Песнь XXV 483
80 И сажает гостя в господский верх
за почестный стол,
Полный яств, как из рога изобилия,
И тогда-то ни в ком уже сомнений,
Ч т о он вызволит узников один за всех.
А по ужине томный сон
Осеняет застольных и прислужных;
Лишь один
Бдит Руджьер, бередимый тяжкою думою.
81 Не выходит у него из души а потом
Весть гонца об Аграмантовом злополучии ехать
Видит он, в какой встанет ему позор на помощь
Каждый малый час промедления, Аграманту.
Сколько скверны, сколько срама
Быть с врагами своего короля!
Хоть прими он крест—
Скажут: трусость, и скажут: подлость.
82 В иной час все и рады бы признать,
Ч т о подвигся он истинною верою,
Но теперь,
Когда ждет его в осаде Аграмант,
Всем взомнится,
Ч т о не вера была тому виной,
А испуг взбудил в нем малодушие;
И в душе его надлом и растрава.
83 Но зазорно ему уйти,
Не спросив дозволения владычицы,
И вот гнется сомнительное сердце
Меж дум и дум.
Было в нем неверное чаянье
Обрести ее в замке Флордеспины,
Где они вдвоем
Умышляли выручить Рикардета;
84 А теперь он припомнил, что сговорено
Им найтись в обители Валломброзы,
И что, верно, она уже и там,
И дивится, не встретивши любезного.
Повестить бы ее скорей
Хоть изустно, хоть писаною грамотою
Не роптать, что, нарушив обещание,
Не сказавшись отъехал в маврский стан!
85 Перемерив мыслью и так и сяк,
Он решил, что он о всем и напишет,
А что слать письмо не ведомо, с кем,
Не беда:
в пути
Кто-нибудь надежный да отыщется.
484 Песнь XXV
И он вмиг с постели прочь, и велит
Дать бумагу, перо, чернил и света.
86 Расторопные и послушливые
Несут слуги Руджьеру все что надобно;
Начинает он писать —
Во первых строках должные
приветствованья,
А потом о гонцовой повести, Об этом
Что-де царь испрашивает подмоги, он пишет
И не будь он быстр, письмо
Ц а р ю смерть или плен в руках у недруга. Брадаманте
87 Ив такой отлуке
Пред таким взыванием
Откажи о н — и сама посуди,
Сколь нещадной он взмерится хулою,—
Между тем, как, желая быть ей муж,
Он бы должен блюстись от всякой скверны,
Ибо ей, чистейшей,
Ничто мерзкое рядом не пристало.
88 Как досель, творя честные дела,
Он искал себе доброго имени,
А стяжав,
Вновь искал не лишиться дорожимого,—
Так он нынче усилуется вдвойне,
Деля славу с суженою женою,—
В розном теле
Едина душа.
89 Он твердит ей на грамотном листе,
Ч т о не раз уже тверживал изустно:
Доживи он, чтоб минул срок
Верной клятве королю Аграманту,—
И он примет святое крещение,
Как на то уже давно его воля,
И тогда-то испросит ее руки
У отца, у Ринальда и всех, кто в роде.
90 А покамест,— он пишет,— «допустите
Меня выручить моего господина,
Чтобы смолкла невежественная чернь
И не баяла неподобные басни,
Ч т о Руджьер-де, пока попутный ветер,
С Аграмантом дневал и ночевал,
А лишь К а р л взял верх,
Он и вскинул знамена вслед удачнику.
91 За пятнадцать ли, за двадцать ли дней,
Лишь явясь,Песнь XXV 485
Африканский вал
Я избавлю от насевших теснителей,—
А потом справедливейшие измышлю
Уважения, чтоб уйти навсегда.
Ради чести моей, не обессудьте —
И вся жизнь моя по гроб лишь для вас!»92 Таковыми словами и подобными,
Невпросказ моему перу,
И писал Руджьер, и писал,
Пока лист не дострочился до края,
А потом согнул, а потом замкнул
И укрыл запечатанный за пазуху,
Без сомненья, что сыщется дорожный
Снести грамоту в красавицыны руки.
93 И замкнул письмо, и сомкнул
Вежды на опочивальном ложе,
И нисшедший сон на усталый стан
Веет веткою летейские росы,
Пока облако алое и белое
Не осеяло цветами светлый восток,
И из золотого покоя
Встал день.
