нашъ языкъ, какъ наша логика — им?етъ соціальную природу. Понятіе оц?нки, понятіе идеала, какъ и все содержаніе нашей морали, выростаютъ на почв? борьбы личности за свою свободу, борьбы, предполагающей соціальную среду. Сл?довательно, самые пламенные протесты анархистскаго міровоззр?нія, противъ общественнаго деспотизма, т? осл?пительныя переспективы, которыя рисуются намъ при мысли, что когда-нибудь падутъ посл?днiя общественныя оковы, все-же порождены принадлежностью нашей къ общественной сред?. И не только отрицанія наши, но и самыя см?лыя утвержденія наши неизб?жно строются на матеріал?, который даетъ многов?ковая челов?ческая культура. Общественность есть — гигантскій возбудитель нашихъ моральныхъ устремленій. Ей принадлежитъ заслуга пробудить въ насъ то, что единственно намъ дорого въ нашемъ челов?ческомъ существованiи — творческую волю къ свобод?!
5) Новымъ и, быть-можетъ, наибол?е значительнымъ аргументомъ въ защиту общественности является указаніе на то, что каждая автономная личность, каждое самоопред?ляющееся «я» — въ его ц?ломъ — есть прежде всего продуктъ общественности.
Кто можетъ изъ насъ сказать — какою частью нашего «я» мы обязаны себ? и только себ? и что дала намъ исторія и современная общественность? Какъ опред?лить въ образованіи нашей личности роль нашихъ индивидуальныхъ усилій, какъ учесть вліяніе на нее рода, школы, друзей, творчества всего предшествовавшаго челов?чества.
Съ момента нашего явленія на св?тъ и особенно съ момента, когда открывается наша сознательная жизнь, мы пріобщаемся къ огромному фонду в?рованій, мыслей, традицій, практическихъ навыковъ, добытыхъ, накопленныхъ и отобранныхъ предшествующимъ историческимъ опытомъ. И такъ же, какъ культурный опытъ научилъ насъ наибол?е экономичными и в?рными средствами оберегать физическій нашъ организмъ, такъ, сознательно и безсознательно, усваиваемъ мы тысячи готовыхъ способовъ возд?йствія на нашу психическую организацiю. И прежде ч?мъ отд?льное «я» получитъ возможность свободнаго, сознательнаго отбора идей и чувствъ, близкихъ его психофизической организаціи, оно получитъ не мало готовыхъ ц?лей и средствъ къ ихъ достиженію изъ лабораторіи исторической общественности.
Нашему живому опыту предшествуетъ опытъ людей давно умершихъ и ихъ могилы продолжаютъ говорить намъ. Он? говорятъ о порывахъ и творчеств? нашихъ предковъ, о насл?дств?, оставленномъ намъ. Мы окружены ихъ дарами, не сознавая часто, какія гигантскія усилія воли были отданы на завоеваніе вещей — сейчасъ намъ столь необходимыхъ и вс?мъ доступныхъ. Истреблялись племена и народы, исчезали ц?лыя покол?нія, зажигались костры, ставились памятники — и весь этотъ необъятный опытъ отданъ намъ. И незам?тно для насъ онъ овлад?ваетъ нами, онъ подсказываетъ намъ наши мысли, пробуждаетъ наши чувства, опред?ляетъ наши д?йствія.
И уже одинъ фактъ принадлежности къ опред?ленной общественной групп?, изв?стному народу или эпох?, независимо отъ нашего личнаго участія въ ихъ творческой работе, насъ совершенствуетъ. Подобно влад?льцу недвижимости въ город?, получающему «незаслуженный приростъ ц?нности», благодаря техническому преусп?янію города или росту его населенія, принадлежность наша къ изв?стному обществу даритъ насъ грандіозными интеллектуально моральными завоеванiями, далеко превосходящими наши личныя силы.
Такъ, прежде ч?мъ проснулся въ насъ нашъ критическій духъ, мы оказываемся въ пл?ну чужихъ представленій, чужихъ утвержденій, то несущихъ намъ радости, то трагически терзающихъ насъ.
И, если въ насъ не встанетъ творецъ, чужіе призраки овлад?ютъ нами и мы будемъ нести ихъ ярмо, не сознавая себя рабами.
Но каждый изъ насъ можетъ и долженъ быть свободнымъ; каждое «я» можетъ быть творцомъ и должно имъ стать. Переработавъ въ горнил? своихъ чувствованій то, что даютъ ему другія «я», то, что предлагаетъ ему культурный опытъ, сообщивъ своему «д?лу» нестираемый трепетъ своей индивидуальности, творецъ несетъ въ в?чно растущій челов?ческій фондъ свое, новое и такъ вліяетъ на образованіе вс?хъ будущихъ «я».
