милитаристским. Прусские аристократы были отнюдь не единственными антидемократами и милитаристами в императорской Германии, равно как не были они и наиболее убежденными империалистами, но они, несомненно, внесли существенный вклад в создание преград для демократизации и в возникновение общественного климата, при котором правители Германии в 1914 г. избрали войну. По сравнению с аристократией Англии или Западной Германии, юнкеры представляли существенную опасность: они были слишком многочисленны, слишком несговорчивы и пустили слишком глубокие корни в «своем» государстве Гогенцоллернов, чтобы легко отойти на обочину. Более того, основные пути приспособления юнкеров к действительности — а именно, военный профессионализм и тактика непримиримой борьбы парламентских группировок — отнюдь не способствовали миру и стабильности как в Германии, так и во всей Европе.
Тем не менее, даже оставив в стороне вклад других групп немецкого общества, возлагать на юнкеров основную вину за крушение мира в 1914 г. явно несправедливо. Международные отношения в эпоху империализма подчинялись своей собственной неприглядной логике. Эта логика отчасти зависела от внутренних факторов, оказывающих влияние на правительства, но при этом сохраняла значительную степень автономности. Империи, против которых в 1914 г. выступила Германия, были созданы благодаря применению силы, и в значительной степени сохранялись силовыми методами. Как показывают действия, предпринятые Францией в Марокко, и огромные англо-французские аннексии после Первой мировой войны, эти страны отнюдь не расстались со своими хищническими инстинктами. Учитывая путь, по которому направлялись империалистические международные отношения, Германия до 1914 г. имела основания опасаться как роста могущества России, так и того, что Британия удушит ее внешнюю торговлю, приобретавшую для Германии все возрастающее значение. В период между 1900 и 1918 годами Германия действовала более опрометчиво и жестоко, чем другие державы, однако различие не было столь уж принципиальным.
Еще более несправедливо возлагать на юнкеров или на германскую аристократию в целом главную ответственность за нацизм. Нельзя пренебрегать такими факторами, как воздействие Первой мировой войны, русской революции, инфляции и депрессии. Юнкерство эпохи Вильгельма имело свои отталкивающие стороны, но для прусского высшего класса эдвардианского периода было, в самом буквальном смысле этого слова, немыслимо истребить миллионы мирных жителей в концентрационных лагерях, тем более, что этого совершенно не требовала военная целесообразность. Конечно, юнкерство сыграло свою роль, способствуя приходу к власти Адольфа Гитлера, но в этом отношении ни один из элитарных кругов Германии не свободен от упреков. Неблаговидное поведение промышленников общеизвестно, но и католическая иерархия, отнюдь не склонная к демократии и враждебно настроенная к либерализму, была счастлива подписать соглашение с фашистами в Германии, как она прежде сделала это в Италии. Коммунисты особенно усердно расчищали Гитлеру путь, но и лидеры социал-демократов тоже не остались в стороне, хотя в вину им можно поставить лишь узкую ментальность, характерную для обитателей гетто, и недостаток воображения, которые они проявили, отвечая в 1930-х годах на кризис, последовавший за депрессией.
Когда Гитлер пришел к власти, его враги среди старой элиты опасались, что, противодействуя ему, они тем самым отдадут Германию в руки своих противников-социалистов. И, что еще важнее, они сознавали также, что путч отнюдь не завоюет им симпатий среди националистически настроенных масс. Порочная доктрина «моя страна — это моя страна, права она или не права», способствовала примирению с властью человека, которого считали способным усилить мощь Германии. И все же, в целом, аристократия была менее очарована нацизмом с его расистскими и «народными» теориями, чем средний класс. Отчасти это отражает самосознание дворянства и свойственное ему предубеждение против интеллектуалов, в том числе и расистского, толка. Но те аристократы, которые в течение многих лет противодействовали Гитлеру и в 1944 г. чуть-чуть не убили его, руководствовались и более высокими соображениями. Происходившие в основном из семей, являвших собой сливки прусского высшего класса, таких, как Шуленберги, Мольтке, Лендорфы и им подобных, военные заговорщики в большинстве своем служили в Девятом Пехотном полку, который был преемником Первого Гвардейского полка королевской армии. Все эти люди были наделены чувством ответственности за свою страну, а также физической храбростью и истинно христианским сознанием, достойным лучших представителей старых консервативных пиетистов.
