свергнут посреди ужасного мирового катаклизма.
Также, как победа Германии в 1871м году и падение Парижской Коммуны были сигналами для исчезновения старого Интернационала, так и Первая мировая война 1914го года была демонстрацией банкротства политического социализма.
И затем что-то странное и иногда действительно гротескное стало происходить, что может быть объяснено только условиями полного незнания старого социалистического движения.
Независимые большевиков, коммунисты и так далее, бесконечно обвиняли наследников старых социал-демократов в позорной фальсификации марксистских принципов. Они обвиняли их в том, что те затащили социалистическое движение в болото буржуазного парламентаризма, извратив отношения Маркса и Энгельса к государству, и т.д., и т.д. Николай Ленин[10]*, духовный лидер большевиков, попытался дать своим обвинениям твердое обоснование в своей знаменитой книге «Государство и революция», которая является, согласно его ученикам, подлинной и чистой интерпретацией марксизма. Посредством отлично упорядоченного выбора цитат Ленин утверждает, что показал, что «основатели научного социализма» всегда были явными врагами демократии и парламентского болота, и что целью всех их усилий было исчезновение государства.
Нужно помнить, что Ленин обнаружил это только недавно, когда его партия, вопреки всем ожиданиям, оказалась в меньшинстве после выборов в Учредительное собрание. До этого большевики, точно так же как другие партии, участвовали в выборах и боялись конфликтов с принципами демократии. Они приняли участие в последних выборах в Учредительное собрание 1917го года, с грандиозной программой, надеясь получить подавляющее большинство. Но когда они нашли, что, несмотря на все они оставались в меньшинстве, объявили войну демократии и порвали с Учредительным собранием с изданной Лениным «Государство и революцией», как личным самооправданием.
IV
Безусловно, задача Ленина была не из легких: с одной стороны он был вынужден пойти на смелые уступки антигосудартсвенническим тенденциям анархистов, в то время как с другой стороны он должен был показать, что его отношение ни в коем случае не было анархистским, но чисто марксистским. Как неизбежное последствие этого, его работа полна ошибок против всей логики сути человеческой мысли. Один пример продемонстрирует это: в своем желании подчеркнуть, в максимально возможной степени, воображаемую антигосударственную тенденцию у Маркса, Ленин указывает знаменитый отрывок из «Гражданской войны во Франции», где Маркс дает свое одобрение Коммуне за то, что та начала искоренять паразитическое государство. Но Ленин не потрудился вспомнить, что Маркс в таких высказываниях был в открытом конфликте со всем, что он говорил ранее, будучи вынужденным пойти на уступки сторонникам Бакунина, против которых он был тогда занят очень ожесточенной борьбой.
Даже Франц Меринг, который не может быть заподозрен в симпатиях с большинством социалистов, был вынужден допустить, что это было уступкой в его последней книге, Карла Маркса, где он говорит: «Однако правдивостью всех деталей в этой работе может быть то, вне всякого сомнения, что взгляды, которые она содержит, противоречат всем убеждениям, которые Маркс и Энгельс провозглашали, начиная с «Коммунистического манифеста» четвертью века ранее».
Бакунин был прав, когда говорил в свое время: «Картина Коммуны в вооруженном восстании была настолько внушительна, что даже марксисты, идеи которых Парижская революция совершенно расстроила, преклонились перед действиями Коммуны. Они пошли дальше этого; вопреки всей логике и их известным осуждениям они вынуждены были связать себя с Коммуной и идентифицироваться с ее принципами и стремлениями. Это была комическая карнавальная игра, но необходимая. Поскольку энтузиазм пробужденный Революцией был таков, они были бы отклонены и отвергнуты всюду, если бы они попытались отступить в башню из слоновой кости моих догм».
