органовъ, которые породили ее. Сынъ не есть продолженіе отца или матери, но вполн? самостоятельное существо. Прогрессъ совершается посредствомъ постоянной перем?ны точекъ отправленія для каждаго отд?льнаго индивидуума… Тотъ-же законъ существуетъ и для великихъ историческихъ эволюцій. Когда старыя рамки, формы организма, слишкомъ опред?ленныя, становятся недостаточными, жизнь д?лаетъ скачекъ, чтобы осуществиться въ новомъ вид?. Совершается революція».

Н?тъ большей радости, какъ это явленіе міру новаго. Изъ хаоса противор?чивыхъ и враждебныхъ устремленій челов?честву открывается хотя на время ихъ гармоническое сліяніе въ одномъ общемъ порыв?, въ общемъ согласномъ переживаніи. И если любовь матери къ своему младенцу называютъ святой и чистой, какая радость достанется народу, выносившему и выстрадавшему свою революцію.

И эта радость не изживается мгновенно, ибо моменты революціи — моменты высшаго творческаго напряженія. И творчество это выливается прежде всего въ упоительномъ чувств? разрушенія.

Творецъ — разрушитель — въ самыхъ н?драхъ нашей природы, творецъ — жадный, ненасытный, готовый оторваться отъ того, что приняло уже законченныя формы. Мы любимъ только то, что ищемъ, что еще волнуетъ насъ загадкой, ожидаемыми нами возможностями… Готовое перестаетъ насъ волновать. Оно — ступень къ дальн?йшимъ отрицаніямъ — во имя высшаго и совершенн?йшаго. Не потому-ли мы любимъ такъ — молодость, весну, начало всякаго д?ла съ ихъ, быть-можетъ, смутными, но такими радостными и см?лыми предчувствіями неограниченныхъ возможностей?

Творчество — разрушеніе — отказъ отъ стараго, ломка старыхъ в?рованій, старыхъ утвержденій. Строить, не разрушая, изъ элементовъ даннаго — безплодно. Это значило бы укр?плять старые корни, открыть старому вс? выгоды изъ перемирія и охладить энтузіазмъ вс?хъ рвущихся впередъ.

И первоначально, въ творческомъ порыв? нам?чаются лишь основныя линіи будущаго. Глубина и па?осъ содержанія почерпаются изъ самаго процесса работы. Ч?мъ шире, ч?мъ р?шительн?е идетъ эта работа, ч?мъ бол?е вносится въ нее страстности — т?мъ бол?е сама работа исторгнетъ новыхъ идей, дастъ новыхъ плановъ для дальн?йшихъ построеній.

Страсти — нужны! Не дикій разгулъ страстей, когда въ сл?помъ увлеченіи фанатикъ, безумецъ столько-же бьетъ по врагу, сколько по любимому д?лу, но способность къ самозабвенію, готовность отдать себя всего революціи, творческому экстазу. И одновременно — совершенное обладаніе средствами, чтобы осуществить свой творческій замыселъ.

Такъ порядокъ родится изъ хаоса.

Но творческое разрушеніе — безконечно трудно. Гигантскія силы инерціи — равно въ природ? и общественномъ строительств? — не терпятъ остановокъ и проваловъ. На м?ст? разрушеннаго б?гутъ сейчасъ-же новые ростки, иногда ядовитыми стеблями восходя изъ отравленной почвы.

«…Великій трудъ и единственно трудный — разрушеніе прошлаго — прекрасно сказалъ Метерлинкъ. — Нечего заботиться о томъ, что поставить на м?ст? развалинъ. Сила вещей и жизни возьмутъ на себя заботу возрожденія… Она даже слишкомъ посп?шно это д?лаетъ, и не сл?довало бы помогать ей въ этой задач?…».

Легко-ли подойти къ прошлому? Бросить только вызовъ, бросить осужденіе — не значитъ еще разрушить. Чтобы разрушить — надо быть здоровымъ, в?рующимъ, энтузіастическимъ и безпощаднымъ. Разв? часта такая сліянность? Здоровье, в?ра, энтузіазмъ, когда молодость нашей эпохи такъ скоро тускн?етъ разсудочностью, скептицизмомъ…

А тормозящее чудовище — насл?діе прошлаго, его традиціи, его «милыя привычки». Мы такъ легко, такъ просто не хотимъ знать его варварства изъ-за прекраснаго далека его декорацій…

A гд? молчитъ историческій сентиментализмъ, гд? неподатливыя сердца не бьются отъ романтическихъ развалинъ, тамъ родится ужасъ передъ нависающимъ надъ нами неизв?стнымъ, встаютъ суев?рія будущаго. И вотъ — каменная гряда рутины, трусливой и вм?ст? страшной, готовой въ своемъ страх? на всякую отместку… И сколько разобьется о гряду валовъ, прежде ч?мъ покроютъ ее своею разъяренной п?ной.

Такъ творчество должно открыться разрушеніемъ, смертью. «Не оживетъ, аще не умретъ».

