и выполненіе общественнаго договора, на которомъ онъ строитъ новую общественность. Отказъ отъ выполненія договора или нарушеніе его можетъ вызвать противъ нарушителя страшныя репрессіи до изгнанія и смертной казни включительно.

На такое-же радикальное противор?чіе наталкиваемся мы и въ ученіи Прудона о централизаціи и государств?. Какъ бы мы ни называли проектируемый Прудономъ строй, который долженъ утвердиться на м?ст? упраздненнаго буржуазнаго государства — «анархіей» или «федерализмомъ», онъ, несомн?нно, носитъ въ себ? вс? черты «государственности». Самое понятіе — «анархія» — употребляется Прудономъ въ двоякомъ смысл?. Въ однихъ случаяхъ, анархія есть идеалъ, представленіе объ абсолютно безвластномъ обществ?. Реально такое общество — невозможно, ибо необходимость соблюденія договора предполагаетъ наличность принужденія. Въ другихъ случахъ — анархія есть только своеобразная форма политической организаціи, характеризующаяся преобладаніемъ началъ автономіи и самоуправленія надъ началомъ госудаственной централизаціи. Однако, компромиссы и поправки идутъ у Прудона еще дал?е. Если въ «Confessions» онъ разрабатываетъ сложную систему общественности на началахъ централизаціи, то въ «Principe Federatif» онъ уже опред?ленно признаетъ, что «анархія» въ чистомъ вид?, какъ абсолютное безвластіе, неосуществима и что реальное р?шеніе политической проблемы лежитъ въ реализаціи «федерализма», какъ д?йствительнаго, жизненнаго компромисса между анархіей и демократіей.

III) Никто не написалъ бол?е краснор?чивыхъ и пламенныхъ филиппикъ противъ государства, ч?мъ Бакунинъ.

Государство — для Бакунина везд? и всегда зло. Оно — не общество, а его «историческая форма, столь же грубая, какъ и абстрактная. Оно исторически родилось во вс?хъ странахъ, какъ плодъ брачнаго союза насилія, грабежа и опустошенія, однимъ словомъ войны и завоеванія, вм?ст? съ богами, посл?довательно рожденными теологической фантазіей націй. Оно было съ своего рожденія и остается до сихъ поръ божественной санкціей грубой силы и торжествующей несправедливости… Государство это власть, это сила, это самопоказъ и нахальство силы. Оно не вкрадчиво, оно не ищетъ д?йствовать путемъ уб?жденія и всякій разъ какъ, это ему приходится, оно д?лаетъ это противъ доброй воли; ибо его природа заключается въ д?йствіи принужденіемъ, насиліемъ, а не уб?жденіемъ. Сколько оно ни старается скрыть свою природу, оно остается законнымъ насильникомъ воли людей, постояннымъ отрицаніемъ ихъ свободы. Даже когда оно повел?ваетъ добро, оно его портитъ и обезц?ниваетъ именно потому, что оно повел?ваетъ, а всякое повел?ніе вызываетъ, возбуждаетъ справедливый бунтъ свободы»… («Богъ и государство»). Или въ другомъ м?ст?: «…Государство… по самому своему принципу, есть громадное кладбище, гд? происходитъ самопожертвованіе, смерть и погребеніе вс?хъ проявленій индивидуальной и м?стной жизни, вс?хъ интересовъ частей, которыя то и составляютъ вс? вм?ст? общество. Это алтарь, на которомъ реальная свобода и благоденствіе народовъ приносятся въ жертву политическому величію, и ч?мъ это пожертвованіе бол?е полно, т?мъ Государство совершенн?й… Государство… это абстракція, пожирающая народную жизнь». («Четвертое письмо о Патріотизм?»).

Но государство — указываетъ Бакунинъ — есть зло «исторически необходимое…, —столь-же необходимое, какъ были необходимы первобытная животность и теологическія пустосплетенія людей». Оно обречено исчезнуть; его зам?нитъ свободное общество, которое, отправляясь отъ удовлетворенія своихъ естественныхъ потребностей, будетъ строиться на началахъ полнаго самоопред?ленія, отъ маленькой общины къ грандіозному міровому союзу, объемлющему все челов?чество. Связь отд?льныхъ ячеекъ — не принудительна, она основывается не на закон?, но на свободномъ соглашеніи вс?хъ. Общая воля — вотъ источникъ вс?хъ правовыхъ нормъ для Бакунина и разъ принятое добровольное соглашеніе обладаетъ обязывающей силой.

