не сводится к нему; не может с ним полностью слиться, не может не бунтовать, но не может и отвергнуть его, покинуть его. Общество в учении Борового предстает одновременно и как условие появления и развития личности, условие ее свободы, и как ее антагонист, тормоз на ее пути.
Боровой выделяет в структуре личности как индивидуальное, неповторимое, творческое начало, так и «сверхличное», альтруистическое, социальное. Конфликт и сотрудничество, о котором идет речь, таким образом, имеет место не только между обществом и личностью, но и внутри самой личности. Причем этот конфликт, неразрешимый теоретически, может разрешаться только в практике – через непрерывное самоосвобождение личности, которое будет иметь своим следствием непрерывное развитие общества. И борьба личности против социальных условностей и оков за свою свободу, за свое личное освобождение, есть, одновременно, и борьба за прогресс самой общественности, в силу глубокого «параллелизма» между судьбами общества и личности.
Итак, Боровой честно и в полной мере сознавал наличие данной проблемы, признавал законность определенных притязаний общества, и все же в конечном счете вставал на сторону личности. Как личность никогда не остановится в своем развитии и не будет целиком сводима к обществу и предсказуема, так и общество, сколь бы либертарно оно ни было организовано, все же никогда не откажется от своих посягательств на суверенность личности и неизбежно будет игнорировать данную личность в ее цельности, неделимости и уникальности, рассматривая ее лишь как социальную единицу и функцию: «Антиномия и заключается в необходимости для личности последовательного отрицания всех избираемых и утверждаемых ею форм общественности при неизбежности для нее общественного состояния» (52; 23-24).
Резюмируя свое понимание данной проблемы, Боровой заявляет: «Анархизм есть апофеоз личного начала; общественный процесс для него есть процесс непрестанного самоосвобождения личности через прогрессирующую же общественность… Анархизм строит свои утверждения на новом понимании личности, предполагающем вечное и антагонистическое ее движение (борьба с культурой за культуру). Поэтому он объявляет антагонизм личности и общественности неразрешимым и не формулирует никаких программ» (52; 64-65).
Несложно заметить, что эти мысли Борового продолжают и развивают замечательное учение Бакунина о бунте. Как понимает «личность» Алексей Боровой? «Современная личность есть конкретная, своеобразная, единственная, неповторимая индивидуальность, интегральный человек, умеющий гармонически сочетать в себе «святость духа» и «святость плоти», не остающийся чуждым ни одному из возможных человеческих чувствований. Самая совершенная моральная бухгалтерия была бессильна справиться с живыми антагонизмами личности. Личность же оказалась неспособной поступиться своими «правами», не поступаясь чувством человеческого «достоинства», чувством, бухгалтерии совершенно неизвестным» (52; 71).
Из признания вечным антагонизма между личностью и обществом, для анархического мировоззрения неизбежно вытекает отрицание возможности конечного общественного идеала – подчеркивает Алексей Боровой: «Конструирование «конечных» идеалов – антиномично духу анархизма. Анархизм – миросозерцание динамическое» (52; 41). Он даже называет эту идею основным мотивом своего анархического миросозерцания. Таким образом, анархизм оказывается не застывшей догмой, но вечным движением, открытым и динамичным учением, которое принципиально не может быть «закончено», без риска превратиться в утопизм и прожектерство.
Интересно отметить, что к подобному же выводу – о невозможности конечного идеала в рамках анархического миросозерцания, о невозможности «анархического общества», как чего-то застывшего и раз навсегда установленного, одновременно с Боровым приходит и другой видный и интересный теоретик русского анархизма – Яков Новомирский (в своей поздней работе «Петр Лаврович Лавров на пути к анархизму»). Созвучны Боровому и высказанные Новомирским мысли о необходимости возврата от кропоткинских схем к бакунинскому наследию, и положение о том, что в будущем безгосударственном социалистическом обществе сохранится антагонизм между личностью и обществом (то есть не все «зло» сводится лишь к наличию государства), и делом анархизма станет защита прав личности от посягательств общества.
