море и каковы промежутки между ними, существует ли какой-нибудь Южный континент или это остров и тому подобное.
Во-вторых, производя какой-нибудь более тонкий и новый эксперимент, следует сообщать и методику, применявшуюся в нем, чтобы люди могли свободно судить об истинности или ложности информации, даваемой этим экспериментом, и чтобы побудить людей к поискам, если это возможно, более точной методики.
В-третьих, если при изложении той или иной темы возникнут какие-то трудности или сомнения, они ни в коем случае не должны замалчиваться или обходиться, наоборот, на них следует четко и ясно указать в форме сноски или примечания. Ведь мы хотим, чтобы первая история была написана самым точным образом, как бы связанная клятвой свято блюсти истину в каждом отдельном факте, ибо это книга творений господних и (насколько допустимо сопоставлять величие божественных деяний с ничтожностью дел человеческих) как бы второе Писание.
В-четвертых, было бы полезно время от времени приводить различные наблюдения (как это делал Г. Плиний): 8* 227
например, в истории земли и моря можно отметить факт, что очертания суши (насколько они в настоящее время известны) в сравнении с очертаниями моря неровны и как бы заострены в южном направлении, к северу же гладкие и ровные, очертания же морей — наоборот; и то, что большие океаны рассекают сушу заливами, вытянувшимися с севера на юг, а не с запада на восток, за исключением, может быть, крайних полярных областей. Очень хорошо привести еще и каноны (которые есть не что иное, как общие и всеохватывающие наблюдения), как, например,• в истории небесных явлений то, что Венера никогда не отстоит от Солнца больше, чем на 46 частей, а Меркурий — на 23 и что планеты, располагающиеся выше Солнца, движутся очень медленно, потому что очень далеко отстоят от Земли, планеты же, расположенные ниже Солнца, движутся очень быстро. Следует, кроме того, применить и другой род наблюдений, который до сих пор еще не вошел в употребление, несмотря на то, что он весьма и весьма важен. Состоит он в следующем: нужно указывать наряду с тем, что существует, и то, что не встречается. Например, в истории небесных явлений следует отметить, что не встречаются звезды продолговатой или треугольной формы, но что всякая звезда имеет шарообразную форму: либо просто шарообразна, как Луна, либо на вид представляется угловатой, а по существу шарообразна, как остальные звезды, либо на вид представляется как бы косматой, а по существу шарообразна, как Солнце. Или то, что звезды никогда не располагаются в определенном порядке, так что нельзя найти здесь ни пятиугольника, ни четырехугольника, ни другой правильной фигуры (хотя им и дают названия дельты, короны, креста, квадриги и т. д.), даже прямая линия найдется с трудом, за исключением, пожалуй, только пояса и меча Ориона4.
В-пятых, быть может, человеку ищущему принесет какую-то пользу, а принимающего все на веру совершенно собьет с толку и погубит, если общепринятые ныне представления со всей их пестротой и разнообразием направлений будут ставиться под сомнение, как бы походя, в нескольких словах, чтобы не дать разуму уснуть, но не более.
?
Итак, сказанного будет вполне достаточно, поскольку речь идет об общих правилах; если все эти положения тщательно исполнить, то наш труд по созданию истории
228
пойдет прямиком к своей цели и не разрастется чрезмерно. Ну а если какому-нибудь малодушному человеку труд этот в намечаемых нами границах вдруг покажется слишком обширным, пусть взглянет он на библиотеки и, между прочим, окинет взглядом своды гражданского или канонического права, с одной стороны, и комментарии ученых и юристов — с другой, и он увидит все различие между ними в отношении массы материала и количества самих томов. Ведь нам (которые, подобно аккуратным секретарям, слушаем и записываем только сами законы природы) необходима краткость, предписываемая самим существом предмета. А всяческим мнениям, гипотезам и спекуляциям нет ни числа, ни конца.
Что же касается упомянутых нами в росписи нашего сочинения основных качеств (cardinales virtutes) в природе5 и того, что их история должна быть написана еще до того, как мы обратимся к труду истолкования, то мы вовсе не забыли об этом, но оставили этот труд для самих себя, ибо не рискуем слишком полагаться на чужой энтузиазм в этом деле, прежде чем люди не сойдутся с природой несколько теснее. Итак, теперь следует обратиться к проекту отдельных историй. Но поскольку в настоящее время мы завалены другими делами, у нас хватит времени лишь на то, чтобы написать каталог отдельных историй, приведя только их заглавия. Но как только мы сможем найти для этого свободное время, мы намерены в каждой теме в виде вопросов дать наставления о том, что именно прежде всего нужно исследовать и о чем писать в каждой из этих историй, так, чтобы это соответствовало поставленной нами цели, нечто вроде своеобразных частных топик; или, скорее (пользуясь сравнением с гражданским процессом), мы собираемся в ходе этого великого разбирательства или процесса, порученного нам и назначенного божественной милостью и провидением (с чьей помощью род человеческий стремится осуществить свое право на природу), допросить по каждому из пунктов саму природу и искусства.
