свободны. Свобода другихъ не только не является ограниченіемъ, отрицаніемъ моей свободы, но есть, напротивъ, ея необходимое условіе и подтвержденіе. Я становлюсь истинно свободенъ только черезъ свободу другихъ… Напротивъ того рабство людей ставитъ границу моей свобод?…» («Богъ и Государство»).

Анархизмъ, поэтому, чуждъ солипсизму. Для него равно реальны вс? люди, для него, наоборотъ, ирреаленъ тотъ эгоцентризмъ, то выд?леніе и чудовищная гипертрофія личнаго «я», личнаго начала, которыя порождаетъ абсолютный индивидуализмъ.

Также различны они — анархизмъ и посл?довательный индивидуализмъ — и въ области практической д?ятельности.

Абсолютный индивидуализмъ не знаетъ методовъ соціальнаго д?йствія. Онъ не им?етъ соціально-политическихъ программъ, нe собираетъ партій, не образуетъ союзовъ.

Чистый индивидуализмъ, который во всемъ окружающемъ, не исключая людей и разнообразных формъ челов?ческаго общенія, видитъ только средство удовлетворенiя своихъ эгоцентрическихъ стремленій, относится съ полнымъ безразличіемъ, къ отд?льнымъ типамъ организованной общественности, къ отд?льнымъ политическимъ формамъ.

Соціально-политическій прогрессъ для него не существуетъ, ибо общественныя симпатіи его къ тому или другому бытовому укладу обусловливаются не соображеніями «общаго блага», обезпеченія справедливости, утвержденія свободы и т. п., но исключительно личными вкусами. И въ этомъ смысл? античное государство съ институтомъ рабства, феодализмъ и кр?постничество, вольный городъ и цеховая регламентація, буржуазное правовое государство, соціалистическій строй, анархистическая община — для него совершенно равноц?нны.

Требуя неограниченной свободы для себя, онъ отдаетъ свои симпатіи Платоновскому «Государству мудрыхъ», мандаринату, диктатур?, аморфному, нич?мъ не связанному «союзу эгоистовъ». Его не смущаютъ одіозныя привиллегіи или моральныя несовершенства излюбленнаго имъ строя. Насиліе, хищничество, закабаленіе — вс? средства хороши для достиженія главной ц?ли: утвержденія своего неограниченнаго господства, торжества своей воли. Слабому, темному, погибающему — противопоставляются «я», герой, великій челов?къ, сверхчелов?къ. Ц?лыя расы могутъ послужить навозомъ для великихъ — писалъ Стриндбергъ. Весь міръ — говоритъ философъ Эмерсонъ — долженъ стать питомникомъ великихъ людей.

Анархизмъ есть не только соціальная теорія. Онъ также — соціальная практика. Анархизмъ утверждаетъ и ищетъ практическіе методы соціальнаго д?йствія.

Несмотря на непримиримыя противор?чія между отд?льными теченіями анархистской мысли, есть своеобразная «программа — minimum», объединяющая вс? отт?нки анархизма. И эти принципы обусловливают и его тактику.

Въ ряду этихъ принциповъ

Прежде всего — отрицаніе власти, принудительной санкціи во вс?хъ ея формахъ, a сл?довательно, всякой организаціи, построенной на началахъ — централизаціи и представительства. Отсюда отрицаніе права и государства со вс?ми его органами.

Въ области собственно политической — отрицаніе политическихъ формъ борьбы, демократіи и парламентаризма.

Въ области экономической отрицаніе капитализма и всякаго общественнаго режима, построеннаго на эксплоатаціи наемнаго труда.

