Песнь VIII 139
62 Ах, слишком дорога, слишком хороша
Такая добыча для таких злодеев!
Ах, жестокая судьбина, поверить ли,
Ч т о по тяжкой над нами воле твоей
Будет брошена гаду в снедь
Та краса, для которой сам Агрикан
С половиной Скифии из кавказских
ворот
Хлынул на Индию и нашел нам смерть?
63 Та краса, что была для Сакрипанта
Больше чести и больше царства;
Та краса, что и Роланду легла пятном
На громкое имя и светлый ум;
Та краса, на чье мановение
Встал бы и пал бы целый Левант,— и увозят
Ныне брошена от всех, Анджелику
И никто не поможет ей даже словом? в жертву
морскому
чудовищу.
64 Красавица, одурманенная сном,
Вмиг в цепях, не успев проснуться;
Следом лег монах-чародей
В полный челн удрученного полона;
Парус взвит,
Мчит ладью к погребальному острову,
Где замкнули даму в крепкий замок,
Пока жребий не скажет ее час.
65 Но и здешний жестокий л ю д
Так был тронут такою красотою,
Ч т о на много дней отлагали ее смерть,
Сберегая ее до крайней крайности.
И пока другие были чужеземки,
Ангельской Анджелике не делалось беды.
А как вывели ее наконец,
Весь народ за нею шел и плакал.
66 Кто опишет
Слезы, стоны, крики, вопль до небес?
Как не вышли моря из берегов,
Когда дева простерлась на хладном камне
Беспомощная, в цепях,
Перед страшною черною погибелью?
Я смолкаю: таково мое горе,
Ч т о к иному обращается лира
67 И утешнейших ищет песен,
Чтобы ожил мой изнемогший дух.
Ибо ни черная ехидна,
Ни тигрица в яри, лишась тигрят,
Ни кищащие змеи по смертным пескам
От Атласа до Красного берега
140 Песнь VIII
Не сдержали бы дрожи сердца,
Взвидев скованную Анджелику на голой
скале.
68 Знал бы о том Роланд,
За красавицей мчавшийся в Париж,
Или двое, которых хитрый старец
Обманул изветом адского вестника!
Они в тысячу бы смертей
Ринулись на помощь по ангельским
стопам —
Но что пользы?
Даже зная, это слишком далеко.
69 А меж тем Париж осажден Между тем
Славным сыном ливийского Трояна, в осажден
И был крайний день, ном Париже
Что едва он не подпал под неприятеля;
^ И когда бы небо, вняв моленьям,
Не разверзлось долу темными хлябями
Сверглись бы от черного копья
Слава Франции и святость Империи.
70 Но склонился вышний Творец
Правым сетованьем седого Карла,
И внезапный ливень
Смял огонь, непосильный человеку.
Каждый знай: спасение—в Господе,
А ничто иное не подмога,
Спасши себя божеским споспешеством.
71 Ночью Роланд тоскующий
Мечется умом на докучном ложе, Роланд
Бродит мыслями вблизь и вдаль,
Собирает их и удержать не может.
Так от светлой влаги трепетный луч
Отраженного солнца или месяца
Рыщет дальним броском по крутым кровлям
Вправо и влево, вверх и вниз.
72 Возлюбленная дама приходит ему на ум,
Откуда никогда и не выходила,
Жжет ему сердце, и все яростнее горит
Белым днем приутихшее пламя.
Из дальнего Катая
Он примчал ее на запад, а здесь
Потерял ее след /
С той поры, как Карл разбит у Гаронны.
73 Это ему и горько, и вот
Он страдает о своем неразумии.Песнь VIII 141
«Сердце мое! — он тоскует,— на беду
Ты похитилась! это ли не досада,
Что по добру твоему я мог
Быть и день и ночь с тобою рядом,
Ах, и отдал тебя в Наимовы руки,
Не нашедшись воспротивиться обиде!74 Я ли не был вправе сказать: «Нет!»?
Государь бы мне не поперечил.
А и поперечь он, кто меня принудил бы?
Кто бы взял тебя, не сведавшись со мной?
Прежде бы дошло до мечей,
Прежде душу бы мне вырвали из тела,
Но ни Карл, ни все его племя
Не сумели бы отбить тебя силой!
75 Добро б ей под верною охраною
Быть в Париже иль в ином крепком месте!
Но что дали ее Найму, это
Лишь затем, чтобы я ее лишился!
Кто ее уберег бы надежнее,
Чем я? Не по гроб ли я хранитель ей?
Пуще сердца, пуще зеницы
Мог и должен я был, а не устерег!
76 Ах, жизнь моя, ах, любезная моя,
Где ты нынче, так юна и так прекрасна?
Как в лесу на закате
Заблудившаяся овечка,
Чтоб услышал ее пасущий,
Бродит, блея, взад и вперед,
Пока волк, далекий и чуткий,
Не оставит пастуха тщетно плакаться,—
77 Так и ты — где же нынче, где
Бродишь, одинокая, блуждая?
Иль без верного твоего Роланда
Злые волки уже тебя настигли,
И цветок твой, залог небесного счастья,
Цветок, невредимо мною хранимый
Из тревоги помутить чистоту твою,
Горе мне! кем-то смят и сорван?
78 Если сорван — беда моя! страда моя! что мне
Остается? только умереть!
Господи в небеси, да будет
Мне любая рана в сердце, но не эта!
Если ж э т а — о б о р в у своею рукою
Жизнь, отпущу на покаяние душу!»
Так плача, так рыдая,
Говорил себе страждущий Роланд.
142 Песнь VIII
Все живое в ночном покое видит
Усталые лелеяло души: вещий сон
Кто на ложе, кто на жестких каменьях, об Андже-
Кто спал в травах, кто под миртом лике
Но едва лишь рыцарь смежил ресницы,
Колючей думой тревожимый в дреме,
То и этот сон, мгновенный и летучий,
Не порадовал перемирием с горем.
80 Видит Роланд зеленый берег,
Пестрый душистыми цветами,
Видит белизну слоновой кости,
Розово расписанную Любовью,
Видит светлые звезды, из которых
Любовь сети закидывает в души:
Это очи на милом лике,
У него похитившие сердце.
81 Он пирует высочайшим блаженством,
Каким награждается любовник,—
Вдруг злой вихрь
Гнет стволы, сметает цветы,
Словно сшиблись в ветровом бою
Север, юг и восток.
Ища крова,
Тщетно рыщет рыцарь по пустыне,
82 И сам не понимает, несчастный,
Где красавица потерялась в тумане.
Вправо, влево сладким ее именем
Оглашает он лес и луг,
А потом бессильно молвит: «Горе!»
К т о мне сладость обернул ядом?»
Он слышит, она плачет о помощи
И вверяет ему себя;
83 Бежит на крик,
Изнемогает в поиске,—
О, мука из мук:
Больше не видеть родного света! —
И вот издали звучит чужой голос:
«Нет тебе отныне сей радости на земле!»
И на этот грозный крик он проснулся,
И лицо его было в слезах.
