и солнца.

Аскезъ генія есть легкомысленная боязнь жизни, а не мудрость. Мудрость должна знать и объять все. И ей учитъ только жизнь. Монастырь родитъ соблазны и истощающія крайности.

Въ чемъ божественный смыслъ призванія избранника, какъ не въ благов?стіи свободы? Какъ можетъ чувствовать избранникъ себя свободнымъ, если есть рабы?

И мудрый среди мудрыхъ, челов?къ во всемъ, Пушкинъ зналъ это.

Пусть написаны имъ вышецитированныя строки. Но надо помнить его «Деревню». Надо помнить его «Пророка»:

«…Обходя моря и земли,»

«Глаголомъ жги сердца людей!»

Это-ли призывъ къ самооскопленію? Есть значитъ — Богъ, сов?сть, нравственный долгъ, зовущій къ челов?ку, освобожденію его? Есть силы, устремляющія уже свободнаго пророка къ его еще несвободнымъ братьямъ.

Но лучше взять итоги всей жизни поэта. Они — въ геніальной парафраз? Горація:

«…И долго буду т?мъ любезенъ я народу»,

«Что чувства добрыя я лирой пробуждал».

И зам?чательно, что въ первоначальномъ черновомъ наброск? поэтъ говорилъ иначе:

«…И долго буду т?мъ любезенъ я народу,»

«Что звуки новые для п?сенъ я обр?лъ».

Но формула эта казалась поэту недостойной его, какъ челов?ка и поэта, и в?нецъ д?ятельности своей онъ нашелъ въ томъ, что не замкнулся въ одиночеств?.

И такъ должно быть! Истинно свободный, посл?довательно, до конца идущій челов?къ не можетъ отказаться отъ челов?ка. Ч?мъ выше призваніе его, т?мъ мен?е можетъ оно заключать презр?нія къ челов?ку и его ц?лямъ. Презр?ть ихъ — значило бы презр?ть самую челов?ческую природу, значило бы впасть въ самый тяжкій челов?ческій гр?хъ.«Міръ и мы одно — поучаетъ мудрый Тагоръ. — Выявляя себя, мы служимъ міру, спасаемъ міръ, спасаемъ другіе «я».»

Н?тъ формулы бол?е скомпрометированной, бол?е фальшивой, ч?мъ формула — «общее благо». Но для вождя она должна звучать иначе. Его свобода и радость — въ свобод? и радости другихъ. Упраздненіе рабовъ — и обезпеченіе «общаго блага» — такая же необходимая предпосылка подлиннаго индивидуалистическаго міросозерцанія, какъ совершенный индивидуализмъ есть условіе свободной общественности.

Подведемъ итоги.

Взв?сивъ доводы — за и противъ общественности, мы полагаемъ, что анархистское міровоззр?ніе, если оно желаетъ быть живой, реальной силой, а не отвлеченнымъ умствованіемъ аморфнаго индивидуализма — должно оправдать общественность.

Въ ней мы родимся, изъ нея черпаемъ питательные соки, ее же обращаемъ въ орудіе нашего освобожденія. И сама общественность, помимо нашей воли, вн? нашего сознанія врывается въ нашъ личный жизненный потокъ. Это — неотразимый фактъ, и было бы недостойной анархиста трусостью — забыться въ пустомъ, но самодовольномъ отрицаніи. Было бы напраснымъ отрицать живущее во вс?хъ насъ «чувство общественности». Чаадаевъ былъ правъ, восклицая въ «Философическихъ письмахъ»: «Наряду съ чувствомъ нашей личной индивидуальности мы носимъ въ сердц? своемъ ощущеніе нашей связи съ отечествомъ, семьей и идейной средой, членами которыхъ мы являемся; часто даже это посл?днее чувство жив?е перваго».

Это — справедливо. Чувство общественности — намъ имманентно. Оно родится и растетъ съ нами.