Вспоминая о Клаусе Штауфенберге или Генрихе фон Лендорфе, мы не стремимся обелить германскую аристократию или позабыть о ее фундаментальной антидемократической роли в истории современной Германии. Мы хотим лишь восстановить равновесие и воспрепятствовать использованию аристократии для оправдания ошибочных или преступных деяний других социальных групп. Это представляется необходимым. Ни сам Гитлер, ни его окружение не имели ничего общего с юнкерством. То же самое можно сказать про миллионы людей, которые голосовали за него, и, соответственно, поддержали его правление. Возлагать вину за приход к власти нацизма на старую аристократию и ее традиции чрезвычайно удобно. Аристократы представляют собой крошечное меньшинство, ничего не значащее в современном мире, группку, чьи грехи можно с легкостью отнести к минувшей эпохе. Возводить обвинения на по-прежнему могущественный средний класс, охватывающий и профессионалов-специалистов, или, еще хуже, на сам демократический электорат, куда как беспокойнее. Тут’ возникает множество вопросов о нас самих, о человеческой природе и о всезнающих — в теории — вершителях современной политики, чьи непременные достоинства — необходимый миф любой политической системы
Анфимов А. М. Частновладельческое лесное хозяйство в России в конце XIX — начале XX века // Исторические записки. 1958. Т. 63.
Анфимов А. М. Крупное помещичье хозяйство Европейской России. М., 1969.
Арсенев К. К. Воспоминания Константина Константиновича Арсенева об училище правоведения 1849–1856 // Русская старина. 1886. Т. 50.
Бестужев Л. В. Борьба России по вопросам внешней политики. М., 1961.
Вергунов А. П. и Горохов В. А. Русские сады и парки. М., 1988.
Вигель Ф. Ф. Воспоминания. М., 1864.
Гефтер М. Я. Из истории монополистического капитализма в России // Исторические записки. 1951. Т. 38.
Гиндин И. Ф. Правительственная поддержка уральских магнатов во второй половине XIX — начале XX века // Исторические записки. Т. 1. № 82.
Денисов В. И. аеса России, их эксплуатация и лесная торговля. СПб., 1911.
Зайончковский П. А. Правительственный аппарат самодержавной России в XIX веке. М., 1978.
Зайончковский П. А. Самодержавие и русская армия на рубеже XIX–XX столетий. М., 1973.
Кареев Н. И. Краткий очерк истории Лицея, составленный профессором Н. И. Кареевым // Памятная книжка Императорского александровского лицея. СПб., 1886.
Карнович Е. П. Замечательные богатства частных лиц в России. СПб., 1885.
Корелин А. П. Дворянство в пореформенной России, 1861–1914. М., 1979.
Ковальченко И. Д., Селунская Н. Б. и Литвак Б. М. Социально-экономический строй помещичьего хозяйства европейской России в эпоху капитализма. М., 1982.
Кривошеин К. А. А. В. Кривошеин 1857–1921. Его значение в истории России начала XX века. Париж, 1973.
Кризис самодержавия в России, 1895–1917. а., 1984.
Куломзин А. Н. Дмитрий Николаевич Замятин // Журнал Министерства Юстиции. 1914. № 9.
Лаверычев В. Я. Крупная буржуазия в пореформенной России 1861–1900. М., 1974.
Левшин Д. М. Пажеский его императорского величества корпус за сто лет. СПб., 1902.
Ливен П. Дела давно минувших… Рукопись, 1952.
Максимовский М. Исторический очерк развития главного инженерного училища 1819–1869. СПб., 1869.
Минарик Л. П. Экономическая характеристика крупнейших собственников России конца XIX — начала XX века. М., 1971.
Памятники архитектуры Ленинграда. а., 1976.
Полная энциклопедия русского сельского хозяйства и соприкасающихся с ним наук. Т. 11. СПб., 1900–1912.
Потто В. Исторический очерк Николаевского Кавалерийского Училища 1827–1873. СПб., 1873.
Предложение к трудам редакционной комиссии. СПб., 1859.
Проскурякова Н. А. Размещение и структура дворянского землевладения европейской России в конце XIX — начале XX века // История СССР. 1973. Т. 1.
Романович-Славатинский А. Дворянство в России. СПб., 1870.
