положение, тунеядец постарается оказаться полезным в каких-либо побочных работах, которые претят всякому другому. Это делается и на наших глазах, и таким образом, втянутые в производительные группы, самые ленивые нашли бы также средство оказаться полезными.
Указывают еще на жителей Востока, на обитателей некоторых островов и экваториальных стран, изнеженность которых вошла в поговорку, и для которых леность обратилась почти в культ. Но в этих странах изнеженность обитателей вызывается климатом, и с другой стороны жизнь там так легка, что ничто не принуждает туземцев насиловать свою природу. Достаточно им протянуть руку, чтобы добыть себе пищу: горсть фиников, риса или проса достаточно для поддержания жизни человека; листья деревьев служат им готовой одеждой; имеющие более утонченный вкус задают себе немного больше труда, и срезывают для одежды кору некоторых деревьев, но все это в общем не требует больших усилий.
Желая их насильно приспособить к нашему образу жизни, европейцы истребили целые народы, которые до их прихода были образцами силы и изящества и жили в самых лучших условиях счастья и благоденствия. В то время, как свободное усвоение наших знаний и постепенное применение их могли бы способствовать прогрессу этих народов, насилие и власть погубили их или заставили итти назад в своем развитии.
Желать принудить грубой силой тех, кто упорно не хочет трудиться, было бы равносильно заставить их восстать против общества. Они постараются добыть хитростью или силой — вспомним воровство и убийство в современном обществе, — то, чего им не дадут добровольно. Тогда придется учредить полицию, которая им мешала бы брать запрещенное; судей, которые бы их судили; тюремщиков, которые бы их держали под стражей, и таким образом, мало-по-малу создавая все самые типичные механизмы произвола и насилия, мы придем к восстановлению современного нам общества.
Ради того, чтобы не кормить нескольких тунеядцев, сторонники власти не находят другого средства, как создать другую категорию тунеядцев с той только разницей, что положение этих последних будет законное и непоколебимое и упрочит их нежелательную в обществе профессию навсегда. В результате мы кормили бы две категории тунеядцев: одни, обретаясь на самом дне общества, жили бы на его счет, помимо его воли; других оно создало бы само под предлогом нежелания кормить ни одного паразита. И, таким образом, над нашими головами повис бы навсегда дамоклов меч: организованная и вооруженная сила, якобы имеющая назначением принудить людей выполнять то, что им не нравится, но всегда могущая обратиться против тех, кто ее установит.
ГЛАВА XIX. Свободный выбор труда.
Нам говорят, что будет необходимо, чтобы группы, образовавшиеся в новом обществе, имели, если не главарей, то по крайней мере, людей, специально обязанных распределять труд в производительных группах, указывать каждому его обязанность, во избежание недоразумений между членами из-за желания делать одно и то же, и ради того, чтобы работа производилась методически и однообразно. Подобно современным потребительным товариществам, нужен будет кто-нибудь для распределения продуктов, из-за которых отдельные личности спорили бы если бы над ними не было какого-либо контроля или регулирующей власти, наблюдающей, чтобы ничей интерес не был нарушен.
Касаясь этого предмета в предыдущих главах, мы доказали, что главным двигателем всех групп будет нужда, что люди должны будут рассчитывать только на самих себя, чтобы добыть для себя все необходимое. Если они почувствуют нужду в каком-либо предмете, они должны будут направить свои силы к тому, чтобы добыть желаемый предмет. Они должны будут разыскивать род ассоциаций, больше всего способствующий получить то, что явится целью их желании.
Прибегнут ли они к обмену, или будут брать из особых магазинов, или должны будут соединить вместе свои силы для производства желанного предмета, по нашему мнению, это будет зависеть от обстоятельств, и для достижения цели ими будут применяться различные способы.
Это будет зависеть от изобилия или редкости искомого предмета, а также от характера и склонностей отдельной личности: один будет чувствовать отвращение к какому-либо труду, и следовательно он будет вынужден сделаться полезным иначе, для того, чтобы получить от группы, участником которой он состоит, те вещи, производство коих ему кажется противным. Другой будет склонен производить различные предметы, не испытывая потребности использовать их лично; только удовольствие их производить, отделывать, добиваться артистических эффектов, сообразно с его вкусом, будет мотивом его деятельности. Его счастье будет заключаться в том, что работы его будут цениться, и друзья будут брать нарасхват произведения его труда.
Может случиться и так, что один человек не захочет иметь сношений с другим из-за безделицы, в чем сам себя будет упрекать, не имея никакого повода к ненависти, ни оправдания своему предубеждению против того. В другом случае, он почувствует симпатию к таковому-то суб’екту и ничего не пожалеет, чтобы угодить ему, при чем его симпатия тоже ничем не будет оправдываться.
Все эти случайности будут изменять характер поступков людей и влиять на выбор их сношений, определять образ их деятельности в группе. Многочисленны будут формы тех групп, которые отсюда произойдут.