Но общественность есть лишь связность подлинныхъ реальностей — своеобразныхъ и неповторимыхъ. Поэтому общественность не можетъ быть абсолютной ц?лью личности. Она не можетъ быть безусловнымъ критеріемъ его поступковъ. Она — есть средство въ осуществленіи личностью ея творческихъ ц?лей.

ГЛАВА III. Анархизмъ и раціонализмъ.

Быть-можетъ, еще большія опасности, ч?мъ крайности абсолютнаго индивидуализма, для анархистской мысли представляетъ тотъ раціоналистическій пл?нъ, въ которомъ она находится досел?.

Что такое раціонализмъ?

Культъ отвлеченнаго разума, в?ра въ его верховное значеніе въ р?шеніи вс?хъ — равно теоретическихъ и практическихъ задачъ.

Раціонализмъ — міровоззр?ніе, которое въ единомъ мір? опыта устанавливаетъ и противополагаетъ два самостоятельныхъ и несоизм?римыхъ міра — міръ матеріальный, вещный и міръ мысли, духовный. Только посл?дній міръ намъ данъ непосредственно, второй — міръ явленiй (феноменализмъ), міровой механизмъ познается разумомъ и въ его д?ятельности получаетъ объясненіе, раціональное обоснованіе.

Однако, посягательства разума идутъ еще дал?е.

«Основнымъ принципомъ всякаго раціонализма — пишетъ проф. Лопатинъ, — является утвержденіе полнаго соотв?тствія между бытіемъ и мышленіемъ, ихъ внутренняго тождества; иначе никакъ нельзя было-бы оправдать притязанiй нашего разума познать истину вещей путемъ чисто умозрительнымъ, отвлекаясь отъ всякой данной д?йствительности; а въ этихъ притязаніяхъ самая сущность раціонализма. Но такое предположеніе всец?лаго соотв?тствія бытія и мысли въ своемъ посл?довательномъ развитіи неизб?жно приводитъ къ признанію логическаго понятія о вещахъ за всю ихъ сущность и за единственную основу всей ихъ д?йствительности. Черезъ это рацiонализмъ переходитъ въ «панлогизмъ» — ученіе о такомъ абсолютномъ понятіи, «въ которомъ никто и ни о чемъ не мыслитъ», и которое «предшествуетъ и всему познающему и всему познаваемому».

Это — раціонализмъ въ его крайнемъ философскомъ выраженіи.

Между т?мъ, раціонализмъ есть многообразное явленіе, проникающее вс? сферы челов?ческаго творчества. И потому онъ можетъ быть изсл?дуемъ въ различныхъ планахъ: какъ міросозерцаніе, какъ культурно-историческое явленіе, какъ политическая система.

Въ дальн?йшемъ изложеніи мы будемъ им?ть д?ло съ раціонализмомъ въ смысл? міросозерцанія, въ смысл? сл?пой энтузіастической в?ры въ конечное, всепоб?ждающее, творческое значеніе разума.

Раціонализмъ характеризуется прежде всего безусловнымъ отрицаніемъ опыта, традицій, историческихъ указаній. Онъ — глубокій скептикъ. Въ его глазахъ религіозныя системы, мифы, разнообразныя формы коллективнаго, народнаго творчества не им?ютъ никакой ц?ны. Все это — варварскій хламъ, рабскій страхъ или разгулъ инстинктовъ, существующій лишь до т?хъ поръ, пока къ нимъ не подошелъ съ формальной логикой раціоналистическій мудрецъ.

Но этотъ безпред?льный скептицизмъ, это безпощадное отрицаніе всего порожденнаго жизнью и опытомъ живетъ въ раціонализм? рядомъ съ страстной в?рой въ разумъ, способный собственными силами все разрушить и все построить.

Скептическій, разсудочный, анти-историческій раціонализмъ «искусственному» противопоставляетъ — «в?чное», «естественное», согласное съ «законами природы», открываемое и построяемое челов?ческимъ разумомъ. Онъ говоритъ объ естественной религіи, естественномъ прав?, естественной экономик?. Онъ создаетъ, наконецъ, «естественнаго» челов?ка — челов?ка-фикцію, безъ плоти и крови, средняго абстрактнаго челов?ка, лишеннаго какихъ бы то ни было историческихъ или національныхъ покрововъ.

