– в чем он видит своеобразие своего понимания анархизма и значение проделанной им теоретической работы. Так, в своей работе «Анархизм», говоря о себе в третьем лице и оценивая общее значение своей деятельности, Кропоткин писал: «автор данных строк в течение многих лет старался развить следующие идеи: показать тесную, логическую связь, которая существует между современной философией естественных наук и анархизмом; поставить анархизм на научную основу, путем изучения тенденций, проявляющихся в современном обществе и указать их дальнейшее развитие; выработать основы анархической этики. Что касается основы самого анархизма, то цель Кропоткина – доказать, что… анархический коммунизм есть единственная форма коммунизма, которая имеет какой-нибудь шанс быть принятой цивилизованными обществами; коммунизм и анархия, следовательно, два термина эволюции, которые дополняют друг друга, один делает другой возможным и приемлемым» (165; 21).
Итак: изложить анархизм в виде цельного мировоззрения, серьезной науки и практической программы, вывести анархическое миросозерцание из рассмотрения жизни Природы и Народа, из анализа современности, обнаружить анархические тенденции в народных движениях различных эпох и ростки анархии и коммунизма в современном мире, подвести под анархизм естественнонаучную базу, включив его в современную научную картину мира, разработать законченную систему анархизма и дать его позитивную программу, указать на принципы анархической этики и обосновать неразрывное тождество анархии и коммунизма (ибо, по Кропоткину, анархия без коммунизма – произвол эгоистических индивидов, а коммунизм без анархии – чудовищный деспотизм) – такова была грандиозная задача, которую на протяжении почти полувека решал в своих бесчисленных сочинениях и выступлениях великий русский анархист. И если философское основание его анархизма оказалось неглубоким и противоречивым, а многие прогнозы не оправдались, если, наконец, попытка уложить анархическое мировоззрение в прокрустово ложе чересчур позитивной и конструктивной (к тому же строго «научной» и «механической») системы не увенчалась успехом, то, тем не менее, на своем пути Кропоткин достиг многих положительных результатов – обновив анархическую теорию и модернизировав ее, приспособив к новым социальным реалиям, высказав немало глубоких критических суждений о современном обществе и гуманистических пожеланий об обществе будущего. И все же, как мы покажем ниже, гуманистическое здание кропоткинского анархизма оказалось дворцом на песке, а его попытка сделать шаг вперед по сравнению с Бакуниным (трактовавшим анархизм менее систематически, в большей мере интуитивно, критически и «апофатически»), на деле обернулась шагом назад.
Прежде чем переходить к характеристике основных черт кропоткинского мировоззрения, упомянем об особенностях его писательской манеры (см. об этом подробнее в статьях А.В.Гордона и В.Ф.Пустарнакова – 96 и 325). Петр Алексеевич Кропоткин писал много, легко, ясно, выразительно, находя яркие формулировки и удачно сочетая в своих работах научность и публицистичность, критический пафос и конструктивные (порой, детальные) построения, глобальные обобщения и конкретный анализ (с цифрами, фактами, множеством примеров). В своих работах Кропоткин попытался радикально пересмотреть основы и задачи целого ряда наук: по-новому трактовал происхождение и сущность этики, смысл эволюционного учения, задачи политической экономии. Замечательный литературный талант, огромная эрудиция, цельность и конструктивность мышления, умелая полемика с оппонентами, многократное повторение и разъяснение самых важных положений, характерные для творчества Кропоткина, привлекали к его анархическому учению сотни и тысячи сторонников.
