развитии идей не бывает! Но даже если нашему идеалу не суждено когда-либо осуществиться, тем не менее он полезен эволюции общества. Он — путеводная звезда для прогресса, указывающая ему цель, и освещающая пропасти, куда его хотят заманить; он указывает индивидуальной личности, что ей нужно делать, чтобы освободиться, если она найдет в себе энергии захотеть свободы и счастья!
Итак, революция — детище эволюции, роковой фазис ея; от себя прибавим, что, она кроме того необходима для спасения человечества от регресса, к которому его ведет буржуазная эволюция.
ГЛАВА VIII. О переходном периоде.
Социалисты, равно как и некоторые буржуа, сознающие, что современный строй имеет свои недостатки, и что социальная реформа необходима, часто приводят нам следующий аргумент: „Конечно, вы правы, и то, что вы требуете, весьма рационально. Действительно необходимо, чтобы рабочим был предоставлен весь продукт их производства. Но, знаете ли… есть известные установившиеся положения, которые нельзя упразднить, в любой момент, не совершая явной несправедливости! Надо считаться с малоразвитостью массы, которая не может от полнейшей зависимости сразу притти к абсолютной свободе! Вы понимаете, что нужно действовать осмотрительно. Так быстро нельзя переделать общество; осуществлением требуемых вами реформ, без всякой подготовки, легко восстановить против себя большинство народа”.
„Когда продуктов будет иметься в достаточном количестве, и всякий сможет брать из общего склада, без опасения, что не хватит для других, когда человек поумнеет и начнет понимать, что чужая свобода должна быть уважаема, тогда можно будет провозгласить свободу индивидуальной личности, упразднить всякое правительство, и отменить денежную систему. Но до этого можно дойти лишь постепенно: сначала необходимо дать народу образование, и когда он будет просвещен и немного ознакомится с новым порядком вещей, тогда можно будет, пожалуй, ослабить возжи. Но, прежде всего, не надо забывать главное, а именно: что все в природе изменяется лишь постепенно, а, следовательно, социальный строй — тоже, и что нужен длинный, очень длинный, период… переходный!”
И, высказав вся это, буржуазный „философ” воображает, что он научным путем опроверг революционные идеи. Но лучше всего то, что некоторые якобы социалисты и якобы революционеры подхватывают этот аргумент и пускают его в ход против идеала анархистов.
Такими речами встречают они всякую новую идею, и такими доводами хотят, не отрицая законности наших требований, отсрочить исполнение их на неопределенное время.
Но, господа! мы отлично знаем, что масса нас не понимает; если бы она понимала, нам не надо было бы хлопотать, чтобы подготовить ее к восприятию нашего идеала. Если бы народ понимал нас, он не нуждался бы в нас, указывающих ему на значение новых идей для будущих времен.
Революции происходят именно тогда, когда массы в достаточной степени проникаются новыми идеями, и потому-то каждый из нас всеми силами и всеми средствами старается развить наш идеал всеобщего счастья, для того чтобы индивидуумы усвоили его и проникнулись бы им настолько, что захотели бы попытаться осуществить его в жизни.
Но возвратимся к аргументам наших противников.
Социалисты считают революцию неизбежной, но только в духе их идей. Подобно тому как буржуазия полагает, что покончила раз навсегда с революциями в 93-м г., так и эти современные Робеспьеры думают, что умы уже заполнены их идеями, и нет в них места новым.
„Ваши идеи неосуществимы”, говорят они нам — „ввиду темперамента французов” — если речь идет о Франции, или „англичан”, — если об Англии, — „Конечно, ваш идеал прекрасен в теории, но на практике не применим. Вы, милые друзья, не знаете, что такое человек. Если бы его знали так же хорошо как мы, вы говорили бы иначе (поверьте: он странное животное, настолько глупое, что сам не знает, чего ему нужно; к счастью, мы знаем, за него). Когда переходный период усовершенствует человечество и притупит дурные инстинкты человека, тогда может быть — но не наверно — ваши идеи окажутся осуществимыми; но необходимо, чтобы люди прошли через подготовительный период, долженствующий дать им постепенно свободу (подготовку же мы одни способны провести целесообразно)”.
„В начале революции в особенности нужна будет сильная власть, ибо придется регулировать потребление, сообразно с производительностью каждого индивидуума, чтобы избежать дефицита; нужно будет определить границы личной свободы каждого для того, чтобы более сильные не обижали слабейших (вы не можете себе представить, как трудно руководить народом)”.
Затем полезность переходного периода и временного правительства — считается ими доказанной. Не особенно остроумно!
Что касается реформ, рекомендуемых буржуазией, даже тогда, когда она искренна, то мы знаем, что они бессильны, что ждать их осуществления равносильно народному выражению: „жди после дождика в четверг”, следовательно не стоит и останавливаться над аргументами в пользу этих реформ.
Но другое дело аргументы так называемых революционеров, которые становятся консерваторами еще прежде, чем достигли власти и желают ограничить эволюцию ради „своей революции”. Мы вынуждены заметить им, что вероятно они имеют очень неопределенное представление об экономической революции, проповедуемой ими… в теории. Они политики, но не социалисты, и это отражается и на их способе ведения пропаганды.