Идейные искания Борового и Новомирского подвели своеобразный итог классическому анархизму и способствовали превращению анархизма в «объемное» (а не плоское), динамичное мировоззрение с глубокой философией и широкими теоретическими перспективами, а также отходу от догматизма и механицизма кропоткинского «научного» анархизма.
Указав на основные слабые моменты современного ему анархизма, Алексей Боровой ищет адекватное философское обоснование для возвышенных целей и интересных социологических построений анархизма и находит его – в «философии жизни», отрицающей застывшие формы, признающей разум в качестве инструмента, а не господина и верховного судьи познания, провозглашающей примат жизни и практики над теорией, отвергающей «конечный идеал». Боровой ищет также и адекватное духу анархизма социальное движение – и находит его в революционном синдикализме: творческом, боевом, не скованном догмами и бюрократическими формами, рабочем движении, направленном против власти и эксплуатации, сохраняющем автономию индивидов и одновременно объединяющем их в совместном действии.
Алексей Боровой стремился углубить философию анархизма и расширить его теоретические перспективы, подвергнуть его самокритике и придать ему динамизм и открытость. Он поставил и всесторонне рассмотрел вопрос о философских основах анархизма (в сравнении с либерализмом и государственным социализмом), разработал учение о личности и о невозможности конечного идеала в анархическом мировоззрении, дал новую интересную критику философии марксизма, обратился к возрождению бакунинского наследия, пытался преодолеть крайности чисто индивидуалистического и чисто социалистического направлений в анархизме, сочетав идеи Бакунина с идеями Штирнера и осуществив «прививку» социализма к индивидуализму и «прививку» индивидуализма – к социализму. Боровой отдал должное обществу, но провозгласил примат личности, как высшей ценности анархического миросозерцания.
Устами Алексея Борового, выступившего с публичной лекцией об анархизме в Государственном Историческом Музее, анархизм в России впервые в 1906 году открыто, легально и публично высказал свое кредо. Алексей Боровой подвергался гонениям и при самодержавном, и при большевистском режиме и, в отличие от многих своих соратников и единомышленников, (в частности, в отличие от упомянутых И.Гроссман-Рощина и Я.Новомирского) до конца остался верен своим взглядам и идеалам. Ему выпало тогда, в 1930-ые годы, завершить – на целых полвека! – русскую анархическую традицию и кануть в безвестность. Сегодня наконец следует воздать должное этому замечательному мыслителю, проповеднику свободы и певцу личности. И, по нашему убеждению, из всех анархических мыслителей ХХ века, именно Алексей Алексеевич Боровой сегодня актуален в наибольшей степени. Помимо конкретных идей, современные анархисты могут позаимствовать у Алексея Борового его честность как мыслителя и его способность к бесстрашному отрицанию устаревших догм, его романтический пафос свободы и борьбы, поэтическое воспевание личности, веру в свободную волю свободного от опеки человека. Алексей Боровой сделал все, что мог, для того, чтобы анархизм стал глубже и современнее, он поставил многие вопросы, которые и по сей день ждут своего ответа. Возрождаемый русский анархизм не может игнорировать этого выдающегося, честного и благородного мыслителя и не должен забыть его.
Заключение. Современное анархическое мировоззрение и проблема личности
В нашем исследовании мы стремились дать реконструкцию, анализ и оценку того, как рассматривается проблема личности в философии классического анархизма. Разумеется, мы не ставили задачу систематически и обстоятельно излагать собственные взгляды по такой важной и сложной проблеме, как проблема личности и ее место в современном анархическом мировоззрении.
И все же, вероятно, следует высказать некоторые самые общие соображения, которые основываются на всем рассмотренном выше материале. Поэтому автор считает нужным, завершая свое исследование, высказаться по вопросу о том, каковы могут быть, по нашему мнению, подходы современного анархизма к проблеме личности.
