тебя кубок с горечью. Ибо некоторые из против тебя. Ибо ты начал понимать их корни от начала до конца. Отбрось от себя все беззаконие. И берегись, если они завидуют тебе. Когда ты говоришь слова этого восприятия, ободряй этих четырех: Саломею и Марию, Марту и Арсению так как он взял некоторую ко мне, он сожженная жертва и . Но я не таким образом; но первые плоды вверх так, чтобы власть бога могла явиться. Смертный достиг бессмертного, и женское достигло этой мужской основы».
Иаков сказал, «Господи, в этих трех, тогда имеет их отброшены. Ибо их оскорбляли и преследовали все от любого . Ибо ты получил знания. И что является иди ты найдешь . Но я пойду и открою, что они верили в тебя, что они могут быть довольны с их благословением и спасением, и это откровение может прейти».
И в это же время он пошел немедленно и упрекал двенадцать и отвел от них содержание относительно пути знания .
. И большинство из них когда они видели посланника, принимали . Другие сказали, » его из этой земли. Ибо он не достоин жизни». Затем, они боялись. Они восстали, говоря, «Мы не участвуем в этой крови, ибо справедливый человек погибнет через несправедливость». Иаков ушел так, что смотри ибо мы его.
Апокалипсис Иакова.
(Первый) Апокалипсис Иакова
В самом тексте данный трактат называется просто Апокалипсис Иакова. Однако мы будем называть его Первым Апокалипсисом Иакова, исходя из того, что следующее сочинение (V,4), тоже называется Апокалипсисом Иакова. Наш апокалипсис является блестящим примером «диалога Откровения». Партнёры по этому диалогу — сам Господь и Иаков, брат Господа (хотя в дальнейшем в тексте и говорится о том, что понятие «брат Господа» следует трактовать в чисто духовном смысле). В первой части трактата (24,10 — 30,11) Иаков задаёт Господу вопросы, отражающие его озадаченность наличием страдания. Иаков желает вознесения вместе с Господом, и Господь дарует Иакову утешение в терминах обычного для гностиков учения о месте человека во Вселенной. Косвенное и мимолётное обращение к распятию (в 30,12-18) служит поворотным пунктом в повествовании. После появления Господа вновь в рассказе начинает преобладать ряд заклинаний, переданных Иакову для того, чтобы он оказался способным принять вызов враждебных сил, которые будут пытаться препятствовать его восхождению к «Предсуществующему» после его мученичества (32,23 — 36,1). Эти заклинания воспроизводят те драматизированные тексты, которые появлялись повсеместно в рамках описания посмертных ритуалов в валентинианском гностицизме (см. Ириней, Haer. 1.21.5, Епифаний, Pan. 36.3.1-6). Вполне возможно, однако, что одна из характерных черт данного текста («Я есмь единственный, сын Расы Отца») была тесно связана с Corpus Hermeticum (13.3). Другие интересные фрагменты, находящиеся во второй части нашего апокалипсиса, включают в себя и руководства, относящиеся к сохранению данного трактата в тайне (36,13 — 38,11), и комментарии относительно потребности в женщинах-ученицах (!) (38,15 — 41,18), упоминается также упрёк Иакова в адрес Двенадцати апостолов (42,20-24), а в конце текста также приводится относительно длинное повествование (дошедшее сильно повреждённым) о мученичестве Иакова. Обозначение в тексте Иакова как «Иакова Справедливого» (32,2-3, сравн. 43,19) указывает на контакт с иудео-христианской традицией (Эгессипп, у Евсевия, Н.Е. 2.23.4,7; Евангелие от Евреев, у Джерома, De viris inl.2; Gos. Thom., стих 12). Включение же Аддайя (36,15-24) в список лиц, обязанных хранить данное учение в тайне, говорит о контакте с Сирией, и в силу этого, вероятно, с семитической формой христианства (ср. у Евсевия, Н.Е. 1.13). Некоторые ученые считали также, что и многочисленные прочие темы повествования апокалипсиса претерпели влияние иудео-христианской теологии. Но помимо той важной роли, которая отводилась Иакову Справедливому, в тексте слишком мало такого, что могло бы даже с некоторой смелостью быть списано, в частности, на влияние иудейского христианства. К тому же, существует и немалая возможность того, что фигура Иакова была результатом замены сектой гностиков какой-либо другой фигуры, и таким образом стала для них удобной зацепкой, о которую могло «зацепиться» их учение. Одной из причин обращения к фигуре Иакова был тот факт, что последний находился вне круга двенадцати апостолов, и в силу его отношения к Иисусу (здесь понимаемого в чисто духовном смысле) он мог бы быть подан как основатель более чистой формы гностического учения, чем та, которую представляли Двенадцать. И именно установка на то, чтобы держать Учение в тайне, служила объяснением, почему непосвящённым гностицизм впоследствии стал казаться относительно поздним течением религии Иисуса. К тому же наш апокалипсис был попыткой представить альтернативу доктрине апостольской власти, имевшей столь большое влияние вплоть до современного католицизма. Однако трактат расставляет акценты и так, что Иерусалим и иудаизм вообще оказываются связанными с более тёмными силами Вселенной, тогда как Двенадцать апостолов (и, следовательно, правоверное христианство в целом) дрейфуют всё же в сторону более благих сфер деятельности Ахамот, т. е. меньшей части Софии. Другая причина данного обращения, видимо, состоит в том, что фигура Иакова позволяла некоторым гностикам как бы придавать больший смысл истории I столетия вообще. Ведь падение Иерусалима было тогда главным событием, но его объяснение не приветствовалось. И хотя вскоре стало казаться естественным расценивать как катастрофу третирование Иисуса евреями (ср. Ориген, Contra Celsum, 2.13; Евсевий, Н.