Наконецъ, анархизмъ въ нов?йшихъ стадіяхъ его развитія приходитъ къ уб?жденію, что революція вообще и анархическая въ «частности не декретируется «верхами», революціоннымъ правительствомъ и не срывается «сознательнымъ иниціативнымъ меньшинствомъ» или случайной кучкой «заговорщиковъ», но совершается «низами», являясь творческимъ выраженіемъ «бунта», идущаго непосредственно изъ «массъ». Но духъ «созидающій, въ отличіе отъ духа «погромнаго», можетъ найти себ? выраженіе не въ случайныхъ и «безц?льныхъ» взрывахъ толпы, но въ свободной ассоціаціи, поставившей сознательно опред?ленныя ц?ли въ дух? анархическаго міровоззр?нія. Отсюда анархизмъ понимаетъ соціальное творчество, какъ самод?ятельность заинтересованнаго класса.

Классовая аполитическая организація является, поэтому, не только лучшей, но и единственно моральной и технически ц?лесообразной формой анархическаго выступленія. Акты «одиночекъ» и «кучекъ» могутъ въ изв?стныхъ случаяхъ им?ть педагогическое значеніе и могутъ быть нравственно оправданы, но къ нимъ сводить всю анархистическую тактику — значило-бы обречь ее на полное безплодіе.

Такъ анархизмъ изъ бунтарскаго настроенія личности преобразуется постепенно въ организованный революціонаризмъ массъ.

Теперь должно быть ясно коренное различіе между абсолютнымъ индивидуализмомъ и анархизмомъ.

Первый — есть настроеніе свободолюбивой личности, ни къ чему ее не обязывающее и потому — по существу — безотв?тственное. Второй — соціальная д?ятельность, строющаяся на испов?дываніи опред?ленныхъ принциповъ и влекущая для каждаго д?ятеля моральную отв?тственность.

Первый ведетъ къ установленію власти, усиленію гнета, второй несетъ въ себ? подлинно освобождающій смыслъ. Первый предполагаетъ освобожденіе единицъ за счетъ общественности, второй освобождаетъ личность черезъ свободную общественность[3].

Наконецъ, чистый индивидуализмъ, какъ на это неоднократно указывалось, антиномиченъ, т.-е. внутренно противор?чивъ и неизб?жно ведетъ къ самоотрицанію.

У сильной индивидуальности безграничная свобода, безспорно, является стимуломъ къ чрезвычайному развитію личной мощи за счетъ слабыхъ индивидуальностей. Это неизб?жно должно повести къ своеобразному «аристократическому» отбору, который для обезпеченія своей свободы и безопасности порабощаетъ все окружающее. Но, съ одной стороны, устраненіе борьбы и мирное пользованіе неограниченной властью ведетъ неизб?жно къ вырожденію избранныхъ и преобразуетъ въ посл?дующихъ покол?ніяхъ силу въ слабость, съ другой, вызываетъ въ порабощенныхъ духъ протеста противъ ослаб?вшаго властителя и зоветъ ихъ къ борьб?, неизб?жно кончающейся пораженіемъ поработителя. Эту мысль прекрасно выразилъ Зиммель: «… Аристократы, выд?лившіеся изъ общаго уровня, на н?которое время создаютъ для себя особый высшій уровень жизни. Въ новой обстановк? они, однако постепенно утрачиваютъ жизнеспособность, между т?мъ какъ масса, пользуясь выгодами большого числа, ее сохраняетъ».

Такъ неограниченный индивидуализмъ, отрицающій свободную общественность, неизб?жно приходитъ къ вырожденію и самоотрицанію.

ГЛАВА II. Анархизмъ и общественность.

Личность есть центръ анархическаго міровоззр?нія. Полное самоопред?леніе личности, неограниченное выявленіе ею своихъ индивидуальныхъ особенностей — таково содержаніе анархистскаго идеала.

Но личность — немыслима вн? общества. И анархизму приходится р?шатьпроблему — возможно-ли и какъ возможно такое общество, которое бы ц?ли личности сд?лало своими ц?лями, которое утвердило бы полную гармонію между индивидуальными устремленіями личности и задачами общественнаго союза и т?мъ самымъ осуществило бы, наконецъ, мечты хиліазма.