IV) Съ воззр?ніями Кропоткина на государство мы познакомились выше. Въ «Р?чахъ бунтовщика» и «Завоеваніи хл?ба» онъ далъ чрезвычайно полную увлекательную картину будущаго общественнаго строя — федераціи общинъ, въ основаніи котораго должно лежать исполненіе договора свободныхъ и равныхъ людей. Д?йствующее гражданское и уголовное право находитъ въ Кропоткин? безпощаднаго критика: «Если изучать милліоны законовъ, подчиняющихъ себ? челов?чество — пишетъ онъ — легко можно зам?тить, что они подразд?ляются на три обширныхъ класса: законы, защищающіе собственность, законы, защищающіе правительство и защищающіе личность. Вс? они равно безц?льны и вредны. Соціалисты превосходно знаютъ, какую роль играютъ законы о собственности… Они служатъ не для того, чтобы обезпечить отд?льнымъ лицамъ или обществамъ пользованіе плодами ихъ трудовъ. Наоборотъ, для того, чтобы узаконить похищеніе части продукта у его производителя и защищать похитителя. Что касается законовъ, защищающихъ правительство, то стоитъ ли его защищать, когда вс? правительства, монархическія или конституционныя или республиканскія, им?ютъ своей ц?лью удержать насиліемъ привилегіи имущихъ классовъ: аристократіи, буржуазіи, духовенства. Бол?е всего предразсудковъ существуетъ насчетъ третьей категоріи законовъ, охраняющихъ личность. Но анархисты — восклицаетъ Кропоткинъ, — должны всюду пропов?дывать, что и эти законы такъ же вредны, какъ и вс? остальные. Прежде всего изв?стно, что, по крайней м?р?, 75% вс?хъ преступленій противъ личности внушаются желаніемъ обладать чужимъ богатствомъ. Эти преступленія должны исчезнуть вм?ст? съ исчезновеніемъ частной собственности. Что касается другихъ мотивовъ, то уменьшила ли когда-нибудь жестокость наказаній число преступниковъ? Остановился ли когда-нибудь хоть одинъ убійца изъ-за страха наказанія? Кто хочетъ убить своего ближняго изъ мести или нужды, тотъ не станетъ раздумывать надъ посл?дствіями. Каждый убійца уб?жденъ, что онъ изб?гнетъ наказанія… Если бы убійство было объявлено безнаказаннымъ, то, конечно бы, число убійствъ не увеличилось, а сократилось, такъ какъ много убійствъ теперь совершается рецидивистами, испорченными въ тюрьме».

Но и Кропоткинъ, подобно своимъ предшественникамъ, признаетъ правовую норму, обязывающую исполненіе договора.

Въ «Завоеваніи хл?ба» онъ подробно останавливается на разбор? возраженій, обычно представляемыхъ противъ анархическаго коммунизма. Сл?дуетъ признать, что въ отв?тахъ Кропоткина все-же больше гуманизма и в?ры въ силу любви, долженствующей связать людей, ч?мъ покоряющей логики.

Кропоткинъ, несомн?нно, правъ, когда онъ говоритъ, что «безд?льничать можетъ захот?ть только меньшинство, ничтожное меньшинство общества», что, поэтому, прежде ч?мъ «законодательствовать» противъ него — сл?дуетъ узнать причины страннаго желанія «безд?льничать» и устранить ихъ. Однако, до точнаго изученія «причинъ» и т?мъ бол?е устраненія ихъ, рецидивы «безд?лья» или будемъ говорить общ?е, нежеланія подчиниться, принятымъ коллективомъ р?шеніямъ могутъ найти м?сто и въ самой благоустроенной общин?. В?дь, нельзя вообще представить ни одного соціальнаго состоянія, которое не могло бы породить протестанта и тревоги, связанной съ его появленіемъ. Въ этихъ случаяхъ обществу остается одно — изгнать непокорнаго. Но посл?днее практически есть страшное ограниченіе правъ, которое ляжетъ клеймомъ на бунтующую, хотя-бы и недостойно, личность. И невольно, встаетъ сомн?ніе — найдетъ-ли еще изгой, отвергнутый общиной, легко себ? м?сто въ другой! А подобрать себ? спеціальную группу на «новыхъ началахъ» — не просто, хотя бы уже изъ однихъ техническихъ основаній.

V) Въ области философскихъ построеній Тэкеръ — посл?дователь Штирнера, въ области соціально-политической онъ сл?дуетъ за Прудономъ и Уорреномъ. У Штирнера Тэкеръ беретъ идею неограниченнаго верховенства индивида, у Прудона и Уоррена онъ заимствуетъ методы, помощью которыхъ над?ется переформировать современный ему общественный строй въ новое свободное общежитіе, построенное согласно индивидуалистическимъ началамъ.

Крайній индивидуалистъ, — Тэкеръ категорически отвергаетъ всякую принудительную организацію. Отсюда его р?зко отрицательное отношеніе къ государству. «..Государство, — пишетъ онъ, —самый колоссальный преступникъ нашего времени… Не защита является существеннымъ его признакомъ, a нападеніе, посягательство… Уже первый актъ государства, принудительное обложеніе и взиманіе податей, является нападеніемъ, нарушеніемъ равенства и свободы и отравляетъ собою вс? посл?дующіе его акты…»