V
Ленин забыл что-то еще, что-то, что имеет, конечно, первостепенную важность в вопросе. Это заключается в следующем: то, что это были именно Маркс и Энгельс, которые попытались вынудить организации старого Интернационала заняться парламентской деятельностью, таким образом, делая их прямо ответственными за полное увязание социалистического рабочего движения в буржуазном парламентаризме. Интернационал был первой попыткой объединить организованных рабочих каждой страны в один большой союз, конечной целью которого будет экономическое освобождение рабочих. С различными секциями, отличающимися по их взглядам и тактике, было необходимо заложить условия для их сотрудничества и признать полную автономию и организационную независимость каждой отдельной секции. В то время как это было сделано, Интернационал сильно вырос и процветал в каждой стране. Но все это полностью изменилось в тот момент, когда Маркс и Энгельс начали подталкивать различные национальные федерации к парламентской деятельности; впервые это произошло на плачевной лондонской конференции 1871го года, где они получили одобрение резолюции, которая закрылась в следующих сроках:
«Учитывая, что против этой коллективной власти имущих классов рабочий класс не может действовать как класс, кроме как организовавшись в политическую партию, отличную и противостоящую всем старым партиям, созданным имущими классами; данное переустройство рабочего класса в политическую партию обязательно, чтобы гарантировать торжество Социальной Революции, и ее конечной цели уничтожения классов; та комбинация сил, которую рабочий класс уже произвел своей экономичной борьбой, должна в то же самое время служить рычагом в его борьбе против политической власти землевладельцев и капиталистов. Конференции напоминает членам Интернационала: в боевом состоянии рабочего класса, его экономичное движение и его политические выступления неразрывно едины».
То, что каждая секция или федерация Интернационала должны принять такую резолюцию, было вполне возможно, для этого пришлось бы только возложить на своих членов действовать в соответствии с ней; но, то, что Исполнительный совет должен наложить это на секции Интернационала, особенно вопрос, который не был представлен Генеральному конгрессу, был произвольным самоуправным действием в открытом противоречии духу Интернационала и обязательно должен был вызвать энергичные протесты всех индивидуалистических и революционных элементов.
Позорный конгресс в Гааге в 1872м году короновал труды, предпринятые Марксом и Энгельсом, превращая Интернационал в избирательную машину, включая положение об обязанности различных секций бороться за захват политической власти. Таким образом, Маркс и Энгельс были виновны в расколе Интернационала со всеми его вредными последствиями для рабочего движения, и именно они вызвали застой и вырождение социализма посредством политических действий.
VI
Когда вспыхнула революция в Испании в 1873м году, члены Интернационала, почти все они были анархистами, проигнорировали петиции буржуазных партий и следовали своим собственным курсом экспроприации земли, средств производства в духе социальной революции. Всеобщие забастовки и восстания вспыхнули в Алкое, Сан-Лукар-де-Баррамеде, Севилье, Картахене и в других местах, которые были потоплены в крови. Порт Картахены продержался дольше всех, оставаясь в руках революционеров, пока, наконец, не попал под огонь прусских и английских военных кораблей. В это время Энгельс пошел в резкое наступление на испанских бакунистов в «Volksstaat», призывая их к ответу за их нежелание объединить усилия с республиканцами. Если бы он прожил долго достаточно долго, как бы Энгельс раскритиковал своих коммунистических учеников в России и Германии!
После знаменитого Конгресса 1891 года, когда лидеры так называемой «Молодежи» были изгнаны из немецкой социал-демократической партии, для нивелирования тех же самых обвинений, какие Ленин выдвинул в отношении «оппортунистов» и «каутскианцев», они основали отдельную партию со своей собственной газетой «Der Sozialist», в Берлине. Первоначально, движение было чрезвычайно догматично, и его взгляды были почти идентичны взглядам сегодняшней коммунистической партии. Если, например, каждый читает книгу Теистлера «Парламентаризм и рабочий класс», каждый встретит те же самые идеи в ленинской [книге] «Государство и революция». Как и российские большевики и члены немецкой коммунистической партии, независимые социалисты того времени отвергали принципы демократии, и отказывались принять какое бы то ни было участие в буржуазных парламентах на основе реформистских принципов марксизма.
