центра, якобинскою властью и террором, я считаю безусловно ложным, не достигающим своей цели; и я убежден, что он неизбежно ведет не только к неудаче, а и к суровой реакции, которая может продлиться не только у нас, но и вообще в Европе десятки лет» (178; 57).
Похороны «дедушки русской революции» (как его часто называли) П.А.Кропоткина в феврале 1921 года в Москве собрали многие десятки тысяч человек, а созданный в его память музей был последним островком анархизма в России, – но к концу 30-ых годов и он был закрыт, а издание работ Кропоткина в СССР прекращено. С тех пор его имя дозволялось упоминать лишь в связи с географией и путешествиями. В честь Кропоткина названы острова и горные хребты, вулканы и поселки. [103]
Говоря о личности великого анархиста – необычайно светлой, цельной и гармоничной – приведем несколько высказываний о нем. Ромен Роллан писал: «Я очень люблю Толстого, но мне часто казалось, что Кропоткин был тем, о чем Толстой только писал. Он просто и естественно воплотил в своей личности тот идеал моральной чистоты, спокойного ясного самоотречения и совершенной любви к людям, которого мятущийся гений Толстого хотел достичь во всю свою жизнь и достигал только в искусстве» (цит. по 293; 218). Бернард Шоу называл Кропоткина «одним из святых столетия», а Оскар Уайльд считал его жизнь «совершенной жизнью» (цит. по 214; 285-286).
Близко знавший Кропоткина русский революционер и писатель Сергей Михайлович Степняк-Кравчинский так характеризовал Петра Алексеевича: «Он – страстный искатель истины, умственный вождь, а не человек действия… Он замечательный оратор… Даже в своих сочинениях он остается агитатором… Кропоткин – один из самых искренних и прямодушных людей, которых мне когда-либо приходилось встречать… Это безусловное прямодушие – самая разительная и симпатичная черта его характера. Вы смело можете полагаться на каждое его слово» (359; 69-71). А Вера Николаевна Фигнер так оценивала место Кропоткина в европейском общественном движении: «В области того, что составляет общественное мнение, он равнялся Герцену, а в области влияния на рабочие массы – Бакунину… Кропоткин… сочетал в себе те элементы ума, чувства и личного характера, которые вызывали глубокое почтение в верхах общества, во всех культурных слоях его; и вместе с тем внушали энтузиазм в рабочих массах» (385;283).
К этому следует прибавить, что принципиальность, кристальную честность и ригоризм Кропоткин сочетал с широтой взглядов и терпимостью, позволяющей ему находить взаимопонимание и с сектантами-духоборами, и с британскими профессорами, и с простыми рабочими-анархистами. Не случайно именно Кропоткин, наряду с Германом Лопатиным и Верой Фигнер, был приглашен партией социалистов-революционеров в качестве третейского судьи по «делу Азефа» (хотя взгляды Кропоткина были далеки от эсеровских).
Современный автор А.Аникин, говоря об анархической проповеди князя-бунтаря, констатирует: «Сила ее в мощной нравственной притягательности, поистине равноапостольного соответствия собственной личности собственным идеям» (13; 24). (Но, как мы покажем ниже, в этом же и определенная теоретическая слабость, ограниченность Кропоткина).
Петр Алексеевич Кропоткин – не только выдающийся революционер, первоклассный писатель, великий гуманист и талантливый публицист; он также является ученым-энциклопедистом. Им написаны специальные исследования по проблемам географии и геологии (созданы оригинальные учения о ледниковом периоде, высыхании Евразии, о строении азиатского материка), биологии (особенно велик его вклад в эволюционную теорию), социологии, политической экономии, педагогике, истории, этике и даже литературоведению. Перечислим главные его сочинения (помимо специальных работ по естественным наукам): мемуары «Записки революционера», литературоведческая работа «Идеалы и действительность в русской литературе», работы по вопросам тюремной системы и правительственных репрессий: «В русских и французских тюрьмах», «Террор в России», «Узаконенная месть, именуемая правосудием», работы, посвященные критике существующего строя и изложению анархической программы: «Речи бунтовщика», «Век ожидания», «Хлеб и Воля», «Поля, фабрики и мастерские» (в первой из этих работ дается критика современного общества, во второй – обосновывается теория революции, а в последних двух работах наиболее развернуто изложены социально-экономические взгляды Кропоткина); наконец, собственно социологические и философские сочинения: «Взаимная помощь среди животных и людей», «Анархизм», «Анархия, ее философия, ее идеал», «Современная наука и анархия», «Этика». Особо следует упомянуть о книге Кропоткина «Великая Французская революция», представляющей собой первый масштабный опыт создания не «парламентской» и «партийной», но народной истории Великой Революции: в центре рассмотрения Кропоткина – не вожди и декреты, но народное творчество, низовая инициатива: крестьянские выступления и деятельность городских секций.