229
230
О МУДРОСТИ ДРЕВНИХ
231
232
Светлейшему мужу, графу Солсбери ‘, лорду-казначею Англии и канцелларию университета Кембриджского
Все, что посвящается Кембриджскому университету, по праву принадлежит и тебе как канцелларию его; все же, что может исходить от меня, должно всецело принадлежать тебе. И здесь особенно важно, чтобы этот по праву принадлежащий тебе дар был в такой же степени и достоин тебя; во всяком случае самое малое, что есть в нем,— талант автора — не повредит делу (ведь ты всегда столь снисходителен ко мне); прочее же также не обесславит его. Действительно, посмотрим ли мы на избранную нами эпоху: древнейшие времена вызывают глубочайшее уважение; посмотрим ли мы на форму изложения: парабола — это некий ковчег, всегда хранящий драгоценнейшие сокровища наших знаний; посмотрим ли мы на предмет нашего труда: это философия — вторая слава и украшение жизни и души человеческой. Да позволено мне будет сказать, что, хотя философия в наш век, как будто бы впадая в детство от старости, стала достоянием чуть ли не одних детей и подростков, она тем не менее, по моему глубокому убеждению, остается для нас после религии самым важным и самым достойным человеческой природы. Даже политика, в которой ты проявил себя столь удивительным образом и по своим способностям, и по своим заслугам, и по своей рассудительности, достойной мудрейшего из государей,— даже политика проистекает из того же источника и составляет значительную часть этой науки. Ну а если кому-то покажется, что я говорю о вещах общеизвестных, то не мне, разумеется, судить об этом; во всяком случае я стремился, избегая очевидного, устаревшего, общих мест, дать что-то полезное в житейских тяготах и приоткрыть тайны науки. Поэтому пусть будут банальности достоянием
233
заурядных умов, возвышенный же ум не останется, быть может, безразличным к моему труду и даже (как я надеюсь) найдет в нем нечто новое. Но, стараясь найти в этом сочинении нечто достойное тебя, я боюсь, как бы мне не перейти границы скромности: ведь это же мои собственный труд. Ты же прими его как залог и свидетельство моих чувств к тебе, моего уважения и глубочайшей признательности и удостой защиты твоего имени. Зная, как много у тебя важных дел и забот, я не стану злоупотреблять долее твоим временем и закончу пожеланием тебе счастья во всех твоих делах.
Оставаясь навеки самым обязанным тебе и своими занятиями, и твоими благодеяниями.
Фр. Бэкон.
Воспитавшему меня преславному университету Кембриджскому
Поскольку без философии даже сама жизнь не радует меня, я с полным правом воздаю вам великую честь, ибо от вас проистекает для меня этот оплот и утешение в жизни. А посему заявляю, что и сам я, и все, что есть во мне, обязаны этим вам; и тем более нет ничего удивительного в том, если я воздаю вам тем же, что получил от вас, дабы в естественном движении этот дар возвратился вновь к своему источнику. И однако же, не знаю почему, слишком редкими кажутся тропы, возвращающие к вам, тогда как бесчисленное множество их вышло от вас. И да не возьму я на себя слишком много (как я полагаю), если выражу надежду, что благодаря некоторому опыту, неизбежно вытекающему из моего рода жизни и занятий, я смогу этим своим трудом несколько приумножить открытия ученых мужей. Во всяком случае я убежден, что размышления, перенесенные в практическую жизнь, приобретают немало достоинства и новых сил и, получая обильный материал, пускают, может быть, более глубокие корпи или но крайней мере дают более высокую и пышную крону. И вы сами (я полагаю) не знаете, сколь обширны ваши владения и сколь многое они охватывают. Однако справедливость требует, чтобы все это считалось вашим достоянием и воздавало вам честь, ибо всякий успех в значительной мере обязан своему началу. Не требуйте, однако, от человека занятого
234
чего-то исключительного, какого-то замечательного в необыкновенного плода его досуга, но примите как знак безграничной любви моей к вам и трудам вашим все то, что среди терний гражданских дел не погибло безвозвратно, но сохранилось для вас как ваше достояние. Прощайте.
Ваш безгранично любящий воспитанник Фр. Бэкон.
235
Глубочайшая древность скрыта от нас покровом молчания и забвения (исключая лишь сказанное в Священном писании). Мифы, созданные поэтами, пришли на смену молчанию древности, а за мифами последовали, наконец, те сочинения, которыми мы обладаем теперь; так что самые отдаленные и потаенные уголки древности отделены, скрыты от последующих веков этим покровом мифов, который распростерся между тем, что исчезло, и тем, что существует сейчас. Впрочем, мне кажется, что большинство сочтет эти мои занятия игрой и забавой, полагая, что я претендую чуть ли не на ту же свободу в изложении мифов, что и сами поэты, создававшие их; но я имею, конечно, полное право на это, дабы несколько скрасить и мои собственные размышления над достаточно сложными вещами и сделать более приятным знакомство с ними других. Для меня не является тайной, сколь податливую материю представляет миф, как легко его можно привлечь, а то и притянуть в подтверждение разных точек зрения и какое большое содержание заложено в нем, так что прекрасно можно найти в нем и такой смысл, о котором никогда раньше и не помышляли. Мне вспоминается также, что уже с давних пор прибегают к подобного рода толкованиям: ведь немало было тех, кто, желая в своих изобретениях и