Анархизмъ можетъ р?шить эту проблему только въ смысл? отрицательномъ.

Такое общество — невозможно.

Исторически и логически антиномія личности и общества — неустранима. Никогда, ни при какихъ условіяхъ не можетъ быть достигнута между ними полная гармонія. Какъ бы ни былъ совершененъ и податливъ общественный строй — всегда и неизб?жно вступитъ онъ въ противор?чіе съ т?мъ, что остается въ личности неразложимымъ ни на какія проявленія общественныхъ чувствъ — ея своеобразіемъ, неделимостью, неповторимостью.

Никогда личность не уступитъ обществу этого посл?дняго своего «одиночества», общество никогда не сможетъ «простить» его личности.

Стремленіе — всегда впередъ и всегда дальше есть уд?лъ личности и представленіе о такой общественной организаціи, которая видимыімъ своимъ совершенствомъ могла бы убаюкать это стремленіе — было бы вм?ст? уб?жденіемъ въ возможности духовной смерти личности.

Для анархиста подобное представленiе — невозможно. Постоянное, непрерывное, ни извн?, ни изнутри не ограничиваемое устремленіе личности къ самоосвобожденію — есть основной постулатъ анархизма.

Именно зд?сь — на пути къ свободному творчеству личности и встаютъ т? мощныя препоны, которыя создаетъ организація общественности, порождаемой безсознательно стихійно инстинктомъ самосохраненія.

И принадлежа общественности одн?ми сторонами своего существованія, личность освобождаетъ другія, которыя служатъ только индивидуальнымъ ея запросамъ.

Бросимъ б?глый взглядъ на характеръ соотношеній между личностью и обществомъ.

Въ изв?стномъ, занимающемъ насъ смысл?, можно утверждать, что вся челов?ческая исторія — есть исторія великой тяжбы между личностью и обществомъ, исторія систематическаго закр?пощенія личности, извращенія ея оригинальныхъ задачъ, подчиненія ея интересовъ и нравственныхъ запросовъ интересамъ и нормамъ общественности.

И потому — въ античномъ, феодальномъ и современномъ буржуазномъ стро? личность и общество всегда — то открыто, то замаскированно — вели безпощадную борьбу.

И въ этомъ неравномъ единоборств? досел? жертвой была личность.

Какъ будто съ этими утвержденіями не вяжутся — ея тріумфы, поднятіе вождей на щиты, реформирующее вліяніе «избранниковъ» на общественные нравы? Эти усп?хи были — призракомъ, обманомъ…

Организаторъ — вождь, даже съ неограниченными полномочіями въ рукахъ, былъ всегда «слугой» возглавляемой имъ группы; онъ былъ вождемъ лишь до т?хъ поръ, пока хот?лъ или ум?лъ сл?довать инстинктамъ и вождел?ніямъ руководимой имъ среды. Когда вождь становился слишкомъ «индивидуаленъ» для толпы, для многоголоваго суфлера — назр?валъ конфликтъ. И падалъ вождь!

Такъ было на вс?хъ ступеняхъ развитія челов?ческаго общества. И ч?мъ бол?е усложняется челов?ческій механизмъ, т?мъ бол?е, какъ будто, растетъ зависимость отд?льной личности отъ общества. Тысячи ц?пей — семейныхъ, служебныхъ, профессіональныхъ, союзныхъ, государственныхъ опутали ее. Тысячи паразитовъ стоятъ на дорог? ея творческимъ устремленіямъ. И — кажется, никогда еще антагонизмъ между личностью и обществомъ не достигалъ такой остроты, какъ въ наше время.

И, т?мъ не мен?е, анархизмъ не только не есть отрицаніе общественности, какъ полагаютъ многіе, но, наоборотъ, самая пламенная ея защита.

Пересмотримъ, хотя б?гло, аргументы противъ общественности и за нее.