Е., 3.7), ещё более естественным было связывать падение Иерусалима с трагедией, ниспосланной Иакову еврейскими властями как раз накануне Большой войны с Римом (Эгессипп, в Евсевии, Н.Е., 2.23). Известному христианскому учёному Оригену довелось отразить в своих трудах такое понимание событий (ср. Contra Celsum, 1.47). Наш апокалипсис, однако, не вдаётся в дискуссии по данному вопросу и находит возможным эксплуатацию фигуры Иакова по двум, как нам представляется, причинам. Во-первых, различия между искупителем (Господом) и искупаемым (Иаковом, прототипом ученика) весьма слабо освещается в гностицизме (ср. 27,8-10, где Иаков прямо отождествляется с «Тем, Кто Есть»). Соответственно, эти две фигуры скорее дополняют друг друга, нежели соперничают, причём дополняют теми методами, которые остаются непонятыми ортодоксальным христианством. Во-вторых, это основная точка зрения гностиков на мученичество, которое не вызывало у них понимания, как и причины, побуждавшие людей к мученичеству: решение принять его, говорили гностики, приходило только после длительного периода страха и тревоги, совершенно естественных при ожидании своей участи в их условиях. Т. о., распятие Иисуса и мученичество Иакова выглядят в трактате второстепенными эпизодами, каждый из которых требовал полного объяснения с т. зр. его необходимости для победы над силами тьмы. Далее, ниспровержение Архонтов Иаковом на пути его восхождения к Богу предположительно связаны с фактом падения Иерусалима, этого места обитания (согл. 25,15-19) многих Архонтов. Истолкование роли Иакова Справедливого в раннем христианстве приводится во фрагменте Климента Александрийского: «Иакову Справедливому, Иоанну, Петру, Господь передал Гнозис после своего воскресения. А они уже передавали его другим апостолам. А другие апостолы передали его семидесяти…» (Евсевий, Н.Е. 2.14). Этот пассаж скорее всего означает, что в христианстве (как целом) существовали (и, несомненно, частично совпадали друг с другом) три основных стадии в развитии образа Иакова: 1) как Иакова Справедливого, символа иудео-христиан; 2) как получателя Откровения гностического духа от воскресшего Иисуса; 3) как воплощения всего собрания апостолов Господа в ортодокса-лизированном христианстве. (Наш апокалипсис, несомненно, отражает заинтересованность в образе Иакова, отражённом в п. 2). Отметим в заключение, что в нашем апокалипсисе прослеживается некое очевидное целенаправленное влияние эзотерической иудейской спекуляции. Так, исходя из наличия сложных числовых манипуляций в тексте и из осознания важности числа 72 в иудейской священной науке, мы можем заключить, что «Двенадцать Гебдомад» (12?7) в сумме дают 72 Неба (26,2-18).
© Ed. by James M. Robinson. The Nag Hammadi Library in English.
Revised edition. San-Francisco, 1988. Pages 266-267.
By William R. Schoedel, ed. by Douglas M. Parrott,
пер. с англ. — А. Мома.
И Господь говорил мне: «Узри же ныне полноту искупления моего. Я дал тебе знак этих событий, Иаков, брат мой. Ибо не без причины назвал я тебя братом моим, хотя физически ты и не мой брат. И не пребываю я в неведении о тебе; так что когда я даю тебе знак — знай и слушай.
Ничто не существовало кроме Того, Кто Есть. Он безымянен и несказанен. Сам я также бызымянен, от Того, Кто Есть, ведь мне было дано несколько имён — два от Того, Кто Есть. И я, я прежде тебя. Ведь ты спрашивал о женственности — женственность была, но женственность не была первой. И она приготовила для тебя Силы и Богов. Но она не была, когда я изошёл, ведь я — образ Того, Кто Есть. А привнёс я образ Его, чтобы Сыновья Того, Кто Есть могли узнать, что вещи — их и что вещи чужды (им). Узри же, я открою тебе всё от этой Тайны. Ибо послезавтра они схватят меня. Но близким будет искупление моё».
Иаков сказал: «Равви, ты сказал: «Они схватят меня». А я, что могу сделать я?» Он же сказал мне: «Не бойся, Иаков. Ты слишком (боишься), что они схватят (тебя). Но оставь Иерусалим. Ибо вот — та, кто всегда даёт Сыновьям Света горькую чашу. Она — Место обитания великого множества Архонтов. Но искупление твоё будет сохранено от них. Чтобы ты мог понять, кто они и какого они рода, ты будешь . И слушай. Они не , но Архонты . Эти двенадцать вниз Архонты на его собственную Гебдомаду (Седьмицу)».
Иаков же сказал: «Равви, не те ли это тогда Двенадцать Гебдомад, а не Семь, как те, что в Писаниях?» Господь сказал: «Иаков, тот, кто говорил об этом Писании, имел ограниченное понимание. Я, однако, открою тебе (тех), что изошли из Того, Кто Неисчислим. Я дам знак об их числе. Что касается изошедших из Того, Кто Неизмерим, то я дам знак об их мере».
Иаков сказал: «Равви, узри же, я получил число их. Их семьдесят две меры!» Господь же сказал: «Это — Семьдесят Два Неба, которые суть их подчиненные. Это — Силы всего их могущества, и они были основаны ими. А вот — те, которые были повсеместно распространены, пребывая под властью Двенадцати Архонтов. Низшая среди них Сила породила для себя Ангелов и бесчисленные полчища. Тому, Кто Есть, однако, был дан за счёт . Тот, Кто Есть они — бесчисленны. Если же ты хочешь ныне дать им число, ты не сможешь сделать это, пока не отпрянешь от своей слепой мысли, этой оковы плоти, окружающей тебя. И тогда ты достигнешь Того, Кто Есть. А все те, которые