Рассматривая специфику Кропоткина, как теоретика, А.В.Гордон справедливо отмечал: «При всей конструктивности кропоткинского мышления резко критический настрой мысли приводил к тому, что опровергаемые догматические положения уступали место альтернативным в не менее жестких формулировках: борьба за существование как основа изменений в животном мире – взаимопомощь; классовая борьба как движущая сила человеческой истории – общественная ассоциация; гегемония государства в обществе и развитии – безгосударственность. Тем не менее важна и как правило остается актуальной именно альтернативность, ибо Кропоткин безошибочно указывал на недооцененную тенденцию, на остающуюся в тени сторону общей картины процесса или явления. Акцентируя их значение, он мог впадать в противоположную крайность… Жесткие формулировки нередко соседствовали с альтернативными положениями. Они не всегда полностью осознавались и обычно не подлежали систематизации, но стойко противостояли превращению у Кропоткина анархистской доктрины в самостоятельную и закостеневшую систему» (96; 12-14). И в самом деле, если, как публицист, революционер, человек с четкими этическими, эстетическими и аксиологическими установками, Кропоткин создавал в целом одностороннее и тенденциозное учение (во многом не различая полутонов в «черно-белом мире» и неосознанно подбирая лишь нужные для обоснования данной теории факты и примеры), то, как добросовестный ученый, он все время делал «оговорки». Так Кропоткин верит в постижимость законов природы и стремится построить анархизм как науку – и оговаривается, что жизнь все же богаче теории, а законы есть в сущности лишь «приближения». Он постулирует творческую и благую роль масс в историческом процессе – но делает оговорку о ведущей роли «революционного меньшинства» в начале революционного процесса. Он утверждает «общительность» и «взаимную помощь» в качестве доминанты природного и социального прогресса – и оговаривается, что «самоутверждение личности» тоже является важным фактором. Он детально разрабатывает позитивную программу действий анархистов в ходе социальной революции – и оговаривается, что реальная борьба не допускает такого детального планирования. Наконец, он провозглашает коммунизм в качестве желательной формы будущего вольного общества, тождественной с анархией – и оговаривается, что, впрочем, коммунизм может также привести к деспотизму и порабощению личности.
Таким образом, все учение Кропоткина представляет собой сочетание односторонностей и – оговорок (не уравновешивающих эти односторонности, но дающих ключ к самокритике учения), сочетание ангажированной тенденциозности – и попыток соблюсти строгую научную добросовестность. На наш взгляд, попытка построить анархизм на философском основании позитивизма, как «строгую науку», посредством «индуктивного метода естественных наук» и «механического» обоснования анархического мировоззрения, не могла избежать противоречий и увенчаться успехом.
Обратимся теперь к наиболее существенным моментам кропоткинского мировоззрения. Важнейший и наиболее поразительный из них, обусловивший и сильные, и слабые стороны в учении Кропоткина – это его особенное восприятие мира природы и человека. Анархист И.Гроссман-Рощин очень точно подметил это, когда писал о Кропоткине: «подобно Пушкину, он не то, что верит, а уверен в победе гармонических начал массового творчества. Больше, он чует и сейчас уже эти мощные аккорды гармонического миростроительства, носителями которого являются блузники, – каменщик, пахарь, литейщик…» Ему дано «чувствовать и утверждать мировую историю, как нарастающую гамму радости и свободы… Вот это умение, чувствовать мир и историю не как провал, а как развертывающийся свиток свободы, как переход от менее счастливого к более счастливому, – одухотворило и окрылило борьбу… У Кропоткина дух разрушения всецело и всемерно подчинен духу творчества, духу созидания» (104; 27-29). А близко знавший Кропоткина Н.К.Лебедев называет его ««эллином» эпохи расцвета древней Греции, так как в его мировоззрении именно было много светлых и оптимистических черт, присущих эллинскому гению» (192; 6). Это эллинское, языческое «апполлоническое» начало: гармоничное, светлое и восторженно-любовное, но вместе с тем действенное отношение к природе и к человеку – определило как мировоззрение Кропоткина в целом, так и его отношение к проблеме личности.
Для взглядов Кропоткина, возросшего на идеях Просвещения и позитивизма, характерны прежде всего материализм, натурализм, отрицание всяческой «метафизики и теологии», механицизм и редукционизм, рационализм, явный этический акцент при рассмотрении научных вопросов и стремление к созданию универсальной синтетической науки. Будучи в первую очередь ученым и социологом, Кропоткин был философом в очень небольшой степени, и в философском отношении малооригинален. Из собственно философских вопросов Кропоткина интересовали, во-первых, социологические и историософские, во-вторых, проблемы методологии и философии науки и, в-третьих, вопросы этики.