Рубакин В. Р. Графы Дпраксины и их Петербургская вотчина — Апраксин Двор. СПб., 1912.
Селезнев И. Исторический очерк императорского бывшего Царскосельского ныне александровского лицея за первое его пятидесятилетие с 1811 до 1861 года. СПб., 1861.
Семенов П. П. Детство и юность. СПб., 1915.
Сологуб В. А. Воспоминания. СПб., 1877.
Соловьев Ю. Б. Самодержавие и дворянство в конце XIX века. Л., 1973.
Соловьев Ю. Б. Самодержавие и дворянство в 1902–1907. Л., 1981.
Соловьев Ю. Б. Воспоминания дипломата. М., 1959.
Столица и усадьба. СПб., 1913–1917.
Строд Г. П. К вопросу времени победы капиталистического способа производства в сельском хозяйстве аатвии // Ежегодник по аграрной истории восточной Европы. 1963.
Тернер Е. Г. Воспоминания жизни. В 2 т. СПб., 1910.
Троицкий С. М. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII веке. М., 1974.
Трубецкой Е. Н. Воспоминания. София, 1922.
Труды I (IX) съезда уполномоченных дворянских обществ, 32 (39) губернии. СПб., 1906–1913.
Цветков М. А. Изменение лесистости Европейской России с конца XVII столетия по 1914 год. М., 1957.
Энциклопедический словарь (Брокгауз и Эфрон). Т. 43. СПб., 1890–1906.
Abel W. agrarkrisen und agrarkonjuktor. Eine Geschichte der Land-und- Ernahrungswirtschaft Mitteieuropas seit dem hohen Mittelalter. Hamburg,1966.
Abrikossow D. Revelations of a Russian Diplomat. Seattle, 1964.
Der adel an der Schwelle des biirgerlichen Zeitalters / Hrsg. Reden- Dohna a. von und Melville R. Stuttgart, 1988.
The agricultural Revolution. Changes in agriculture // Ed. Mingay G. E. London, 1977.
aimanach de Gotha. Gotha, 1816–1914.
Anderson M. L. and Barkin K. The Myth of the Puttkamer Purge and the Reality of the Kulturkampf: Some Reflections on the Historiography of Imperial Germany // Journal of Modem History. 1982. Vol. 54. № 4.
Anderson P. Lineages of the absolutist State. London, 1974.
am Hofe des Kaisers. Berlin, 1986.
Aretin E. von. Vom adel in Bayern // Suddeutsche Monatsheft. 1926. Bd. № 5.
Armstrong J. A. The European administrative Elite. Princeton, 1973.
Arnim-Muskau H. von. und Boelcke W. A. Muskau: Standesherrschaft zwischen Spree und Neisse. Frankfurt, 1978.
Arnold F. von. Russlands Wald. Berlin, 1892.
Arnold M. Higher Schools and Universities in Germany. London, 1892.
Arnstein W. L. The Survival of the Victorian aristocracy // The Rich, the Well Bom and the Powerful. Elites and Upper Classes in History / Ed. Jaher F. C. Urbana, 1973.
Augustine W. R. Notes towards a Portrait of the Eighteenth-Century Russian Nobility // Canadian Slavic Studies. 1970. Vol. 4.
Aydelotte W. O. The Country Gentlemen and the Repeal of the Corn Laws // English Historical Review. 1967.Vol. LXXX.
Baden 1648–1952 / Hrsg. Stiefel A. 2 Bd. Karlsruhe, 1978–1979.
Bader S. Zur Lage und Haltung des schwabischen adels am Ende des alten Reiches // Zeitschrift fur wiirttemburgische Landesgeschichte. 1941.Bd. V,
Barkin K. D. The Controversy over German Industrialisation 1890–1902. Chicago, 1970.
Barnett C. Britain and Her army 1509–1970. London, 1970.
Barnett C. The Collapse of British Power. Gloucester, 1984.
Bateman J. The acre-Ocracy of England. London, 1876.
Bateman J. The Great Landowners of Great Britain and Ireland. London, 1883.
Becker S. Nobility and Privilege in Late Imperial Russia. De Kalb, 1985.
Beckett J. V. The aristocracy in England 1660–1914. Oxford, 1986.
Berdahl R. Conservative Politics and aristocratic Landowners in Bismarckian