Зачем же нужны еще главари для групп, поставленных в такие условия? Прежде, чем составить группу, люди будут предварительно сговариваться относительно своих желаний и способностей, будут знать заранее какой части общего труда они отдадут предпочтение; в подобных условиях распределение труда произойдет единственно на основании свободного выбора. И это тем легче, что отдельная личность, которая при распределении труда не найдет искомого удовлетворения, не будет иметь надобности входить в такую группу и поищет другую, если ей будет отказано в некоторых уступках, а таковые возможны везде, где дело ведется по взаимному соглашению.
Если в настоящее время рабочий предпочитает одну работу другой, то это об’ясняется тем, что одна работа приносит больше выгоды и дает рабочему больше личного значения; и это будет происходить во всяком обществе, которое сохранит систему наемного труда. Но когда наемный труд будет упразднен, а также и все бесполезные должности, то только потребности или способности будут побуждать людей к деятельности; соглашение между отдельными личностями, соединяющимися в группу для какого-либо общего дела, устанавливается весьма легко, когда между ними не играет роли личная выгода.
Другой причиной, способствующей тому, что люди замыкаются в какой-либо одной специальной отрасли труда, вызывающей огрубение и ограниченность индивидуальных способностей, так как она доводит любую из них до чрезмерного развития, заключается в том, что чем продолжительнее человек предается известному роду труда, и чем чаще повторяет одни и те же движения, тем искуснее становится он в своей специальности, тем точнее и быстрее делаются его приемы. Такая специализация рабочего выгодна капиталисту, ищущему только одного: извлечь возможно больше прибыли в наименьший срок из имеющихся у него орудий производства: машин или людей — для него безразлично. Рабочий, начав раз итти в этом направлении, вынужден его держаться, так как у него нет средств учиться другому ремеслу, и работодатели ищут только тех, которые, будучи уже выучены, обеспечивают им готовый производительный труд.
Неестественно, чтобы человек атрофировал свои различные способности в пользу какой-либо одной. Нормально установленное общество должно ему давать возможность быть независимым от среды и обстоятельств, допуская развитие всех его способностей. Если переход от одного труда к другому заставит его производить немного медленнее в каждой отдельной отрасли его способностей, то зато разнообразие вознаградит щедро эту небольшую потерю, не говоря о том, что она пополняется очень легко, благодаря усовершенствованию машин. Нам указывают на работы, вредные и отталкивающие, утверждая, что „если люди не будут заинтересованы какой-либо выгодой, то не найдется никого, кто бы захотел выполнять такие работы”.
Люди, вынужденные в настоящее время силою обстоятельств выполнять грязные или вредные общественные работы, по совершении революции, весьма вероятно, захотят себя вознаградить и будут правы. Но это еще не значит, что они откажутся выполнять свое ремесло, если оно будет необходимо, и если только они одни будут способны его выполнять. Они, как и прочие, не захотят делать одно и то же в течение 14 часов в сутки; они тоже захотят здоровых и приятных условий для выполнения своей работы; также захотят разнообразить свои занятия, и все их требования должны будут быть исполнены. Но когда они добьются своего, то не будут иметь поводов отказываться помогать тем, кто нуждается в их способностях и знании прежнего их ремесла. Почему, в самом деле, только одна какая-либо категория людей должна быть обречена исполнять отталкивающие и вредные работы? Если эти работы производятся для общей пользы, почему каждый не взял бы на себя свою часть? Если такая работа полезна только для одной группы людей, по какому праву эта группа хочет принудить к этой работе других людей, которые бы производили то, что необходимо для нее одной.
Если данное ремесло представляет из себя социальную необходимость, то труд должен быть распределен между всеми членами общества; занимавшиеся раньше этим ремеслом внесут свои знания и будут обучать других. Если данные продукты требуются только одной категории людей, то они сорганизуются сами, чтобы производить то, в чем нуждаются, и сговорятся с теми, кто может им помочь своими советами и своей опытностью.
Чтобы подкрепить нашу аргументацию, мы возьмем примеры каждой категории работ, на которые мы только что указывали. В первой — грязные работы — указывают на корпорацию чистильщиков отхожих мест, труд которых принадлежит к разряду самых отталкивающих, так что на другой день после революции никто не захочет им заняться.
Пример может быть не особенно удачно выбран, ибо уже и в современном обществе труд этот производится механически, и здания строятся так, что отхожие места постоянно омываются при посредстве оросительной системы, вычищающей их до дна, и опоражниваются от содержимого тотчас же, как оно туда попадет, и таким образом устраняется посредничество чистильщика. В виду того, что устройство жилых помещений уже и теперь постепенно улучшается, то очень возможно, что названная корпорация в скором времени совершенно будет упразднена.
Но так как пример нам дан скорее вообще для обозначения какого-либо грязного и отталкивающего занятия, чем для того, чтобы указать специально на этот труд, а не какой-либо другой, и что в конце концов наше рассуждение вполне пригодно и для всякого другого примера, то мы посмотрим, что произойдет в обществе, которое не нашло бы средства обойтись без услуг чистильщиков отхожих мест, и которому угрожала бы опасность не найти в своей среде никого для выполнения этой обязанности.
Несчастье в самом деле большое: целое общество по уши в нечистотах вследствие того, что во главе его нет власти, которая декретировала бы вывозку нечистот! И после этого еще находятся люди, сомневающиеся в пользе правительства! И вот готовое занятие для современных политиков, которые на другой день после революции окажутся не