Разв? этотъ непрерывный ростъ челов?ческаго творчества, гд? — прошлое, настоящее и будущее связаны однимъ бушующимъ потокомъ, гд? каждое мгновеніе живетъ идеей в?чности, гд? всему свободному и челов?ческому суждено безсмертіе, гд? отд?льный творецъ есть лишь капля въ вздымающемся океан? челов?ческой воли — не родитъ — могучаго оптимистическаго чувства? Именно въ идеяхъ непрерывности и связности почерпали радостный свой пафосъ знаменитыя системы оптимизма — Лейбницъ, Гердеръ.
Гердеровская идея прогресса — есть идея осуществленія «челов?чности» (Humanitat, Edle Menschlichkeit), постояннаго движенія къ общей связанности вс?хъ и сліянію природы и культуры въ одномъ ц?ломъ.
Разв? подобное ученіе, обращенное ко вс?мъ народамъ, какъ отд?льнымъ самостоятельнымъ иидивидуальностямъ, призывъ связать творческіе порывы отд?льныхъ покол?ній въ одушевленное общее стремленіе, не есть подлинно анархическое ученіе?[7]
6) Серьезнымъ аргументомъ въ защиту общественности является фактъ непрерывнаго — въ интересахъ личности — прогресса самой общественности.
Мы говорили уже выше о неизб?жности рабской зависимости организатора отъ организуемыхъ, вождя отъ стада; мы знаемъ о трагической необходимости для каждой индивидуальности соглашать свою «правду» съ «правдами» другихъ и строить, такимъ образомъ, «среднюю», для личности мучительную и ложную «правду».
Мы знаемъ, какъ неудержимо еще стремленіе и у современной индивидуальности игнорировать «я», какъ таковое, попирать чужое «я». Современная индивидуальность еще не останавливается ни передъ гекатомбами изъ чужихъ устремленій, ни передъ существованіемъ рабовъ.
Но, какъ говорилъ еще Фейербахъ, исторія челов?ческаго общества есть исторія постепеннаго расширенія свободы личности.
Процессъ ея раскр?пощенія шелъ стихійной силой.
Прежде всего самое развитіе общественности несло освобожденіе своему антагонисту. Крупные политическіе перевороты, революціи были одновременно новыми завоеваніями личныхъ правъ. Деклараціи, кодексы оставались ихъ памятниками. Такъ ран?е другихъ съ возв?щеніемъ свободы сов?сти пали религіозныя путы.
Правда, ростъ культуры есть вм?ст? ростъ задачъ общественнаго союза. Полномочія его расширялись и онъ закр?плялъ свои позиціи жел?зной организаціей. Такъ — разростаніе общественности, или, какъ ея выраженія, государственной д?ятельности, знаменуется постояннымъ ростомъ бюджета.
Но, съ одной стороны, простого наблюденія политической д?йствительности довольно, чтобы вид?ть, что ростъ общественной власти, за счетъ личныхъ правъ, нын? возможенъ и терпимъ лишь въ области экономической. Вн?шнія организаціи, загромождающія новый міръ и пугающія насъ призраками новыхъ формъ закр?пощенія, создаются почти исключительно въ хозяйственныхъ ц?ляхъ.
Съ другой стороны, именно въ усложненіи общественности, рост? ея функцій и органовъ — лежитъ залогь дальн?йшаго освобожденія индивидуальности. Прежнее общество поглощало личность, ибо посл?дняя принадлежала ему вс?ми сторонами своего существованія. Контроль общественности былъ неизб?женъ, да и самое благополучіе личности завис?ло всец?ло отъ благосклонности коллектива.
Эта централизующая сила, порожденная живыми реальными потребностями, въ наши дни бол?е не можетъ быть оправдана и м?сто ея занимаетъ противоположная тенденція — центроб?жная.
Современный коллективъ къ тому-же слишкомъ обширенъ, чтобы опекать каждую личность. Личность находится съ нимъ въ самыхъ разнообразныхъ соотношеніяхъ и уже эта многочисленность связей позволяетъ личности ускользнуть отъ опеки и б?жать кабалы неизб?жной въ однородности примитивнаго общества. Ростъ соціально-экономической дифференціаціи есть, такимъ образомъ, одновременно и ростъ автономіи личности. Прогрессъ общественности становится процессомъ непрерывнаго освобожденія личности и, сл?довательно, ея собственнаго прогресса.
Наконецъ, многообразіе современной личности д?лаетъ р?шительно невозможнымъ удовлетвореніе ея запросовъ собственными средствами. И прогрессирующая общественность приходитъ ей на помощь. Она даетъ личности — транспортъ, дворцы и парки, школу, музей, библіотеку.
Прогрессъ общественности и личности заключается въ углубленіи ихъ взаимод?йствія.
7) Всесторонняя оц?нка общественности не можетъ не поставить передъ нами и проблемы великихъ людей.
Какъ возможенъ вообще великій челов?къ: геній, вождь, герой, выдающаяся индивидуальность?