Организацию их составляют группы, комитеты и союзы: местные, областные, федеральные, национальные; таким образом, они участвуют во всякой партийной борьбе, где только предвидится возможность выиграть депутатское место; пропагандируется ими социализм, если аудитория достаточно подготовлена, или же дебатируется чисто местные интересы, если уровень развития слушателей не поднялся выше таковых. Этим путем они надеются пустить корни в политических сферах и во время революции — если дело дойдет до нее — заменить прежнее правительство своей организацией и таким образом получить право управлять всеми. И это они называют социальной революцией.
Мы знаем уже, что завладеть почвой, орудиями, общественными богатствами нельзя будет путем декретов; мы говорили уже почему и не будем повторяться; полагаем, что замена одних господ другими не составляет большого удовольствия и что для этого не стоит делать революцию.
Те, кто будет делать революцию, не должны рассчитывать ни на какое правительство, и освобождение должно быть только делом их рук, а раз оно будет достигнуто, для него не понадобится санкция никакого правительства. Поэтому мы и не ждем переходного периода; для нас он — наша пропаганда, и будет уже пройден, когда настанет революция.
На предстоящую революцию должно смотреть с более широкой точки зрения. Как мы уже говорили, возможно, что она будет длиться долго, очень долго, ибо продолжительность ее будет зависеть от интенсивности пропаганды, количества времени, которое пройдет до ее начала, и от подготовленности масс к её восприятию.
Было бы большою ошибкой предположить, что буржуазия, лишь только удастся захватить власть, позволит отнять у себя все. Социальная сила буржуазии заключается не в одном только представительстве власти; ее составит: торговля, банки, все административные учреждения, канцелярии, целая бюрократическая армия, созданная ее организацией, и все это не может быть отменено сразу. Всякое, какое бы то ни было, даже самое революционное правительство, произведя кое-какую очистку, вынуждено будет сохранить большинство остальных учреждений, и они то раньше или позже уничтожат его.
Мы знаем, с каким зверством буржуазия подавляла всякое движение, имевшее социальную тенденцию, и это может служить показателем силы сопротивления, какое она обнаружит, когда почувствует, что ей грозит серьезная опасность. Боясь за свои привиллегии и сознавая опасность потерять все, что возвышает ее над толпою, и исчезнуть с лица земли, как сословие, она будет защищаться до последних сил и пустит в ход все средства, какими только будет располагать, совершенно игнорируя всякие декреты, если таковые не будут подкреплены более существенными фактами.
Между тем, что бы мы ни делали, как бы ни старались ускорить пропаганду, новые идеи не могут везде распространяться с одинаковым успехом, и не везде умы будут воспринимать их с одинаковой готовностью. В одном месте индивидуумы увлекутся до попытки реализовать их, зато в другом месте примут их только отчасти, а в третьем возможно, что и совершенно не примут их.
Продолжительность революции будет поэтому зависеть от привиллегированных классов: ибо укрепившись в упорствующих местностях и, в крайнем случае, сделав некоторые уступки, они сконцентрируют там все свои силы и оттуда поведут войну против автономных групп, образовавшихся в целях реализации новых идеалов. Все затруднения и тормазы, какие встретит таковая реализация, должны будут быть приписаны им; вредить они умеют хорошо!
Война между новым идеалом и старым строем будет беспощадная, без отдыха и перемирия; часть перипетий ее мы уже обозрели, в дальнейшем найдем еще некоторые об’яснения относительно ее продолжительности.
В виду описанного выше положения дела, ясно, что в течение всего периода борьбы необходимо будет организовать производство и денежное обращение настолько прочно, чтобы восставшие не имели повода жалеть о старом порядке вещей. Это само собою понятно, и коллективисты в данном случае правы, ибо если не хватит пищевых продуктов, и если новый строй даст индивидуумам менее удовлетворения, чем буржуазный то, во-первых, окажется, что не стоило менять и, во-вторых: разочарование, которое неминуемо последует, послужит на долгое время торжеством буржуазного режима. Коллективисты неправы в одном, а именно: утверждая, что они одни знают формулу, и способны организовать будущее общество, и нельзя не считать крайним самохвальством, когда они говорят, что достаточно им захватить власть и создать декрет, чтобы новая социальная организация появилась подобно тому, как некогда свет появился по велению — Предвечного Отца. Нелепость библейских теорий была в свое время доказана наукой; здравый смысл докажет несостоятельность теорий коллективистов и отведет им надлежащее место среди фантастических вымыслов всех времен.
Предстоит одно из двух: или люди будут сознавать свои нужды и цель, к которой они стремятся, и сумеют приспособить свои силы к обстоятельствам, и в таком случае индивидуальная инициатива развернется во всю ширь и укажет им, какие меры должны быть приняты, чтобы обеспечить успех начатой революции, или же они будут действовать, как автоматы, под руководством того или другого лица и тогда они не получат того, на что им будет давать право новое положение вещей. Ими будет совершена революция политическая, но не социальная. Будучи склонными вечно быть под чужим руководством, они получат то, что им нужно с точки зрения коллективистов, но это не имеет ничего общего с освободительной экономической революцией.
Итак в самом начале борьбы может случиться следующее: люди, вынужденные необходимостью, будут потреблять имеющиеся в наличности продукты, не заботясь о том, откуда они берутся, точно также, как будут прилагать свои силы и деятельность там, где будет нужно, приучаясь проводить в жизнь солидарность: брать у соседей и давать им, не заботясь о том, получают ли эквивалент.
Когда порядок урегулируется, потребности станут утонченнее и многочисленнее; люди должны будут сами заняться производством некоторых недостающих предметов. Они начнут сообщаться между собою, советоваться и группироваться, сообразно индивидуальным вкусам,
