совершил, если прежде нас прошел сюда? Уж не явился ли ты убить или украсть?

Он же ответил:

— Не за дела мои допущен я сюда, по делам я даже близко встать не достоин! Но Владыка, милостивый человеколюбец, ввел меня в рай, хотя не делал я добра, а только злодейства многие. Осудили меня иудеи на распятие вместе с бессмертным царем и убить хотели, но Иисус даровал мне жизнь вечную. Когда распяли меня с Господом, увидел я знамение на кресте и понял, что это — Сын Божий. И возопил я, возвысив голос: «Помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое!» И тотчас внял Господь мольбе моей и сказал: «Истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю». И дал мне вот это знамение крестное, говоря: «Возьми и иди в рай; если же тебе преградит путь огненное оружие, покажи это знамение — и открыты будут ворота». Когда же хотел я войти, рай при виде моем преградил мне путь и закрыл предо мною ворота. Однако стоило мне показать знамение, как ворота отворились, и я вошел.

Но, не найдя там никого, я испугался и подумал про себя: «Где же Авраам, и Исаак, и Иаков, и остальное множество святых пророков?» И пока я изумлялся и недоумевал, справа, от востока, явились передо мною два мужа, старых годами, ликом же дивно прекрасных, и, подойдя, спросили меня: «Кто ты? Авраам ли, на которого ты похож видом? Или Моисей, который мудр, но косноязычен, тогда как твоя речь чиста? Но нет, ты разбойник, и вид у тебя разбойничий!» Я же рассказал им все: что я разбойник, но Владыка ввел меня в рай, так как я был Его спутником в смерти, которую Он принял за всех нас. И спросил я их: «А вы кто?» Тогда сказал один: «Я — Илия Фесвитянин, который на колеснице огненной вознесся на небо. Со мною же Енох, по воле Божией взятый сюда. Оба мы смерти не вкусили».

Выслушав это, пророки восславили Господа за то, что даровал Он грешникам. За то, что Он, повергнувший ад, смертью смерть попрал и древнее проклятие деревом крестным разрушил, сокрушил врата и вереи сломил, диавола связав, спас весь мир и в рай всех ввел, воскресши из мертвых. Господи, слава Тебе!

КОММЕНТАРИИ

1. Средневековый апокриф, составленный на основе рассказа о сошествии в ад Иисуса Христа в «Евангелии Никодима». Был призван объяснить, согласно этому евангелию, пребывание в аду Иоанна Предтечи.

2. Вопрос Иоанна приведен в Евангелиях от Матфея (11:3) и Луки (7:20). Далее в апокрифе дана неточная цитата из новозаветных евангелий: Иоанн говорит о грядущем мессии: «Идущий за мною сильнее меня…» (Мф 3:11), «Идет за мною Сильнейший…» (Мк 1:7; Лк 3:16). О знамении Иоанну в связи с его грядущим сошествием в ад в Новом завете ничего не сказано. Упоминание этого знамения введено в апокриф, чтобы снять противоречие между признанием Иоанном Иисуса Мессией во время крещения и вопросом, заданным через учеников, который как бы выражал неуверенность Иоанна в предназначении Христа.

3. Дальше апокриф следует в целом рассказу «Евангелия Никодима»; цитируются пророчества Ветхого завета, которые можно отнести к Христу.

4. Сатана перечисляет чудеса, совершенные Иисусом, о которых рассказывается в евангелиях Нового завета. Характерна свойственная средневековому сознанию вера в то, что все беды, несчастья, болезни людей следствие происков Сатаны.

5. В Евангелии от Луки Иисус говорит раскаявшемуся разбойнику: «Ныне же будешь со мною в раю» (23:42). Никаких указаний о крестном знамении (эта символика появилась существенно позже написания новозаветных евангелий), закрытых врат и т.п. в евангелиях нет. Народная фантазия расцвечивала новозаветные рассказы новыми деталями, соответствующими представлениям своего времени.

(Порфирьев И. Я. Апокрифические сказания о новозаветных лицах и событиях по рукописям Соловецкой библиотеки. Спб., 1890, с. 204-214.)

СКАЗАНИЯ О СМЕРТИ ПИЛАТА

Судьба Пилата, как и других людей, так или иначе связанных с Иисусом, интересовала христиан. Но об этой судьбе они знали мало, истинность событий их не волновала. Она создавали сказания в соответствии со своими представлениями о той роли, которую эти люди должны были играть в земной жизни Иисуса, и в зависимости от вероучительных целей, стоявших перед ними. В этом отношении интерес представляют две версии смерти Пилата, отражавшие разное отношение христиан к прокуратору. Действие обоих апокрифов происходит при императоре Тиберии (14-37 гг.). Подложное донесение Пилата Клавдию, правившему спустя несколько лет после Тиберия, составителям этих апокрифов или не было известно, или они — как и во многих других произведениях народного христианского творчества — не интересовались хронологией. Известно, что Пилат был отстранен от должности по жалобам иудеев, вероятно, в первый год правления Калигулы, преемника Тиберия. Церковный историк Евсевий Кесарийский (IV в.) говорит, что Пилат кончил жизнь самоубийством, но, насколько достоверна эта информация, неизвестно.