И за разрушеніе всегда — все молодое, все то, что над?ется и в?ритъ, что не желаетъ еще знать ц?лесообразности, причинности и относительности — всего, что позже леденитъ нашъ мозгъ, сковываетъ руки и подм?няетъ солнце, безпощадное, благод?тельное солнце тусклымъ фонаремъ компромисснаго благополучія. Инстинктъ самосохраненія, интересы рода, фамильная честь, соображенія карьеры — весь нечистый арсеналъ м?щанскихъ понятій безсиленъ передъ радостью разрушительнаго творчества, готовностью его къ подвигу.

А упившемуся въ революціи разрушеніемъ, революція готовитъ уже новую могучую радость — радость созиданія.

Творческій актъ есть преодол?ніе, поб?да. Поб?да творящаго надъ первоначальной косностью, проникающей мірозданіе, выходъ его изъ пассивнаго состоянія въ положеніе борющагося «я». И творецъ, поб?дившій первоначальную косную природу, всегда остается поб?дителемъ, хотя бы въ жизни и падалъ поб?жденнымъ.

Творческій актъ есть воля къ жизни и воля къ власти — власти надъ окружающимъ. Зодчій самъ беретъ все нужное ему, чтобы осуществить свой планъ, чтобы выполнить для себя естественное и неизб?жное. И океаны жестокости заключены въ р?шимости творца, его революціонныхъ открытіяхъ. Творецъ опрокидываетъ привычное сознаніе, онъ такъ же можетъ вознести на вершины радости, какъ погрузить въ пучины страданій. Онъ опьянитъ васъ, заразитъ своимъ экстазомъ, сд?лаетъ васъ — свободнаго и гордаго — радостно-послушнымъ, не разсуждающимъ, фанатикомъ. Но онъ-же броситъ васъ въ тягчайшіе внутренніе кризисы, сд?лаетъ васъ больнымъ, безпомощнымъ, убьетъ васъ.

И творчество, ограничивая волю и индивидуальность другого, убивая его міръ, подм?няя его «я» своимъ, жестоко, неизб?жно жестоко. Такъ должно быть. Что сталъ-бы міръ безъ дерзновенья. Безстрашіе въ борьб? сообщаетъ безсмертіе творцу. Плоды его «жестокости» освятятъ милліоны челов?ческихъ существованій, имъ же послужатъ оправданіемъ.

Но творчество не только насиліе и жестокость, творчество — любовь, творчество — радость.

Въ творчеств? замкнутая ран?е въ себя индивидуальность разрываетъ оболочку своей отъединенности, раскрываетъ себя и сближается съ другими, приближая ихъ къ себ?.

Творчество есть преодол?ніе первоначальной косности для посл?дующей сліянности, любви, вселенскаго единенія. Насиліе и любовь лишь разныя стороны одного духовнаго взлета.

Такъ борьба на высшихъ ступеняхъ есть предвареніе великой любви къ міру. Активность и любовь — неотд?лимы.

И еще бол?е любовность и радостность творческаго акта подчеркиваются т?мъ, что творчество всегда есть борьба за будущее, борьба для «дальнихъ».

На долю т?хъ, кто борется активно въ настоящемъ, р?дко выпадаетъ счастье пожать плоды борьбы. Они достанутся потомкамъ, далекимъ братьямъ.

Творецъ одушевляется лишь призраками будущаго счастья. Подлиннымъ, «реальнымъ» счастьемъ, живутъ его насл?дники. Можетъ-ли быть дано челов?комъ доказательство большей любовности? И какой подвигъ заключаетъ въ себ? бол?е радостный смыслъ?

Но, какъ будто для того, чтобы сд?лать эту радость еще полн?й, еще чудесн?й, въ моменты высшей творческой напряженности, какъ въ моменты революціи, мы отбрасываемъ все компромиссное, все срединное, что удовлетворяетъ насъ въ обычное время. Освященные, согр?тые лучами правды, мы ищемъ абсолютныхъ формулъ счастья безъ уступокъ времени и исторической обстановк? и въ экстаз? требуемъ реальныхъ осуществленій нашихъ мечтаній…

И въ анархическомъ идеал? творчество разлито кругомъ насъ, весь міръ — непрерывный творческій процессъ.

И если каждый изъ насъ, какъ творецъ, безконеченъ, безконеченъ и міръ, открывающійся намъ все полн?е, богаче. Воспринявъ все то, что создано раньше, мы дальше творимъ и безпрестанно, любовно отдаемъ сотворенное нами будущимъ далекимъ отъ насъ покол?ніямъ.

Въ творчеств? связуемъ мы вс? времена и въ творческомъ мгновеніи постигаемъ в?чность, безсмертіе.

Пусть каждый изъ насъ въ звенящемъ жизнью и страстной борьбой мірозданіи — точка, но эта точка — безсмертна, а потому не «бунтъ», не «дерзаніе», но радостное, живое, неукротимое, какъ лавина, устремленіе въ дух? основной стихіи анархизма: освобожденія себя и вс?хъ — освобожденіе не отъ государства и полиціи, но также отъ робости, смиренія, зависти, стыда, покоя — вотъ идеалъ анархизма.