Центральный мотив учения Кропоткина – тема синтеза науки и жизни, социологии и революционного движения, интеграция физики, географии, биологии, социологии и этики, попытка сделать науку реальной общественной силой и объяснить все явления человеческого мира законами природы. По словам Н.М.Пирумовой: «Ощущение гармонии и единства мира, синтетический анализ различных форм жизни были ему присущи органически» (293; 114).
Центральными положениями кропоткинской философии науки являются: идея познаваемости природы, ее неиерархичности и эволюции, тождества природного и человеческого, идея синтеза всех наук и индуктивно-дедуктивного метода, как основного инструмента познания, идея о законе как «приближении» к реальности, а не жесткой аксиоме. Очевидно, что стремясь вывести социальный идеал из природы, Кропоткин отчасти «социологизирует» природу и рассматривает ее через социологическую призму.
Вся философия современной науки интерпретируется Кропоткиным как переход от иерархичности, централизма и изучения крупных сил и явлений – к децентрализации, «федерации явлений», рассмотрению бесконечно малых сил, взаимодействующих друг с другом. Кропоткин безусловно отрицал наличие «предустановленной гармонии», Бога и всего сверхъестественного, сверхнатуралистического. Философия науки и природы у Кропоткина полемически заострена против метафизиков, теологов, социал-дарвинистов и государственников. Он постоянно проводит аналогии между человеком и животным, между природой и обществом (так, говоря о нарушении равновесия и поисках новых форм, Петр Алексеевич сравнивает извержение вулкана с социальной революцией и т.д.). Кропоткин пишет в работе «Анархия, ее философия, ее идеал»: «Вся вселенная принимает, при этом новом миросозерцании, иной вид. Представление о силе, управляющей миром, о предустановленном законе и предустановленной гармонии исчезает, уступая место той гармонии… которая есть ничто иное, как равнодействующая движений бесчисленных скоплений вещества, двигающихся независимо одно от другого и взаимно поддерживающих друг друга в равновесии» (167; 7-8). «Анархизм является, таким образом, одной из составных частей нового миросозерцания, и вот почему анархист имеет так много точек соприкосновения с величайшими мыслителями и поэтами нашего времени» (167; 15).
Наряду с новой картиной мира и концепцией науки, исключающими власть, иерархию, центр и предполагающими взаимодействие и координацию сил и явлений, другим важным философским и естественнонаучным положением Кропоткина, призванным обосновать его анархическое мировоззрение, был знаменитый биосоциологический закон взаимопомощи как важнейшего фактора эволюции. Этой проблеме посвящена одна из главных работ Кропоткина – «Взаимная помощь среди животных и людей, как двигатель прогресса», в которой анархист на основании огромного материала, позаимствованного из животного мира, первобытного, средневекового и современного общества, стремится доказать, что дарвиновское положение о «борьбе за существование» следует понимать как борьбу между видами и взаимопомощь внутри видов. Взаимная помощь и солидарность, по мнению Кропоткина, является главным фактором прогресса, средством к выживанию видов и инстинктивной основой человеческой нравственности. Свое учение о взаимопомощи, синтезирующее воедино биологическое и социальное, сочетающее научные и ценностные элементы, Кропоткин противопоставил как социал-дарвинистским идеям о борьбе среди животных и людей, как преобладающей тенденции, так и марксистскому учению о решающей роли классовой борьбы в социальной жизни и соответствующим мальтузианским политико-экономическим концепциям. При этом, отчасти продолжая, отчасти «поправляя» Дарвина, Кропоткин трактует взаимопомощь не только как альтернативу борьбе, но и как вид борьбы – но не между индивидами, а между видами.
По мнению Кропоткина, тот вид, который способен организовать свою жизнь на максимально солидарных началах – более приспособлен для выживания и развития, а эволюция прямо пропорциональна уровню организованности
