фактическая власть перешла въ руки кабинета; въ парламент? хозяиномъ является правительство, которое см?ло диктуетъ ему свои желанія, пользуясь монопольнымъ положеніемъ. Контроль парламента — лишь нарядная фикція; на практике парламентъ послушливо санкціонируетъ любые декреты правительства. То же явленіе, то-есть постепенное исчезновеніе парламентской иниціативы и фактическое упраздненіе его, какъ контрольнаго органа за правительствомъ, наблюдается и во Франціи.

Неудивительно, что конституціонное правительство нашихъ дней является безотв?тственнымъ деспотомъ, неограниченнымъ владыкой, передъ которымъ стирается въ прахъ «народная воля», представляемая парламентомъ, и который разливаетъ благод?янія вдохновляющему классу, беззаст?нчиво угнетая въ то же время другія группы, вредныя или опасныя съ точки зр?нія его классовой философіи. Въ рукахъ современнаго конституціоннаго правительства сконцентрированы такія могучія средства возд?йствія на всю народную жизнь, что прежніе абсолютные монархи «Божіей милостью» кажутся жалкими пигмеями рядомъ съ этими новыми «капиталистической милостью» великанами.[17]

Чрезвычайно любопытно, что въ оц?нк? этого явленія сходятся нер?дко самые разнородные наблюдатели современной политической жизни.

Такой трезвый, осторожный, научный изсл?дователь, какъ Еллинекъ, говоритъ о чудовищномъ рост? исполнительнаго аппарата, о деспотизм? конституціоннаго правительства почти въ однихъ и т?хъ же выраженіяхъ, что и пламенный трибунъ, пропов?дникъ Кропоткинъ. Оба признаютъ, что современные министры могущественн?е Людовика ХIV.

Мы не будемъ останавливаться на томъ, что осторожные государственники и публицисты называютъ «недостатками парламентаризма».

Съ т?хъ поръ, какъ толки о кризис?, переживаемомъ современнымъ парламентаризмомъ, стали общимъ м?стомъ, — уже не только анархистская, но и буржуазная литература дала ц?лый рядъ краснор?чивыхъ страницъ, раскрывающихъ намъ язвы, которыя несет парламентъ въ общественную жизнь. У насъ въ рукахъ неисчерпаемое богатство данныхъ, собранныхъ на почв? кропотливаго анализа механизма современныхъ политическихъ партій, изученія самаго процесса избирательной кампаніи. И нужно быть неизл?чимо предуб?жденнымъ въ пользу парламента или совершенно сл?пымъ челов?комъ, чтобы, посл? знакомства и съ этимъ матеріаломъ, отрицать, что вся парламентская жизнь построена на подкупахъ, насиліи и