Всего Кропоткиным написано свыше двух тысяч работ, причем отдельные лаконичные статьи, сочетавшие яркость и популярность с научностью, постепенно накапливались, систематизировались и составляли брошюры и книги (пожалуй, исключениями были «Записки революционера» и «Великая Французская революция», которые сразу писались, как книги и не представляли собой сборников статей).
Переходя к рассмотрению идейных источников мировоззрения Кропоткина, отметим, что сам Петр Алексеевич недвусмысленно подчеркивал: «Корни анархизма – в естественнонаучной философии восемнадцатого века» (182; 359). Используя в своих работах огромный материал, позаимствованный из различных конкретных наук, Кропоткин ориентировался на традиции Просвещения и позитивизма; наиболее значимыми для него мыслителями были Огюст Конт, Герберт Спенсер, Чарлз Дарвин, Марк Гюйо и представители «географической школы» (А.Гумбольдт, Т.Бокль, К.Риттер, К.Бэр, Э.Реклю и др.). Его привлекали у них и идея синтеза естественных и гуманитарных наук, и сочетание эмпиризма с «индуктивным» рационалистическим методом, и их натурализм. При этом по многим принципиальным вопросам Кропоткин не только развивал, но и оспаривал позицию Конта, Спенсера или Дарвина, упрекая первого из них в компромиссах с религией, второго – в непоследовательности при отрицании государства, а третьего в преувеличении фактора борьбы в животном мире.[104]
Основными теоретическими оппонентами, с которыми полемизировал в своих работах Кропоткин, были, во-первых, теологи и «метафизики» (к которым он относил всех представителей немецкой классической философии, которую представлял себе довольно поверхностно [105]), во-вторых, политэкономы-мальтузианцы и ученые социал-дарвинисты (прежде всего, ученик и продолжатель Дарвина Томас Гексли), в-третьих, поборники крайнего индивидуализма – Ницше и Штирнер, в-четвертых, социалисты-государственники (бланкисты и марксисты).
Кропоткин не был «чисто академическим ученым»: как бы не стремился он отождествить свои выводы с заключениями новейшей науки, он всегда оставался «тенденциозным» публицистом, революционером. Поэтому, как справедливо указывал В.Ф.Пустарнаков, «с самого начала он не пошел по пути сциентизма и объективизма; с первых шагов своего самостоятельного мышления молодой Петр Кропоткин пытается согласовать свои личные ценностные (политические, религиозные, этические, эстетические в первую очередь) ориентации и объективные, научно-познавательные принципы» (325; 52). Для Кропоткина характерно «несциентистское, ценностное, поэтическое, этико-эстетическое восприятие природы. И именно такая ценностная установка окрасила навсегда и натурфилософские и естественнонаучные взгляды П.А.Кропоткина» (325; 54). Тем более, это относится к общественным и этическим воззрениям русского анархиста. Например, если первоначально в своей работе «Нравственные начала анархизма» Кропоткин еще рассуждает объективистски, как отстраненный ученый, доказывая «животное» происхождение морали, то затем он отбрасывает в сторону всю позитивистскую «бухгалтерию» и начинает страстно проповедовать альтруистическую мораль борьбы и жертвенности. Можно привести немало подобных примеров определенной двойственности кропоткинского мировоззрения, декларировавшего исключительную «научность», «объективность» и «рациональность», но неявно предполагавшего изначальную ценностную этико-эстетическую заданность.