И в этом и в другом апокрифе император выступает как мститель за казнь Христа, что указывает на достаточно позднее время создания или записи этих апокрифов, когда отношение императорской власти к христианской Церкви существенно изменилось, т. е. после признания христианства императором Константином в IV в. Но на этом сходство кончается. В одном из них император, разгневавшись на Пилата, приговаривает его к смерти, и тот кончает жизнь самоубийством, т.е. погибает позорной смертью. В этом апокрифе не никакого снисхождения к Пилату, тем более что он пытается обмануть императора, надев чудотворную одежду Христа. Чудо с туникой показывает, что христиане уже верили в чудеса, исходившие от вещей, так или иначе имевших отношение к Иисусу, причем эти чудеса совершаются независимо от того, кто этими вещами пользуется, — традиционный фольклорный мотив, чуждый первым христианам. В этом апокрифе действует Вероника, с которой связаны предания о нерукотворном образе Иисуса на покрывале, поданном ею Христу. Согласно католическому преданию это покрывало было передано Вероникой Клименту, епископу Римскому, и хранилось в одной из римских церквей.

Другой апокриф по своей антииудейской направленности ближе к «Актам Пилата»: по существу, во всем оказываются виновными иудеи, а Пилат раскаивается в содеянном, перед казнью просит Иисуса простить его. В этом апокрифе упоминается и жена Пилата, ставшая, по преданию, христианкой. Версия о раскаявшемся, хотя и казненном Пилате, вероятно, была ближе многим новообращенным христианам, а также тем из руководителей Церкви, которые снимали вину за казнь Иисуса и преследования христиан не только с императора, но и с его администрации. Апокриф «Смерть Пилата» переведен с латинского языка, «Обращение Пилата» — с греческого.

Смерть Пилата

I

Когда снедаемый тяжким недугом император римлян Тиберий Цезарь узнал, что в Иерусалиме есть некий лекарь по имени Иисус, который единым словом любые болезни лечит, и не ведая еще, что иудеи и Пилат умертвили его, приказал он некоему служителю своему Волузиану:

— Поезжай сколько можешь скорее в заморские земли и скажи слуге и другу моему Пилату, чтоб прислал он сюда лекаря, который сумеет мне прежнее здоровье вернуть.

Выслушав повеление императора, немедля отбыл Волузиан и, как было ему предписано, явился к Пилату и, приказ Тиберия Цезаря исполняя, молвил:

— Повелитель твой, император римлян Тиберий Цезарь, прослышав, что в городе у тебя есть лекарь, который любую болезнь единым словом лечит, настоятельно просит тебя отослать к нему целителя этого для лечения недуга его.

Страшно испугался Пилат, услышав это, ибо помнил, что сам приказал безвинно казнить Его. Но отвечал он так нунцию:

— Был тот человек злодеем, и когда потянулся к Нему народ Палестины, приказал я, вняв совету мудрецов иерусалимских, распять Его.

II

И повстречал, возвращаясь в гостиницу, нунций некую женщину, именем Вероника {1}, бывшую некогда среди близких Иисуса, и спросил он ее:

— О женщина, жил в этом городе какой-то лекарь единым словом больных исцелявший, отчего ж умертвили его иудеи?

И, зарыдав, сказала женщина:

— О господин, увы мне! Ибо Тот, Кого из зависти предал Пилат, на смерть осудил и распять велел, — Бог и Господь мой.

Молвил тут опечаленный нунций:

— И мне увы! Ибо не могу я исполнить того, зачем послан владыкой моим.

А Вероника ему:

— Когда вознамерился мой Господь идти на проповедь, не в силах разлуку с Ним выносить, захотела я, чтоб написали мне образ Его, дабы служила мне утешением при разлуке хотя бы тень Его облика. И когда несла я художнику холст для образа, повстречал меня Господь мой и спросил, куда направляюсь? И едва только помыслы свои Ему я открыла, взял Он холст у меня из рук и, запечатлев на нем благословенный Лик Свой {2}, вернул его мне. И коли с благоговеньем взглянет на образ этот владыка твой, немедля благодатью здоровья вознагражден будет.

А Волузиан ей:

— Можно ль золотом или серебром ценность картины такой означить?

Она ему:

— Нет, — одним лишь священным чувством благоговения. И поэтому поеду с тобой я, взяв образ, дабы взглянул на него Цезарь, а после вернусь.

III

И вот, приехал Волузиан с Вероникой в Рим и сказал Тиберию-императору:

— Иисуса, давно тобой поджидаемого, Пилат с иудеями неправедно смерти предал. Из зависти пригвоздили они Его перекладине крестной. По приехала вместе со мной матрона некая и привезла она образ того Иисуса. Если благоговейно воззришь на Него, тотчас благодатью здоровья вознагражден будешь.

Приказал тогда Цезарь, чтоб шелковыми тканями путь устлали и доставили образ к нему немедля. И едва взглянув на Него, более здоровья обрел.

IV

Схвачен был Понтий Пилат по приказу Цезаря и доставлен в Рим. И велел исполненный гнева Цезарь, узнав о приезде его, вести во дворец Пилата. Но привез с собою Пилат несшитую тунику Иисуса и, к императору отправляясь, в нее облачился. И как только увидел его Тиберий, гнев свой напрочь забыл и навстречу ему поднялся, и принудить себя не мог говорить с ним строго, и, хоть был без него столь суров и грозен, сделался почему-то при нем вдруг кроток. Но потом, едва отпустил Пилата, тотчас вновь страшным гневом на него распалился, называл себя ничтожным и жалким, ярость сердца своего явить неспособным. И повелел он тут же, чтоб воротили назад Пилата, и утверждал и клялся, что тот — сын смерти и в живых оставлять его непристало. А едва завидев его, снова думать забыл о гневе и вдругорядь здравствовать ему пожелал.

Удивились все, да и сам он тому удивился, что ярится так, когда нет Пилата, и сказать ничего ему гневно не может всякий раз, едва покажется тот.

Наконец, Божественному наитию повинуясь, а может, по совету какого-то христианина, велел отобрать у Пилата Цезарь тунику, и вернулась сразу к нему всегдашняя твердость. Поскольку же был весьма поражен он этим, рассказали ему, что владел ею прежде Сам