Так что же было у Энгельса сказать относительно этих «Молодых», которые, как коммунисты, наслаждались обвинением лидеров Социал-демократической партии в предательстве марксизма? В письме к Зорге в октябре 1891, престарелый Энгельс передал следующие сердечные комментарии: «Вызывающие отвращение берлинцы стали обвиняемым вместо того, чтобы оставаться обвинителями и повели себя как несчастные трусы оказавшись вынуждены работать вне партии, если они хотят сделать что-нибудь. Без сомнения среди них есть полицейские свиньи и криптоанархисты, которые хотят работать среди наших людей. Наряду с ними, есть много тупиц, введенных в заблуждение студентов и сборище наглых фигляров. В целом, порядка двухсот человек». Было бы очень интересно узнать, каких любовных описаний Энгельса удостоились бы чести наши «коммунисты» сегодня, те, которые утверждают, что они «хранители марксистских принципов».
VII
Невозможно охарактеризовать методы старой социал-демократии. По данному вопросу у Ленина не сказано ни одного слова, и его немецкие друзья имеют даже менее того. Большинства социалистов должны помнить, говоря об этом, подробно показывать, что они являются настоящими представителями марксизма; любой знакомый с историей согласится с ними. Это был марксизм, который навязал парламентскую деятельность рабочему классу и разметил путь, которым последовала Германская социал-демократическая партия. Только тогда, когда это станет понятно, каждый осознает, что путь социального освобождения подводит нас к счастливой земле анархизма, несмотря на оппозицию марксизма.
Примечания:
[1] W. Tcherkesoff: Pages d’Histoire socialiste; les precurseurs de l’lnternationale. [Черкезов В. Н. Предтечи Интернационала. Доктрины марксизма. – М.: КомКнига, 2010]
[2] В статье, озаглавленной «Il Manifesto della Democrazia», впервые опубликованной в «Avanti» (№6 1901, 1902) ((Year 6; number 1901, of 1902) ????)
[3] Rheinische Zeitung, number 289, 16 October 1842. [Маркс К.Коммунизм и аугсбургская «Allgemeine Zeitung» // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 1. – М.: Государственное издательство политической литературы, 1955.]
[4] Marx: The Poverty of Philosophy, foreword. [Маркс К. Нищета философии // Маркс К., Энгельс Ф. Указ. соч. Т. 4. С. 69]
[5] Bray:Labour’s Wronszs and Labour’s Remedy, Leeds, 1839.
[6] Marx and Engels: The Communist Manifesto, page 21. [Маркс К.,Энгельс Ф. Манифест коммунистической партии // Маркс К., Энгельс Ф. Указ. соч. Т. 4. С. 454]
[7] Rheinische Zeitung, 7 January 1843.
[8] Б. Бауэр был одним из самых усердных членов Берлинского кружка «Свободных», в котором выдающиеся деятели из мира немецкого свободомыслия (первой половины девятнадцатого века) могли быть замечены; такие фигуры как Фейербах, автор «Сущности христианства», глубоко атеистической работы, или Макс Штирнер, автор «Единственный и его собственность». Сторонник жесткой руки думал о Карле Марксе, было обречено столкнуться со свободомыслием Б. Бауэра и его друзей, среди которых мы не должны забыть Э. Бауэра, книга которого «Der Kritik mit Kirche und Staat» [Критика церкви и государства] была полностью конфискована властями и сожжена (первое издание, 1843й год). Второму изданию (Берн, 1844й год) повезло больше. Но не автору, который был осужден и заключен в тюрьму за антигосударственные и антицерковные идеи. (Примечание редактора.)
[9] Ж. Б. Сэй, английский экономист, в чей период полное собрание сочинений Макса Штирнера были переведены на немецкий язык. Страх Карла Маркса в отношении французской анархистской мысли (как мы знаем, его «Нищета философии» является сплошной критикой «Философии нищеты» Прудона) или немецкого свободомыслия (его массивная книга «Документы социализма» является тщетной, смехотворной попыткой преуменьшить и отвергнуть «Единственного и