Не есть-ли геній въ его своеобразіи, оригинальности его ц?лей и средствъ, въ его видимой враждебности всему «соціальному» — уже самъ по себ? наибол?е яркое отрицаніе общественности? Что связываетъ съ ней великаго челов?ка, если она ему готовитъ обычно трагическую судьбу — быть непонятымъ, часто гонимымъ. Ч?мъ обязанъ онъ общественности, если сущность его индивидуальности и его творческой воли — является живымъ опроверженіемъ его психическихъ критеріевъ и ея воспитательныхъ пріемовъ?
Кому обязаны ихъ геніемъ — Сократъ, Галилей, Э. По, Толстой, «своей» общественности, міровой культур? или только самимъ себ??
Что подтверждаютъ они? Или они — совершенное исключеніе въ рядахъ общественной законом?рности, дарвиновская «счастливая случайность»?
Я полагаю — н?тъ! Геній — великая челов?ческая радость, великій брать, который творческимъ гор?ніемъ своимъ пріобщаетъ насъ в?чности и т?мъ даетъ самое большее доказательство любви, какое вообще можетъ быть дано челов?комъ! Черезъ творческій полетъ генія связываемъ мы себя со вс?мъ нашимъ прошлымъ и будущимъ, въ геніи постигаемъ наши возможности, геніемъ можемъ оправдать нашу общественность.
Именно геній и есть величайшее торжество общественности, ибо что иное геній, какъ не синтезъ всего, что смутно предчувствуется, бродитъ, и не находитъ себ? формы въ самой сред?, взростившей генія? Геній — живой, органическій, своеобразный синтезъ, способность въ многогранной воспріимчивости объять все, доступное другимъ лишь по частямъ. Отсюда тотъ восторгъ и преклоненіе, которымъ встр?чаютъ д?ло генія вс?, кто узнаетъ въ немъ свои тайныя предчувствія и въ совершенной форм? познаетъ свои собственныя стремленія. Отсюда глумленіе и ненависть вс?хъ т?хъ, кто инстинктивно чувствуетъ въ геніи способность встать надъ уровнемъ среды и, пренебрегая вс?мъ условнымъ и относительнымъ, выявить въ творчеств? своемъ элементы в?чнаго — говорить не только о настоящемъ, но приподнять зав?сы будущаго!
Такъ только можетъ понимать генія анархистское міровоззр?ніе.
Такъ опред?лялъ генія анархистъ-философъ — Гюйо. «Геній — пишетъ онъ въ изсл?дованіи «Искусство съ точки зр?нія соціологіи» — быть можетъ, бол?е другихъ представляетъ ineffabile individuum и въ то же время онъ носитъ въ себ? какъ-бы живое общество… Способность отд?ляться отъ своей личности, раздвояться, обезличиваться, это высшее проявленіе общительности (Sociabilite) …составляетъ самую основу творческаго генія»…
Бакунинъ также понималъ генія, какъ продуктъ общественности: «..Умъ величайшаго генія на земл? не есть-ли что иное, какъ продуктъ коллективнаго, умственнаго, и также и техническаго труда вс?хъ отжившихъ и нын? живущихъ покол?ній?… Челов?къ, даже наибол?е одаренный, получаетъ отъ природы только способности, но эти способности умираютъ, если он? не питаются могучими соками культуры, которая есть результатъ техническаго и интеллектуальнаго труда всего челов?чества».
Существуетъ уб?жденіе, что д?ло генія — за пред?лами общественности, что судьбы посл?дней должны быть ему безразличны, что творчество его — его личная необходимость, условіе его личнаго здоровья и благополучія. Геній не растрачиваетъ своего генія, своего «священнаго огня» на «жалкій родъ, глупцовъ», «жрецовъ минутнаго, поклонниковъ усп?ха». По слову Гёте, геній долженъ строить выше пирамиду своего бытія и оставаться тамъ въ творческомъ уединеніи генія. Онъ долженъ сл?довать призывамъ Пушкина:
Подите прочь — какое д?ло
Поэту мирному до васъ!
или:
Ты царь — живи одинъ. Дорогой свободной
Иди, куда влечетъ тебя свободный умъ,
Усовершенствуя плоды любимыхъ думъ,
Не требуя наградъ за подвигъ благородный.
Анархизмъ отвергнетъ этотъ мечтательный и себялюбивый индивидуализмъ.
Кто стремится къ свобод?, кто въ творчеств? утверждаетъ свой идеалъ, не можетъ любить только свое, но долженъ любить челов?ческое. Какъ могутъ быть ему безразличны судьбы другого челов?ка, освобожденіе его, его творчество? Какъ можно запереть генія въ самовлюбленный аристократическій цехъ съ вн?земными желаніями? Отнять генія у людей — значитъ, оскопить избранника.
Правду говорилъ Крагъ: уединиться — не значитъ уйти отъ жизни. Узникъ въ оковахъ разв? не живетъ бол?е бурно, ч?мъ всадникъ на б?шеномъ кон?? Монахи изъ оконъ монастыря видятъ жизнь, красныя розы, б?лыхъ женщинъ, сладострастіе. Такая борьба — непосильна. Они устаютъ и думаютъ лишь объ общей гибели — гибели земли, угасаніи луны