Теперь попытаемся понять, – каково было отношение Кропоткина к предшествующим классикам анархической мысли и каково его собственное место в истории анархизма? К идеям Макса Штирнера у Кропоткина было довольно прохладное и даже негативное отношение; впрочем, он склонен был интерпретировать философию Штирнера в ницшеанском духе. Напротив, к Вильяму Годвину и Пьеру Жозефу Прудону Кропоткин относился с горячей симпатией, называл Прудона «отцом анархии» и особенно ценил его этические идеи и критику государственного социализма. Он прямо заявляет себя сторонником «анархических идей, формулированных Годвином и Прудоном и развитых их продолжателями» (182; 242).
Интересно и важно то, что имя Бакунина Кропоткин нечасто упоминает в своих работах. Безусловно, он относился к Михаилу Александровичу с огромным уважением – но, скорее, как к революционеру-практику, нежели как к мыслителю и философу. Слишком уж многое разделяло двух великих русских анархистов. Бакунин, помимо позитивизма, опирается в своих построениях на гегельянство и «философию жизни», Кропоткин – на позитивизм; Бакунин использует диалектический метод, Кропоткин – «индуктивный»; Бакунин в большей степени был практическим вождем анархического движения, а Кропоткин – скорее, признанным и авторитетным «классиком» и «кабинетным теоретиком», чем лидером; Бакунин в своих работах делает акцент на разрушении всего, подавляющего личность, Кропоткин же, напротив, – мыслит в целом созидательно-конструктивно; Бакунин подчеркивает классовые противоречия в обществе, Кропоткин – общечеловеческое (и даже общеживотное) начало; для Бакунина человек является преодолением и отрицанием мира природы, для Кропоткина – его органической частью… Таковы лишь некоторые существенные различия между личностями и воззрениями Бакунина и Кропоткина (неплохой сравнительный анализ их – см. в специальной статье С.Ф.Ударцева – 375).
Разумеется, вышесказанное не означает, что взгляды Кропоткина во всем диаметрально противоположны бакунинским. Выводы мыслителей во многом сходны, хотя теоретический фундамент весьма различен. Многие бакунинские положения и прежде всего: критику государства, религии, права, собственности, обоснование федерализма, децентрализации, социальной революции, философского материализма Кропоткин вполне принял и включил в свое учение. Хотя и тут различны акценты: так «антитеологизм» Бакунина не играет во взглядах Кропоткина столь же важной роли и, напротив, философия природы выходит на передний план и тесно увязывается с обоснованием анархизма. Вообще, по замечанию Н.А.Бердяева, анархизм Кропоткина, по сравнению с бакунинским – «менее крайний, более идиллический, он обосновывается натуралистически и предполагает очень оптимистический взгляд на природу и на человека» (33;175).
Став, после смерти Бакунина, признанным теоретиком международного анархизма, Кропоткин вольно или невольно способствовал забвению теоретического наследия Бакунина: к началу ХХ века кропоткинские идеи почти безраздельно господствовали в анархическом движении Европы. На смену бакунинскому «коллективизму» пришел кропоткинский «коммунизм».
Кропоткин предпринял грандиозную и единственную в своем роде по масштабам и основательности попытку обосновать анархизм не как лишь программу действий общественного движения (хотя и позитивную программу он всесторонне разрабатывал), но как развернутое мировоззрение, основанное на научно-позитивистском фундаменте, как универсальную теорию: от естественных наук до социологии и этики.
Как Кропоткин формулировал философские основания анархизма? Он писал: «Анархия есть миросозерцание, основанное на механическом понимании явлений, охватывающее всю природу, включая сюда и жизнь человеческих обществ. Ее метод исследования – метод естественных наук; этим методом должно быть проверено каждое научное положение. Ее тенденция – основать синтетическую философию, т.е. философию, которая охватывала бы все явления природы, включая сюда жизнь человеческих обществ и их экономические, политические и нравственные вопросы… (182; 280). Таким образом, растворяя общественное в природном, психологию – в физиологии, этику – в инстинктах, человека – в животном мире, Кропоткин предпринял попытку разработки цельного позитивного и конструктивного анархического учения, попытался создать, так сказать, «научный анархизм», подведя под анархическую программу основательную теоретическую базу, дав анализ существующего общества и прогноз его развития.
Во многих своих работах Кропоткин недвусмысленно повторяет