Быть-можетъ, построяемый такъ, анархическій идеалъ упрекнутъ въ недостаточной посл?довательности, въ противор?чіяхъ. Романтическое ученіе и реалистическая тактика.

Но тамъ, гд? жизнь, нечего бояться противор?чій. Противор?чія — не страшны всему живому, всему развивающемуся. Ихъ боится только дискурсивное мышленіе, собирающее свою добычу въ отточенныя логическія формулы. Но формулы убиваютъ жизнь, формулы — смерть жизни.

Все, что носитъ на себ? печать челов?ческаго творчества, все, что способно, съ одной стороны, погрузиться въ «бытіе», съ другой, заковать свои «опыты» въ отвлеченныя формулы, рано или поздно становится жертвой «ироніи всемірной исторіи». Посл?дняя разс?етъ вс? иллюзіи интеллекта, обнаружитъ тщету «в?чныхъ» завоеваній разума. Все «научное», «объективное», раціоналистически доказуемое бываетъ безжалостно попрано, наоборотъ, остается нетл?ннымъ все недоказанное и недоказуемое, но субъективно достов?рное. Въ «знаніи» противор?чія — недопустимы, в?ра знаетъ — любыя противор?чія. Всякое знаніе можетъ быть опровергнуто, a в?ру опровергнуть нельзя. И анархизмъ есть в?ра. Его нельзя показать ни научными законом?рностями, ни раціоналистическими выкладками, ни біологическими аналогіями. Его родитъ жизнь, и для того, въ комъ онъ заговоритъ — онъ достов?ренъ. Тотъ, кто сталъ анархистомъ, не боится противор?чій; онъ сум?етъ ихъ творчески изжить въ самомъ себ?.

И анархизмъ не чуждается «науки», и анархизмъ не презираетъ формулъ, но для него он? — средство, а не ц?ль.

ГЛАВА X. Анархизмъ и современность.

Предсказанія о близкой гибели капиталистическаго режима и водвореніи новаго — соціалистическаго порядка начались уже съ середины XIX стол?тія. Въ 1847 году Марксъ и Энгельсъ ждали соціальной революціи, въ 1885 г. Энгельсъ вновь пророчествовалъ о грядущемъ переворот?. Позже марксисты подыскали объясненія для неудавшихся пророчествъ (недостаточная революціонность «буржуазіи» или полная утрата ею революціонности), и пророчества были сданы въ архивъ.

Однако, въ 1909 г. Каутскій въ небольшой книг? — «Путь къ власти» вновь заговорилъ о близости соціалистическаго переворота. И въ этомъ же году другой, гораздо бол?е глубокій писатель, ч?мъ Каутскій, Гильфердингъ — заговорилъ также о возможности соціальной революціи, не дожидаясь окончательнаго захвата парламента политической партіей пролетаріата.

И русская революція сейчасъ (съ октября 1917 г.) въ неожиданныхъ разм?рахъ р?шаетъ эту проблему.

Если «научный соціализмъ», изм?няя своей «научности», обращался къ пророчествамъ, то анархизмъ, «научностью» никогда не кичившійся, былъ всегда еще бол?е нетерп?ливымъ.

Подавляющее большинство анархистовъ всегда полагало, что анархизмъ, какъ міросозерцаніе, доступенъ на вс?хъ ступеняхъ интеллектуально-моральнаго развитія, что н?тъ особыхъ препятствій къ водворенію анархистскаго строя — «сейчасъ», «немедленно» даже въ такой отсталой во вс?хъ отношеніяхъ стран?, какъ Россія. Ни безпросв?тное нев?жество нашего народа, ни техническая его неподготовленность, ни «алкоголизмъ», ставшій уже давно «національной» нашей особенностью, ни равнодушіе и даже пренебрежительное отношеніе къ культурнымъ ц?нностям — не могутъ, въ ихъ глазахъ, служить тормазомъ къ торжеству анархическихъ идеаловъ.

Но подобныя мечты и даже утвержденія — являются глубокимъ трагическимъ недоразум?ніемъ. Уже соціализмъ — согласно заявленіямъ наибол?е авторитетныхъ представителей его — требуетъ для осуществленія своей программы наличности реальной техно-экономической подготовки и политической зр?лости массъ.

Но соціализмъ есть р?шеніе хозяйственной проблемы. Его интересуетъ лишь планом?рная организація производства и распред?ленія продуктовъ въ ц?ляхъ достиженія соціальнаго равенства. Челов?ка, какъ такового, вопреки его зав?реніямъ, онъ оставляетъ въ поко?. И каждый голодный можетъ быть соціалистомъ. Въ широкомъ масштаб? это иллюстрируется опытомъ настоящей русской революціи[33].

Тотъ-же опытъ подтвердилъ правильность и другихъ заключеній, д?лавшихся задолго до современныхъ событій. Именно: соціализмъ, ставя себ? совершенно новыя ц?ли, методы д?йствія охотно заимствуетъ изъ практики «буржуазнаго общества». Та-же централизація, т?-же диктаторскія замашки у правительства — декреты сверху, «классовое» презр?ніе къ «правамъ личности», революціонная цензура, революціонные