1) Наибол?е распространеннымъ и в?скимъ соображеніемъ противъ общественности было указаніе, что вс?, изв?стныя намъ досел?, историческія формы общественности ограничивали личность, не давая полнаго простора устремленіямъ.

Организованное общежитіе есть всегда н?который компромиссъ разнородныхъ индивидуальныхъ воль. Личность должна, вынуждена поступиться ч?мъ-то «своимъ», чтобы послужить «общему благу». Каждый жертвуетъ частью своей личной свободы, чтобы обезпечить свободу общественную.

Общество — неизб?жно вырабатываете свою волю, не совпадающую съ волей отд?льныхъ индивидуальностей, ставитъ ц?ли, далекія, быть-можетъ, ц?лямъ, принадлежащимъ личности, избираетъ средства къ осуществленію ц?лей, отвергаемыхъ индивидуальностью.

И вотъ открывается мучительный процессъ приспособленія, когда индивидуальность бываетъ вынуждена поступиться самымъ дорогимъ для нея, единственно важнымъ и святымъ, затаить свою правду, чтобы не породить диссонанса «средней», которую властно диктуетъ общественный союзъ, стоящій надъ личностью.

Правда, «общій уровень» массъ повышается съ чрезвычайной быстротой, но все-же, по наблюденію соціологовъ, его ростъ относительно отстаетъ отъ роста индивидуальности.

Въ современныхъ условіяхъ общественности личность развивается, усложняется, дифференцируется несравненно быстр?е, ч?мъ дифференцируется ц?лое общество, масса, народъ. Пропасть, д?лившая н?когда господъ и рабовъ, уже той пропасти, которая разд?ляетъ современную, утонченную въ интеллектуально-моральномъ смысл? индивидуальностъ отъ массы, несмотря на огромный безспорный прогрессъ также въ соціально-экономической области, какъ и въ области просв?щенія.

Вожди и народъ стояли прежде психически ближе другъ къ другу, ч?мъ нын?. И это справедливо не только въ прим?неніи къ вождямъ, но и къ ц?лымъ классамъ современности. Не говоря о первобытной общин?, феодалъ среднев?ковья былъ ближе по кругозору, настроеніямъ и вкусамъ къ кр?постному, ч?мъ современный банкиръ къ рабочему, мелкому конторщику, или своему лакею.

И современное общество, не взирая на вс? его соціально-политическія, экономическія, техническія завоеванія, является бол?е тяжкой формой гнета для отд?льной личности, ч?мъ какое-либо изъ ран?е существовавшихъ обществъ.

Оно — торжество «золотой средины». Деспотически подчиняетъ оно своимъ вел?ніямъ даже выдающуюся индивидуальность.

2) Помимо того, что подобное систематическое давленіе общественности на личность выражается въ неизб?жномъ пониженіи интеллектуальнаго уровня членовъ общественнаго союза, ибо высочайшіе духовные запросы индивидуальности могутъ остаться безъ удовлетворенія, разъ они идутъ вразр?зъ съ бол?е властными запросами середины, необходимо еще им?ть въ виду, что самыя, общественныя ц?ли — примитивн?е, проще ц?лей индивидуальныхъ.

Личность — безконечно бол?е сложна въ ея оригинальныхъ устремленіяхъ, ч?мъ общество, неизб?жно ставящее себ? ближайшія, бол?е грубыя, бол?е доступныя ц?ли. Общественныя ц?ли могутъ легко стать ц?лями даже и выдающейся личности. Но сколькимъ ц?лямъ посл?дней не суждено долго, а, можетъ быть, и никогда стать ц?лями общественными.

Эта «примитивность» общественныхъ ц?лей объясняетъ намъ также, почему коллективныя нормы, резолюціи, установленія поражаютъ насъ относительной б?дностью содержанія, почему, наприм?ръ, парламенты, соединявшіе не разъ въ историческіе моменты то, что могло-бы съ полнымъ правомъ быть названо цв?томъ націи въ интеллектуальномъ смысл?, давали такіе жалкіе, такіе