94 А как птицы в зеленых стаях и утром
Вспели встречу новой заре,— отправляет
Альдигьер, ся в путь.
Вызвавшись Руджьеру с товарищем
Быть вожатым туда, чтоб двое братьев
Не достались злодею Бертолагию,
Вмиг встал, бодр,
А за ним и оба его сопутника.
95 Вздевши платья, вздевши брони,
Выезжают три рыцаря в единый путь,
Ибо тщетно просил Руджьер двоюродных
Уделить это дело лишь ему в удел,—
По любви ли к братьям,
По заботной ли вежественности,
Но сказали они одноборцу «нет»,
И на том были тверже камня.
96 Доезжают они до самого места,
Где назначен Малагису промен,
А то место была праздная степь,
Вся в расстил под солнцевыми лучами,
И на ней ни лавра, ни мирта,
Ни кипариса, ни ясеня, ни явора,
А пустой песок да кривой кусток,
И вокруг не пахано и не сеяно.
486 Песнь XXV
97 Где по степи вырезалась тропа,
Там и встали три лихие воителя
И глядят,
а навстречу паладин,
Л а т ы в золоте, а щит в зелени,
А по зелени та чудная птица,
Что является раз в сто лет...
Но ни слова более, государь:
Вижу песне конец и прошу роздыха.ОТ ПЕРЕВОДЧИКА
Этот перевод «Неистового Роланда» Ариосто выполнен не традиционным для русских переводов условным «размером подлинника» — 5-сто-
пным ямбом в октавах с чередованием мужских и женских рифм, будто бы
передающим итальянский силлабический 11-сложник в октавах со сплош
ными женскими рифмами. В нашем переводе сохраняется счет строф и счет
строк, но ни метра, ни рифм в этом стихе нет: это свободный стих, верлибр.
В европейской стихотворной традиции переводы верлибром вместо перево
дов «размером подлинника» давно привычны. У нас они еще внове. Автор
этого перевода применил в свое время верлибр в переводе Пиндара, издан
ном «Литературными памятниками» в 1980 г., и перевод был принят чита
телями. Каждый перевод жертвует одними приметами подлинника ради
сохранения других. Отказываясь от точности метра и рифмы, переводчик
получает больше возможности передать точность образов, интонации, сти
ля произведения. Ради этого и был предпринят столь решительный шаг.
Конечно, точность не означает буквальности. Кому свободный стих
такого перевода покажется подстрочником, тот ошибется. Подстрочники
прозаичны не потому, что в них нет ритма и рифмы, а потому, что
слова в них стоят случайные, первые попавшиеся. Возьмем подстрочник
и сделаем его немногословным и не «случайнословным» — и мы получим
перевод верлибром, причем сделать такой перевод будет гораздо труднее,
чем иной перевод с ритмом и рифмой. Верлибр не бесформен, а предельно
оформлен: в нем каждое слово на счету. Это идеальный аккомпанемент,
откликающийся на каждый оттенок Смысла. И верлибр не однообразен:
всякий, кто работал с ним, тот чувствовал, как в нем словесный материал
сам стремится под пальцами оформиться то в стих равнотонический,
то, наоборот, в перебойный, то в играющий стиховыми окончаниями
и пр.: это такой раствор форм, из которого могут по мере надобности
естественно выкристаллизовываться многие размеры, знакомые и незна
комые русскому стиху. Всеми этими возможностями переводчик старался
пользоваться в полную меру.
Конечно, не для всякого перевода хорош верлибр. Лучше всего он может
служить службу тем произведениям, форма которых достаточно привычна,
традиционна, устойчива, чтобы опытный читатель держал ее в памяти,
читая верлибр. Именно таковы октавы Ариосто, о которых читателю все
время напоминает строфическое членение текста. Больше того: можно
сказать, что в «Неистовом Роланде» октава пассивна, повествование катит
ся по строфам ровным потоком, тогда как, например, в «Дон-Жуане»
Байрона или в «Домике в Коломне» Пушкина октава активна, то и дело
выделяя и подчеркивая острую сентенцию или иронический поворот ин
тонации. Я не решился бы перевести верлибром «Дон-Жуана», но перевести
«Неистового Роланда» решился. Более того: всякий читавший оригинал (а
тем более — вялый «перевод размером подлинника») знает, как убаюкива
юще действует плавное течение эпического стиха, в котором узловые