Въ этомъ своеобразномъ индивидуализм?, усвоенномъ вс?ми раціоналистическими системами, не остается м?ста для живой, конкретной, оригинальной личности.

Раціонализмъ знакомъ самымъ раннимъ челов?ческимъ культурамъ. Государственная наука греческихъ софистовъ впервые говоритъ объ естественномъ среднемъ челов?к?. Платоновское государство мудрыхъ — гимнъ челов?ческому разуму. Аристотель учитъ о «среднемъ» гражданин? и «средней» доброд?тели.

Римская культура оставляетъ одинъ изъ величайшихъ памятниковъ раціоналистической мысли — систему гражданскаго права, въ абстрактныя и универсальныя формулы котораго улеглась кипучая правовая жизнь ц?лаго народа. Раціоналистами оставались римляне и въ религіи. По выраженію одного историка, римская религія — «сухая, безличная абстракція различныхъ актовъ челов?ческой жизни… Культъ — скучная юридическая сд?лка, обставленная многочисленными и трудными формальностями»…

Раннее среднев?ковье съ общиннымъ землевлад?ніемъ, феодальной эксплоатаціей, отсутствіемъ крупныхъ промышленныхъ центровъ, не могло быть благопріятнымъ для усп?ховъ раціоналистическаго мышленія. Средоточіемъ его становится городъ уже посл? трехв?ковой поб?доносной освободительной борьбы противъ феодаловъ. Первымъ «раціоналистомъ» былъ городской купецъ-авантюристъ, бандитъ, но піонеръ европейской цивилизаціи. См?лая, энергичная, свободолюбивая натура, первый путешественникъ, первый изсл?дователь чужихъ странъ, объ?зжаетъ онъ въ погон? за прибылью отдаленн?йшіе края, ареной своихъ хищническихъ подвиговъ д?лаетъ весь доступный ему міръ, изучаетъ чужіе языки и нравы, полагаетъ основаніе международному обороту.

Страница въ исторіи экономическаго развитія челов?чества, которую называютъ наибол?е трагической — эпоха первоначальнаго накопленія капитала послужила исходной точкой для пышнаго расцв?та раціонализма.

Капиталъ, ув?нчавшій походы купцовъ-авантюристовъ, дезорганизуетъ среднев?ковый ремесленный строй съ его опекой, освобождаетъ среднев?коваго челов?ка отъ путъ корпоративныхъ связей, подготовляетъ разложеніе кр?постного права. Эти глубокіе революціонные процессы, открывшіе дорогу свободной иниціатив? личности, не могли не поднять и самаго значенія ея. Идеологическія конструкціи, слагающіяся на этой почв? — религіозныя, философскія, политическія — пріобр?таютъ раціоналистическій характеръ.

Подъ знакомъ раціонализма идутъ величайшія освободительныя движенія эпохи — реформація и ренессансъ.

Ренессансъ родитъ гуманизмъ — тріумфъ личнаго начала. Гуманизмъ рветъ вс? общественныя ц?пи, разрушаетъ вс? связи. Изъ подъ обломковъ среднев?ковой коммуны — подымается челов?къ. Въ индивидуалистическомъ экстаз? ренессансъ воздвигаетъ алтари челов?ку. Красота челов?ка, права челов?ка, безграничныя возможности челов?ка — вотъ темы ренессанса, по выраженію его живописнаго историка Моннье. Подобно античному міру, ренессансъ знаетъ только одну аристократію — аристократію ума, таланта. «Боги улетаютъ — восклицаетъ Моннье — остается челов?къ!»

Итальянскій городъ былъ только предв?стникомъ мощнаго раціоналистическаго вихря. Съ стихійной быстротой перебрасывается онъ во вс? европейскіе центры, сбрасывавшіе феодальныя путы, и копившіе въ ст?нахъ своихъ сытое и просв?щенное бюргерство.