Анархическая мысль и анархическое движение, которые в XIX веке приобрели рассмотренные нами «классические» формы, на протяжении ХХ века подверглись существенным трансформациям. Социальный опыт махновского движения в России, анархической революции в Испании (в 1936-39 гг.), всемирного революционного движения 60-ых годов, а также различных современных альтернативных движений: коммунитарных, антивоенных, экологических, феминистских – существенно обогатил анархическую мысль и способствовал ее модернизации. На теоретическом уровне анархизм в ХХ веке существовал по преимуществу, не в «чистом» и изолированном виде, но, плодотворно взаимодействуя с иными традициями, зачастую абсорбируясь ими. Разнообразные примеры сочетания элементов традиционного анархизма и иных философских и научных течений, представляют собой, например, построения представителей Франкфуртской школы социологических исследований, экосоциализма, движения «новых левых», «эпистемологический анархизм» Пола Фейерабенда, учения Ноама Чомски, Мюррея Букчина, Андре Горца и других.
Современный анархизм не может быть учением, закрытым от влияний социальной приктики и от достижений теоретической мысли. На наш взгляд, пытаясь разрабатывать проблему личности в рамках современного анархического мировоззрения, совершенно невозможно игнорировать как колоссальный исторический опыт ХХ века, так и разработки таких направлений мысли, как экзистенциализм, философская антропология, персонализм, неофрейдизм, структурализм, герменевтика. Современный анархизм немыслим без учета и использования теоретических достижений Г.Маркузе и Э.Фромма, Ж.-П.Сартра и А.Камю, М.Бубера и Г.Гадамера, М.Шелера и Э.Мунье. Необходим, начатый уже в работах Алексея Борового, отход от просветительско-позитивистской парадигмы классического анархизма, предполагающей объективированность, однолинейность, механицизм и однозначность в постижении явлений человеческого мира. Напротив, – диалогичность, понимание множественности человеческих смыслов и раскрытие экзистенциального, необъективируемого в личности, отказ от абсолютистских претензий рационализма, сочетание следования собственным ценностным традициям (и прежде всего – бескомпромиссной борьбе за освобождение личности) с восприятием достижений современной мысли – таков должен быть мировоззренческий контекст, в рамках и на основе которого возможно сегодня развитие анархического мировоззрения.
Зададимся вопросом: как возможен сегодня анархизм? От какого теоретического наследства следует ему отказаться, и что из наследия классического анархизма необходимо сохранить и развивать?
На каких методологических принципах может он строиться? И, наконец, – каковы могут быть его основные подходы к рассмотрению проблемы личности?
Рассмотрев и подвергнув анализу и оценке анархические учения Годвина, Штирнера, Прудона, Бакунина и Кропоткина, мы не вправе здесь полностью уклоняться от этих вопросов, хотя и понимаем, что, во-первых, даже приблизительные и неполные ответы на них могут быть следствием лишь огромной предварительной теоретической работы по осмыслению опыта и синтезу отдельных элементов анархического мировоззрения, и, во-вторых, как минимум, потребовали бы отдельного исследования. Поэтому ограничимся лишь самыми краткими (и неизбежно декларативными) замечаниями на сей счет.
I. Говоря о различный «пластах» и «уровнях» анархической мысли, мы можем выделить как уровень «прикладной социологии» (позитивно-конструктивной и негативно-критической), так и уровень «аксиологического ядра», основополагающих ценностей. По нашему мнению, огромное множество важных теоретических вопросов еще не разработаны анархической мыслью (Алексей Боровой в начале века указывал, что анархизм, более «юный», по сравнению со своими «старшими братьями» – либерализмом и социализмом (государственным), пока теоретически «построен» едва ли «на одну десятую»), а другие – принципиально не разрабатываемы в рамках анархического мировоззрения.
Попытка Кропоткина построить анархизм как грандиозную и законченную научную систему, не увенчалась успехом. Но это не означает, что анархическое мировоззрение невозможно – это означает лишь, что оно невозможно, как жесткая, догматическая и рационалистическая доктрина. Основополагающие ценности анархизма: личность и свобода, требуют для своего теоретического выражения открытого, динамичного и развивающегося мировоззрения.
Ведь невозможны ни «наука о свободе», ни «общая теория личности» – поскольку свобода непредсказуема, а личность уникальна. Нельзя «предписать» свободу и «просчитать» личность