Съ одинаковой силой протестуетъ Тэкеръ противъ монополій — государственныхъ и классовыхъ, защищаемыхъ государствомъ: монетной, тарифной, патентной и др. Монополіямъ онъ противопоставляетъ въ реформированномъ стро? начало неограниченной конкурренціи. «Всеобщая неограниченная конкурренція обозначаетъ совершенн?йшій миръ и самую истинную кооперацію!..»—восклицаетъ онъ. Эти воззр?нія объясняютъ намъ ту страстную борьбу, которую ведетъ индивидуалистическій анархизмъ противъ государственнаго (вообще авторитарнаго) соціализма. Въ посл?днемъ абсолютное торжество большинства, угнетеніе личности ; въ немъ — власть достигаетъ «кульминаціонной своей точки», a монополія — «наивысшаго могущества». Въ этомъ смысл? индивидуалистическій анархизмъ не видитъ принципіальнаго различія между государственнымъ соціализмомъ и коммунистическимъ анархизмомъ; посл?дній представляется ему лишь фазой въ общемъ развитіи соціалистической доктрины:.. «Анархизмъ означаетъ абсолютную свободу, — пишетъ Тэкеръ — а коммунисты отрицаютъ свободу производства и обм?на, самую важную изъ вс?хъ свободъ — безъ которой вс? другія свободы въ сущности не им?ютъ никакой или почти никакой ц?ны…»

Индивидуалиалическій анархизмъ, въ представленіи Тэкера, есть гармоническая общественная организація», предоставляющая своимъ членамъ «величайшую индивидуальную свободу, въ равной м?р? принадлежащую вс?мъ.» Единственное ограниченіе правъ челов?ка и «единственную обязанность челов?ка» Тэкеръ видитъ лишь въ уваженіи правъ другихъ. Насиліе надъ личностью или правомъ собственности другого, правомъ, основанномъ на трудовомъ, а не на монопольномъ начал?, — недопустимо.

Самымъ оригинальнымъ моментомъ въ ученіи индивидуалистическаго анархизма является р?шительное допущеніе имъ частной собственности. Проблема, стоявшая передъ индивидуалистами, была такова: допустимо ли въ анархическомъ обществ?, чтобы отд?льная личность пользовалась средствами производства на началахъ частной собственности. Если бы индивидуалистическій анархизмъ отв?тилъ отрицательно, онъ высказался бы этимъ самымъ за право общества вторгаться въ индивидуальную сферу. И абсолютная свобода личности, являющаяся символомъ всего ученія, стала бы фикціей. Онъ избралъ второе, и институтъ частной собственности на средства производства и землю, — другими словами, право на продуктъ труда возродилось въ индивидуалистическомъ анархизм?.

Признавая эгоизмъ единственной движущей силой челов?ка, Тэкеръ изъ него выводитъ законъ равной свободы для всехъ. Именно, въ ней эгоизмъ и власть личности находятъ свой логическій пред?лъ. Въ этой необходимости признавать и уважать свободу другихъ кроется источникъ правовыхъ нормъ, основанныхъ на общей вол?.

Такимъ образомъ, индивидуалистическій анархизмъ не только допускаетъ право, какъ результатъ соглашенія общины, но склоненъ защищать его вс?ми средствами. Тэкеръ не останавливается ни передъ тюрьмой, ни перед пыткой, ни передъ смертной казнью.

Если бы даже индивидуалистическій анархизмъ во вс?хъ отношеніяхъ удовлетворялъ потребности челов?ческаго духа, то уже одно допущеніе имъ возможности подобнаго реагированія со стороны общественнаго организма на отд?льные акты личности является полнымъ ниспроверженіемъ вс?хъ индивидуалистическихъ идеаловъ. Можно ли говорить о неограниченной свобод? личности въ томъ стро?, гд? ею жертвуютъ въ случа? нарушенія, хотя бы и самаго священнаго договора? Сл?довательно, и зд?сь, какъ и въ коммунистическомъ анархизм?, мы сталкиваемся съ той же трагической невозможностью — разр?шить величайшую антиномію личности и общества въ смысл? «абсолютной» свободы личности.

Всякое неисполненіе или уклоненіе отъ соглашенія представляетъ уже собою нарушеніе чужого права. Если анархизмъ мирится съ такимъ порядкомъ, онъ кореннымъ образомъ извращаетъ тотъ принципъ, который положенъ въ основу всего его ученія: принципъ равноправности членовъ, принципъ абсолютнаго равенства, какъ логическій выводъ абсолютной свободы вс?хъ индивидовъ, объединенныхъ въ союзъ. Если же анархизмъ не желаетъ мириться съ т?мъ хаосомъ, который является неизб?жнымъ результатомъ такого порядка отношеній, онъ долженъ создавать карательныя нормы.

Изъ всего изложеннаго выше очевидно, что анархизмъ — не мечтательный, но д?йствительный, стремящійся дать живой, реальный выходъ бунтующему противъ насилій челов?ческому духу — не долженъ говорить о фикціяхъ — «абсолютной», ник?мъ и нич?мъ «неограниченной» свобод?, отсутствіи долга, совершенной безотв?тственности и пр.

В?чная, въ природ? вещей лежащая — антиномія личности и общества — неразр?шима. И искать съ фанатическимъ упорствомъ р?шенія