Вихрь, поднявшійся изъ ренессанса, кр?пнетъ съ усп?хами европейской техники. Тріумфы торговаго капитализма, обезземеленье крестьянъ и образованіе пролетаріата, ростъ мануфактуры, предчувствіе того разгула свободной конкурренціи, который долженъ былъ окрасить первые шаги капитализма — были событіями, укр?плявшими въ мыслившемъ и д?йствовавшемъ челов?к? в?ру въ самоц?нность челов?ческой личности, силы ея разума, безграничность ея возможностей.

Философская, историко-политическая, правовая, экономическая мысль — вс? — подъ гипнозомъ всесильнаго разума.

Въ области философской мысли всл?дъ за ученіемъ Декарта о врожденныхъ идеяхъ, Спиноза — одинъ изъ философскихъ основоположниковъ раціонализма — создаетъ ученіе о познаніи изъ чистаго разума, какъ высшемъ род? познанія, обладающемъ способностью постигать сверхчувственное, постигать то, что недоступно непосредственному опыту.

Нашимъ общимъ понятіямъ — училъ Спиноза въ своей «Этик?» — соотв?тствуютъ вещи. И раскрытіе причинной связи между вещами должно идти черезъ познаніе, черезъ изсл?дованіе отношеній между понятіями.

Куно-Фишеръ такъ характеризуетъ систему Спинозы: «Философія требуетъ уясненія cвязи вс?хъ вещей. Это уясненіе возможно лишь посредствомъ яснаго мышленія, посредствомъ чистаго разума, поэтому оно раціонально… Лишь въ законченной систем? чистаго разума, лишь въ абсолютномъ раціонализм? философія можетъ разр?шить задачу, которую она, какъ таковая, должна ставить себ?.. Раціональное познаніе требуетъ познаваемости вс?хъ вещей, всеобъемлющей и однородной связи всего познаваемаго… Оно не терпитъ нечего непознаваемаго въ природ? вещей, ничего неяснаго въ понятіяхъ о вещахъ, никакого пробела въ связи понятій… Ученіе Спинозы есть абсолютный раціонализмъ и хочетъ быть таковымъ»…

Разумъ у Спинозы — верховный властитель, какъ въ области чистаго познанія, такъ и практической жизни. Чувственный аффектъ — учитъ онъ въ глав? «Этики», посвященной «Свобод? челов?ка» — перестаетъ быть таковымъ, какъ только мы образуемъ о немъ ясную и отчетливую идею.

То же верховенство разума возглашается политической и правовой мыслью.

Памятниками ея остались — естественное право и договорная теорія государства.

Въ противоположность д?йствующему положительному праву, естественное право — вн? исторіи. Для него н?тъ — гипноза настоящаго. Его задача — построить т? идеальныя ц?ли, которымъ должно отв?чать всякое право. Источники, въ которыхъ почерпаетъ оно свой матеріалъ — всечелов?чны: это — самъ вн?историческій челов?къ, его разумная природа, его неограниченное влеченіе къ свобод?. Естественное право не хочетъ мутить эти чистые родники историческими наслоеніями; именно потому оно и естественное, а не искусственное, не историческое[8].

Гоббсъ и Локкъ, Гуго Гроцій и Спиноза, Пуффендорфъ и Кантъ, Руссо и Монтескье и за ними ц?лая плеяда политическихъ мыслителей построила идеальное «раціоналистическое государство» (Сіvitas institutiva). Въ основ? государства лежалъ договоръ. «Посл?довательное проведенiе идеи соціальнаго договора — пишетъ н?мецкій государственникъ Еллинекъ — необходимо приводить къ иде? сувереннаго индивида — источника всякой организаціи и власти». Отсюда неизб?жно вытекало положеніе, что, если творцомъ всего существующаго была суверенная вн?историческая личность, она была и верховнымъ судьей во вс?хъ